Yanin_V_L_Novgorodskie_posadniki

Русские вислые печати в XI — начале XII в. были регалией самой высшей государственной и церковной власти. Круг их владельцев резко ограничен. В церковной области он включает только митрополитов и епископов, а в области светской власти — великих князей киевских и князей, сидевших на самостоятельных столах, а также посадников, управлявших от имени киевского князя крупнейшими членениями Киевского государства. К последней группе владельцев вислых печатей в равной степени относятся и лица, носившие княжеский титул, и лица некняжеского происхождения. В частности, в сфрагистике второй половины XI — начала XII в. хорошо известны буллы Ратибора, бывшего посадником Всеволода Ярославича в Тмутаракани 74.

Эта принципиальная характеристика вислых печатей XI в. подтверждается каждой очередной находкой; новые экземпляры оставляют неизменным очер- ченный выше круг возможных владельцев булл. Однако в древнейшей русской сфрагистике имеется одна группа печатей, долгое время не получавшая даже самой общей атрибуции. Имеются в виду печати протопроедра Евстафия, известные уже в количестве 37 экземпляров, происходящих от двух пар матриц. Из них 27 экземпляров происходят из находок в Новгороде, один — из Пскова, один — из Старой Ладоги, два — из Белоозера, один — из Московской области, один — из Волковысска, три — из Киевской области, место находки одной неизвестно 75. На одной стороне эти печати несут изображение св. Феодора, на другой — пятистрочную греческую надпись: «Воззри на меня, протопроедра Евстафия» (рис. 1).

Греческий титул «протопроедр» встречается иногда на древнейших русских печатях и означает советника, помощника. Печати Евстафия самим местом находки связываются с Новгородом и несут на себе признаки сложного характера административных функций их владельца. Соединение на этих печатях двух

74Янин В. Л. Актовые печати древней Руси. Т. 1. М., 1970. С 60—64, 180—181, 367—370; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати древней Руси. Т. 3. М., 1998.

Ñ.39, 121, ¹ 68—71á.

75Янин В. Л. Актовые печати древней Руси. Т. 1. М., 1970. С. 182, ¹ 72—73. Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати древней Руси. Т. 3. М., 1998. С. 122, ¹ 72— 73; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1997 г. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Новгород, 1998. Вып. 12. С 341, ¹ 72. Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1998—1999 г. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Великий Новгород, 2000. Вып. 14.

Ñ.288, ¹ 73; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 2000 г. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Великий Новгород, 2001. Вып. 15. С. 183, ¹ 72. Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 2001 г. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Великий Новгород, 2002. Вып. 16. С. 159, ¹ 72—33.

их с начальной историей посадничества нового типа, мы должны предполагать известную кратковременность употребления буллы этим институтом в начальный период его существования. Во-вторых, в сфрагистике Мстислава Владимировича известны и личные печати этого князя, которые, однако, не могут быть связаны с его первым новгородским княжением. Первый тип таких печа- тей (с надписью «Дьн±слово») датируется временем великого княжения Святополка Изяславича (1093—1113 гг.), второй тип (с надписью «Господи, помози рабу своему Феодору» или «Господи, спаси раба своего Феодора» — временем киевского княжения Владимира Мономаха (1113—1125 гг.) 77. Таким образом, печати Евстафия и личные печати Мстислава Владимировича не синхронны. Буллы Евстафия могут быть отнесены к периоду первого княжения Мстислава (1088—1094 гг.). Эта датировка подтверждается и особенностями их типа. Бытование печатей греко-русского типа, к которому принадлежат и буллы Евстафия, в киевско-новгородской светской сфрагистике прекращается с утверждением на киевском столе Святополка Изяславича. Этот тип характерен для времени Всеволода Ярославича, с которым совпадает и первое новгородское княжение Мстислава Владимировича.

Эти наблюдения отвечают нашему главному выводу. Если посадничество нового типа возникло в тот период, когда княжение Мстислава не могло иметь самостоятельного характера, в этот период оно и должно было играть наиболее активную роль. Напротив, с возмужанием Мстислава эта роль уменьшается, приводя к перераспределению функций управления между князем и посадником.

Очевидно, что печати Евстафия следует связывать с теми посадниками, которыми открывается список восьми загадочных имен, отдавая предпочтение Завиду, поскольку во времена следующих за ним Петряты и Костянтина печать протопроедра уже прекращает свое существование. В истории раннего новгородского посадничества времени Мстислава Владимировича, таким образом, возможно различать два этапа. На первом этапе (Завид — Евстафий) новый государственный институт осуществляет наиболее активную деятельность, по существу возглавляя систему управления Новгородом. Этот период охватывает первое княжение Мстислава. На втором этапе (остальные семь посадников) князь укрепляет свое положение в Новгороде (время Давыда Святославича, второе княжение Мстислава), но не имеет сил ликвидировать возникшую там систему двоевластия. Вмешательство Киева в новгородское управление в 1094 и 1102 гг. имеет целью ликвидацию института посадничества и восстановление старой системы взаимоотношений с Новгородом.

77См., например: Янин В. Л. Актовые печати древней Руси. Т. 1. С. 184, ¹ 80—83;

Ñ.190, ¹ 117—121.

Следует отметить, что в 1999 г. при раскопках в Людином конце в слое самого начала XII в. была найдена берестяная грамота ¹ 907, адресованная Гюряте и содержащая отчет некоего Тука о порученном ему расследовании двух краж, жертвой одной из которых оказался князь. Документ происходит из комплекса материалов, связанных с распределением государственных доходов 78. Контекст грамоты не оставляет сомнений в том, что ее адресат Гюрята был посадником. Вполне вероятно его тождество с Гюрятой Роговичем, который около 1092 г. был одним из информаторов составителя «Повести временных лет» 79.

Отмечу весьма интересное наблюдение И. М. Троцкого, который также относил возникновение посадничества нового типа к рубежу XI—XII вв. Им была предложена следующая гипотеза: «Посадники появились в Новгороде тогда, когда князь перестал жить на территории города и тем самым лишился возможности творить суд и расправу» 80. Не имея возможности признать справедливой заключительную часть цитаты, я хочу особо подчеркнуть отмеченный И. М. Троцким факт возобновления княжеской резиденции на Городище не в 1136 г., как это обычно признавалось, а в более раннюю эпоху: еще в 1103 г. Мстислав Владимирович поставил на Городище церковь Благовещения (По-видимому, по случаю рождения сына Всеволода—Гавриила 81). Если даже и не делать из этого факта далеко идущего вывода о переселении князя на Городище в конце XI в. 82, известное противопоставление Городища Новгороду остается несомненным. Мысль И. М. Троцкого кажется наиболее правильной в такой редакции: Городище приобретает особый характер в системе управления Новгородом тогда, когда в Новгороде возникло посадничество нового типа.

ПОСАДНИКИ ВРЕМЕНИ ВСЕВОЛОДА МСТИСЛАВИЧА И ВОССТАНИЕ 1136 г.

Время новгородского княжения Всеволода Мстиславича (1117—1136 гг.) характеризуется дальнейшим развитием тех процессов, первые результаты которых сказались в конце XI в. Это время насыщено событиями, определившими дальнейший ход новгородской истории. Новгородская политическая инициатива нашла свое главное выражение в восстании 1136 г., но это восстание под-

78Янин В. Л. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород, 2001. С. 59.

79ÏÑÐË. Ò. 1. Âûï. 1. Ë., 1926. Ñòá. 234—235.

80Троцкий И. М. Возникновение Новгородской республики // Известия АН СССР.

VII серия. Отд. обществ. наук. Л., 1932. ¹ 5. С. 363.

81НПЛ. С. 19, 203. Дата рождения Всеволода летописцем не сообщена.

82Обращу внимание на то, что древнейшие печати, происходящие из княжеского городищенского архива, относятся к последнему десятилетию XI в.

вело итог не только росту тенденции к самостоятельности, но и ряду других явлений, порожденных той же тенденцией.

Восстанию 1136 г. в литературе уделяется достаточно много внимания. Тем не менее и в его общей оценке, и в оценке связанных с восстанием явлений до сих пор имеется немало неточностей. Весьма популярно представление о том, что именно в ходе восстания сформировались окончательно те развитые формы новгородской государственности, которые известны, например, для Новгорода XIII в. По-видимому, не существует ни одного литературного изложения событий 1136 г., в котором не устанавливалась бы непосредственная связь с этим восстанием таких институтов, как выборность республиканских властей, «вольность в князьях», низведение княжеской власти на роль второстепенного государственного органа и т. п. Большинство исследователей, правда, убеждено в том, что посадники стали выборными еще в 1126 г., но и этот факт настолько объединяется с самим восстанием 1136 г., что создает впечатление необычайной стремительности формирования органов республиканского управления в Новгороде. Корни событий 1136 г. в этих изложениях не простираются вглубь далее 1126 и 1132 гг. Само восстание поэтому представляется в виде некой революции, приступив к которой, новгородцы не располагали никакими формами участия в государственном управлении, а добившись победы, сразу создали у себя боярскую республику. Весьма характерно, что исследование Б. Д. Грекова, посвященное событиям 1136 г., было им озаглавлено «Революция в Новгороде Великом в XII в.».

Между тем в детальном изучении нуждаются все обстоятельства княжения Всеволода Мстиславича. Рассматривая их, мы сможем обнаружить немало явлений, противоречащих такой оценке восстания.

Первая группа важных событий относится к 1117—1118 гг. и непосредственно связана с вокняжением Всеволода Мстиславича в Новгороде. Мы уже видели, что задолго до вокняжения Всеволода, еще в 1102 г., новгородцы настаивают на своем праве не отпускать своего князя по требованию великого князя. Однако, когда в 1117 г. Мстислав был отозван Владимиром Мономахом на белгородское княжение, его уход не вызвал видимого противодействия новгородцев. Желание Мстислава быть ближе к великокняжескому столу, на который он имел право после смерти Владимира, совпало с желанием новгородцев получить себе в князья Всеволода Мстиславича, хотя спустя пятнадцать лет подобное желание, высказанное Всеволодом, привело к его изгнанию из Новгорода. Чем может быть объяснено это странное на первый взгляд изменение новгородской политики в 1117 г.?

Ответ на этот вопрос содержится в некоторых обстоятельствах событий 1132 г. В указанном году Всеволод после смерти своего отца и освобождения киевского стола был признан наследником нового великого князя Ярополка Владимировича и впервые устремился к югу. В том же году он был изгнан с юга другим претендентом на киевский стол Юрием Долгоруким и вернулся в

Новгород. Однако новгородцы отказали ему в княжении, ссылаясь на нарушение им клятвы «хощю у вас умрети» 83. Следовательно, вокняжение Всеволода в 1117 г. уже сопровождалось заключением ряда между князем и городом о пожизненном княжении на новгородском столе. Такого ряда не заключал Мстислав и был волен в своих действиях, что и проявилось, например, в 1117 г. Но и Мстислав вынужден был пойти на компромисс с новгородцами, согласившись ради киевского стола на ограничение власти своего сына и преемника в Новгороде. Заключение ряда 1117 г. является порождением тенденций, проявившихся еще в 1088, 1096 и 1102 гг., и явным завоеванием новгородцев. Уже с 1117 г., а не с 1136 г. новгородцы стали «вольны в князьях» и в случае нарушения князем договора имели возможность прогнать его вне зависимости от воли Киева. Как увидим, этим правом Новгород воспользовался даже ранее 1132 г.

Летописный рассказ содержит некоторые существенные указания на действительное изменение положения новгородского князя с момента вокняжения Всеволода Мстиславича. Мстислав передал новгородский стол своему сыну и ушел из Новгорода на юг 17 марта 1117 г. 84 6 декабря того же года умер новгородский посадник Добрыня 85. О смерти следующего посадника Дмитра Завидича в 1118 г. летопись говорит в таких выражениях: «Преставися Дмитр Завидович, посадник новгородчкыи, иуня в 9, посадницав 7 месяць одину» 86. Действительно, между 6 декабря 1117 г. и 9 июня 1118 г. — ровно семь месяцев. Однако что должно означать выражение «посадницав одину»? Эти слова дали Д. И. Прозоровскому повод утверждать, что начало посадничества Дмитра относится по крайней мере еще к тому времени, когда был жив Добрыня, а следовательно, в Новгороде первой четверти XII в. было два одновременно действующих посадника 87. Н. А. Рожков, развивая эту мысль, говорил о двух линиях посадничества: посадники республиканские и посадники княжеские; последние с течением времени превратились в наместников 88. На основании приведенного допущения Н. А. Рожков даже исключал так называемых «княжеских» посадников (Бориса, Данилу) из общего хронологического ряда новгородских посадников. Однако в действительности существуют единые списки и единый последовательный хронологический ряд новгородских посадников. Исключив отдельных посадников из этого ряда, Н. А. Рожков смог заменить их только вопросительными знаками. Наместники князя — явление более позднее и не

83ÍÏË. Ñ. 207.

84ÍÏË. Ñ. 20, 204.

85Òàì æå.

86Òàì æå.

87Прозоровский Д. И. Указ. соч. С. 101.

88Рожков Н. Указ. соч. С. 244 и сл.

уходящее корнями в какие-либо другие древние институты Новгорода, кроме самого института княжеской власти. Они закономерно появляются с того момента, когда перестает существовать особый новгородский князь — эпизоди- чески в XIII в. и постоянно с первой половины XIV в. 89

Как же все-таки объясняется странное сообщение о посадничестве Дмитра «одину»? Вряд ли следует сомневаться в том, что оно связано со следующей фразой летописного рассказа о событиях того же 1118 г.: «Того же лета приведе Володимирь с Мьстиславом вся бояре новгородскыя к Кыеву, и заводи я к честному кресту, и пусти их домов, а иныя у себе остави; и разгневася на ты, оже грабиле Даньслава и Ноздрьчю, и на сочьскаго на Ставра, и заточи и вся» 90. В связи с этим рассказом, сообщающим об очень серьезном внутриновгородском конфликте, мы полагаем, что Дмитр Завидич все семь месяцев своего посадни- чества правил в Новгороде один, без князя, т. е. понимаем летописное сообщение буквально 91. Конфликт новгородцев перерос в открытое столкновение с Киевом сразу же после вокняжения Всеволода, что является закономерным после заключения ряда, который ограничивал степень вмешательства киевского князя в новгородские дела.

Однако не дошедший до нас договор 1117 г. не сводился к вопросу об ограничении права новгородского князя искать себе другие столы. Вторым его важным условием был вопрос о посаднике. Сопоставление некоторых фактов, относящихся ко времени Всеволода Мстиславича, позволяет утверждать, что договор не только конституировал двоевластие посадника и князя, но и определял посадничество как представительный орган местного новгородского боярства, что было не менее существенным ограничением прав великого князя.

89Между прочим, смерть Дмитра Завидича датирована 9 июня только в Новгородской Первой летописи младшего извода. Остальные тексты относят ее к 9 июля 1118 г., сохраняя в то же время и сообщение о семимесячном посадничестве «одину». Если бы мы могли быть твердо уверенными в правильности более поздней даты, предположения Д. И. Прозоровского вообще оказались бы беспочвенными, так как эта дата позволила бы утверждать, что посадничество Дмитра «одину» началось только спустя месяц после смерти посадника Добрыни. К сожалению, отдать предпочтение какой-либо из двух названных дат затруднительно.

90ÍÏË. Ñ. 21, 204.

91Выражение «сидети одину» в отмеченном значении употребляется летописцем и позднее. Под 1197 г., в частности, сообщается: «Прииде от Чернигова к Новугороду князь Ярополк Ярославиць…; и седевши ему одину 6 месяць, и выгнаша его из Нова города» (Там же. С. 43, 236). Здесь говорится о шестимесячном правлении князя без посадника: Ярополк был призван новгородцами в тот период, когда посадник Мирошка находился в заточении у Всеволода Юрьевича.

Прежде чем перейти к рассмотрению этих фактов, нужно отметить, что именно с вокняжением Всеволода Мстиславича просыпается активный интерес летописца к посадникам. Если ни один из посадников времени Мстислава в летописи не назван вообще, то стоило только сесть на новгородском столе Всеволоду, как сведения о посадниках приобретают систематический характер.

В самом деле, Мстислав ушел из Новгорода 17 марта 1117 г., а уже под тем же годом мы читаем в летописи о смерти 6 декабря посадника Добрыни 92. 9 июня (или 9 июля) 1118 г. умер посадник Дмитр Завидич 93. В 1119 г. умирает посадник Костянтин Мосеевич, а под следующим годом летописец сообщает, что в Новгород пришел из Киева посадничать Борис. О дальнейшей деятельности Бориса нет сведений. Следующее сообщение относится к 1126 г., когда посадничество получил Мирослав Гюрятинич. Под 1128 г. содержится известие о предоставлении посадничества Завиду Дмитровичу, скончавшемуся в том же году, а после него Даниле, пришедшему из Киева в 1129 г. 94 В начале 1131 г. новгородское посадничество получил Петрила Микульчич, остававшийся у власти до осени 1134 г., когда во время неудачного похода на Суздаль посадниче- ство было у него отобрано и передано Иванке Павловичу. 26 января 1135 г. и Иванко, и Петрила погибают в битве у Ждановой горы, и в феврале 1135 г. посадничество снова переходит к Мирославу Гюрятиничу 95. 28 января 1136 г. Мирослав умер, и на посадничестве оказался Костянтин Микульчич 96.

92 Его вспоминает летописец под 1184 г., когда, рассказывая о построении «немецкой ропаты» на месте перенесенной церкви Иоанна Предтечи, говорит, что «о том бысть чюдо о посадники Добрыни» (ПСРЛ. Т. 3. СПб., 1841. С. 216). И. И. Григорович (Опыт о посадниках новгородских. М., 1821. С. 70 и сл.) сближает посадника Добрыню с воеводой Мстислава Владимировича — Добрыней Рагуиловичем, бывшим «в стороже» во время похода на Олега Святославича в 1096 г. (ПСРЛ. Т. 1. Вып. 1. Л., 1926. Стб. 238; Т. 7. С. 11). Однако такое сопоставление может быть только очень предположительным, так как оба свидетельства (1096 и 1117 гг.) разделены двадцатилетним промежутком.

93НПЛ. С. 21, 204. В 1122 г. на дочери Дмитра Завидича женился великий князь Мстислав Владимирович после смерти своей первой жены Христины (Там же. С. 21, 205).

94ÍÏË. Ñ. 21, 22, 205, 206.

95НПЛ. С. 22, 23, 207, 208. Иванко Павлович известен также по надписи на Стерженском кресте, поставленном в 1133 г. в верховьях Волги за год до получения Иванкой посадничества: «В лето 6641 месяца июля 14 день почах рыти реку сю яз Иванко Павловиць и крест сь поставх» (Орлов А. С. Библиография русских надписей XI—XV ââ. Ì.; Ë., 1952. Ñ. 24, ¹ 15.

96ÍÏË. Ñ. 23—24, 208—209. И. И. Григорович (Указ. соч. С. 79) говорит о смерти в 1135 г. посадника Мирослава Микульчича, явно объединяя сведения о смерти Петрилы Микульчича и Мирослава Гюрятинича, неправильным оказывается и включение И. И. Григоровичем (Там же. С. 79) в число посадников Якуна Михайловича, убитого в 1135 г.

Несмотря на некоторые пробелы, не позволяющие в отдельных случаях точ- но датировать смену посадников, мы имеем право говорить о том, что интерес летописца к посадникам стал действительно постоянным, а изложение судеб посадничества регулярным. В этом изложении нет ни пропусков, ни нарушения очередности, в чем легко убедиться, сравнивая летописные сведения с показаниями Списка А:

Неизвестно, почему Мирослав в очередности посадников помещен в Списке А там, где он посадничал не в первый, а во второй раз. Но это нарушение не принадлежит к числу бессмысленных ошибок и оказывается важным свидетельством независимости этой части списка от летописного текста. На наш взгляд, вполне возможна недостоверность летописного сообщения о посадничестве в 1126 г. Мирослава Гюрятинича. Как увидим далее, при повторных посадниче- ствах одних и тех же лиц место таких посадников в Списке А определяется первым посадничеством, а не повторными избраниями. Поэтому возможно, что в 1126 г. был избран не Мирослав, а один из посадников, уже избиравшихся в более раннее время, например Гюрята, имя которого могло быть передано в форме «Гюрятин», что должно было ввести в заблуждение позднейших сводчиков 97. На независимость рассматриваемой части Списка А от летописного рассказа указывает, между прочим, наименование восемнадцатого посадника Петрятой, тогда как летописцу он известен под именем Петрила. Точность в полноте имен и их очередности позволяет думать, что и в той части списка, где речь шла о посадниках времени Мстислава Владимировича, соблюдена такая же аккуратность.

Итак, с вокняжением Всеволода Мстиславича судьбы посадников прочно входят в круг основных интересов летописца. Этого, конечно, мало для того,

97 Ср., например, употребление форм «Нежата» и «Нежатин», примененных летописцем к одному лицу.

чтобы говорить о существовании особого условия, касающегося посадников, в договоре 1117 г., тем более что среди посадников времени Всеволода мы видим двух, присланных из Киева великим князем. Между тем несомненное наличие такого условия, передающего в руки новгородских посадников больший, нежели прежде, объем власти, демонстрируют материалы сфрагистики.

Как уже показано выше, в годы новгородского княжения Мстислава Владимировича боярский посадник только в малолетство князя пользовался правом скрепления документов привешиванием к ним своей печати. До 1117 г. лишь «протопроедр Евстафий», отождествляемый с первым посадником нового типа Завидом, имел собственную буллу. С возмужанием князя единственно возможным удостоверением документа становится княжеская печать двух хронологи- чески различающихся типов — с надписью «Дьнеслово» и изображением св. Феодора в 1093—1113 гг. и надписью «Господи, помози рабу своему Феодору» (или «Спаси, Господи, раба своего Феодора») в 1113—1117 гг.; второй тип сохраняется Мстиславом Владимировичем и позднее, вплоть до смерти в 1132 г., когда он занимал южные столы.

Однако уже с 1117 г. в Новгороде возникает категория посадничьих печатей, внешне повторяющих тип княжеской буллы с благопожелательной надписью. К настоящему времени известны: одна булла Добрыни (умер 6 декабря 1117 г.), четыре — Дмитра Завидовича (1117—1118 гг.), две — Костянтина Моисеевича (1118—1119 гг.) , одна — Бориса (1120—1125 гг.), одиннадцать — Мирослава Гюрятинича (1126—1128 гг., 1135—1136 гг.), четыре — Завида Дмитровича (1128 г.), одна — Данилы (1129 г.), четыре — Петрилы Микульчича (1131— 1134 гг.), одна — Иванки Павловича (1134—1135 гг.) 98.

98Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. М., 1970. С. 191—192, ¹ 123— 132; С. 234, ¹ 129; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси. Т. 3. М., 1998. С. 127—128, ¹ 124—132; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1997 г. // Новгород и Новгородская земля. Новгород, 1998. Вып. 12. С. 344,

¹131; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1998—1999 гг. // Новгород и Новгородская земля. Великий Новгород, 2000. Вып. 14. С. 290, ¹ 129; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 2000 г. // Новгород и Новгородская земля. Великий Новгород, 2001. Вып. 15. С. 184, ¹ 131. Три печати, найденные в 2001 г., пока не изданы.

99Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. С. 193—194, ¹ 133—137; Ñ. 235,

¹136; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси. Т. 3. С. 129—130,

¹133—137à; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1997 г. С. 344, ¹ 134; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1998— 1999 гг. С. 290—291, ¹ 133, 134, 137, 137б; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 2000 г. С. 184, ¹ 133, 137. Шесть печатей, найденных в 2001 г., пока не изданы.