КУРСОВАЯ / Литература / Subqekt_2009

деятельности, согласно А.Н. Леонтьеву, образует один из двух ее полюсов (другой полюс — полюс объекта). П.Я. Гальперин считал, что «понятие субъекта имеет основополагающее значение для психологии» (Гальперин, 1976, с. 130), признавая в то же время, что «понятие субъекта является одним из труднейших в психоло гии» (там же). Однако в трудах этих выдающихся исследователей понятие субъекта не стало предметом специального исследования

ирассматривалось в контексте проблем сознания, деятельности, некоторых экзистенциальных проблем жизни человека.

Втрудах А.В. Брушлинского, одного из крупнейших психоло гов школы С.Л. Рубинштейна, фундаментальные теоретические

иэкспериментальные исследования субъекта стали содержанием всей его деятельности и главным направлением работ руково димого им Института психологии РАН (1989–2002). При этом он рассматривал свои исследования как новый этап в развитии субъектно деятельностной концепции С.Л. Рубинштейна. Этому вопросу посвящена специальная — третья — глава его последней книги «Психология субъекта», которая так и называется: «Из истории современной философско психологической проблемы субъекта» (Брушлинский, 2003). А.В. Брушлинский не сопостав ляет свои взгляды с теорией Г.Г. Шпета. Мне известно только одно его обращение к творчеству Г.Г. Шпета: это его выступление на конференции, проходившей в 1999 г. в Психологическом инсти туте РАО в связи со 120 летием Г.Г. Шпета. В этом выступлении А.В. Брушлинский дал общую характеристику подхода Г.Г. Шпета к анализу психологических проблем, отнес его концепцию к жанру философской психологии, остановился на некоторых важнейших идеях — понимании им роли слова, проблемы социальности со знания и психики человека. Представляет интерес произвести сопоставительный анализ понимания субъекта в творчестве А.В. Брушлинского и в трудах Г.Г. Шпета.

Не излагая позицию А.В. Брушлинского во всей ее полноте, обозначу лишь некоторые самые существенные из выделяемых им характеристик субъекта, важные для последующего сопоставления с позицией Г.Г. Шпета.

Вработах А.В. Брушлинского субъект определяется как «че ловек на высшем (индивидуализировано для каждого) уровне деятельности, общения, целостности, автономности и т.д….субъ

31

ект — это всеохватывающее, наиболее широкое понятие, обобщенно раскрывающее неразрывно развивающееся единство, целостность всех его качеств: природных, социальных (social), общественных (societal), индивидуальных и т.д.» (Брушлинский, 2003). В трудах А.В. Брушлинского акцент на субъекта означает направленность психологического исследования на целостное изучение человека. Субъект, согласно исследованиям А.В Брушлинского, выполняет интегрирующую функцию во всех видах активности человека. На разных ее уровнях он является основанием единства психики

идеятельности. Подчеркивается также социальность всех взаимо действий человека с миром как субъекта разного масштаба — инди видуального и коллективного, группового. Понятию субъекта при дается категориальный статус в системе психологических понятий.

Область исследований Г.Г. Шпета — философия, психология, логика и методология истории, философия языка, науки об искус стве, художественное творчество, т.е. основы гуманитарного знания, его методология. Пафосом всех его работ является борьба с меха ницизмом и натурализмом в философии и психологии сознания, направленность на преодоление естественнонаучной логики в во просах о природе человека и общества. Таковы его отрицательные позиции. Защита и обоснование культурно исторического подхода определяют его положительные позиции. В контексте разработки методологии гуманитарных наук он оригинально поставил про блему культурно социального бытия. В полемике с Гуссерлем ввел понятие социального бытия как бытия отдельного рода (Явление

исмысл, 1914). Рассматривая слово как средство общения между людьми, он раскрыл роль слова как знака сообщения и разработал теорию слова как знака sui generis, дал анализ герменевтики как дисциплины о процессе и приемах понимания и интерпретации в историческом познании, и на этом основании определил понятие субъекта и задачи его изучения в философии и психологии — об ластях, которые он объединял на всех этапах своего творчества.

Для всех работ Г.Г. Шпета характерна острая критика слепого перенесения методологии естествознания в исторические науки

ипсихологию как науку о человеке, считал такое перенесение для них неадекватным в силу своеобразия материала изучения. В есте ствознании в качестве такого материала выступает содержание чувственных явлений как объектов, изучаемых в своей непосред

32

ственной данности с помощью всех имеющихся у человека средств научного исследования — органов чувств, идеальных конструкций и т.п. Предмет исторических и гуманитарных наук — социальные явления. Это объективирование человеческого труда и творчества. Совокупность этих явлений он называет социальным бытием как действительность особого рода в отличие от физической природы.

Вних внешнее, то, что мы видим, что объективно,– это знак чего то. Задача — понять и истолковать, интерпретировать знак. Наука об этом — герменевтика — вспомогательная область гуманитарного знания. Таким образом, социальные явления доступны нам не не посредственно, путем восприятия, но лишь через понимание их как некоторой системы знаков путем их интерпретации. В различных областях научного знания о социальных явлениях изучается то, что недоступно чувствам, но в то же время воплощено во внешнем как в своем знаке. Так, например, слово — это не только чувственно воспринимаемый комплекс физических звуков, слово выполняет специфические функции — семантические и производные от них — «экспрессивные и дейктические (указание, призыв, приказание, жалобы, мольба и т.д.)… Слово не только явление природы» (Шпет, 1989, с. 380). Словом его делает значение, а значение имеет социаль ный характер. Слово — социальная вещь, прежде всего оно — прин цип культуры. «Слово есть архетип культуры» (Шпет, 1989, с. 380).

Понятие субъекта Г.Г. Шпет рассматривает в контексте соци ального бытия, потому что только социальное является формой человеческой организации. Он сопоставляет свое понимание субъ екта с историческими его вариантами в философии и психологии.

Вфилософии субъект выступает в гносеологическом аспекте, го ворят о субъекте и объекте в познании. Современная психология, утверждает Г.Г. Шпет, хотя и занимается субъектом, «принципи ально не знает субъекта». Характерное для нее «естественнонауч ное изучение… знает только объект» — такой приговор выносит он научной психологии (Шпет, 1996, с. 227).

Вэмпирической психологии понятие субъекта отождествляется с неким безличным единством сознания как своим носителем, обо значаемым как Я, которое выступает исходным пунктом объяснения сознания, отождествляется с самосознанием, т.е. со своим личным сознанием, которое и рассматривается как его собственное. Типич ной иллюстрацией такого понимания являются представления Г.И.

33

Челпанова, который был учителем Г.Г. Шпета и к которому Г.Г. Шпет навсегда сохранил и неоднократно выражал благодарное отношение. Однако их философские взгляды существенно расходились. В сво ем университетском курсе лекций по психологии Г.И. Челпанов посвящает специальную лекцию (лекция 7 я «Выяснение понятия «субъекта»») рассмотрению понятия субъекта в психологии. Здесь после изложения взглядов психологов, отрицающих существование субъекта как особой реальности, не сводимой к душевным явлени ям,— эту точку зрения он отвергает и дает собственное понимание субъекта. Субъект есть «вещь… есть реальность, переживающая свои душевные состояния, она есть основа душевной жизни, ее причина, источник… обладает известными свойствами» (Челпанов, 1909, с. 154), выполняет объединяющую функцию (там же, с. 151). В пси хологии Я субъект — факт непосредственный: мы непосредственно в себе усматриваем наше Я. В психологии понятие о субъекте уста навливается на основе только эмпирических данных в отличие от метафизики, которая оперирует гипотетическими представлениями. По Шпету, так понимаемое единство сознания, исходя из непосред ственного опыта, лишь условно можно назвать субъектом (Шпет, 2007). Это понимание субъекта является следствием эмпирического, значит, поверхностного суждения. Эмпирическое суждение не может быть средством познания субъекта, потому что оно выводит понятие субъекта из анализа внутренней жизни индивидуального сознания. Его предпосылку составляет натуралистическая методология. Г.Г. Шпет требует другого методологического подхода: признаки, кото рыми характеризуется сознание, не могут быть получены путем рас смотрения индивидов как таковых. Верно, что Я обладаю сознанием. Но этот непосредственный опыт мы должны брать в конкретной полноте культурно социального опыта. Я как субъект социально и не выводится из единства индивидуального сознания, кроме всего еще

ипотому, что могут существовать и формы коллективного сознания. «Наши выражения: моральное, эстетическое, религиозное, научное

ипрочие сознания… могут рассматриваться как общное… Сознание, например, религиозное… имеет свою конкретную форму общины, имеет свою, скажем, «организацию веры»; сознание эстетическое имеет конкретную общную форму искусства или «организацию кра соты»; то же относится к «науке» и т.п…. Я, имрек, есть «носитель не только своего «личного» сознания, но и общного» (Шпет, 2006, с.309).

34

Г.Г. Шпет сочувственно приводит слова С.Н. Трубецкого: «Факти чески, Я по поводу всего держу внутри себя собор со всеми» (там же). Неправомерно отождествлять субъект с так называемым Я как отдельным индивидуумом. «Под социальным субъектом разумеется как субъект любого момента, любого отрезка времени и любой сово купности объективаций, так и любой структуры: личности, класса, народа, школы, направления, течения и т.п.» (Шпет, 1996, с. 238).

В то же время в своем бытии субъект есть вещь действитель ного мира и бытия, он – «объект sui generis среди других объектов» (Шпет, 2007, с. 115). Поскольку он есть вещь действительного мира, все его акты тоже действительны и действенны и входят в общую связь действительной причинности. «Сознание субъекта, как и он сам, есть часть действительности бытия» (Шпет, 1996). Посколь ку субъект в своей объективации объективен, он есть социальная вещь и всякий его акт — вещен и социален. Субъект как социальный субъект обнаруживается, полностью выражается, объективируется в слове, продуктах своего труда и творчества.

Боле того, не только слово, художественное произведение есть культурно социальный факт, но и все биологические и психофизио логические проявления человека как бы претерпевают метаморфозу: чисто чувственное превращается в «чувственно сверхчувственное» (Шпет, 2007, с. 109). Они приобретают социальный смысл. Чело век может выразить (или скрыть) свое субъективное отношение к чему либо улыбкой, дрожью тела, прерывистым дыханием и т.п. Эти естественные формы поведения человека в атмосфере социаль ности, общения конкретизируются и в своем социализированном качестве входят в состав культурного образования (Шпет, 2007, с. 120–122). «Все акты биологической особи, известные под абстракт ными названиями рефлексов, реакций, импульсивных движений, оказываются социально значимыми как акты социального под ражания, симпатии, интонации, жестикуляции, мимики и т.д. Психофизический аппарат превращается в социально культурный знак… Индивид вышел из одиночного заключения в своей черепной камере и стал свободным сочленом в трудовом и творческом обще нии» (Шпет, 2007, с. 230, 231).

Именно субъект как социальный человек и есть, по Шпету, предмет психологии. Признание специфичности субъекта как со циального феномена превращает психологию в социальную психо

35

логию. Поскольку же субъект воплощается в продуктах своего твор чества, выражается в мимических и других телесных движениях и объективациях себя, постольку психология, делающая предметом изучения их значения как знаков, становится объективной наукой. Подлинно объективная психология возможна как наука, имеющая дело со знаковым материалом. Только при этом условии она не утрачивает социальной природы психики человека, в отличие от ествественнонаучной натуралистической объективной психологии.

Возвращаясь к сравнению взглядов Шпета и А.В. Брушлин ского, можно сказать следующее. А.В. Брушлинский и Г.Г. Шпет подошли к проблеме субъекта разными путями и вследствие этого акцентировали разные аспекты субъекта как предмета исследова ния. Исследования А.В. Брушлинского развивались в логике теории С.Л. Рубинштейна, «существенно определившей всю разработку… проблемы субъекта» (Брушлинский, 2003, с. 94). Основная идея этой теории, по его словам, «состоит в том, что люди и их психика (в отличие от животных) формируются и развиваются прежде всего на основе своей деятельности (изначально практической, затем также и теоретической, но в принципе единой). А потому их психика объективно изучается именно через ее проявления в дея тельности…» (там же, с. 95). Как отмечают во вступительной статье к «Избранным психологическим трудам» А.В. Брушлинского А.Л. Журавлев и Т.К. Мелешко Брушлинская, А.В. Брушлинский, ис ходя из основных положений субъектно деятельностной теории С.Л. Рубинштейна, опираясь на огромный фактический материал эмпирических исследований — собственных и коллектива его ближайших сотрудников, «развил ее и поднял до уровня проблем современной науки» (Журавлев, Мелешко Брушлинская, 2006, с. 17). А.В. Брушлинский усилил преимущественно один из полюсов субъекта — деятельностный — с некоторым ущербом для характе ристики его культурной составляющей. Субъект рассматривался им как важнейшее качество человека, осуществляющего разноо бразные виды человеческой активности, прежде всего, в форме деятельности. Свои взгляды А.В. Брушлинский противопоставлял позиции Л.С. Выготского, считал, что в его теоретических и экс периментальных исследованиях деятельностная детерминанта в психическом развитии, особенно онтогенетическом, уступила место общению, а деятельностное опосредствование — знаковому

36

опосредствованию высших психических функций. Эти положе ния концепции Л.С. Выготского были предметом острой критики, с которой Андрей Владимирович, страстный полемист, любивший научный спор, неутомимо выступал на протяжении всей своей на учной деятельности, начиная с известной монографии 1968 г.

В отличие от А.В. Брушлинского Г.Г. Шпет выделил полюс со циальности и культурной обусловленности в качестве основной ха рактеристики субъекта, оставив в тени вопрос о деятельностной его стороне. Невозможно не заметить сходство и глубокую связь между этими идеями Г.Г. Шпета и психологическими воззрениями Л.С. Выготского. Можно сказать, что в трудах Шпета просматриваются контуры культурно исторической психологии, намечается проект новой психологии, ее методология. Эта методология получила дальнейшее развитие и конкретно научное воплощение в концеп ции Л.С. Выготского. Влияние Шпета на Выготского несомненно. В то же время имя Шпета не встречается у Выготского, за исключе нием одной беглой ссылки на статью Шпета в журнале «Искусство» за 1923 г. «Проблемы современной эстетики» в работе «Психология искусства». Конечно, Выготский знал Шпета. В 1920 е годы Шпет имел всесоюзную известность. Его основополагающие для психоло гии труды, в которых он наиболее развернуто изложил понимание социальности субъекта — «Эстетические фрагменты», «Внутрен няя форма слова», «Введение в этническую психологию»,— были опубликованы (1923, 1927). Шпет был вице президентом ГАХН, организовал и возглавлял в ГАХН Отделение философии, а Л.С. Выготский выступал с докладами в ГАХН. Можно предположить, что причинами того, почему в трудах Л.С. Выготского нет имени Шпета, не была его отъединенность от направления теоретических исследований Шпета о природе субъекта. Этими причинами были события и обстоятельства идеологического характера. Уже в 1921 г. он был отстранен от преподавания в Университете, хотя и пытался сохранить связь с ним.

Каков итог нашего сопоставительного анализа?

Уместно воспользоваться главными в словаре А.В. Бруш линского понятиями — недизъюнктивности и континуально сти. Этими понятиями он обозначал методологический подход к характеристике всякого развития, особенно же применитель но к трактовке мыслительного процесса. Содержание процесса

37

мышления раскрывалось им как соотношение, взаимодействие, диалектическое объединение противоположностей, таких как сознательное (осознанное) и бессознательное (неосознанное), известное и неизвестное, старое и новое, творческое и репродук тивное, процесс и результат и т.п. Преемственность в научном по знании субъекта также можно рассматривать как специфическую форму непрерывности — континуальности — в области истори ческого развития науки. Можно утверждать, что глубоко разра ботанное теоретически и тщательно эмпирически обоснованное экспериментальными исследованиями решение проблемы субъ екта в субъектно деятельностной концепции А.В. Брушлинского, теоретико методологическая разработка вопроса о субъекте Г.Г. Шпетом в его фундаментальных трудах в контексте социального бытия, учение о сознании в культурно исторической теории Л.С. Выготского — разные, но не противоположные, не взаимоисклю чающие, а взаимодополняющие пути исследования проблемы субъ екта в отечественной философии, психологии, науках о культуре. Их следовало бы различать, не отрывая друг от друга. Каждый из них не является единственно возможным путем к истине о субъ екте и в силу этого только и имеющим право на существование. Их не следует противопоставлять: в существенном они содержат много сходного. Необходим синтез, но не как чисто внешнее механическое сближение, простое присоединение разных точек зрения — соединение без связи. Синтез возможен и плодотворен как преемственность, т.е. как связь, как такое соприкосновение, столкновение различных подходов, при котором слышны и услы шаны голоса разных сторон. Необходимо восстановить произошед ший в нашей истории разрыв в преемственном развитии научных знаний о субъекте, освоить наследие Г.Г. Шпета, включить его в современную психологию субъекта.

Литература

Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Изд во Ленингр. ун та, 1968.

Брушлинский А.В. Психология субъекта / Отв. ред. В.В.Знаков. М.: Изд во ИП РАН; СПб.: Издательство «Алетейя», 2003.

Гальперин П.Я. Введение в психологию. М.; Изд во Моск. ун=та, 1976.

38

А.В. Брушлинский и В.В. Давыдов:

Мировоззренческая общность подвижников отечественной психологии

В.Т. Кудрявцев

Судьба сложилась так,— и за это я ей неимоверно благодарен,— что моими учителями в науке, да и в жизни за пределами науки были и остаются два подвижника отечественной психологии — В.В. Давыдов и А.В. Брушлинский. Между ними обнаруживается намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Они оппонировали друг другу в жарких дискуссиях и в то же время сходились по ряду принципиальных теоретических позиций. Они просто дружили. Я никогда не видел слез Андрея Владимировича, кроме как однажды: когда он произносил прощальную речь во время панихиды по Василию Васильевичу в марте 1998 г.

Замечательным «документом» этой дружбы является и статья А.В. Брушлинского «О развитии В.В. Давыдовым своей теории психического развития» (Брушлинский, 1998), которая затем во шла в качестве главы в его последнюю монографию «Психология субъекта» (Брушлинский, 2003). Содержательно прослеживая формирование взглядов Давыдова на ключевые проблемы психо логии развития и развивающего обучения, он местами не скрывает восхищения героем своего в целом аналитического повествования. Сдержанный и корректный А.В. Брушлинский редко восхищался кем то даже в беседах, не говоря уже о научных текстах. И лишь из редка «делал исключения», прежде всего, по отношению к своему учителю — С.Л. Рубинштейну. Сделал он такое исключение и для своего близкого друга В.В. Давыдова. Возможно, это своеобразный ответ на поступок Василия Васильевича (так его и квалифицировал Андрей Владимирович в упомянутой статье): на фоне негласного замалчивания имени Рбинштейна он посвятил его теории мыш

40