2.2. Оппозиция «они — мы» как категория восприятия

Доминируемые не являются исключительно объектом воздействия, оказываемого на них с целью приручения; они сами формируют свой опыт с помощью ресурсов, соответствующих их низшим позициям, занимаемым в социальном мире: именно в необладании ресурсами они находят унифицирующий принцип расшифровки того, что они проживают. Это минимальный принцип, но луч­шего не дано: даже если человек мало что понимает в происходящем, то по крайней мере знает, что есть разде­ление между своим и чужим, между ясностью повседнев­ной жизни простых людей и невразумительностью дел, которыми занимаются люди из «высших» сфер. Это соци­ально обусловленное разделение может быть сведено к оппозиции между «они» и «мы» (Hoggart, 1970). Точно так же, как содержание группы «они» часто бывает раз­мытым, группа, обозначаемая как «мы», не выражает не­кий класс, измеряемый с помощью однозначных крите­риев и имеющий четкие границы. Этот термин отнюдь не способствует конструированию «аутентичной» идентич­ности, он представляет собой набор значений и может выполнять различные функции, как будет показано ниже на примерах.

«Они — мы» в мире труда

Анализ Поля Виллиса, посвященный рабочей молодежи, исключенной из обычных общеобразовательных каналов (Willis, 1978), показал, что искать принципы, поясня­ющие практики народных классов следует в некоторых характеристиках их опыта: «вопреки тяжести условий и внешнего характера власти, люди реально стремятся со­здавать смыслы. Они раскрывают свои способности и стремятся получать удовольствие от своей работы даже

[65]

где они более всего подчинены контролю другого. Парадоксальным образом, несмотря на мертвящий характер их труда, они ткут живую культуру, которая отнюдь не ограничивается отражением проживаемого опыта. В оппозиции между "они" и "мы", сначала в школе, затем на производстве или еще где-либо (в армии), присутству­ет принципиальная двойственность, пренебрегая которой мы рискуем исказить смысл, который определенные ка­тегории населения сообщают социальному миру: будучи принципом деления и, в целом, носителем антагонизма, эта оппозиция стремится обернуться своей противопо­ложностью — "самоклеймлением", amor fati. Описывать следует именно эти два измерения в их переплетении». «Мы» может функционировать как «фундаментальное ядро сопротивления», способствуя стратегиям контроля над символическим и реальным пространством вопреки официальному «авторитету»: в отличие от «служак», удоб­ных и пассивных инструментов в школе и на предприя­тии, «парни» — это те, кто утверждает свою автономию, организуют, по крайней мере, относительно, свою дея­тельность... Принадлежность к неформальной группе «парней» позволяет терпеть повседневность, поскольку именно эта принадлежность дает возможность и «пого­ворить», и «пошутить». Она в большей степени, чем тех­нические и экономические критерии, позволяет отличать непривлекательную работу от работы подходящей. К по­следней относится такая, где можно открыто разговари­вать о своих желаниях, о своих сексуальных потребнос­тях, о своей склонности к выпивке и своем желании «про­гулять работу». Категория «мы», связанная с восприятием объективных преград, одновременно лежит и в основе пре­небрежения к индивидуальному продвижению («служаки»), и в основе «антишкольной культуры»: различения, которые «другие» считают законными, — звания, степе­ни, квалификация, различные сферы занятости, профессии — оцениваются как мистификации и являются излюбленным объектом «шуток». Но эта «антишкольная культура» (поддерживаемая антиинтеллектуалистской

[66]

традицией) имеет и свою «оборотную сторону»: «согла­сие "парней" с предустановленными властными отноше­ниями, с вечным "мы" перед лицом вечного "они". Анти­индивидуализм, направленный против «выслуживающих­ся», приводит к тому, что оппозиции социального мира становятся все более жесткими и, в конце концов, пред­стают как непреодолимые. «Зубоскаля», высмеивая про­движение, культивируя жестокость и мужское самоут­верждение, «парни» взваливают на себя их собственные лишения: «они удовлетворяются субъективным успехом внутри объективного поражения». В конце концов «пар­ни», у которых нет профессиональных амбиций, больше устраивают заводское начальство, чем более «конформи­стская» молодежь, которая, надеясь на компенсацию, адекватную затраченным усилиям, более чувствительна по отношению к испытываемой ими «несправедливости».