Итог_№ 2_2022 ТГиП

Theory of State and Law

the basis of psychological categories, but at present it is still impossible to assert the existence of a psychological theory of MPR as such.

It can be stated that at present the instrumental approach to the study of MPR is predominant. In particular, A.V. Malko notes that the MPR is "a system of legal means organized in the most consistent way in order to overcome obstacles standing in the way of satisfying the interests of legal entities" [10, p. 134]. Such scientists as K.V. Shundikov [18, p. 9] and N.M. Kropachev [8, p. 42] are very close to this position.

It should be noted that a number of scientists, considering the MPR in essence, are talking about the social mechanism of the operation of law, mixing two concepts, one of which is certainly broader and richer in its scope, both in terms of the methods of influence and the number of different elements. In particular, it is noted: "the mechanism of legal regulation includes the whole set of interrelated elements and processes of the influence of legal reality on the consciousness and behavior of subjects of law" [13, p. 12].

The question of the number of elements of the MPR is also ambiguously considered. We should immediately note that we adhere to the position that the MPR includes such elements as: norms of law; legal relations; acts of application of law. It is not difficult to notice that we do not include acts of realization of rights and obligations among the elements of the MPR, since we believe that this element is "covered" by legal relations. Regarding the last element (acts of application of law), it should be pointed out that it is mandatory for such a form of implementation of law as the application of law and is more characteristic of the protective block of the MPR.

Some scientists in the structure of the MPR include such elements as: legal facts; legal awareness; lawmaking; legal technique; interpretation of the principles of law, etc. A detailed overview of these positions is given in the monographic work of V.V. Luchkov [12, p. 44]. We will only note that a significant number of MPR elements are due to two factors. Firstly, by mixing the social mechanism of law. Secondly, by highlighting "elements" that is inherently covered by other elements.

As already mentioned, numerous works are devoted to the general MPR, but it acts as an extremely generalized category, it is characterized by a high degree of abstraction and generalization, but in reality the MPR consists of separate blocks (mechanisms), which are also characterized by the norms of law, legal relations, and, if necessary, acts of implementation of law. The mechanism of exemption from legal liability (hereinafter – MOJ) is one of the varieties of the general MPR, its separate structural unit, which in turn is part of the law enforcement part of the MPR. Accordingly, the most general approaches used in the study of MPR can be used for its study.

However, unlike the MPR, the mechanism of exemption from legal liability was practically not subjected to special research. There are only isolated works devoted to this legal phenomenon and a complex concept. Thus, M.Y. Troitskaya, considering the MOJ, actually proceeds from an instrumental approach, defining it as "a systemically organized set of legal means necessary and sufficient to achieve the goal of exemption from legal liability. The structure of the mechanism of exemption from legal liability consists of: the regulatory framework, legal relations and directly acts of implementation" [16, p. 9].

In general, supporting this position, we consider it necessary to point out that it is unacceptable to define a concept through a similar one. Thus, the mechanism of exemption from legal liability is revealed through the purpose of liberation. Meanwhile, liberation itself is not an end in itself. If we use the methodology of paired legal categories, then the realization of legal responsibility is opposite to the release from legal responsibility, but it

201

Теория государства и права

sets itself the goals of prevention, restoration of public relations, and so on, but not the "goal" of implementation. It should be noted here that exemption from legal liability is possible only if, as such, the goals of legal liability can be achieved (or have already been achieved) without its actual implementation.

A.G. Chernyavsky does not define the mechanism of exemption from legal liability, but notes the following: "as the main elements (links) of the mechanism of exemption from legal liability, the norms of substantive and procedural law should be considered as the normative basis of the mechanism; the legal relationship of exemption from legal liability, as well as the activities of the competent authorities directly related to it – as procedural form" [17, p. 222]. We believe that there are two relatively independent mechanisms: a procedural mechanism for exemption from legal liability and a material one. At the same time, the procedural is derived from the substantive. In our judgments, we proceed from the fact that legal liability is an institution of substantive law, respectively, and exemption from it acts as a substantive institution.

The mechanism of exemption from legal liability is closely related to the mechanism of implementation of legal liability. Due to the fact that its action as such is possible only if there is at least a static stage of legal liability. As you know, it occurs at the moment of committing an offense, and the development of its dynamics depends on the actions of the competent authorities. It is not difficult to notice that from this moment the protection unit of the MPR begins to be implemented. The peculiarity of the MOJ is that it is aimed at terminating the mechanism for the implementation of legal responsibility. Thus, the two mechanisms seem to be opposed to each other. Such an opposition is rather conditional in nature, due to the fact that in order to be released from legal liability, it is necessary that the goals facing the attraction mechanism be achieved.

The above leads us to think that MYO acts as one of the varieties of a protective mechanism, but protection here occurs in specific ways and methods, namely through a combination of coercion and encouragement. We base our position on scientific developments, which substantiate the exemption from legal liability as a specific form of encouragement and at the same time the implementation of positive legal responsibility.

At the end of the article, it is necessary to formulate a number of conclusions. Without denying the importance of an instrumental approach to the study of legal

mechanisms, the MOE needs to be investigated: firstly, in relation to the mechanism for the implementation of legal responsibility; secondly, as part of the protective block of the MPR; thirdly, as part of the mechanism for the implementation of incentives.

The mechanism of exemption from legal liability is characterized by such elements as: legal norms providing for incentive measures; legal relations of exemption from legal liability; acts of application of law. Acts of realization of rights and obligations characterize the legal relations themselves, but do not act as an independent element, and legal facts occupy an intermediate position between the norms of law and legal relations, acting on this mechanism from outside.

Conflict of interest.

The authors confirm the absence of a conflict of interest.

Bibliographic list

1. Alexandrov N.G. Law and legality in the period of extensive construction of communism. Moscow: Gosyurizdat, 1961. 162 p.

202

Theory of State and Law

2.Alekseev S.S. The mechanism of legal regulation in the socialist state. Moscow: Jurid. lit., 1966. 144 p.

3.Gorshenev V.M. Participation of public organizations in legal regulation. Moscow: Gosyurizdat, 1963.120 p.

4.Kechekyan S.F. Legal relations in a socialist society. Moscow: Gosyurizdat, 1958. 180 p.

5.Komarov, S. A. General theory of state and law: textbook for universities / S. A. Komarov. 10th ed., ispr. and add. Moscow: Yurayt Publishing House, 2022. 529 p.

6.Komarov, S. A. Mechanism of legal influence //General theory of State and law. Academic course in three volumes /ed. by M.N. Marchenko. 4th ed., reprint. and add. Moscow: Norm: INFRA- M, 2014. Рp. 92–113.

7.Koretsky A.D. The contract in the mechanism of legal regulation: Dis. ... cand. jurid. sciences'. Rostov n/Don, 1999. 180 p.

8.Kropachev N.M. Criminal law regulation: mechanism and system. Saint Petersburg: Saint Petersburg State University, 1999. 192 p.

9.Lipinsky D.A., Musatkina A.A. Subjective signs of positive legal responsibility // Bulletin of Tomsk State University. Right. 2018. No. 29. Рp. 29–39.

10.Malko A.V. Mechanism of legal regulation // Pravovedenie. 1996. No. 3. Рp. 132–139.

11.Muzdybaev K. Psychology of responsibility. – M.: URSS, 2010. – 190 p.

12.Luchkov V.V. Legal responsibility in the mechanism of legal regulation. Togliatti: VUiT, 2005. 144 p.

13.Narykova S.P. A systematic approach to the study of the mechanism of legal regulation: abstract. dis. ... cand. jurid. sciences'. Moscow, 2006. 26 p.

14.General theory of state and law. Academic course in three volumes. Volume 3: State, Law, Society / ed. by M.N. Marchenko. 4th ed., reprint. and add. Moscow: Norma: INFRA-M, 2016. 576 p. // URL: https://znanium.com/catalog/product/542401

15.Sitkovskaya O.D. Psychology of criminal responsibility. Moscow: NORMA, 1998. 290 p.

16.Troitskaya M.Yu. Institute of exemption from legal liability and the mechanism of its implementationin Russian legislation: abstract. ... dis. cand. jurid. sciences'. Moscow, 2012. 24 p.

17.Chernyavsky A.G. The concept of a mechanism for the implementation of exemption from legal liability // Education and law. 2017. No. 10. Рp. 220–226.

18.Shundikov K.V. Mechanism of legal regulation. Saratov: Publishing house of SGAP, 2001.

210 p.

19.Yavich L.S. Problems of legal regulation of Soviet public relations. Moscow: Gosyurizdat, 1961. 190 p.

For citation: Stepnova Yu. P. On the question of understanding the Mechanism of exemption from legal liability: article // Theory of state and law. 2022. No. 2 (27). Рp. 198–203.

DOI: 10.47905/MATGIP.2022. 27.2.017

203

Теория государства и права

Научная статья

УДК 340.0 ББК 67.0

DOI: 10.47905/MATGIP.2022. 27.2.018

А.Х. Султанов*

ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ Ю.В. АНДРОПОВА ПО ПРОБЛЕМАМ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОГО ФЕДЕРАТИВНОГО ГОСУДАРСТВА

Аннотация. В статье рассматриваются вопросы, связанные с развитием взглядов советских партийных руководителей на проблемы взаимоотношений союзных республик и Центра. Подавляющее большинство членов высшего партийного органа было настроено решительно в плане характеристики национализма, как своеобразного «социального зла». Значительное внимание уделено процессу пересмотра мировоззренческого подхода Ю.В. Андропова к данным проблемам в период, когда он стал руководителем партии и государства.

Ключевые слова: национальная политика, федеративное государство, столкновения на этнической почве.

Традиционно считается, что основы концептуального подхода представителей партийно-советского руководства к актуальным проблемам развития советского государства исходили из фактора несомненной приверженности указанных представлений традиционной доктрине марксизма-ленинизма. На этом фоне можно сослаться на ставшуюся традиционной инерцию восприятия высшим политическим руководством страны проблем национальной политики, когда, начиная с 20-х годов прошлого столетия предложения руководителей советских национальных регионов по обеспечению реального наполнения суверенитета республик (прежде всего в экономической сфере), декларированного и гарантированного в Основном законе СССР, получали соответствующую оценку в решениях партийных органов как «отклонения в сторону национализма».

Остоль характерном отношении высшего партийно-советского руководства

куказанным проблемам свидетельствуют материалы мартовского (1972 г.) заседания Политбюро ЦК КПСС. В своем докладе Председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов основное внимание посвятил проблемам роста антисоветских настроений в отдельных слоях общества. Среди прочего было обращено внимание и на вопрос о «националистических проявлениях». Подавляющее большинство членов высшего партийного органа было настроено решительно в плане характеристики столь очевидного «социального зла». А.П. Кириленко призвал отказаться от «чрезмерной осторожности» в борьбе с национализмом. Б.Н. Пономарев выразил мнение, что национализм является наиболее распространенным видом антисоветизма.

При обсуждении подобного вопроса выяснилась любопытная деталь. На фоне историко-правового анализа представлений партийно-советской элиты по пробле-

*Султанов Ахсан Харисович, преподаватель Уфимского колледжа статистики, информатики

ивычислительной техники, кандидат исторических наук, доцент. Е-mail: harisovich58@mail.ru

204

Theory of State and Law

мам национально-государственного строительства в нашей стране своеобразную характеристику вопроса, ставшего предметом обсуждения на заседании Политбюро ЦК КПСС, предложил Председатель Совета министров Союза ССР А.Н. Косыгин. Он подчеркнул, что создание в свое время совнархозов также следует расценивать как проявление национализма. Подобное заявление позволяет говорить о том, что значительная часть управленческого корпуса во второй половине 50-х годов XX века, когда развернулась кампания по созданию совнархозов, фактически встала на путь реального отрицания целесообразности указанного эксперимента, призванного в первую очередь достичь экономических целей.

С другой стороны, можно зафиксировать возобладавший тогда чисто технократический подход со стороны руководителей министерств и ведомств к решению вопросов экономического развития национальных регионов. Политическая составляющая национальной политики партии и государства в представлении этой части руководителей, образно выражаясь, постепенно «исчезала».

Представляется, что подобный поворот в настроениях хозяйственной номенклатуры во многом был связан с усилением роли главы правительства советского государства. Хорошо известно, что А.Н. Косыгин во второй половине 60-х – начале 70-х годов XX века занимал в определенной степени определяющую позицию в решении вопросов внутренней и внешней политики. Достаточно напомнить, что именно он провел официальную встречу в 1967 г. с президентом США Л. Джонсоном, под его патронажем прошли переговоры руководителей Индии и Пакистана, которые, в конечном итоге, положили конец войне между двумя этими странами.

Вместе с тем во второй половине 60-х гг. прошлого столетия происходит очевидное усиление роли человека, стоявшего во главе партийного аппарата. Для Л.И.Брежневабылахарактернаболееосторожнаяипрагматичнаяпозицияповопросам дальнейшего развития национально-государственного строительства в стране. В определенном смысле его представления были результатом не только соответствующей идеологической составляющей, которая в основном определяла основное содержание деятельности Генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза. Значительную роль играла также и определенная жизненная позиция Л.И. Брежнева.

За его плечами был опыт многоплановой работы в должности первого секретаря партийных организаций Молдавии и Казахстана, когда он повседневно реализовывал общегосударственные задачи в регионах, где не учитывать вопросы, связанные с национальной спецификой проживающего населения, было невозможно.

Одним из выдающихся представителей партийно-советского руководства на заключительном этапе существования советского государства был Ю.В. Андропов. Как политик, прошедший тяжелые испытания 30–40-х гг. прошлого столетия, он достаточно чётко представлял трудности реформирования политической системы в нашейстране.Ктому же,следуетнапомнить,чтоон,какпосол, представлялинтересы Советского Союза в самый тяжелый для послевоенной Венгрии период, в 1956 году, когдав стране чуть было не вспыхнула гражданская война. Поэтому у него сохранялось настороженное отношение к различным проектам демократических преобразований, выдвигавшихся после смерти И.В. Сталина.

Вместе с тем, следует сказать о том, что Ю.В. Андропов отнюдь не принадлежал к сторонникам исключительно консервативных методов управления страной. Ю.В. Андропов, как известно, попытался совершить своеобразную переоценку сло-

205

Теория государства и права

жившихся к концу 70-х – началу 80-х годов XX столетия стереотипов в большинстве сфер, связанных с реализацией задач социалистического строительства, в том числе и в национальной политике.

Необходимо подчеркнуть, что с последствиями политики партии и правительства в области национально-государственного строительства Ю.В. Андропову пришлось столкнуться в тот период, когда он занимал ответственный пост председателя КГБ при Совете Министров Союза ССР. В частности, ему было поручено встретиться с представителями крымских татар, которые в конце 1966 года провели в Ташкенте, Чирчике, Самарканде и Фергане массовые митинги. В такой форме представителями этой национальности «отмечалось» 45-летие Крымской АССР. Несмотря на разгон указанных демонстраций и арест десятков людей, ЦК КПСС был вынужден провести встречу с 20 представителями крымских татар.

Во встрече, состоявшейся 21 июня 1967 г. в ЦК КПСС, кроме Ю.В. Андропова приняли участие секретарь Президиума Верховного Совета СССР М.П. Георгадзе, генеральный прокурор Р.А. Руденко, министр внутренних дел Н.А. Щелоков. С самого начала встречи представители крымских татар поставили вопрос о статусе Ю.В. Андропова на указанной встрече: представляет ли он Политбюро ЦК КПСС, либо выступает в качестве Председателя КГБ? Далее произошел следующий диалог: «А разве это не все равно?» – спросил Андропов. «Нет, не все равно, – ответили делегаты. Если вы здесь как представитель Политбюро, мы начинаем высказываться, если же как председатель КГБ, мы покинем зал». «Конечно, – ответил Андропов, я поставлен во главе комиссии как кандидат в члены Политбюро».

Своеобразным итогом состоявшейся встречи стал указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года. Согласно этому документу с крымских татар снималось обвинение в предательстве, на основании которого они были лишены своей автономии в годы Великой Отечественной войны. Представители этой нации были реабилитированы, им предоставлялись гражданские права. Однако главный вопрос – о возвращении национально-государственной территории не был решен. Более того, в документе было сказано об «укорененности крымских татар в новых местах проживания», что свидетельствовало о нежелании высших органов руководства страны довести решение вопроса о политической реабилитации крымских татар до логического завершения [1, с. 95–96].

После своего избрания Генеральным секретарем ЦК КПСС Ю.В.Андропов значительно усилил свое внимание к проблемам реализации основных задач национальной политики партии и государства. Он стал более сдержано относиться к оценке достигнутых итогов в этом направлении. Это отчетливо проявилось в его выступлении наторжественномсобрании,посвящённом 60-летию образования СоюзаССР.

В своей речи Ю.В. Андропов обратил внимание на проблемы, связанные с теми аспектами национальной политики, которые традиционно оставались в тени при ее проведении. В выступлении руководителя партии и государства говорилось о необходимости «тесного и умелого соединения усилий различных регионов и республик в одной и той же стране. Наиболее разумное использование природных и трудовых ресурсов, климатических особенностей каждой республики, наиболее рациональное включе- ниеэтогопотенциалавобщесоюзный,–вотчтопринесетнаибольшуювыгодукаждому региону,каждойнацииинародностей,равнокакивсемугосударству»[2,с.9–10].

Представляется очевидным, что в данном случае руководитель партии и государства фактически констатировал наличие проблем в вопросах размещения произ-

206

Theory of State and Law

водительных сил, региональной специализации и кооперации, развитии хозяйственных связей и перевозок. Столь серьезное внимание вопросам развития экономического взаимодействия республик, выраженное Генеральным секретарем ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР на торжественном мероприятии, свидетельствовало о наличии значительных проблем в сфере реализации задач национальной политики государства. В его речи прозвучали также слова о необходимости более продуманнойтранспортнойинфраструктурымногонациональногогосударства.

Ю.В. Андропов отметил в этой связи: «развитие транспорта, дорожной сети, приближая село к городу, будет в немалой мере способствовать, например, закреплению и кадров на селе. Поможет это, конечно, и решению большой социальной задачи – рациональному и гибкому использованию трудовых ресурсов» [2, с. 9–10]. Подобные высказывания свидетельствовали о том, что государственные и партийные органы фактически смирились с происходившим процессом миграции сельского населения в города. Это приводило, в свою очередь, к исчезновению социальной основы функционирования и проявления основных черт самовыражения этнических общностей. Понятно, что сельская среда обитания в значительной степени способствовала консервации этнических особенностей в указанном процессе.

С другой стороны, прибывая в город, молодые люди различных национальностей отнюдь не торопились пополнять ряды рабочего класса – социальной опоры советского общества. В этом плане в речи Ю.В. Андропова прозвучали тревожные нотки: «ныне рабочие составляют самую крупную социальную группу во всех союзных республиках. Однако в некоторых из них в составе рабочего класса должна быть более полно представлена коренная национальность. Отсюда и задача… – расширять и улучшать подготовку квалифицированных рабочих из всех проживающих в республиках наций и народностей. Это нужно для развития экономики. Это важно и политически» [2, с. 11]. Речь шла о том, что в многонациональных коллективах «лучше всего воспитывается интернационалистский дух, укрепляются братство и дружба народов СССР».

Было обращено внимание на вопрос «о представительстве трудящихся в партийных и государственных органах республик и Союза в целом. Речь, конечно, идет не о каких–то формальных нормах представительства. Арифметический подход к решению таких проблем неуместен. Но нужно последовательно добиваться, чтобы все национальности, которые есть в той или иной республике, были должным образом представлены в различных звеньях партийных и советских органов. Учет деловых и морально-политических качеств, внимание и заботливость, большой такт при подборе и расстановке кадров особенно необходимы в условиях многонационального состава союзных и автономных республик» [2, с. 11–12]. Фактически в этой части прозвучало предупреждение руководителям национальных регионов, в которых представители «титульной» нации практически полностью заполняли кадровую номенклатуру руководящих постов.

О серьезном анализе проблем в области реализации задач национальной политики свидетельствовали также замечания докладчика о необходимости внимательного отношения к вопросам интернационалистического воспитания советских граждан, углубления и совершенствования всей системы идеологической работы в указанном направлении.

Тон подобного критического подхода проявился и на Пленуме ЦК, посвящённом вопросам идеологической работы, который состоялся летом 1983 года. По вос-

207

Теория государства и права

поминаниям А. Е. Бовина, в этот период Ю.В. Андропов просил подготовить развернутую справку по национальному вопросу [3, с. 289].

В1983 году Э.А. Баграмов направил Ю.В. Андропову записку «О некоторых вопросах национальной политики», в которой затрагивал грузинский, абхазский, осе- тино-ингушский, армяно-азербайджанский (Карабах), карачаево-черкесский, эстонский вопросы. В августе 1983 года автору сообщили, что записка встретила положительное отношение главы партии и государства. Следует отметить, что Э.А. Баграмов являлся одним из известных исследователей роли и значения национальной политики в истории нашей страны. Он одним из первых обосновал тезис о формировании

вСССР новой межэтнической общности – советского народа. При этом подчеркивалось, что фактор этнической принадлежности во многом стал приобретать второстепенное значение. Содержание же записки, написанной рукой автора нескольких книг о торжестве национально-государственного строительства в СССР, свидетельствовало орасхождении теории ипрактикинациональнойполитики внашейстране.

Н.И. Рыжков напомнил о том, что Ю.В. Андропов обращал внимание на следующее обстоятельство: до 1917 г. в России на официальном уровне не применялось категория «национальность», а использовалось понятие «вероисповедование». На этом фоне он (Ю.В. Андропов) обращал внимание на тот факт, что понятие «национальность» не существовало в США. Согласно утверждению Н.И. Рыжкова, Ю.В. Андропов «обдумывал возможность отменить его и в СССР» [4, с. 237]. Следует отметить, что речь шла отнюдь не об отмене соответствующей графы в анкетах.

По воспоминаниям помощника Ю.В. Андропова А.И. Вольского, перед ним была поставлена вполне конкретная задача «ликвидировать построение СССР по национальному принципу». Он приводит следующие подробности: «Вызывает меня однажды меня Юрий Владимирович и говорит: «У нас слишком много субъектов

СССР. Давайте сведем их все в 15–16 экономических регионов и сделаем их, как штаты в США. Ведь разделение по национальному признаку не характерно ни одной стране мира, кроме нашей! Так что вы продумайте и начертите мне карту этих регионов».

Вболее позднем интервью А.И. Вольский привел несколько иную формулировку указаний руководителя партии и государства: «Как-то генсек меня вызвал: «Давайте кончать с национальным делением страны. Представьте соображения об организации в Советском Союзе штатов на основе численности населения, производственной целесообразности, и чтобы образующая нация была погашена (выделено мною – А.С.) нарисуйте новую карту СССР» [4, с. 238].

По свидетельству помощника Генерального секретаря ЦК КПСС, сначала он попытался решить эту задачу самостоятельно, затем призвал на помощь академика Евгения Павловича Велихова. В результате проделанной ими совместной работы

втечение месяца было подготовлено «15 вариантов» нового административного деления страны. Правда, следует отметить, что в двух своих интервью А.И. Вольский приводит две цифры подобного деления страны: в одном случае он говорит о 29 «округах», в другом – о 41 «штате» [4, с. 238].

Следует отметить, что в своей книге известной историк А.В. Островский, столь подробно исследовавший теоретическое наследие Ю.В. Андропова, обратил внимание на чрезвычайно любопытное обстоятельство. Он пишет: «Поскольку в 1983 г. население СССР составляло 270 млн., на каждый штат могло приходиться не более 7 млн. чел. В это время в Молдавии проживало 4 млн., в Прибалтике – 8 млн., в За-

208

Theory of State and Law

кавказье – 15 млн., в Белоруссии – 10, в Казахстане – 15, в Средней Азии – 30, на Украине – 50, в России – 140.

Следовательно, планируемая реформа должна была повести к децентрализации главным образом двух республик: Украины (7 – 8 штатов) и России (около 20)» [4, с. 238–239]. Остальные союзные республики фактически бы «растворились» или подверглись значительной перекройке своих границ.

По мнению А. В. Островского, подобная «перекройка» должна была привести к определенному восстановлению статус-кво: «Если так, то «советские штаты» должны были иметь свою конституцию и свои законы, т.е. иметь такой же статус, как и союзные республики.

О том, что подобный проект мог встретить поддержку на местах, свидетельствуют воспоминания Ханса Модрова. Говоря о руководителе ленинградской областной партийной организации Г.В. Романове, Х.Модров писал: «к началу 80-х годов он предложил концепцию «Интенсификация-90». С ее помощью он хотел для начала обеспечить динамичное развитие Ленинградской области, предоставив ей больше самостоятельности.Ядумаю,онхотел поднятьеедо рангасоюзнойреспублики»[4, с.239].

Полагаем малоперспективным направлением в научных изысканиях было предполагать, что Ю.В. Андропов мог идентифицировать советский и североамериканский варианты развития федерации. У него вызывало большое опасение возможность возрождения национализма на почве каких-либо изменений в сфере на- ционально-государственного устройства. Ю.В. Андропов постоянно предупреждал об опасности национализма, когда он в течение 15 лет руководил Комитетом государственной безопасности Союза ССР.

К тому же «речь шла не только о создании на территории СССР нескольких десятков «штатов». Как утверждал А.И. Вольский, желая «провести коренную реформу госустройства СССР», Ю.В. Андропов одновременно «мечтал о межрегиональных рынках».

Какая же могла быть связь между разделением страны на «штаты» и созданием «межрегиональных рынков»? Получается, что создаваемые в результате административной реформы «штаты» должны были стать субъектами рыночных отношений. Это наводит на мысль, что Ю.В. Андропов обдумывал возможность введения, так называемого регионального хозрасчета» [4, с. 230–240].

Любопытно, что по поручению Ю.В. Андропова секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев в конце 1983 года собрал группу экономистов для обсуждения вопросов о планируемой экономической реформе. По воспоминаниям М.Л. Бронштейна, приглашенные М.С. Горбачевым экономисты были сторонниками «реформирования» экономики «с повышением степени самостоятельности и ответственности» не только «на уровне предприятий», но и «регионов».

Таким образом, в то самое время, когда А.И. Вольский готовил разделение

СССР на несколько десятков штатов, М.С. Горбачев обсуждал идею расширения хозяйственной самостоятельности отдельных административных единиц и создания «межрегиональных рынков»» [4, с. 239–242].

Таким образом, можно сказать о том, что Ю.В. Андропов отнюдь не был представителем ортодоксальной части руководства партии и государства, а скорее принадлежал к более прагматической группе политической элиты, которая стремилась уйти от догматических представлений по многим вопросам развития советского государства и общества, в том числе и в национальной сфере.

209

Теория государства и права

Вместе с тем, в отношении Ю.В. Андропова следует отметить его определенную настороженность в подходах к решению вопросов межнациональных отношений. Достаточно вспомнить о том, что на его глазах развивались трагические события 1956 года в Венгрии, значительный период своей жизни он, как руководитель КГБ

СССР, занимался проблемами противодействия росту националистических воззрений среди определенной части населения в Прибалтике, на западной Украине. Подобные факторы не могли не сказаться на его более сдержанном, более прагматичном подходе к проблемам развития советского федеративного государства.

Библиографический список

1.Медведев Р. Андропов. – M.: Молодая гвардия, 2006. – 434 с.

2.Андропов Ю.В. Избранные речи и статьи. 2-е изд. – М.: Политиздат, 1983. – 320 с.

3.Бовин А. XX век как жизнь. Воспоминания. – М.: Центрполиграф, 2003. – 784 с.

4.Островский А. Кто поставил Горбачева? – М.: Эксмо: Алгоритм, 2010. – 544 с.

Для цитирования: Султанов А.Х. Государственно-правовые воззрения Ю.В. Андропова по проблемам развития советского федеративного государства: статья // Теория государства и права. – 2022. – № 2(27). – С. 204–210.

DOI: 10.47905/MATGIP.2022. 27.2.018

Akhsan Kh. Sultanov*

STATE AND LEGAL VIEWS OF YU. V. ANDROPOV

ON THE PROBLEMS OF THE DEVELOPMENT

OF THE SOVIET FEDERAL STATE

Аnnotation. The article deals with issues related to the development of ideas of Party and Soviet leaders on problems of mutual relations of the Union republics and the Centre. The overwhelming majority of the members of the highest party body were determined to characterize nationalism as a kind of "social evil." Most attention is given to the process of revising the philosophical approach of Y. V. Andropov to theseissues ata timewhen hebecametheleaderoftheparty andthe state.

Keywords: national policy, afederal state, ethnic clashes.

Traditionally, it is believed that the foundations of the conceptual approach of the representatives of the party-Soviet leadership to the actual problems of the development of the Soviet state proceeded from the factor of the undoubted adherence of these ideas to the traditional doctrine of Marxism-Leninism. Against this background, it is possible to refer to the inertia that has become traditional for the country's top political leadership to perceive the problems of national policy, when, since the 20s of the last century, the proposals of the leaders of the Soviet national regions to ensure the real fulfillment of the sovereignty of the republics (primarily in the economic sphere), declared and guaranteed in the Basic Law of the USSR, received an appropriate assessment in decisions party organs as "deviations towards nationalism".

* Sultanov Akhsan Kharisovich, teacher of the Ufa College of Statistics, Informatics and Computer Science, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor. Е-mail: harisovich58@mail.ru

210