I. Забота о себе самом

бождение от безудержного, всепроникающего эмпиризма, с одной стороны, и от далеких от реальности спекуляций и догм — с другой. Это путь развенчания чудес и рациона­лизации медицины благодаря успехам, связанным с воз­можностями познания и действий с помощью сокращения первоначально более широких областей врачебного опыта, путь, опирающийся на законы иных, вновь появляющихся наук. Этот процесс начался в XVII веке с открытия есте­ственнонаучных законов физики, а позднее — химии. В XIX веке другие области медицинских знаний также на­шли свое обоснование в биологических и психологичес­ких законах. В первой половине XX века очередные сфе­ры врачебного опыта были сведены к законам биологии и социологии, что, в свою очередь, связано с переходом ме­дицины для конкретного человека к медицине, ориентиро­ванной на общество в целом. Особенно драматически это сказалось на нацистской медицине, но были и другие при­меры. И наконец, во второй половине XX века мы являем­ся свидетелями не только дальнейшего расширения зако­нодательной и экономической основ медицины. Подобно тому, что было описано мною в первой подглаве относи­тельно естественно-научного перехода — отнесение ориен­тиров медицинского опыта к законам, нормам и принци­пам наук об этике, на базе которых могут быть суммиро­ваны и оценены отдельные случаи.

Прогрессирующее «обнаучивание» медицины, которое, несомненно, дает огромный выигрыш в эффективности, име­ет и другое последствие: медицина в понимании своих особенностей все меньше может опираться на «собствен­ные» силы, лишаясь своих корней. Медицине приходится все чаще при обосновании своих действий опираться на другие науки: физику, химию, биологию, психологию, со­циологию, правоведение, экономику и науку об этике. Па­радоксальный результат: чем больше медицина становится научно обоснованной, тем быстрее она теряет свой харак­тер самостоятельной науки, становится прикладной нау­кой, местом применения других «основополагающих наук».

2. Медицина как философия

33

Визинг (Wiesing)' находит для этого затруднительного со­стояния понимания медициной самой себя определение «практической науки» как науки о действиях, игнорируя тот факт, что врачебные действия всегда нуждаются в эти­ческой оценке со стороны. (В третьей главе, используя тер­мин «наука о действиях», я добавляю и свое определение «науки об отношениях».)

Эта роковая и, собственно, невероятная ситуация стала исходной точкой большинства критических замечаний в ад­рес современной медицины. В рамках своей концепции «об­щества повышенного риска», которое, в отличие от обще­ства более раннего периода современности, само создает раз­личные виды риска и развивает их, Бек (Beck) утверждает, что те науки, которые более не ориентируются на собствен­ные идеи истины, вынуждены получать эту истину со сторо­ны.² В связи с этим такие науки склонны к «полигамному браку с экономикой, политикой и этикой»³, что лучше всего видно на примере медицины, которая становится «субполи­тикой» в форме «медико-индустриального комплекса». Вслед­ствие этого она уже не может быть контролируемой органа­ми демократии и сама видоизменяет основополагающие об­щественные нормы (например, «концепцию смерти мозга» как определение смерти, игнорирующее культурные тради­ции и нормы). Одновременно Бек видит для медицины но­вые, общественно значимые задачи:

Традиционные и институциональные формы преодоления страха и неуверенности в семье, в браке, роли пола и классо­вого сознания и соответствующих им политических партий и институтов теряют свое значение. В той же мере требуется преодоление их отдельным субъектом. Из этой растущей не­обходимости самостоятельной работы над неуверенностью должны вскоре или через какое-то время возникнуть новые