1. Забота о себе самом

рается на Монтеня: «В остальном, я дал себе слово осме­литься сказать все, что осмелюсь сделать».¹

Это соответствует тому, что применение общих норм, то есть антропологии, может с легкостью пройти мимо конк­ретного человека, в то время как «наука о человеке» (Нор- берт Элиас) скорее выражает то, что каждый отдельный человек представляет из себя отдельную науку. Об этом говорит и Ницше: «Самый мудрый человек является самым противоречивым, имея органы восприятия для всех типов людей».²

Когда человек оказывается в ситуации, в которой его действительно что-то касается, когда что-то оказывается для него серьезным, мой «орган осязания» должен уметь воздержаться от вмешательства в его проблемы, не сво­дить их решение к чистому знанию, должен быть «приго­ден для хаоса», затем выдержать за него неуверенность и в «уважительном сверхтребовании» (Слотердайк) «сде­лать не решения более легкими, а задачи более трудны­ми» (Шпеман). Тогда его проблема может быть принята всерьез. Кроме того, часто моя позиция должна позво­лить мне преувеличить значение его проблемы, нежели считать ее пустяковой, потому что только тогда можно найти «нерв проблемы». Речь идет о чувствительности, о том, что «иная жизнь познается только через страдание, <...> обретает свою глубину».³ При таком подходе собе­седник может почувствовать свободу от того, что суще­ствует нечто более важное, чем его недомогание, которое он переживает, что проблема может быть рассмотрена с разных точек зрения, в том числе может иметь и религи­озный аспект или быть вовсе незначительной (Давила). Кроме того, Ахенбах обращает внимание на проявления восприимчивости и чувств в позиции практической фи­лософии, «просто потому, что философия противостоит

1. Там же, с. 14.

2. Там же, с. 18-19.

3. То же: Der Philosoph ist Menschenwissenschaftler. с. 8-9.

3. Основная позиция врача...

55

психологии, пронизанной рационализацией чувств». Пси­хология и психоанализ охватывают «область рациональ­ного, простирающегося на внутренний мир человека, про­двигая внутрь новомодный принцип овладения природой. Правильно было сказано о „колонизации внутренней Аф­рики". В строении психологически ориентированной пси­хиатрии сознание оказалось империалистическим: сперва начали продвигаться, завоевывая царство „подсознатель­ного" <...> от эмоций и чувств стали требовать того, что было „противно их природе" — вербализации». Ахенбах, напротив, утверждает: «Чувства не следует анализировать, на них нужно отвечать. Но что же такое ответ на чувства? Это — чувство, а вовсе не анализ».¹

Обычно с легкостью говорится о том, что, например, во время конфликта между супругами большое значение придается тому, чтобы представить себя жертвой, которая страдает больше, чем противная сторона, и поэтому право якобы принадлежит ей. Таким образом, статус жертвы по­зволяет претендовать на легитимность своих претензий.² Тогда не было бы больше преступников, не было бы ответ­ственных, а только объекты психотерапии и социальной работы (Энценсбергер).³ Это усиливает опасность, которая еще только возникает на пути «развенчания чуда» (Макс Вебер), что человек начинает относится к себе на основе теорий. «Кто он?» — этот вопрос становится вопросом познания, но уже не жизни. Познание превращается в об­ладание, в контроль. Эмоции вследствие диктата вербали­зации превращаются в выдумки, которые дают лишь ви­димость учения при желании выпустить свои чувства на волю: «Но они дают всходы только там, где находят свое­го визави, то единственное, что им соответствует — испы­тываемое в ответ чувство, а не объясняющий его меха­низм познания». Здесь Ахенбах обращается к Гете: