Yanin_V_L_Novgorodskie_posadniki

Ярослав выступает в роли военачальника «своих мужей», и самому существу взаимоотношений Новгорода и князя. Остается непонятным, почему вопреки существованию собственного новгородского княжеского управления акт утвержден лицом, юридически посторонним этому управлению.

Отмеченное противоречие объясняется проще. Ратификация акта могла быть отложена до возвращения из Орды Александра Невского, а затем до решения судьбы великокняжеского и новгородского столов. Грамота была утверждена в тот момент, когда все эти проблемы были решены, т. е. с вокняжением Ярослава в Новгороде. Вместе с тем нельзя не признать, что, допуская самую возможность длительного пребывания в Новгороде Дмитрия с ноября 1263 г. по конец 1264 г., мы остановимся перед недоуменным вопросом о статусе Дмитрия, который уже не мог представлять умершего новгородского князя и сам не стал таковым. Напротив, этот вопрос снимается признанием кратковременного промежутка между княжениями Александра и Ярослава (ноябрь 1263 — январь 1264 г.).

Такое понимание ситуации полностью совпадает с трактовкой всей цепочки событий в Никоновской летописи: «Сяде по брате своем великом князи Александре Ярославиче на великом княжении в Володимери брат его, князь велики Ярослав Ярославич Тферскии, и бысть князь велики Володимерскыи и Новогородцкии. Того же лета выгнаша Новогородцы от себе из Новагорода князя Дмитреа Александровича. Того же лета иде князь велики Ярослав Ярославичь в Новгород, и приаша его Новогородцы с радостию и с честию великою 77; он же тогда и женися в Новегороде, поя за себя Юрьеву дщерь Михаиловичя». Этот рассказ помещен под 6772 г. сразу же за сообщением о смерти Александра Невского под 6771 г.

До прихода в Новгород Ярослава Ярославича новгородцы предпринимают некоторые шаги к отмене злоупотреблений Александра Ярославича (в частности, бежичане и обонежцы — субъекты Обонежского и Бежецкого рядов, по которым эти территории обеспечивали содержание князя, на три года освобождаются от суда), раздаются некоторые волости, однако на несамостоятельное положение Дмитрия в Новгороде указывает уже тот факт, что, отмечая указанные мероприятия, новгородцы не титулуют его 78.

Существует возможность предположительно определить территориальную принадлежность посадника Михаила Федоровича. Избранный во время конфликта новгородцев с Александром Невским после убийства прусского боярина Михалки Степановича и ставший затем инициатором приглашения Ярослава Ярославича и поддержания великокняжеского суверенитета над Новгородом после смерти Александра, он в своей политике близок посаднику Онанье, кото-

77ÏÑÐË. Ò. 10. Ñ. 144.

78ÃÂÍÏ. Ñ. 9—13, ¹ 1—3.

рый был связан с Торговой стороной. Разумеется, приведенная параллель вовсе не позволяет приходить к сколько-нибудь категорическим выводам. Однако имеется еще одно косвенное указание.

Âисторической литературе хорошо известен так называемый «Устав Ярослава князя о мостех», который разными исследователями связывался буквально со всеми новгородскими князьями, носившими это имя. Из пяти претендентов на авторство: Ярослава Мудрого, Ярослава Мстиславича (1176—1177 гг.), Ярослава Владимировича (1182—1184, 1186—1196, 1197—1199 гг.), Ярослава Всеволодовича (1215—1216, 1222—1223, 1224—1229, 1230—1236 гг.) и Ярослава Ярославича (1264—1271 гг.), первые два безусловно отпадают, поскольку авторству Ярослава Мудрого противоречит упоминание церкви Бориса и Глеба, построенной в XII в., а авторству Ярослава Мстиславича — упоминание тысяцкого. Что касается трех остальных претендентов, то Б. А. Рыбаков склонялся к датировке «Устава» временем Ярослава Всеволодовича 79, М. Н. Тихомиров относил к тому же времени интерполяцию с перечислением новгородских сотен, а самый «Устав» относил ко времени Ярослава Владимировича 80,

À.А. Зимин датировал ту же интерполяцию и вместе с ней существующую редакцию «Устава» временем не позднее 1268 г., т. е. княжением Ярослава Ярославича 81. Рассмотрим основания этих датировок, начав с интерполяции, датирующие возможности которой наиболее очевидны.

Âней перечисляются новгородские сотни, поименованные именами сотских: «1-я Давыжа ста, 2-я Слепчева ста, 3-я Бовыкова ста, 4-я Олексина ста, 5-я Ратиборова ста, 6-я Кондратова ста, 7-я Романова ста, 8-я Сидорова ста, 9-я Гаврилова ста, 10-я Княжа ста» 82.

Б. А. Рыбаков в своей датировке прибег к способу весьма спорному и методически неточному. Он попытался отождествить сотских с различными деятелями, упомянутыми в летописи по любым поводам, хотя большинство названных здесь имен принадлежит к числу самых распространенных в Новгороде. Давыд сопоставлен исследователем со стольником новгородского владыки, упомянутым под 1228 г.; Олекса — с Олексой Путиловичем (1215 г.), Олексой Прокопиничем (1200 г.), Олексой Сбыславичем (1207 г.); Ратибор — с тысяцким Ратибором (1269—1270 гг.); Кондрат — с тысяцким Кондратом (1265—1268 гг.); Роман — с боярином Романом Михайловичем (1252 г.) и Романом Болдыхивичем (1270 г.); Сидор — с хутынским игуменом (1243 г.); Гавриил — с Гаврилой Олек-

79Рыбаков Б. А. Деление Новгородской земли на сотни в XIII в. // Исторические записки. ¹ 2. С. 144 и далее.

80Тихомиров М. Н. Исследование о Русской Правде. М.; Л., 1941. С. 145 и сл.

81Памятники русского права. Вып. 1. С. 213 и сл.

82ÍÏË. Ñ. 507.

синичем (1240 г.), Гаврилой с Лубяницы (1228 г.), Гаврилой Игоревичем и Гаврилой Милятиничем (1216 г.). Имена Бовыка и Слепца в летописи не отыскиваются. Сопоставляя эти имена и принимая во внимание, что Кондрат и Ратибор при Ярославе Ярославиче были уже тысяцкими, Б. А. Рыбаков пришел к выводу, что связующим элементом для них является время князя Ярослава Всеволодовича.

Датировка документа, таким образом, поставлена в зависимость только от степени полноты летописного рассказа, а аргументация не дает никакой уверенности в действительном тождестве имен. Далее Б. А. Рыбаков предпринял попытку еще более уточнить дату документа и связать его возникновение с постройкой Великого моста около 1230 г., когда в короткое княжение Михаила Черниговского средства на постройку моста были отобраны у сторонников Ярослава, в силу чего перед сменившим Михаила Ярославом встала необходимость компенсировать потери своих сторонников и разверстать сбор средств по сотням. Между тем, связывая сотских с периодом княжения Ярослава Всеволодовича, сам исследователь показал, что те бояре, которых он отождествил с сотскими, как раз и были в своем большинстве сторонниками Ярослава или лицами, ему обязанными.

Подвергая сомнению общую методическую правильность сопоставления имен, следует заметить, что Б. А. Рыбаковым для сопоставления были привле- чены не все имена. Назовем, в частности, Гаврилу Кыяниновича (1270 г.), Олексу Морткинича (1270 г.), деятельность которых относится ко времени Ярослава Ярославича. Вместе с Ратибором, Кондратом, Романом Болдыживичем они составляют группу, тяготеющую к более поздней дате.

Однако в основу датировки рассматриваемой интерполяции, по нашему мнению, должен лечь иной принцип. Наличие среди имен сотских двух, принадлежавших позднее тысяцким, указывает на весьма важное и логически закономерное обстоятельство. Кандидатами на должность тысяцкого в Новгороде были сотские. Обе должности принадлежат к одной и той же системе управления, являясь двумя ступенями административной иерархии. Поэтому наиболее поздней возможной датой интерполяции может быть только год избрания Кондрата или Ратибора на должность тысяцкого, иными словами, год, в который Кондрат или Ратибор перестали быть сотскими.

В летописном списке новгородских тысяцких интересующие нас имена изложены в таком порядке: «…Вячеслав, Борис Негочевич, Микита Петрилович, Клим, Жирохне, Кондрат, Ратибор Клуксович…» 83 Вячеслав был лишен должности тысяцкого в 1228 г., когда на его место избрали Бориса Негочевича 84. В 1230 г. тысяцкое во время переворота в пользу Ярослава перешло к Миките

83ÍÏË. Ñ. 472.

84Òàì æå. Ñ. 67, 273.

Петриловичу 85. Под 1234 г. упоминается о гибели тысяцкого Феда Якунови- ча 86, пропущенного в списке. Тысяцкий Клим фигурирует в рассказе 1255 г. 87 Жирохне, или Жирослав, был избран в 1257 г. 88, его тысяцкое продолжается и в 1262 г., поскольку Жирослав является одним из авторов договора, заключенного в этом или следующем году 89. О тысяцком Кондрате летопись сообщает только в связи с Раковорской битвой 18 февраля 1268 г., в которой он пропал без вести 90; от его имени заключены также два докончания Новгорода с Ярославом Ярославичем (после 27 января 1264 г.) 91. Наконец, Ратибор Клуксович избран в 1268 г. на место Кондрата 92.

Прилагая эти сведения к рассматриваемой интерполяции и ее датировке, предложенной Б. А. Рыбаковым, мы должны удивляться не столько тому, что в числе сотских, относящихся, по мнению Б. А. Рыбакова, к началу 1230-х гг., оказываются лица, которые стали тысяцкими спустя 30—40 лет, сколько отсутствию в числе сотских таких лиц, которые стали тысяцким гораздо раньше и были сотскими в тот момент, к которому Б. А. Рыбаков относит составление «Устава». Имеются в виду Фед Якунович и Клим.

Следуя по указанному пути, мы придем к неизбежному выводу, что интерполяция с перечислением сотен была составлена в тот момент, когда тысяцким был Жирослав: его имени уже нет в наименованиях сотен, но его непосредственные преемники Кондрат и Ратибор еще были сотскими. Переход должности тысяцкого от Жирослава к Кондрату приходится на самое начало княжения Ярослава Ярославича, этим временем и датируется вставка в «Уставе о мостех». Однако у нас нет, по-видимому, особых оснований отрывать время составления собственно «Устава» от времени исчисления сотен. Это исчисление, имевшее практическое значение и отразившееся во всех 15 существующих списках «Устава о мостех», было, следовательно, сделано на полях оригинального документа. Коль скоро не существует ни одного списка без рассмотренной выше интерполяции, значит копирование оригинала началось вскоре после момента его составления.

Признавая «Устав о мостех» документом, составленным в середине 1260-х гг., мы тем самым должны отождествить упомянутого в нем, но не названного по

85ÍÏË. Ñ. 70, 278.

86Òàì æå. Ñ. 73, 284.

87Òàì æå. Ñ. 81, 308.

88Òàì æå. Ñ. 82, 309.

89ÃÂÍÏ. Ñ. 56, ¹ 29.

90ÍÏË. Ñ. 87—87, 317—318.

91ÃÂÍÏ. Ñ. 9—10, ¹ 1—2.

92ÍÏË. Ñ. 88, 319.

имени посадника с Михаилом Федоровичем, который посадничал с 1257 по 1268 г. «Устав» возлагает на этого посадника обязанность по мощению улиц между «вощниками», т. е. церковью Ивана на Опоках, и Великим рядом — местности, расположенной именно в Славенском конце Торговой стороны. В дальнейшем принадлежность Михаила Федоровича к этому концу будет подтверждена позднейшими материалами.

Âпосадничество Михаила Федоровича правящая боярская верхушка предпринимает меры к упрочению своего положения. В самом начале княжения Ярослава идет работа по составлению нового формуляра докончальной грамоты с князем, в котором предусмотрена не только новгородская «старина и пошлина», но и гарантия от повторений княжеского насилия. Степень участия князя в новгородском внутреннем управлении строго регламентируется.

Одним из важнейших направлений, по которому развивается в это время антикняжеская борьба боярства, является стремление к независимости от князя новгородского войска и военной политики. В 1265 г. новгородцы отказываются участвовать в походе Ярослава на Псков и заставляют его вернуть свои полки в Тверь. В 1266 г. новгородский поход на Литву возглавлен не князем Ярославом и не его наместником в Новгороде князем Юрием Андреевичем, а новгородским боярином Елферием Сбыславичем. В 1267 г. это стремление проявляется особенно наглядно, когда предположенный княжеским наместником поход на Литву заменяется по воле новгородцев походом на немцев, завершившимся известной Раковорской битвой. Новгородские полки в этой битве возглавляет не наместник Ярослава Юрий Андреевич и не специально присланный великим князем воевода князь Святослав Ярославич, а призванный новгородцами, «сдумавшими» вместе с посадником, князь Дмитрий Александрович. Во время этого похода новгородцы понесли большие потери. В числе убитых был и посадник Михаил Федорович, которого привезли в Новгород и с почетом погребли в Софийском соборе 93. На место Михаила посадником тогда же был избран Павша Онаньинич, который вопреки редкому отчеству не является сыном посадника Онаньи, что, по-видимому, было известно составителю Списка Б, не связавшему их родством.

Âсвязи с результатами Раковорской битвы летопись излагает один сюжет, который позволяет сделать существенный вывод о новых формах организации посадничества в середине XIII в. В начале июня 1268 г. 94 в Новгород пришел великий князь Ярослав Ярославич, который предъявил новгородцам обвинение в необдуманных действиях, приведших к войне с немцами и потере множе-

93ÍÏË. Ñ. 86—87, 317—318.

94Ярослав появился в Новгороде вскоре после недели всех святых, которая в 1268 г. была 6 июня.

ства «мужей и братьи» Ярослава. Это обвинение уже не могло быть адресовано Михаилу Федоровичу, погибшему в битве, и Ярослав называет троих новгородских бояр, повинных, по его мнению, в государственной ошибке: Жирослава Давыдовича, Михаила Мишинича и Елферья Сбыславича, «хотя лишити их волости» 95. Вполне очевидно, что, если эти бояре делили «волость» с посадником и если они в какой-то мере ответственны за определение военной политики Новгорода, следует предполагать, что в своей совокупности они образуют ка- кой-то совет при посаднике, заставляющий припомнить «совет зол», который сыграл значительную роль в ходе событий 1255—1259 гг.

В поддержку этого предположения может быть указано, что один из названных выше бояр — Михаил Мишинич — впоследствии стал посадником. Если участие в предполагаемом совете давало преимущественные права для избрания в посадники, то к числу бояр, державших «волость» над Новгородом перед Раковорской битвой, следует также отнести, кроме погибшего посадника Михаила Федоровича, также вновь избранного посадника Павшу Онаньинича. Выясняя принцип организации боярской «волости», мы можем говорить только о территориальном представительстве от разных боярских группировок. Действительно, о вероятной славенской принадлежности Михаила Федоровича выше уже говорилось. Павша Онаньинич был основателем весьма долговечной посадничьей династии, представители которой Михайло Павшинич, Захария Михайлович, Андреян и Есиф Захарьиничи постоянно связаны с Плотницким концом. Хорошо известна и территориальная принадлежность Михаила Мишинича, брат которого Юрий был основателем посадничьей династии, давшей Варфоломея Юрьевича, Онцифора Лукича и Юрия Онцифоровича, всецело связанных с Неревским концом. У нас нет данных о принадлежности Жирослава Давыдовича и Елферья Сбыславича, однако и установленных обстоятельств достаточно, чтобы говорить о наличии внутри правящей верхушки представителей разных территориальных групп боярства и предполагать принадлежность Елферья и Жирослава к Людину концу и Прусской улице 96.

95ÍÏË. Ñ. 88—89 (здесь Елферий Сбыславич ошибочно назван Юрием), 318—319.

96В связи с вопросом о территориальном представительстве новгородского боярства в правящем органе возникает одна частная проблема, касающаяся территориальной принадлежности основателя посадничьей династии Мишиничей-Онцифоровичей.

À.В. Арциховский отождествлял предка Онцифоровичей, постоянно связанных с Неревским концом, с Мишей — героем Невской битвы (Арциховский А. В. К истории Новгорода // Исторические записки. 1938. ¹ 2. С. 110). Однако, если признать правильность этого мнения, необходимо будет согласиться с принадлежностью Михаила Мишинича к боярству Прусской улицы, поскольку деятельность всех достоверных потомков Миши, героя Невской битвы, связана с этим районом Новгорода. На принадлежность Миши к боярству Прусской улицы прямо указывает позднейший родословец Морозовых XVI—XVII вв.: «Князь великий Александр Невский побил немцев, и на

Образование при посадничестве территориально-представительного органа кажется несомненным и закономерным следствием того сплочения «вятших» бояр, которое возникло в процессе борьбы против «менших» и черного люда и укрепления идеи великокняжеского суверенитета над Новгородом, поддержанной всем «вятшим» боярством.

Прямые летописные данные указывают, что посадничество Павши Онаньинича, начавшись в феврале 1268 г., закончилось в 1272 г., когда его сменил уже известный нам Михаил Мишинич 97. Однако Список Б помещает между посадничествами Павши и Михаила посадничество вовсе не упомянутого в летописи Никиты Григорьевича. Поэтому следует особенно внимательно познакомиться

ñсобытиями 1268—1272 ãã.

Â1269 г. Новгород переживает новую вспышку антикняжеской борьбы, вызванную целой серией «насилий» Ярослава Ярославича. Начинается «мятежь велик», в ходе которого были разграблены дворы сторонников Ярослава, а князю предъявлены многочисленные обвинения: «К князю послаша на Городище, исписавше на грамоту всю вину его: „Чему отъял еси Волхово гогольными ловци, и поле отъял еси заяцьими ловци; чему взял еси Олексин двор Мърткинич; чему поимал еси серебро на Микифоре Манущиници, и на Романе Болдыживици, и на Валфромеи; а иное, чему выводишь от нас иноземца, которыи у нас живут“, а того много вины его; „а ныне, княже, не можемь тръпети твоего наси-

том бою у него было 6 мужей храбрых, и ото всех техшти мужей храбрых один был именем Михайло, а прозвище Миша, из Прусския земли, а лежит в Новгороде у Михаила Святаго, на Прусской улице» (Сборник материалов по истории предков царя Михаила Федоровича Романова. Ч. 1. СПб., 1901. С. 121, 135, 343). Еще И. В. Аничков обратил внимание на то, что выезжее «прусское» происхождение многих позднейших дворянских фамилий оказывается вполне достоверным при условии, что «Прусская земля» лежит в пределах Прусской улицы Новгорода (Аничков И. В. Историческое значение названия Прусской улицы для Великого Новгорода. Новгород, 1916). Согласно версии родословца, Миша не только происходит из «Прусской земли», но и похоронен на Прусской улице в церкви, выстроенной Твердиславом. Потомство Миши — Терентий, Михайло, Семен, Иван Мороз — перечислено в родословце, а также в синодике церкви Вознесения на Прусской улице в числе строителей и вкладчиков этой церкви (Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. 1. С. 187). Синодик самое основание церкви Вознесения связывает с деятельностью Миши и относит к 1231 г. С Прусской улицей связан и потомок Миши Иван Мороз, который в 1413 г. поставил церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Десятине, т. е. в непосредственной близости от Прусской улицы (НПЛ. С. 404). Разница в территориальной принадлежности потомков Миши 1240 г. и Мишиничей-Онцифоровичей позволяет утверждать, что обе группы принадлежали к разным боярским родам, и не связывать их родством.

97 НПЛ. С. 322. 6781 ультрамартовский год; под следующим. 6782 г. сообщается о смерти архиепископа Далмата 21 октября в субботу, что соответствует 1273 г.

лья; поиди от нас, а мы собе князя промыслим“» 98. Ряд других обид перечислен в докончании 1269 г.: Ярослав «посудил» грамоты своего отца и брата, т. е. Ярослава Всеволодовича и Александра Невского, и «подаял» вместо них свои грамоты, отнял у Кирилла Хотуничи и передал их городищенским попам, хотя Хотуничи находились в «новгородском погосте», держал закладников в Торжке, вторгался в землевладение св. Софии и т. д. 99

Антикняжеская борьба в 1269 г., таким образом, с самого начала направлена к отрицанию идеи великокняжеского суверенитета над Новгородом, поскольку восстание начинается с изгнания князя, а не с попыток ограничить княжескую власть в рамках традиционных взаимоотношений. Возрождение и перевес сепаратистских сил, возглавивших это восстание, вполне очевидны. Ярослав сразу же по получении обвинительных пунктов присылает на вече своих послов с заявлением: «Того всего лишюся, а крест целую на всеи воли вашеи». Однако новгородцы продолжают настаивать: «Княже, поеди прочь, не хотим тебе; или не идешь, сице идем весь Новгород прогонить тебе» — и посылают звать на свой стол переяславского князя Дмитрия Александровича, не захотевшего, однако, взять стол «перед стрыем своим». Выбор, который пал на князя, предводительствовавшего новгородскими полками в Раковорской битве, указывает на одну из важных причин конфликта с великокняжеской властью. На протяжении всего княжения Ярослава Ярославича новгородцы не только самостоятельно осуществляют свою военную политику, но и проводят ее вопреки князю. Военная основа союза с великим князем, послужившая в свое время одной из главных причин возникновения суверенитета великого князя над Новгородом, теперь теряет значение, и против Ярослава консолидируются не только сторонники независимого стола, но и многочисленные антинемецкие силы Новгорода.

Âэтой обстановке Ярослав обращается за помощью к татарам, клеветнически обвинив Новгород в отказе платить дань Золотой Орде. Только вмешательство костромского князя Василия Ярославича предотвратило поход на Новгород войск Менгу-Тимура. Ярослав Ярославич продолжает настаивать на своем полном согласии с требованиями новгородцев, которые в ответ формулируют главный принцип тех взаимоотношений с князем, к которому они стремятся: «Княже, сдумал еси на святую Софею; и ты поиди, дажь изомрем честно за святую Софею; у нас князя нету, нъ Бог и правда и святая Софея, а тебе не хощем» 100.

Âподдержку новгородской «воли» в Новгороде собираются все силы Новгородской земли: псковичи, ладожане, карелы, ижора и вожане, пока поручитель-

98НПЛ. С. 88, 319. 6778 ультрамартовский год; под следующим, 6779 г. сообщается

îсолнечном затмении в неделю 5 недели поста, что соответствует 31 марта 1270 г.

99ÃÂÍÏ. Ñ. 12—13, ¹ 3.

100ÍÏË. Ñ. 80, 320—321.

ство митрополита не возвращает новгородский стол Ярославу, который целует крест «на всеи воли новгородстеи».

Мы видим, что в тот момент, когда борьба с Ярославом достигла наибольшей остроты, новгородцы выражают намерение вообще ликвидировать у себя княжеский стол. Существуют основания полагать, что в развитие этой идеи были предприняты и практические шаги. Имеется в виду сообщение В. Н. Татищева о том, что по совету Василия Ярославича у Ярослава были отобраны суд, черная и печерская дани 101, т. е. он был лишен исполнительной власти и доходов с Новгорода. Поскольку эти меры никак не отражены в более поздних доконча- ниях, попытку ликвидировать княжескую власть следует относить к тому периоду, когда новгородцы отвергали многочисленные обещания Ярослава.

Таким образом, на протяжении 1269 г. отношения Новгорода с князем, прежде чем вернуться в исходное состояние, прошли такую фазу, на которой отрицался не только великокняжеский суверенитет над Новгородом, но и сама необходимость в Новгороде княжеской власти. Возможно ли с этой фазой связывать сомнительное посадничество Никиты Григорьевича, т. е. допустить, что в ходе борьбы Новгорода с Ярославом Павша был лишен посадничества, а затем снова получил его? На этот вопрос следует ответить отрицательно. Достаточно подробный летописный рассказ неоднократно подчеркивает полное единодушие новгородцев в их отношении к Ярославу на всех этапах борьбы с ним в 1269 г. Противопоставляя «умеренного» Павшу сомнительному Никите Григорьевичу, который в этих условиях должен представлять наиболее последовательные антикняжеские круги, мы вынуждены были бы допустить, что мимо внимания летописца прошло в этом случае сложное сочетание антикняжеской борьбы с ожесточенной внутренней борьбой, а это кажется маловероятным. Отметим, что, несмотря на умеренность доконча- ния 1269 г., принцип «у нас князя нету» сохраняется и после возвращения на стол Ярослава в своеобразной, но значительной форме: возвращаясь во Владимир и отправляясь затем в Орду, Ярослав впервые оставляет в Новгороде своим наместником не лицо княжеского происхождения, а боярина Андрея Воротиславича 102.

Что касается Павши, то, избранный в феврале 1268 г., он затем принимает участие в заключении докончания с Ярославом, упоминается в летописном рассказе 1271 и 1272 гг. 103 Существенно, что Никита Григорьевич не отмечен в Списке А, оригинал соответствующей части которого составлен около рубежа XIII—XIV вв., т. е. спустя каких-нибудь тридцать лет после описанных событий, а появляется лишь в Списке Б в начале XV в.

101Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен. Кн. 4. М., 1784. С. 45.

102ÍÏË. Ñ. 89, 321.

103ÃÂÍÏ. Ñ. 12, ¹ 3; ÍÏË. Ñ. 90, 321—322.

В 1271 г. Ярослав Ярославич умер в Орде 104, и в Новгород пришли послы от двух князей — Дмитрия Александровича и Василия Ярославича. Новгородцы с посадником Павшей предпочли Дмитрия, который сел на столе 9 октября 1272 г. Василий в союзе с тверским князем Святославом Ярославичем начинает войну против Новгорода, сажает своих тиунов в Торжке. Во время похода новгородцев на Тверь в Торжке «възмятошася люди и восхотеша Василья», после чего «съступися Дмитрии стола волею и поиде прочь с любовью» 105.

Внешний ход событий 1272 г. как будто возвращает нас в те времена, когда не существовало признания великокняжеского суверенитета, а приглашение князя осуществлялось по принципу «вольности в князьях». Однако в действительности борьба 1272 г. полностью основывается на приятии великокняжеского суверенитета как основы новгородского княжения. И Дмитрий, и Василий были законными наследниками власти умершего Ярослава. Еще в 1269—1270 гг. они оба совершают с Ярославом поездку в Орду, где вопрос о преемниках Ярослава был решен в духе старой политики Гуюка: Василий Ярославич наследовал великое княжение, оставаясь только костромским князем; Дмитрий Александрович полу- чал Владимир, но не великое княжение. Проблема княжеского суверенитета над Новгородом после смерти Ярослава Ярославича была осложнена, за Новгородом оставалось право выбора между суверенитетом Владимира, которым владели и Александр Невский, и Ярослав Ярославич, и суверенитетом номинальной великокняжеской власти. По существу выбор князя в данном случае зависел главным образом от исхода той усобицы, в которую вступили оба наследника Ярослава.

Победа Василия дает ему новгородский стол и приводит к перемене в посадничестве, которое было отнято у Павши Онаньинича и дано Михаилу Мишиничу. Павша бежал к Дмитрию, но затем отправился в Кострому на поклон к Василию Ярославичу. В этой смене посадников не было, по-видимому, особой политической остроты. Павша был сторонником приглашения Дмитрия, инициатива которого не оказалась достаточно решительной. Михаил — инициатор союза с Василием. Показательно, что по приглашении Василия Ярославича новгородцы целуют в Торжке «Образ Господень, яко всем одинакым быти с посадником Михаилом», вероятно опасавшимся противодействия сторонников Павши по возвращении в Новгород, но это не мешает им вернуть в том же году посадничество Павше, помирившемуся с князем Василием.

104НПЛ. С. 89, 321. 6780 ультрамартовский год; под предыдущим 6779 г. рассказывается о солнечном затмении в неделю 5-й недели поста, что соответствует 1270 г.; Ср. ПСРЛ. Т. 25. С. 150, где рассказ о солнечном затмении помещен в конце 6779 ультрамартовского года и где исчисляется, что великое княжение Ярослава продолжалось семь лет (т. е. с зимы 1263/1264 г. до зимы 1270/1271 г.).

105ÍÏË. Ñ. 89—90, 321—322.