384

сферы традиций, которые породили разум и делают возможной его эволю-

цию.

Фейерабенду удалось сделать очевидной идею Витгенштейна и Куна,

что в основе научного познания лежат традиции, которые неявно регулируют это познание и обнаруживаются либо при их нарушении, либо при сопостав-

лении с другими традициями. Открытие этих традиций аналогично пробуж-

дению от сна, тогда как внешние факторы только «подсказывают», «навеива-

ют», а не навязывают их осознание. Рациональное познание отчетливо гово-

рит о том, что ясно выражает в языке и благодаря этому выделяет сферу не-

явного знания, которое чувствуется, но не поддается разумной формулировке.

Соотношение сознательного и подсознательного, рационального и иррацио-

нального, логического и чувственного в работах Полани, Куна и Фейерабенда детализирует любимое изречение Бора, что лишь полнота ведет к ясности и истина обитает в бездне. Глубокое понимание науки возможно лишь с учетом принципа дополнительности.

Несоизмеримость научных теорий, по Фейерабенду, является прямым следствием связи науки и традиций. Различные теории мы чувствуем, как чувствуем различные традиции, не имея возможности логически определить это различие. Спор Эйнштейна и Бора о природе квантовой теории уходит в различные традиции и поэтому не может быть решен в рамках рациональной науки. Автор теории относительности это ясно осознавал, когда ссылался на свое «научное чутье».

Вместе с тем позиция Фейерабенда в понимании природы науки и ее места в жизни общества содержит в себе явные передержки. Конечно, «не пе-

регнешь, не выпрямишь». Но ведь при этом можно и сломать. Что и делает Фейерабенд, отказывая науке в праве занимать достойное место в сфере куль-

туры. Верно, что мифологизация науки вредна. Но на ее негативные стороны обратили внимание уже Руссо и Гете. Всякая монополия ведет к стагнации.

Здоровье общества зависит, прежде всего, от его духовного здоровья. Наука

211

облагораживает человека, поскольку всегда содержит ценностный компонент.

Но принцип объективизма в науке является основным, определяя эффектив-

ность приспособления человека к внешнему миру. Отказ от этого принципа,

растворение науки в духовной культуре ведет в конечном счете к гибели че-

ловечества. Как всегда в подобных случаях, максимализм неконструктивен.

Решение проблемы не позади, а впереди. Наука должна так вписаться в куль-

туру, чтобы сохранить свои преимущества перед другими ее сферами и в то же время ее негативные стороны этими сферами должны быть сведены к ми-

нимуму. И как всегда здесь мы выбираем не между хорошим и плохим, а

между плохим и очень плохим.

Противопоставление Фейерабендом истины и свободы, науки и гума-

низма при взвешенном отношении к науке снимается. В современном науч-

ном познании ценности гуманизма участвуют в процессе постижения истины,

регулируя поле свободы научной деятельности. Поскольку наука становится все более сложной, то и влияние их возрастает. Ведь не случайно, что Эд-

дингтон и Дирак сравнивают эволюцию науки с естественным распусканием цветка. Эволюция науки ― это один из аспектов эволюции взаимоотношения общества и природы, субъекта и объекта, и поэтому принцип объективизма как принцип деления на две сферы должен сохраняться, тогда как механизм этого деления ― эволюционировать. Наука и истина гарантируют возмож-

ность приспособления к миру, сохраняя и обогащая гуманизм и свободу об-

щества и человека.

Один из аргументов в пользу невозможности философии науки как науки ― это тот факт, что революционеры в науке, по Фейерабенду, считали себя дилетантами. Конечно, можно найти множество высказываний великих ученых для подтверждения этого аргумента. Но ведь весомость этих выска-

зываний великих ученых ― это эмпирический факт, который нуждается в критическом анализе, поскольку он относится не к той сфере, в которой рево-

люционеры в науке сделали свои открытия. Но главное даже не в этом. Кри-

тическая позиция к привычной науке действительно вырабатывается вне спе-

212

циально научного контекста, который мешает научному открытию, ослепляя знанием деталей. Она формируется в более широком контексте культуры, в

котором происходит формирование мышления будущего революционера в науке.

Поэтому нельзя согласиться с выводом Фейерабенда, что философия науки сводится к истории науки, а объяснение науки ― к описанию науки.

Эта феноменологическая установка сводит на нет принцип объективности научного познания, лежащий в основе науки как феномена культуры. Про-

блема истины качественно отлична от проблемы добра и красоты, хотя и тес-

но связана с ними. Динамическое отношение между ними, исключающее ре-

дукцию их друг к другу, гарантирует жизнеспособность общества, открывая новые возможности перед человечеством.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Философский анализ науки, осуществленный постпозитивизмом, осно-

вывается на историческом понимании разума, начало которому было положе-

но Гегелем и Контом. Отказ от предшествующего рационализма, исходящего из убеждения о том, что разум мыслит природное бытие, обеспечивая объек-

тивность, всеобщность и необходимость научного знания, привел к герменев-

тическому изучению науки в системе культуры, к пониманию эволюции науки в контексте истории культуры. Установка на научную деятельность как разновидность культурной деятельности сблизила естественные и гуманитар-

ные науки, преодолевая дуализм этих двух сфер. Но с другой стороны, это сближение постепенно привело к проблеме специфики наук о природе и наук о человеке. Особенно явно это обстоятельство проявляется в рассмотрении постпозитивизмом проблемы истины как псевдопроблемы. Конечный вывод из герменевтического анализа природы науки, сделанный Фейерабендом, за-

ключается в невозможности построения философии науки.

Этот радикальный вывод указывает на ограниченность, узость тех предпосылок, на которые он опирается. Природа, существующая до человека,

213

и человек, существующий до науки, должны быть явно учтены для более корректного понимания самой природы науки. Интровертное понимание науки должно быть дополнено экстравертным. Разделение этих двух точек зрения является абсолютным, исключая редукцию к одной из них. Напряже-

ние между ними не может быть устранено, что гарантирует жизнеспособ-

ность науки. Взаимно ограничивая друг друга, эти два подхода к природе науки исключают возможность исчерпывающего, окончательного понимания как природы субъекта, так и внешней природы, сохраняя при этом саму воз-

можность понимания.

Герменевтический подход к науке как разновидности культурной дея-

тельности привел к релятивизму, плюрализму и субъективизму. Наука, рас-

сматриваемая только как элемент культуры, вписывается в тело культуры,

растворяясь в нем. Если классическая наука выносила за скобки все субъек-

тивное, то интровертная трактовка науки выносит за скобки все объективное.

Крайности логицистского и герменевтического подходов к природе науки ве-

дут к проблеме переосмысления соотношения субъекта и объекта в научном познании. Необходима более тонкая, глубокая и сложная трактовка этой гно-

сеологической проблемы. Короче, требуется анализ принципа объективизма.

В данный принцип обычно вкладывается два разных смысла. С одной стороны, под научным знанием понимается его независимость от мнений,

школ, направлений в науке. С другой ― независимость объекта от процесса познания. Кант, определяя принцип объективности, указывает на всеобщий и необходимый характер научного знания. Эта идея лежит в основе инвариант-

ной концепции физической реальности, сформулированной М. Борном, кото-

рый считал ее ключом к рациональному понятию реальности не только в фи-

зике, но и в каждом аспекте мира. При таком подходе к реальности примат отдается инвариантным характеристикам теории, непосредственно выража-

ющим свойства объекта, о существовании которого мы можем говорить толь-

ко в контексте этой теории. Отсюда следует, что электрон существует в со-

214

временной физике в том же смысле, что и механический эфир в дореляти-

вистской физике.

Подобное одномерное понимание принципа объективности тесно свя-

зано с герметической трактовкой науки, но оно оставляет в тени другое свой-

ство: независимость объекта от процесса познания. Кант, как известно, счи-

тал, что существование не есть предикат и тем самым не может быть выраже-

но на языке инвариантов.

Позитивизм считал проблему существования эмпирической проблемой.

Теория волновой функции в квантовой механике сохраняет эту установку в решении проблемы существования объекта. Эмпирические наблюдения ре-

шают вопрос о том, что существует, определяя выбор из тех состояний, кото-

рые описываются на языке волновой функции. Именно поэтому Э. Шредин-

гер назвал теорию волновой функции психологической теорией. Отсюда ста-

новится понятной критика Эйнштейном квантовой механики как феномено-

логической теории. В общей теории относительности вопрос о существова-

нии гравитационного поля ставится уже на теоретическом уровне, а наблюде-

ния лишь дают ответ на вопрос о том, с фиктивной или реальной гравитацией физик имеет дело в опыте. Критикуя квантовую механику, Эйнштейн посто-

янно подчеркивал, что теория решает, что именно мы наблюдаем и что суще-

ствует. Таким образом, чтобы учесть амбивалентный характер принципа объ-

ективности, теория должна содержать в себе представление о субъекте как актере и зрителе, деятеле и наблюдателе. Только на этом пути можно кор-

ректно преодолеть непосредственную зависимость теоретического описания от актов эмпирических наблюдений, в чем усматривал Эйнштейн основной порок квантовой теории.

Вопрос о природе рациональности является ключевым вопросом в ре-

шении вопроса о природе науки. Вплоть до возникновения постпозитивизма в философии науки рационализм рассматривался со знаком плюс, хотя уже Руссо и Гете критиковали парадигму рационализма, обращая внимание на

215

негативные последствия применения науки, основанной на установке рацио-

нализма. Иррационализм XIX века продолжил эту критику. Но в самой фило-

софии науки классический рационализм уступает место концепции относи-

тельной рациональности в работах Т. Куна. В нашей философской литературе выделяют открытую рациональность (В.С. Швырев), связанную с возможно-

стью критического подхода и пересмотра общепринятой рациональности, и

коммуникативную рациональность (Р.М. Нугаев), явно учитывающую социо-

культурный контекст истории науки, в рамках которого отдается преимуще-

ство таким представлениям о рациональности, которые обеспечивают совме-

стимость, согласованность, возможность более широкого диалога научных практик, взаимно поддерживающих и усиливающих друг друга, расширяя и углубляя наши знания о мире.

С другой стороны, кризис оснований математики, открытие разных ло-

гических систем, построение неклассической физики, интерес к восточной культуре ― все это ставило проблему переосмысления привычных представ-

лений о рациональности. Вывод Фейерабенда о принципиальной иррацио-

нальности науки в свете всего сказанного является неприемлемым.

Проблема рациональности тесно связана с проблемой соотношения рассудка и разума, физики и метафизики, с проблемой кризиса понимания,

который сегодня переживает особенно остро физика. Чего стоит откровенное высказывание Р. Фейнмана, что квантовую механику никто не понимает. Это высказывание можно распространить в более мягкой форме и на теорию от-

носительности Эйнштейна, поскольку и сегодня типичны среди физиков по-

пытки переформулировать как специальную, так и общую теории относи-

тельности.

Само понятие разума весьма многозначно. Можно выделить следующие его трактовки:

1. Разум ― это способность к абстрактному мышлению, противостоя-

щая чувственному представлению.

216

2. Разум ― это основа взаимоотношения между людьми, противопо-

ложная культу силы.

3. Разум ― это способность действовать обдуманно, взвешенно в про-

тивоположность эмоциям, страстям («не плакать, не смеяться, а понимать»).

4.Разум противостоит биологическим инстинктам.

5.Разум противопоставляется интуиции как размышление, рассужде-

ние, доказательство, тогда как интуитивное знание понимается как непосред-

ственное усмотрение истины.

6. Разум ― синоним науки и противоположен мистике, фантазии. Ко-

нечно, противопоставление разума чувственному представлению, силе, эмо-

циям, инстинктам, интуиции и мистике не является абсолютным, поскольку у человека ни одна из этих способностей не существует в чистом виде, и по-

этому мы говорим о рациональной интуиции, разумной страсти и т.д.

Поскольку смысл слова связан с контекстом, то в каждой философской системе категория разума определяется по-разному. Для наших целей больше подходит кантовское понимание разума и рассудка, поскольку оно дает воз-

можность более глубоко осмыслить проблему рациональности и ее место в культуре. Следует сделать существенную оговорку относительно соотноше-

ния философии Канта и постпозитивизма. Между ними есть то общее, что амбивалентность науки исследуется в контексте проблемы соотношения субъекта и объекта.

Априоризм Канта и неопозитивистская трактовка природы науки ис-

ключают друг друга прежде всего потому, что неопозитивисты не признают существование априорных синтетических суждений, а тем самым и метафи-

зики. Постпозитивисты, осуществляя герменевтический анализ науки, убеди-

тельно доказывают, что без метафизики нет физики. Но и они считают, что физика ХХ века опровергла априоризм Канта. Конечно, было бы наивно фи-

лософию науки Канта рассматривать как истину в последней инстанции. Его философия ― это философия опыта его времени, когда еще не было неевкли-

217

довых геометрий и релятивистской физики. Но с другой стороны, немецкий философ при построении своей гносеологии учел первую опытно-

математическую физическую теорию Ньютона, без которой дальнейшее раз-

витие науки было бы невозможно. Поэтому как без Ньютона невозможно по-

нять Эйнштейна и Бора, так и без философии априоризма ― современную философию науки.

Подобно тому, как евклидов анализ землемерия привел к построению геометрии, так и гносеологический анализ классической механики привел Канта к открытию априорных элементов познания, без которых невозможно построение классической механики. Расхождение между Кантом и современ-

ной физикой заключается в том, что он не знал о неевклидовых геометриях и поэтому связал евклидову геометрию с абсолютным пространством Ньютона.

Подобная участь постигла и кантово понимание принципа причинности.

Современная физика, отрицая абсолютное априори, основывается на относительном априори. Теория относительности и квантовая механика дают рациональное обобщение пространства, времени и причинности. Но они со-

храняют амбивалентное понимание научного познания. Сознательный учет вопроса о том, что значит понимать, является априорной предпосылкой по-

строения физической теории. Гносеология существенным образом входит в физическое познание, но не в физические законы. Пространство, время, кате-

гории рассудка относятся к определению понятий, а не существованию ве-

щей. Без них мы не можем познавать, как дышать в безвоздушном простран-

стве (Эйнштейн). Априорные предпосылки как знание о знании, как модель понимания делает возможным построение знания о мире. Эволюция науки включает в себя не только эволюцию физики, но и эволюцию схем понима-

ния; это две стороны эволюции современной науки.

Спор между Эйнштейном и Бором относительно понимания квантовой механики непосредственно связан с проблемой реальности в физике, которую неопозитивисты и постпозитивисты решить не в состоянии. Этот вопрос для

218

Эйнштейна является ключевым, тогда как его знаменитые мысленные экспе-

рименты и апелляция к Богу, который «не играет в кости», были исходными,

но несущественными в его критике квантовой механики. Для понимания под-

линной позиции великого физика необходимо сравнение квантовой механики и теории относительности.

Как квантовая механика, так и специальная теория относительности обобщают понятие физической реальности. Но в общей теории относительно-

сти проблема физической реальности решена качественно иначе, чем во всей предшествующей физике. Бор писал, что субъективность в квантовой теории исключается, так как нет ссылки на индивидуального наблюдателя, а есть ссылка на прибор. Иначе, понятие физической реальности расширяется, по-

скольку микрообъект и макроприбор составляют целостную неделимую си-

стему. Поэтому явление определяется как наблюдение, произведенное в определенных условиях, то есть условиях, созданных приборами.

Эйнштейн усматривал в ссылке на прибор феноменологический харак-

тер квантово-механического описания, удовлетворяющего, по словам физика, «лавочников и инженеров». Блестяще описывая внешний мир, квантовая тео-

рия, по Эйнштейну, сохраняет логическую зависимость от эксперимента, то есть является гносеологически неудовлетворительной. Как и в квантовой тео-

рии, в общей теории относительности отсутствует деление на прибор и объ-

ект. Но теория Эйнштейна является суверенной и несет в себе свое основа-

ние, не нуждаясь в ссылках на эксперимент. Общая теория относительности совмещает релятивизм и реализм, вводя теоретический критерий реальности

(кривизна пространства-времени отлична от нуля). Тем самым требование существования вводится независимо от исправности прибора, тогда как в квантовой механике ссылка на прибор для решения проблемы существования является неизбежной.

Здесь уместно провести такую аналогию. Если летчик по прибору ви-

дит, что самолет теряет высоту, то на основе показаний прибора он не может

219

сделать однозначный вывод о потере самолетом высоты, так как сам прибор может быть неисправен. В данном случае мы имеем выход за пределы априо-

ризма Канта, исключающего теоретическое представление о существовании

(существование не предикат, поскольку сто талеров в кошельке и в вообра-

жении различны). Способность на теоретическом уровне различать фиктив-

ную и реальную гравитацию делает общую теорию относительности свобод-

ной от эмпирического обоснования, что позволяет корректно сравнивать тео-

рию и опыт, не приходя к тавтологии, то есть позволяет исключать редукцию.

Таким образом, парадигма Эйнштейна является обобщением априоризма Канта, совмещая релятивизм и существование.

Вся физика есть метафизика. Это высказывание Эйнштейна носит го-

раздо более тонкий, глубокий и богатый смысл, чем соответствующие выска-

зывания постпозитивистов о тесной связи физики и метафизики. Поппер,

формулируя свой гипотетико-дедуктивный метод, дает наивную трактовку регулятивных идей Канта как суждений о мире, а не как предпосылок, пред-

писаний, определяющих характер, направление, цель познания. Целесообраз-

ность, связанная с разумом человека, не навязывает цели природе, как это имело место в догматической философии, а направляет мягко научное иссле-

дование в поисках истины. Сама по себе рассудочная деятельность, связанная с формулировкой физических законов, суха, неинтересна, но необходима.

Она определяет механизм построения научного знания и осуществляется в специально-научном контексте. Рассудочная деятельность как таковая имеет дело с действующими причинами и является лишь стороной научной дея-

тельности, которая как разновидность человеческой деятельности всегда со-

держит представление о цели, вводимое разумом. Понимание как цель позна-

ния учитывает ценностное измерение физики, одухотворяя научное исследо-

вание. Таким образом, догматический, наивный антропоморфизм уступает место более тонкому символическому антропоморфизму, стимулирующему развитие науки.

220