384

го разума и привело человечество к глобальному кризису. Основные посылки рационалистической парадигмы можно свести к следующим:

1) человек должен следовать только тому, что поддается научному обоснованию и пониманию. Поэтому традиции, обычаи, нравы, мораль, ре-

лигия, искусство должны предстать перед судом разума и либо оправданы,

либо опровергнуты им;

2) человеческая деятельность является успешной лишь тогда, когда ее цели и следствия заранее определены научным разумом.

Данная рационалистическая парадигма, берущая свое начало от фило-

софии Ф. Бэкона, неразрывно связана с марксизмом. Особенно это ярко про-

является в трактовке К. Марксом роли традиций в эволюции общества. Ши-

роко известно его высказывания о том, что «традиции ушедших поколений как кошмар тяготеют над умами живых», что «мертвые тянут за ноги жи-

вых». Оценка роли религии и других общечеловеческих ценностей (искус-

ство, мораль), свободных от учета классовых противоречий, как препятствий на пути исторического прогресса лежит в основе философии марксизма.

Но уже ученик Маркса М. Вебер убедительно доказал, что невозможно понимание успехов капитализма в Западной Европе без учета протестантиз-

ма, в атмосфере которого происходит формирование у человека в процессе воспитания трудолюбия, прилежания, расчетливости, бережливости, поря-

дочности, скромности. Короче, не производство вещей определяет производ-

ство людей, а наоборот, производство людей в определенной духовной атмо-

сфере делает возможным материальное производство. И если есть учебные заведения, выпускающие специалистов по производству тех или иных вещей,

то нет нравственных организаций и учреждений, выпускающих нравствен-

ных людей. Экономическое поведение человека невозможно вне определен-

ного мировоззрения и коллективной психологии. Непроницаемость ценно-

стей для рационалистического понимания означает их невыводимость и не-

61

сводимость к научному пониманию. Мораль, религия, искусство ― это свя-

тыни, свободные от расчета рассудка.

Отсюда следует вывод, что необходимо различать два вида знания, ка-

чественно отличных друг от друга. Усвоение ценностей в процессе воспита-

ния, когда ребенок пропускает их через себя в процессе социализации, когда он усваивает их в контексте бытия, а не в контексте логики сознания, являет-

ся исходным видом знания. Рациональное знание формируется в процессе образования. Оно носит инструментальный характер и играет решающую роль в процессе преобразования мира человеком с помощью науки. Именно этот вид знания выделяет парадигма Бэкона как основной в установлении господства человека над природой. Ценностное знание, по Бэкону, носит негативный характер и от него ученый избавляется с помощью метода ин-

дукции. Отсюда и вытекает его знаменитая критика идолов.

Но уже в ХVIII веке Юм и Кант открыли ценностное знание и примат его над рациональным. Юм доказал, что правила морали не являются умоза-

ключениями разума. Кант определил человека как нравственное существо и доказал примат практического разума над теоретическим. Этот вывод соот-

ветствует как истории человечества (первобытный человек не различал исти-

ну и ложь, но различал добро и зло), так и становлению отдельного человека

(в мире сказок ребенок осваивает добро и зло). Подобно тому, как глаз чело-

века предназначен для зрения, но не был специально придуман для этого, так и формирование ценностей предназначено для выживания человечества, но не было плодом сознательного процесса: человек стал тем, кем он стал, не сознавая этого.

Ценности сами по себе не гарантируют выживание человечества, но без тех или других ценностей жизнь и эволюция общества невозможна. Именно они определяют стратегию выживания людей, тогда как рациональное знание определяет его тактику. Образно говоря, рациональное знание близоруко,

ценностное ― дальнозорко. Но ведь самое важное происходит постепенно,

62

медленно, незаметно, скрыто. Поэтому учет ценностей как долговременных структур необходим для понимания общества. Действительно, рационали-

стическое обоснование морали марксизмом при ближайшем рассмотрении оказывается иллюзорным, так как марксистская этика оправдывает зло, исхо-

дя из представления о добре. Редукция ценностей к науке, научное обоснова-

ние морали, как и марксистская критика религии, оказались несостоятельны-

ми проектами. Близорукая парадигма Бэкона только во второй половине ХХ века явно была осознана как не только ограниченная, но и опасная для жизни и будущего человечества.

Ценности духовны, дологичны, иррациональны, бессознательны, инту-

итивны. Психологическое обоснование их тавтологично, поскольку они фор-

мируются у человека в процессе второго рождения, в процессе воспитания.

Тем более, невозможно выразить их на языке вещей и отношений между ни-

ми. Способность различать добро и зло, красивое и безобразное, Бога и при-

роду не является врожденной или приобретенной из эмпирического опыта.

Человек чувствителен к миру ценностей не благодаря своей физике или ор-

ганике, а благодаря своей духовной природе. Если глаза различают цвета,

уши ― звуки, то ценности различает душа человека. Ценности несут в себе свое основание и непосредственно связаны с субъектом, выделяющим себя из внешнего мира с их помощью. Ведь лишь человек реагирует не только на мир вещей, но и на мир ценностей, не только на мир природы, но и мир куль-

туры, фундамент которой составляют ценности.

Всякая деятельность человека амбивалентна. С одной стороны, в ней есть тот механизм, с помощью которого человек вписывается в мир, с дру-

гой ― в ней есть направление, определяющее характер деятельности и учи-

тывающее мир ценностей. Ведь человек вписывается в мир, не растворяясь в нем, а оставаясь человеком. Если преступник говорит, что у него есть со-

весть, но он ею не пользуется, то он вменяем и поэтому ответственен за со-

вершенное им преступление. Поскольку ценности носят всеобщий характер,

63

то они присущи любой человеческой деятельности. Они не гарантируют успех деятельности, но без них нет самой деятельности.

Человек обычно чувствует не сами ценности, а их нарушение, так как механика деятельности часто заслоняет духовное измерение ее. Известен пример П. Сорокина, в котором четко видно различие ценностного и матери-

ального измерений в деятельности человека. П. Сорокин пишет, что инвари-

антная, однозначная трактовка убийства человека становится вариативной с точки зрения ценностей: это может быть акт жертвоприношения, акт войны или акт криминальных разборок.

Ценности ― это предпосылки, а не гипотезы существования и развития общества. Они существенным образом входят в представление человека о мире, делая возможным построение рационального научного знания о мире.

Не случайно, что во французском языке слова «сознание» и «совесть» имеют один и тот же корень. Мир ценностей ― это мир свободы, в котором человек с помощью ценностей управляет самим собой. В этом мире имеет место то духовное принуждение, которое сохраняет за человеком свободу выбора. В

мире же науки мы имеем дело с необходимостью, выражаемой в законах природы. Поэтому мы, например, не можем сказать, что человек должен под-

чиняться законам природы, поскольку слово «должен» относится к миру сво-

боды, и ему нет места в мире необходимости.

Мир ценностей как духовный мир свободы, исключая мир природы,

делает возможным построение представления о мире природы, то есть делает возможным построение естествознания. Поскольку наука о природе является результатом деятельности ученых, в ней неизбежно присутствует ценностное измерение, которое находится вне специально научных процедур, но направ-

ляет деятельность ученого на построение определенной формы научного знания, которая не зависит, не влияет, не препятствует построению содержа-

тельной теории, а делает возможным ее построение. Если ценности ― это

64

ограничения на человеческую деятельность вообще, то принципы запрета в науке ― это ограничения на деятельность человека в науке.

Мы можем говорить о форме научного знания на языке ценностей: «Физический закон должен быть математически прекрасен» (П. Дирак). Но мы не можем говорить о ценностях на содержательном языке научной тео-

рии. Язык ценностей и язык естественно-научной теории качественно отлич-

ны и редуцированы друг к другу быть не могут. Именно поэтому Эйнштейн отказывается давать четкую формулировку принципа «внутреннего совер-

шенства» теории, оговаривая при этом, что его коллеги отлично понимают,

что он при этом имеет в виду. То же делает и Дирак, отказываясь даже без всяких оговорок дать определение словам «должен быть» и «прекрасен». Со-

знательный учет ценностей не только не мешает, а напротив, способствует прогрессу науки, поскольку ценности, подобно компасу, указывают ученому путь к построению истинной теории, не вмешиваясь при этом в механизм по-

строения содержательной научной теории.

Соответствие научной теории опыту необходимо, но в нем выражается зависимость науки от внешнего мира. Но ведь наука должна соответствовать не только объекту, но и субъекту, не только природе, но и свободе, ценно-

стям, культуре. Амбивалентность научного познания, по определению, ис-

ключает редукцию науки к ценностям или научное обоснование ценностей.

Четкое разделение этих двух миров является необходимым условием пра-

вильного понимания как природы науки, так и природы ценностей.

Дж. Хаксли где-то писал, что физики когда-нибудь опишут физические усло-

вия, сопутствующие ощущению красоты, но восторг и наслаждение всегда останутся вне мира физики. Как знание грамматики языка не вдохновляет писателя и поэта, знание музыкальных нот не вдохновляет композитора, зна-

ние анатомии человеческого тела не вдохновляет художника-портретиста,

так и знание науки и ее методологии недостаточны для творчества в науке.

Поэтому литературные институты не выпускают писателей, консерва-

65

тории ― композиторов, а аспирантуры и докторантуры ― нобелевских лау-

реатов по науке. Образование не дает того, что дает природа.

Эмпирическая установка сама по себе близорука и жестко ограничива-

ет возможности научного прогресса. Ценностное же измерение, свободное от специально-научных процедур, способно открыть такие перспективы, кото-

рые невозможны при эмпирическом подходе. Даже в математике как аб-

страктной науке, не изучающей законы внешнего мира, роль ценностей огромна. Пуанкаре, например, писал, что сложные математические результа-

ты нельзя оценить лишь на основе логических правил без учета эмоциональ-

ного настроя, чувства красоты, гармонии, которые невозможно сформулиро-

вать точно и ясно, но можно ощутить. Паскаль где-то заметил, что сердце имеет доводы, которые разум не знает. Благодаря ценностям научное позна-

ние обладает, по словам Пуанкаре, проницательностью, тактом и деликатно-

стью. С их помощью ученый выбирает и предвидит там, где научное созна-

ние бессильно.

Ценности связывают бытие человека с бытием науки. Одним из крите-

риев значимости научного открытия является его ценностное измерение. Не-

многие люди знают, например, геометрию Лобачевского, теорию относи-

тельности Эйнштейна, но почти все люди знают творцов этих теорий. Фун-

даментальность теории в значительной степени связана с ее ценностным из-

мерением, с выходом ее в сферу культуры, с ее влиянием на мировоззрение человека. Именно в этом измерении возникают наиболее острые дискуссии в науке. Ни наука, ни ценности сами по себе не гарантируют будущее челове-

чества. Но без них и правильного понимания соотношения между ними у общества нет будущего. Наука позволяет человеку успешно вписываться во внешний мир, ценности позволяют ему оставаться человеком, не растворяясь в мире.

66

Глава 2. ФИЛОСОФИЯ И НАУКА

§ 1. Соотношение философии и науки в становлении науки

Вопрос о соотношении философии и науки неразрывно связан с пони-

манием природы как философии, так и науки. Различное понимание послед-

них неизбежно ведет к различным ответам на данный вопрос. В самом общем смысле науку можно определить как одну из форм культуры, тогда как фило-

софию считают «живой душой культуры», интегрирующей все формы куль-

туры. Если основным вопросом философии является проблема человека во-

обще, то наука имеет дело с человеком как субъектом познания. Науке при-

суща аналитическая ориентация, тогда как философии ― синтетическая: «Наука стала развиваться, когда люди стали удерживать себя от общих во-

просов, таких как: ″″Из чего состоит материя? Как возникла Вселенная? В

чем сущность жизни?″. Они стали задавать вопросы частного характера,

например: ″Как падает камень? Как вода течет по трубе?″ и т. д.»1.

Философия (любовь к мудрости) возникает в VI веке до н. э. в Древней Греции. Это уникальное время во всемирной истории. К. Ясперс называет его

«осевым временем». Именно в это время возникает восточная философия,

мировые религии (исключая ислам). «Тогда произошел самый резкий пово-

рот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день»2. Основным достижением древнегреческой философии была разработ-

ка такой структуры философских категорий, которая остается справедливой и сегодня. Эти категории были плодом философской рефлексии над универ-

салиями культуры, содержащими антропоморфные элементы (чувства, эмо-

ции, переживания, наглядные образы и т.д.). Элиминация последних посред-

ством логико-понятийного анализа привела к формированию категориальной матрицы, окольным образом связанной с чувственно-эмпирическим контек-

стом. Изучая древнегреческую философию, мы с удивлением обнаруживаем,

как человеческий разум проигрывает все возможные ответы на свои соб-

1Вайскопф В. Физика в двадцатом столетии. М., 1977. С. 256.

2Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 32−33.

67

ственные вопросы, поставленные им с помощью построенной им категори-

альной сетки. При этом важно, что имеет место не только различные вариа-

ции ответов на один и тот же вопрос, но и изменение смысла самих вопросов.

Так, например, милетская школа дает различные ответы на вопрос о перво-

материи, подразумевая одно начало, тогда как Эмпедокл исходит из четырех начал (земля, вода, огонь и воздух). Другой пример: если милетская школа в постановке проблем онтологии исходит из понятия пространства, то Герак-

лит в качестве фундаментальной категории использует понятие времени

(идея становления, всеобщего изменения). Построение различных возмож-

ных миров на основе разума, связанное с преобразованием неявных структур категорий культуры в явные структуры категорий философии, доказало суве-

ренность теоретического философского разума, его несводимость к чув-

ственно воспринимаемому миру. А без открытия мира вечных идей Платона нет и не может быть мира науки.

Существует две основные точки зрения на возникновение науки.

В соответствии с одной из них наука возникает в Древней Греции одновре-

менно с философией в VI веке до н. э., поскольку в это время происходит освобождение сознания человека от пут мифологического мировоззрения,

что необходимо для возникновения древнегреческой математики, астроно-

мии, механики. Другая концепция становления науки связывает ее возникно-

вение с XVI―XVII веками. Именно работы Коперника, Кеплера, Галилея и Ньютона привели к построению экспериментально-математического есте-

ствознания.

Обе точки зрения имеют право на существование. Древнегреческие философия и математика настолько связаны, что различать их мы можем только ретроспективно: в рамках древнегреческой культуры они органически связаны. Но экспериментально-математическое естествознание древние гре-

ки построить не могли в принципе. Во-первых, эксперимент был для них не умозрительным исследованием («теория» в переводе с греческого языка означает «умозрение»). Эмпирические знания считались «делом низким и

68

неблагодарным», достойным раба, а не свободного грека, который лишь под давлением внешних обстоятельств вынужден был заниматься изобретением военной техники и оборонительных сооружений. Науку и практику греки противопоставляли с точки зрения целей: в практике – польза, в науке – ис-

тина, знание ради знания. Практика не способствует познанию естественной природы, поскольку создает технику, то есть искусственные орудия, которых нет в природе. Труд раба и действия Архимеда с рычагами по сути не отли-

чаются друг от друга: и там и тут мы имеем дело лишь с полезной «хитро-

стью», искусственным обманом природы, но вовсе не с познанием природы как таковой. В основе науки лежат созерцание, умозрение, а не опыт, экспе-

римент. Природа, Космос для древнего грека был живым организмом, гармо-

нически целым, совершенным и поэтому обнаружение этой гармонии воз-

можно на пути умозрительного созерцания, тогда как всякое эксперименти-

рование есть насильственное испытание (сравни слово «естествоиспыта-

тель»), искажение, нарушение космической гармонии, уводящее от истины, а

не приближающее к ней.

В средневековой философии наука, как и сама философия, была слу-

жанкой религии. Природа считалась зашифрованным текстом, написанным Богом, который поддается разгадке, расшифровывающей в ней скрытые бо-

жественные смыслы. Интимное знание природы доступно человеку, который в иерархии Бог ― Природа занимает место посредника. Но господство чело-

века над природой в этот период определяется не столько разумом, сколько волей и верой. Последняя, по Августину, управляет разумом. Такое расши-

ренное представление о человеке, сближение его с Богом, освобождало от космического контекста греков, человек отныне уже не мог рассматриваться как совершенный. Вместе с тем логико-символическое описание природы,

использование количественных математических методов познания было еще невозможно. Поиск «скрытых качеств», «тайных форм» лежал в основе ал-

химии и астрологии.

69

Было бы грубой ошибкой считать, что алхимия и астрология ― это ан-

тинаука. Как Птолемей небесполезен для Коперника, так и без алхимии и астрологии невозможно возникновение химии и астрономии. Хотя алхимики проводили качественные опыты (весами, например, они почти не пользова-

лись), но именно им принадлежит честь открытия ряда соединений серы и ртути, они открыли фосфорную и азотную кислоты. Поиск чудодейственных средств превращения неблагородных металлов в золото привел их к изобре-

тению краски, стекла, эмали, к разработке некоторых приемов лабораторной техники (перегонка, возгонка). Но даже не в этом заключается их основное достижение. Алхимии и астрологии принадлежит изобретение языка, без ко-

торого химия и астрономия немыслимы.

Парадигма средневекового мышления живет и в эпоху Возрождения.

Творчество Коперника и Кеплера существенным образом опирается на нее.

Без религиозных убеждений последних невозможно понять направление и результаты научной деятельности эпохи Возрождения. Коперника и Кеплера в основном беспокоила не проблема соответствия их построений опыту, а со-

ответствие этих построений культуре своего времени. Поэтому теизм и гило-

зоизм были руководящими идеями их творчества. Будучи глубоко уверенным в том, что мир сотворен Богом, Коперник считал простоту гелиоцентриче-

ской системы аргументом в пользу ее божественного творения: «Солнце, как бы восседая на царском троне, правит обходящей вокруг него семьей све-

тил… Земля зачинает от Солнца и беременеет каждый год… В середине все-

го находится Солнце. Действительно, в таком великолепнейшем Храме кто мог бы поместить этот светильник в другом и лучшем месте, как не в том,

откуда он может все освещать»1. Кеплер считал трехмерную сферу воплоще-

ния сущности самого Бога: «Образ триединого бога есть сферическая по-

верхность, а именно: бог-отец в центре, бог-сын ― на поверхности и святой

1 Цит. по: Клайн М. Математика. Поиск истины. М., 1988. С. 95−96.

70