r2005lib_p

национализма? Как, собственно, строится эта «арабо-ливий- ская» нация? Ясен принцип этого строительства, но не ясны его детали – способы и методы такого созидания национального единства, когда вокруг второстепенного и периф ерийного в своей основе племени М. Каддафи (а может быть, стоит начинать с его семьи и только затем переходить к племени?) возн и- кает сложная система лояльностей, опирающихся на иерархию взаимоподчиненности и взаимозависимости, в которую включаются другие семьи, племена и вновь возникающие урбаниз и- рованные социальные структуры.

Замечания ли это, адресованные автору работы? К онечно. Но, скорее, это констатация талантливости А.В. Рясова и зн а- чения написанной им монографии. Даже более того, это констатация неисчерпаемости феномена М. Каддафи, если в с о- временной России одаренные исследователи продолжают анализировать однажды возникший в Ливии феномен.

Доктор исторических наук, профессор Г.Г. Косач

11

ВВЕДЕНИЕ

Становление и развитие социально-политической концепции ливийского лидера Муаммара Каддафи, как и основанная на ней практика «народовластия», – показательный пример регионального проявления теоретической эволюции и практической реализации «левых взглядов». Ливия была одной из немногих арабских стран, где в течение постколониального времени политическая элита осуществляла глубокие и длительные преобразования под «левыми» лозунгами. Тем не менее включение воззрений Муаммара Каддафи в спектр политической мысли, определяемый как «левые взгляды», прежде всего предполагает определение рамок этого понятия.

Комплекс ценностных ориентаций, получивших определение «левых», в момент своего возникновения не представлял собой канонизированной и исторически детерминированной системы фиксированных точек зрения и готовых умозаключений. Напротив, становление «левой мысли» могло происходить только в процессе постоянной смены методологических подходов и политических позиций, ведь идеи, доктрины и концепции, объединенные этим направлением мысли, возникали в разные исторические эпохи и в самых несхожих средах. Причины генерации «левых взглядов» также были многообразны, варьируясь в зависимости от социально-политического контекста. Эволюция «левой мысли» – это сложный, неоднозначный и противоречивый процесс, связанный с адаптацией теоретических установок к изменяющимся историческим условиям. Мышление и бытие в доктринах «левых» теоретиков не просто отображали друг друга, а представляли собой моменты одного и того же ре ального исторического процесса. Необозримая на первый взгляд многозначность самого понятия «левая мысль» создает масштабное полотно, на котором совершенно разные стадии в истории значения этого термина предстают в сложном взаимопереплетении.

Роль идеологической матрицы в развитии «левой мы сли», благодаря которой соответствующие теории и возможности ориентации сохранили свое значение, безусловно, сыграла

12

Западная Европа. Однако очевидно, что «левые взгляды» появились в определенных исторических условиях на основе и н- теллектуального наследия предшествующих эпох и развивались по специфическим законам, которые, тем не менее, не могли стать универсальными в общепланетарном масштабе. Поэтому по мере распространения «левых идей», стала четко вырисовываться тенденция к их национальной трансформации. Со временем становилось все труднее говорить о «левой» политико-философской традиции без привязки к какому-то конкретному месту и времени.

Зародившись в Западной Европе в начале XIX в., «левые взгляды» эволюционировали от комплекса разрозненных теоретических концепций к единому спектру развернутых доктрин, противостоявших как консервативным, так и либеральным установкам. Эти теории во второй половине XIX в. стали оказывать значительное воздействие на социально-политические процессы в Европе, а «левая мысль» из философского направления превращалась в серьезную политическую силу, обнаружившую внушительный потенциал для противодействия идеологическим оппонентам, а в дальнейшем в течение десятилетий демонстрировавшую несомненную жизнеспособность. Однако перенос теоретической полемики в практическую плоскость способствовал тому, что проявлялись первые симптомы расхождений между установившимися подходами и менявшейся социально-политической ситуацией, многие ключевые вопросы «левой мысли» иначе акцентировались и становились насущными политическими проблемами. Идеологизация философии превращала «левые взгляды» в средство решения конкретных стратегических и организационных задач, а чаще – в способ теоретического оправдания тех или иных политических шагов. Вполне закономерно, что последовавшие идейные размежевания различных течений «левой мысли», предопределенные рядом объективных и субъективных причин, привели к тому, что этот спектр взглядов все больше начал характеризоваться тенденцией к фрагментации.

Полиморфные вариации «левых» моделей политического развития воплотились и в их региональных проявлениях (включая, в частности, Россию и арабские страны) *. Становле-

* Выбор европейских стран и России для иллюстрации ст ановления и развития всего спектра «левых взглядов» обусловлен тем, что

13

ние «левых взглядов» в России было затруднено в силу целого ряда обстоятельств. Вследствие активного противостояния абсолютизма любым оппозиционным течениям развитие «левой мысли» в России на несколько десятилетий «запаздывало» по сравнению с Европой. Кроме того, если в России и заимствовался философский фундамент западных социалистических идей, то это вовсе не исключало появления особенностей, с у- щественно отличавших русскую «левую мысль» от европейской. Русские «левые» рассматривали политическую модернизацию прежде всего с точки зрения соответствия политическим и экономическим условиям России, поэтому теоретики оказ а- лись перед необходимостью синтеза социалистических ценностей с особенностями местной политической культуры. Нес о- мненной отличительной чертой русской «левой мысли» стала ориентация на крестьянство и институт общины, принципы ф е- деративной организации и коллективного землевладения.

На Арабском Востоке соответствующие ценностные ориентации и принципы получили свое выражение в специфич е- ских моделях модернизации, значительно отличавшихся от теоретических разработок классиков «левой мысли». Вызревая в принципиально иных социальнополитических условиях, «левые взгляды» в арабском мире оформлялись как одно из теч е- ний антиколониального движения. Однако если в России в силу внутриполитической ситуации развитие «левых взглядов» «запаздывало» на несколько десятилетий, то на Арабском Востоке это «отставание» исчислялось целым столетием. Серьезное развитие теоретической мысли в рамках проблем пол и- тической власти возникло, по существу, только с началом процесса деколонизации и появлением первых независимых гос у- дарств. Социалистические идеи рассматривались на Араб ском Востоке сквозь призму национальной традиции, претер певая модификацию в контексте местной политической культуры и местных социальных конфликтов. Арабские «левые» связывали политическую модернизацию в первую очередь с у твержде-

именно в этих государствах подавляющее большинство классиков «левой мысли» сформировались как философы, социологи и пол и- тики. В свою очередь, исследование трансформации этих идей на Арабском Востоке имеет большое значение для анализа ливийского варианта «левой мысли».

14

нием традиционных духовных ценностей. В дальней шем же эти воззрения конституировались, в первую очередь, не в теорет и- ческих и философских трудах, а в партийных программах и идеологических доктринах, послуживших главным средством массовой мобилизации. Это означало прежде всего, что «левые взгляды» предстали в виде идеологического оправдания процессов нациестроительства, становившихся в ХХ в. перв о- степенно важными для легитимации действий различных политических элит в регионе арабского мира.

Национальный контекст всегда содействовал реинтерпретации и модификации базисных теоретических установок и центральных понятий «левой мысли». Несомненно, для бол ь- шинства европейских «левых» теоретиков корневыми элементами, консолидировавшими их концепции в единый идейный спектр, были антилиберализм и ориентация на пролетариат.

В России же, где в силу историч еских обстоятельств «левая мысль» оформлялась как часть спектра взглядов, противостоявших идеологии абсолютизма, аналогами этих базисных для европейских теоретиков величин стали антиконсерватизм и утверждение особой роли института общины. В свою оч е-

редь, на Арабском Востоке оформление этого н аправления политической мысли оказалось нюансировано рядом объективных факторов, которые сделали антиколониализм и национализм стержневыми элементами «левой мысли» и основанной на ней практики политического действия. Одн ако даже в рамках арабского геополитического пространства происходило дальнейшее варьирование этих ключевых понятий. Так, в Л и- вии такими базисными установками стали антиимпериализм и (на этапе становления концепции М. Каддафи) антисоветизм,

а также ориентация на ценности родоплеменного общества.

Однако более значительных оговорок требуют сами поня-

тия «левая мысль» и «левые взгляды». Эти понятия в силу многих причин (например, нетождественности словосочетания «левые взгляды» значительно девальвированному термину «социалистическая мысль» или более узкому семантич ески определению «радикальные взгляды») кажутся более удобными, в том числе, и для анализа социально-политических воззрений М. Каддафи. Но оба они, несмотря на их очеви дную схожесть, не во всех случаях синонимичны. Если «левая мысль» – это, в первую очередь, теоретико-философская традиция, то понятие «левые взгляды» имеет более широкий

15

смысл, в ряде случаев несет идеологическую нагрузку и озн а- чает всю совокупность соответствующих ценностных ориентаций. Вместе с тем, поскольку это течение мысли оформлялось не как философское направление, а скорее как совокупность идеологических доктрин, направленных на политическое преобразование действительности, едва ли возможно четко определить семантическую грань между терминами «левая мысль»

и«левые взгляды». Поэтому в дальнейшем эти понятия будут до известной степени взаимозаменяемы применительно к с о- ответствующему комплексу идейных установок.

Тем не менее, что же дает основания для включения концепции «ливийского народовластия» в контекст «левых взглядов»?

Большинство ключевых вопросов «левой мысли» на самых разных исторических этапах оставались приоритетными для всех направлений этого идейного спектра. Общность под ходов, тематических ракурсов и категориальных построений, а также очевидная схожесть тенденций оформления и развития «левых взглядов» позволяют рассматривать этот спектр мысли как единую политико-философскую традицию, обособленную от «правых» и «центристских» течений. Полиморфность «левой мысли», размытость ее терминологических границ и неизбе ж- ная многовариантность воплощения «левых» идей не означали отсутствия «идеологического архетипа», вокруг которого в ра з- ные исторические эпохи циркулировало большинство ключевых вопросов и проблем «левых» теоретиков, независ имо от их национальной принадлежности и идейного взаимовлияния,

ив соответствии с которым действовали, в частности, ара б- ские «левые» теоретики и практики (а также их коллеги из ареала других «неевропейских» стран). Переход к практич еской реализации теории в каждом из ре гиональных вариантов «левой мысли» неизменно начинал корректировать теорию, и это означало, что тенденции идеологической трансформации «левых взглядов» вновь совпадали, вне зависимости от реги она, где осуществлялась эта практика.

Тем не менее правомерность сопоставления концепции М. Каддафи с политико-философскими доктринами ряда «левых» идеологов и допустимость включения теоретических разработок ливийского лидера в соответствующую политическую традицию не могут быть оправданы без определения термин о- логических рамок понятия «левые взгляды». Это необходимо и потому, что существует множество дефиниций этого понятия, а

16

само оно, несмотря на частое его использ ование в научных и публицистических работах, расплывчато, аморфно и вряд ли может иметь однозначное определение.

Большинство теоретиков, относимых к «левым», сами поразному понимали и трактовали этот термин. Так, например, некоторые из них исповедовали интернационализм, другие же (в частности, в арабских странах), выдвигая задачи деколонизации, апеллировали к националистическим лозунгам. Одни «левые» идеологи и практики отождествляли государственный и общественный типы собственности, другие жестко разделяли эти два понятия. Дальнейшее многообразие толкований этого термина усугублялось и тем, что многие политические силы, опиравшиеся на «левую» систему ценностей, стали в разных формах приобщаться к осуществлению властных функций, тогда как значительная часть сторонников лагеря «левых» политиков в принципе отрицала возможность «вхождения» во власть.

Противоречия, проявившиеся уже на начальном эт апе формирования «левой» ценностной системы, были закономерны, поскольку этот спектр политической мысли был ориентир о- ван прежде всего на преобразование, предполагая бόльшую вариативность, чем ставка на традицию и стабильность, пот о- му и многообразие в лагере сторонников «левых взглядов» всегда было больше, а противостояние отдельных течений – гораздо острее, чем среди представителей других идейных ориентаций. В дальнейшем противоречия в среде «левых» объяснялись также и политическими амбициями разнородных партий и организаций, каждая из которых претендовала на «истинное» понимание этой системы ценностей. Это усугубл я- лось еще и тем, что многие «левые» установки, переносивши е- ся в сферу практики, претерпевали колоссальные, а порой и необратимые изменения, которые уже не совпадали с теорией. «Врастание» в действительность в большинстве случаев приводило к тому, что «левые» интеллектуалы становились партийными функционерами, а революционные теории перерождались в государственные идеологии, которые начинали эв о- люционировать и реинтерпретироваться в зависимости от ко н- кретных условий. То, что лозунги той или иной политической партии основывались на «левых ценностях», далеко не во всех случаях предвосхищало последующую «левую» практику.

Кроме того, «левые взгляды» развивались в тесном контакте с интеллектуальными системами, придерживавшимися иных

17

политических установок, и зачастую как «правые», так и «левые» политические движения апеллировали к одним и тем же философским авторитетам. Все это не могло не сказаться на деформации «левой мысли», в которую со временем, случайно и/или намеренно, стали просачиваться «правые» и «центристские» ценности, создавая модели симбиоза и углубляя терминологические проблемы. Так, например, в политической науке известен феномен «левого уклона», согласно которому тенденция смещения к крайним позициям приводит к тому, что в обстоятельствах особого социального напряжения формируется «левое» движение, более радикальное, чем официальный фланг «левых сил». В свою очередь, многие «левые» теоретики, критикуя своих оппонентов внутри «левого» же движения, под «правым уклоном» тех или иных идеологов и практиков порой понимали не сходство с консервативными формами правления, а сближение с «центристскими» установками.

Наконец, во второй половине ХХ в. употребление понятия «левые взгляды» стало носить произвольный характер, что, в конечном счете, привело к терминологическому хаосу в пол и- тической идентификации и существенным осложнениям в определении границ между «левой» и «пра вой» мыслью. Одни и те же течения на протяжении десятилетий именовались то «левыми», то «правыми». По мере при общения «левых» к осуществлению властных функций их идейной интеграции все больше начинало мешать множество факторов: специфика п о- литических программ, амбиции лидеров и сопернич ество между ними, политические и экономические противоречия. В р е- зультате большинство «левых», первоначально ориентированных на революцию, переходили на умеренные позиции, все больше тяготели к синтезу «левых» ценностей с неолиб е- ральными. В сложившихся условиях «левые взгляды» как совокупность воззрений оказались не застрахованы от растворения в массе политических мифов и утопий прошлого. Крах с о- ветской модели социализма, подъем неолиберальной идеологии и движение системы международных политических отношений в сторону унилатерализма не только делегитимиров а- ли «левые ценности», но и содействовали углублению терм и- нологических трудностей, серьезно подорвав научный инт е- рес к «левой мысли». Впрочем, это отнюдь не преумен ьшает историческую значимость этого развивавшегося в течение двух столетий политико-философского направления и едва ли

18

дает основания говорить об утрате «левой мыслью» ее теоретического потенциала.

Иными словами, вокруг «левой мысли» возникло множество предубеждений и мифов. Научный анализ «левых взглядов» оказался существенно осложнен необходимостью абстрагирования как от бытового употребления этого термина, в большинстве случаев несущего эмоциональную нагрузку, так и от идеологических и апологетических тенденций. Однако, несмотря на аморфность самого термина, объединившего весьма неоднородные течения политической мысли (анархизм, бланкизм, большевизм, социалдемократию, троцкизм и др.), попытка плюралистического синтеза имела под собой вполне определенную основу, явившуюся фундаментом сопоставления и до сих пор отличающую «левую политическую мысль» как от консервативных, так и от либеральных течений. Отсутствие однозначного определения для столь семантически широкого понятия, как «левые взгляды» вовсе не означает того, что этот спектр политической мысли вообще не имеет идеологических рамок. Доказательством тому может послужить хотя бы тот факт, что существуют политические течения (например, монархисты или нацисты), которые (даже в случае их апелляции к социалистическим ценностям) никоим образом не могут быть соотносимы с «левыми».

Именно полиморфность понятия «левые взгляды» должна служить стимулом для научного исследования соответствующего идейного направления. В мире, где противопоставленные части (в данном случае «правые» и «левые») взаимозависимы, для их научного анализа представляется возможным подход, основанный не на противопоставлении антагонистических элементов, а на поиске критериев, позволяющих идентифицировать своеобразие каждого из них. Приведенная ниже схема, не являясь исчерпывающей для определения широкого комплекса философских, социологических, экономических и политических теорий, может указать на основные отличия «левого» политического направления от «правых» и «центристских» установок. Кроме того, эта схема поможет избежать возможных понятийнотерминологических неясностей в настоящем исследовании.

Вариативность содержания «левых взглядов» не исключает того, что они могут быть классифицированы как единая традиция, включающая в себя:

– идею социального равенства. Дифференциация в обще-

стве в отдельные периоды времени приобретала разли чные

19

очертания. Это послужило причиной поиска альтернативных форм общественных отношений, при которых неравноправие и социальная ущемленность были бы сведены до миним ума;

–идею общественного контроля над экономической и по-

литической жизнью, дающего возможность реализовать юридическое, политическое и социальное равноправие индивидов;

–критику существующих форм политического правления, в первую очередь – государства, зачастую отрицание позитивной роли этого института. Самоуправление и авто-

номию как альтернативу политическому господству.

–ориентацию на революцию. В условиях жесткого сопротивления правящего меньшинства, сделавшего государственное насилие легитимным, большинство «левых» рассматривало революционные действия как единственный выход из сложившейся ситуации. В то же время значительная часть «л е- вых» предпочитала нереволюционные формы воздействия на правящие институты;

–негативное отношение к капиталу и частной собственности, в первую очередь – на средства производства.

Перераспределение материальных благ – необходимое условие реализации «левых» политических концепций. Политическая стабильность в «левой» системе координат возможна благодаря социальному равновесию, равному доступу индивидов к общественным благам;

–ориентацию на индивидуальную и коллективную свобо-

ду, понимаемую как право личности на выбор любых форм п о- ведения, не составляющих угрозы социальному равноправию;

–перенесение социального равенства и на межнациональные отношения, недопустимость принципа избранности и элитарности одних наций по отношению к другим. Неприятие расизма и колониализма неизменно оставалось отличительной

чертой философии «левых»;

– критику наемного труда как главного препятствия на пути к социальному равенству. Вместе с тем в борьбе за улучшение условий существования наемной рабочей силы значительная часть «левых» стала признавать позитивную роль государственных институтов. В связи с этим зачастую стали отождествляться такие понятия, как обобществление и национализация, общественная и государственная собственность. В ХХ столетии это обусловило бурный рост влияния государства и стало одним из основных противоречий внутри «левого» лагеря, сохранив-

20