Yanin_V_L_Novgorodskie_posadniki

объясняет тем, что «на титуле в данном случае сказалось позднейшее представление о том, что новгородским князем должен быть великий князь» 159. Вполне очевидно, что этот аргумент может быть привлечен только для самых общих наблюдений, поскольку указанный порядок замещения новгородского стола складывается еще в XIII в. «Рукописание» далее упоминает Спасский собор в Торжке, который, по мнению А. А. Зимина, воздвигнут только в 1364 г. 160, что отодвигает дату первой редакции в последнюю треть XIV в. 161 Возражая А. А. Зимину, М. Н. Тихомиров отмечал, что под 1364 г. летопись говорит о первой каменной постройке Спасского собора, который в одном из летописных отрывков упомянут еще под 1329 г. 162 Добавим, что Спас в Торжке известен и в более раннее время. О нем говорится в договорных грамотах Новгорода с Михаилом Ярославичем, заключенных в 1305—1307 гг. и в 1318 г. 163

Признаком возникновения «Рукописания» в конце XIV в. А. А. Зимин счи- тает упоминание в «Рукописании» житьих людей, отмечая, что житьи впервые названы в актах в 1372 г., а в Новгородской Первой летописи под 1398 г. 164 Внешне это очень сильный аргумент. Однако необходимо учитывать, что в Новгородской Первой летописи житьи люди упоминаются только два раза — под 1398 и 1441 г., причем характер их упоминания в обоих случаях связан с представительством в критические периоды дипломатической истории Новгорода: в первый раз они названы в связи с выступлением Новгорода против Москвы, во второй — в связи с заключением Демонского мира. В актах этого периода они упоминаются также редко, в случаях когда характер акта требует дифференцированного представительства от всех слоев новгородского населения. Они упомянуты в Наказе послам к тверскому князю Михаилу об условиях мира 1372 г., а затем только в середине XV в. в грамоте о предоставлении «черного бора» великому князю Василию Темному 165. Обычно новгородские акты исходили «от всего Новгорода» или «от всех старейших и от всех меньших и от всего Новгорода», причем в последней формулировке, употребляемой уже в

159Зимин А. А. Указ. соч. С. 128.

160«В лето 6872. Поставиша в Торжьку церковь камену в имя святого и боголепного Преображениа господа бога спаса нашего Исуса Христа, замышлением богобоязнивых купець новогородчкых…» (НПЛ. С. 368—369).

161Зимин А. А. Указ. соч. С. 128.

162Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. С. 182.

163ГВНП. С. 18, ¹ 7; С. 25, ¹ 13. «А кто живеть в Торьжку на Новотързькои земли,

àк святому Спасу не тягнеть к Торжку…». Обоснование актовых датировок см.: Янин В. Л. Новгородские акты XII—XV ââ. Ì., 1991. Ñ. 152—155, 161.

164ÃÂÍÏ, ¹ 17; ÍÏË. Ñ. 391.

165Òàì æå. Ñ. 38, ¹ 21.

60-х гг. XIII в., «меньшим» соответствует совокупность житьих и черных людей в более дифференцированном представительстве. Таким образом, редкость упоминания житьих объясняется отсутствием постоянного представительства от этой социальной группы и не позволяет основывать на единичных упоминаниях термина каких-либо точных хронологических выводов.

Упоминание в «Рукописании» ипского сукна, которое для XII в., по-видимо- му, действительно было анахронизмом, не может быть привлечено для обоснования датировки концом XIV в., так как в документах, связанных с новгородской торговлей, ипские сукна упоминаются и в более раннее время, в частности

âдонесении Немецкого двора от 1327 г. 166 Их широкое проникновение на новгородский рынок, видимо, возможно относить к XIII в. 167

À.А. Зимин отмечает, что анахронизмами для XII в. являются упоминания тверского гостя и юрьевского архимандрита, поскольку Тверь в источниках упоминается только с начала XIII в., а архимандриты в Юрьевом монастыре на страницах летописи появляются между 1297 и 1324 гг. 168 Однако очевидно, что эти анахронизмы не содержат указания на конец XIV в., допуская для «Рукописания» и более раннюю дату.

Наконец, для обоснования датировки «Рукописания» концом XIV в. А. А. Зимин привлекает еще один аргумент, который им использован для окончательного уточнения предложенной им даты. Имеется в виду «мордка», выступающая в «Рукописании» в качестве денежной единицы. А. А. Зимин отмечает, что мордки впервые упоминаются в источниках под 1396 г. 169, а конец их обращению в Новгороде был положен реформой 1410 г. 170 Это хронологическое ограничение, однако, не может быть признано правильным. Мордка, или «морд куний», известна

âисточниках в гораздо более раннее время. Она фигурирует в немецком проекте

166Никитский А. И. История экономического быта Великого Новгорода. М., 1892.

Ñ.160, примеч. 3.

167Хорошкевич А. Л. Торговля иностранными тканями в Новгороде в XIV—XV вв. // Исторические записки. М., 1958. ¹ 63. С. 218 и сл.

168Если под 1297 г. юрьевский настоятель Кирилл еще называется игуменом (НПЛ.

Ñ.328), то архимандритом летописец именует его уже под 1299 и 1310 гг. (Там же.

Ñ.90, 93, 330, 333). Однако вероятное преобразование юрьевского игуменства в новгородскую архимандритию происходит в период настоятельства Савватия (1194—1226 гг.). См.: Янин В. Л. Из истории высших государственных должностей в Новгороде // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963.

Ñ.118—127.

169Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV и XV вв. М.; Л., 1950. ¹ 15.

170ПСРЛ. Т. 11. СПб., 1897. С. 236; Черепнин Л. В. Русская метрология. М., 1944.

Ñ.49—51.

договора 1269 г. под латинским наименованием capita martarorum, которое является дословным переводом понятия «морд куний» 171. Денежный термин «мордка» встречен в двух берестяных грамотах последней четверти XIII в.172 Еще в 1954 г. этот термин зафиксирован в берестяной грамоте ¹ 108, обнаруженной в напластованиях конца XII — первой четверти XIII в. Неревского раскопа 173.

Отвергая аргументы в пользу датировки первой редакции «Рукописания Всеволода» концом XIV в., мы располагаем данными, которые не позволяют датировать эту редакцию временем позднее рубежа XIII—XIV вв. Эти данные содержатся в денежной терминологии «Рукописания», пользующегося на всем своем протяжении термином «гривна серебра». В истории новгородской денежной системы хорошо прослеживается непосредственная преемственность позднейшего «рубля» от более ранней «гривны серебра». В датированных памятниках гривна серебра упоминается неоднократно, причем бытование этого термина заключено в весьма определенные хронологические рамки. В новгородских документах она впервые названа в конце XII в. 174, но ее возникновение относится к более раннему времени, возможно еще к XI в. 175 В дальнейшем употребление термина в Новгороде отмечено под 1230 г. 176, в середине 1250-х гг. 177, в начале 1260-х гг. 178, â 1269 ã. 179, â 60—70-õ ãã. XIII â. 180, в самом конце XIII в. 181 и, наконец, под 1316 г. 182

171Памятники истории Великого Новгорода / Под ред. С. В. Бахрушина. М., 1909.

Ñ.65—68; Бауер Н. П. Денежный счет в духовной новгородца Климента и денежное обращение в северо-западной Руси в XIII в. // Проблемы источниковедения. Сб. 3. М.; Л., 1940. С. 197 и сл.

172Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1990— 1996 гг.). М., 2000. С. 56, ¹ 758; С. 67—69, ¹ 775.

173Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1953—1954 ãã.). Ì., 1958. Ñ. 37—38.

174ÃÂÍÏ. Ñ. 55, ¹ 28.

175ÏÑÐË. Ò. 1. Ñ. 312 (ïîä 1144 ã.); ßíèí Â. Ë. Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонгольский период. М., 1956. С. 46.

176ÍÏË. Ñ. 71.

177ÃÂÍÏ. Ñ. 162—163, ¹ 105. Обоснование приведенной датировки см.: Янин В. Л. Новгородские акты XII—XV вв. М., 1991. С. 211—212.

178ÃÂÍÏ. Ñ. 57, ¹ 29.

179Там же. С. 59, 61, ¹ 31 (marc silveres; рублю в позднейших документах соответствовал термин stuke silvers).

180Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г.). М., 1954. С. 62—63, ¹ 61.

181Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1955 г.). М., 1958. С. 27, ¹ 148.

182ÍÏË. Ñ. 336.

Сменивший гривну серебра рубль вместе со своей фракцией полтиной впервые назван в берестяной грамоте, относящейся к первому десятилетию XIV в. 183 В 1318 г. его впервые упоминает договорной акт 184. С этого момента, когда гривна серебра перестает упоминаться совершенно, рубль безраздельно господствует в новгородской денежной системе. По меньшей мере странным должно казаться составление в конце XIV в. такого документа, в котором употреблена терминология, оставленная почти сто лет тому назад.

С другой стороны, подавляющее большинство отмеченных А. А. Зиминым анахронизмов решительно противоречит датировке документа XII веком. В самом деле, в подлинном документе XII в. Всеволод Мстиславич не мог называться великим князем 185. Титулование великим князем, как это правильно объяснено А. А. Зиминым, отражает возникшие в XIII в. представления о тождестве понятий «великий князь» и «новгородский князь». Несовместимыми с реалиями XII в. являются упоминания житьих людей, ипских сукон, тверского гостя, юрьевского архимандрита, мордки, пронизывающие документ такими терминами, которые отражают явления XIII—XIV вв. Следует отметить еще два важных анахронизма, не рассмотренные А. А. Зиминым.

В «Рукописании» одним из распорядителей торгового суда и торгового управления назван тысяцкий, который представляет интересы житьих и черных людей. Между тем тысяцкие появляются в Новгороде не ранее конца XII в. Первым тысяцким и в летописи, и в летописном списке тысяцких назван Миронег (иначе Милонег), действующий под 1185—1191 гг. 186 Другой анахронизм — именование церкви Ивана на Петрятином дворище — собором («зборная великая церковь»). Церковь Ивана Предтечи на Опоках действительно входила в число семи новгородских соборов позднейшего времени 187, однако превращение построен-

183Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1955 г.). С. 11—15, ¹ 138.

184ÃÂÍÏ. Ñ. 26, ¹ 13.

185М. Н. Тихомиров в словах «Рукописания»: «А по моем животе, великого князя Всеволода, стояти за дом святого великого Ивана брату моему великому князю всея Русии…» — усматривал указание на Изяслава Мстиславича (Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. С. 186 и сл.). Такое толкование порождало бы еще один анахронизм, так как Изяслав стал великим князем в 1146 г., т. е. через восемь лет после смерти Всеволода.

186ÍÏË. Ñ. 38—39, 228, 230, 472.

187Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. 1. С. 34 и сл.; Никольский А. Описание семи новгородских соборов по списку XVI в. в С.-Петербургской библиотеке св. Синода // Вестник археологии и истории. СПб., 1898. Вып. 10. С. 79—81; Янин В. Л. «Семисоборная роспись» Новгорода // Средневековая Русь. М., 1976. С. 108—117.

ной Всеволодом Мстиславичем церкви в собор произошло после ее перестройки, предпринятой архиепископом Илией-Иоанном в 1184 г. 188

Учитывая все эти анахронизмы, мы должны относить время составления «Рукописания Всеволода» к XIII в. Этой датировкой еще не решается вопрос о степени достоверности тех отсылок «Рукописания», которыми привилегии церкви Ивана на Петрятином дворище связаны с именем и инициативой Всеволода Мстиславича. Документ мог быть полностью фальсифицирован его составителем, знавшим из летописного рассказа, что эта церковь была построена Всеволодом и что посадником в это время был Мирослав («А Мирославу посаднику в то не въступатися, ни иным посадникам…»). Составитель вполне мог не сделать ошибки и в христианском имени Всеволода, которое в XIII в. уже сделалось достоянием агиографии 189. Однако составитель документа мог исходить и из действительной древности привилегий церкви Ивана Предтечи, зная об их изначальной связи с инициативой князя Всеволода Мстиславича.

В этом плане важен вопрос о датировке и составе другого памятника, авторство которого приписывается князю Всеволоду, — «Церковного устава Всеволода». «Церковный устав» был подробно исследован С. В. Юшковым, который пришел к выводу о том, что этот документ представляет позднейшую компиляцию, составленную из разнообразных источников, причем одним из этих источников является «Устав Владимира» в так называемой 3-й редакции, сложившейся примерно в третьей четверти XIII в. 190 А. А. Зимин и эту «грамоту» склонен датировать концом XIV в., основываясь на упоминании в ней церкви Бориса и Глеба, которую он отождествляет с одноименной церковью на Торговой стороне, горевшей в 1311 и 1340 г. и выстроенной в камне в 1377 г. 191 Вряд ли можно принять этот аргумент. Церковь Бориса и Глеба в «Церковном уставе» упоминается в следующей связи: «…а попу Иваньскому рускаа пись с Борисоглебьскым напол, а сторожю Иваньскому рускои порочици пятно да десять конюхов соли» 192. В цитированном месте речь идет о доходах с Русы (нынешней Старой Руссы), знаменитой своими соляными варницами 193, è î

188ÏÑÐË. Ò. 3. Ñ. 216; ñð.: ÍÏË. Ñ. 37, 228.

189Филарет, епископ черниговский. Русские святые, чтимые всею церковью или местно. Т. 1. СПб., 1882. С. 214.

190Юшков С. В. Устав князя Всеволода // Юбилейнiй збiрник на пошану акад.

Ä.И. Багалея. Киев, 1927. С. 408—417; Он же. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 216—221.

191Зимин А. А. Указ. соч. С. 124.

192ÍÏË. Ñ. 486.

193Об интенсивной добыче соли и о солеварении в Русе см.: Строков А. А. Земельные владения и соляные варницы новгородского Юрьева монастыря в Старой Руссе // Новгородский исторический сборник. Новгород, 1940. Вып. 8.

церкви Бориса и Глеба в Русе, а не в Новгороде. Связь этого храма с купеческими объединениями подчеркнута летописным рассказом 1403 г.: «Поставиша купце новгородскыя прасоле в Русе церковь камену святыи Борис и Глеб» 194. Поскольку год первоначальной постройки этой церкви неизвестен, ее упоминание в «Церковном уставе» ничего не дает для его датировки.

Относя компиляцию источников «Церковного устава» ко времени не ранее последней четверти XIII в., С. В. Юшков, однако, признает, что в числе этих источников имелся и подлинный документ времени Всеволода Мстиславича. Если «Рукописание» представляется цельным документом, не содержащим в своем тексте внутренних противоречий, то в «Церковном уставе» сталкиваются противоречивые источники, одним из которых является «Устав Владимира» в его поздней редакции, трактующий об общецерковных постановлениях, а другим — собственно «Устав Всеволода», устанавливающий пожалования новгородской церкви, смысл которых заметно отличен от общецерковных пожалований. И в этой части документа заметен налет позднейшего времени, порядков конца XIII в. (упоминание княжеских и владычных наместников, рублевой гривенки, титулование Всеволода великим князем), однако отмеченные анахронизмы легко объясняются редактированием источника в момент его компиляции с «Уставом Всеволода».

Подлинность использованного в «Церковном уставе Всеволода» древнего документа подчеркивается несколькими его особенностями, которые не могут быть реконструированы на основе летописного рассказа. Так, участниками совещания при князе Всеволоде названы староста Болеслав, бирич Мирошка и иванский староста Васята, имена которых в летописи не встречаются. Этот документ предусматривает передачу торгового суда и контроля над мерами от князя городу 195. Поскольку и «Рукописание Всеволода» трактует организацию торгового суда, оба памятника могут быть сопоставлены. Такое сравнение обнаруживает несомненную древность «Устава Всеволода» сравнительно с «Рукописанием». Если в «Уставе» носителями юрисдикции в торговом суде названы новгородский владыка, иванский староста и «весь Новгород», то в «Рукописании» отражена более законченная организация торгового суда, который возглавляют три старосты: тысяцкий от житьих и черных людей и двое купеческих старост. Последние хорошо известны в актах XIV—XV вв. 196 Это заставляет

194НПЛ. С. 397. Разделение доходов между новгородской и русской церквами аналогично разделению доходов между новгородской и новоторжской церквами в «Рукописании Всеволода».

195ÍÏË. Ñ. 486—487.

196ÃÂÍÏ. Ñ. 73, ¹ 41; Ñ. 74, ¹ 42; Ñ. 76, ¹ 43; Ñ. 87, ¹ 49; Ñ. 107, ¹ 64; Ñ. 110,

¹67; Ñ. 113, ¹ 68; Ñ. 120, ¹ 73; Ñ. 152, ¹ 74; Ñ. 127—129, ¹ 76.

относить к более раннему времени ту систему торгового суда, которая установлена в «Уставе Всеволода».

Отмеченная разница в содержании обоих документов не отменяет того несомненного обстоятельства, что в Новгороде в позднейшее время существовала традиция, возводящая первоначальную организацию торгового суда ко времени князя Всеволода, которого называют своим автором и «Рукописание», и «Устав». Тождество князя Всеволода в «Рукописании» и «Уставе» очевидно и не нуждается в особых обоснованиях.

Однако изобилие в обоих памятниках деталей, анахронистических для XII в., ставит перед нами новую проблему. Имеются ли сколько-нибудь достаточные основания для того, чтобы связывать действительное или фиктивное авторство именно с Всеволодом Мстиславичем XII в., а не с каким-либо другим одноименным князем?

Имя Всеволода Мстиславича полностью названо в «Рукописании»: «Се аз князь великии Гаврилъ, нареченыи Всеволод, самодръжець Мьстиславичь внук Володимир…» 197. Это имя не вызывает сомнений. Всеволод назван Мстиславичем, он действительно был внуком Владимира Мономаха и в крещении назывался Гавриилом. Посмотрим теперь, как обозначено это имя в «Уставе Всеволода», достоверность использования в котором древнего подлинного документа уже отмечена. Имя автора документа изображено здесь следующим образом: «Се аз князь великыи Всеволод, нареченный в святем крещении Иг»шь, правнук Игорев и блаженныя прабабы Олгы, нареченныя в святем крещении Елена, и матери Володимеровы, нареченнааго в святем крещении Василие…» 198. Здесь нет отчества князя, его христианское имя обозначено криптограммой, а указание прадедов не содержит хронологического момента, так как правнуки Игоря и Ольги жили в XI в.

Единственный возможный путь определения авторства «Устава» заключается в чтении криптограммы, которое, как это ни странно, никогда не предпринималось. Написание криптограммы в различных списках «Устава» несколько варьируется. Она изображена в форме «Иг»шь» в Археографическом списке Новгородской Первой летописи 199 и в летописи Авраамки 200. В макариевских списках «Устава» она передана в форме «Игафшь» 201. Наконец, в позднейшем Соловецком списке имя заменено произвольной дешифровкой «Василий» 202.

197ÍÏË. Ñ. 508, 558.

198Òàì æå. Ñ. 485.

199Òàì æå.

200ÏÑÐË. Ò. 16. Ñ. 272.

201Макарий. История русской церкви. Т. 2. СПб., 1868. Примеч. 467.

202Православный собеседник. 1861, октябрь; Памятники русского права. Вып. 2: Памятники права феодально-раздробленной Руси, XII—XV вв. М., 1953. С. 160—173.

Самым ранним списком «Устава Всеволода» является Археографический, сохранившийся в рукописи середины XV в., и поэтому за основу дешифровки мы принимаем имеющуюся в нем форму «Иг»шь». Еще до дешифровки можно утверждать, что предположение Макария, видевшего здесь зашифрованное имя «Гавриилъ», неверно. Криптограмма содержит только пять букв, тогда как имя Гавриил в зависимости от варианта написания (Гаврiилъ, Гаврiил, Гаврилъ, Гаврил) насчитывает от шести до восьми букв. Тем самым предполагаемое первоначальное авторство Всеволода-Гавриила Мстиславича оказывается сомнительным.

Поскольку мы имеем дело с криптограммой из пяти букв, ей должно соответствовать какое-то пятибуквенное христианское имя. Количество таких имен возможно резко ограничить, так как в число княжеских крестильных имен входили далеко не все имена, имеющиеся в православных святцах. Например, такие имена, как Авидъ, Амосъ, Наумъ, Фотiй и т. п., никогда не давались князьям. Список возможных княжеских пятибуквенных имен устанавливается при обращении к княжеским печатям, на которых христианские княжеские имена выражены при помощи патрональных изображений. Просмотр всех относящихся к делу сфрагистических материалов позволяет составить следующий список таких имен: Глебъ, Иванъ 203, Козма, Лавръ, Петръ, Флоръ, Яковъ.

Совершенно очевидно, что мы имеем дело с одним из вариантов литореи, а не цифровой системы шифра, так как «ш» и «ъ» не имеют цифрового значения. Также очевидно, что здесь применен один из видов мудрой литореи, т. е. такой системы буквенной взаимозамены, в которой участвуют все буквы азбуки, а не только согласные. При всем многообразии систем литореи, применявшихся в древней Руси, всем им присущи закономерности, исключающие самую возможность беспорядочной, хаотической взаимозамены букв. Между тем сравнение криптограммы с допустимыми вариантами ее дешифровки всякий раз обнаруживает отсутствие таких закономерностей. Это позволяет предполагать, что уже в Археографическом списке криптограмма сохранилась в искаженном виде, что допустимо при переписывании тарабарских надписей.

Наблюдения над палеографией Археографической рукописи (полуустав середины XV в.) показывают, что в ней близкое начертание имеют буквы И и Н, а также буквы Ш и Т. Поэтому возможно допускать, что в протографе Археографического списка криптограмма была изображена в форме «Нг»ть». Если это предположение правильно — а ниже мы постараемся его подтвердить, — криптограмма вступает в весьма закономерное соотношение с дешифровкой «Петръ». Ниже показано это соотношение, обозначенное расстоянием между буквами в дешифровке и в криптограмме:

203 Возможна форма «Еванъ», но более вероятна «Iоаннъ».

С другой стороны, новгородская княжеская сфрагистика знает шесть типов булл с рассматриваемым изображением: 1) с изображением св. Бориса и архангела 205, которая принадлежала Роману Ростиславичу; 2) с изображением Бориса и Глеба и архангела 206, которая относится к Давыду Ростиславичу; 3) печати с изображением св. Феодора и св. Глеба-Давида 207, относимые Мстиславу Давыдови- чу; 4) печати с изображением святых Бориса и Глеба и св. Феодора 208, в силу их многочисленности и безусловной принадлежности к XII в. они датируются временем Романа Мстиславича, которого, таким образом, звали Феодоровичем; 5) печать с изображением св. Симеона Богоприимца и святых Бориса и Глеба 209; 6) печать с изображением святых Петра и Павла и святых Бориса и Глеба.210. Последние две печати (рис. 4, а, б) исключительно близки между собой и датируются в рамках одного и того же небольшого периода, что связывает их со временем Святослава и Всеволода Мстиславичей (1218—1221 гг.). Таким образом, выясняется, что Всеволод Мстиславич-Борисович должен был называться в крещении или Симеоном, или Петром, или Павлом. Совпадение имени, дешифрованного в «Уставе Всеволода», с одним из этих трех имен позволяет признать, что Всеволод Мстиславич носил христианское имя Петр Борисович 211.

Из этих наблюдений следует, что источник, лежащий в основе «Церковного устава Всеволода», не имеет никакого отношения ко времени Всеволода-Гав- риила. Конституирование торгового суда было предпринято впервые в конце первой четверти XIII в. при князе Всеволоде-Петре Мстиславиче. Признанием этого факта устраняется значительное число анахронизмов, неизбежных при датировке этой реформы XII веком. Дальнейшая история рассмотренных выше документов представляется следующим образом. В конце XIII в. в Новгороде

2054 экземпляра: Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. С. 202—203, ¹ 182; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси. Т. 3. С. 137, ¹ 182.

206Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. С. 197—198, ¹ 156.

20716 экземпляров: Там же. С. 204—205, ¹ 193, 194; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси. Т. 3. С. 138, ¹ 193.

2089 экземпляров: Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. С. 200, ¹ 167; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси. Т. 3. С. 135, ¹ 167; Они же. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1997 г. С. 345, ¹ 167.

209Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. С. 207, ¹ 207.

210Òàì æå. Ñ. 207—208, ¹ 208.

211В связи с этим нуждается в уточнении датировка «экземпляра К Смоленской правды», который приписывают тому же князю (Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV в. Киев, 1895; Памятники русского права. Вып. 2. С. 87). При «экземпляре К» сохранилась печать с изображением святых Бориса и Глеба, т. е. принадлежащая не Всеволоду Мстиславичу, а какому-то другому князю.