История и культура традиционной Японии, 3. (Orientalia et classica). - 2010

«Общегосударственная» политика

3Запрет отправлять без дозволения даймё послания, подарки и иные вещи за пределы княжества.

4Запрет устанавливать родственные связи, переходить в услужение и получать во владение земли в других провинциях (вне княжества).

29Призыв блюсти законы княжества под угрозой лишения должности.

42 0 приеме порченой монеты.

55 Обещание Такэда Харунобу соблюдать положения свода. Религиозная политика

22Запрет религиозных споров между школами Нитирэна и Чистой земли.

Вто же время в кодексе немалое место уделено политике даймё в отношении крестьян, тогда как в «ИК» эта тема обходится вниманием. Приэтом даймё в тексте законов взаимодействует не с отдельными крестьянами, а с крестьянскими общинами.

В«КХС» взаимоотношения княжеской власти и общины (готю:, %ty) описываются в ст. 32—37, где община рассматривается прежде всего как податная единица, ответственная за уплату в княжескую казну мунабэтисэн35. Мунабэтисэнимелхарактер «общегосударственной» подати, которую были обязаны платить крестьяне как из княжеских, так и «частных»владений. Приэтом вотчинники (буддийский храм или синтоистское святилище, вассалы даймё и др.) не занимались нираскладкой мунабэтисэн, ни его сбором. За это отвечала сама община, которая в процессе уплаты мунабэтисэн напрямую взаимодействовала с княжескими сборщиками подати.

Представители общины в специальном документе подробно расписывали размер подати, перечень плательщиков и указывали освобожденных от нее крестьян. Вслед за этим они отправляли подготовленный документ даймё, который его утверждал. В новом качестве этот документ именовался мунабэти никки ($cgij 0 IS)36- Один его экземпляр оставался у княжеских должностных лиц,другой передавался крестьянам, которые должны были в дальнейшем вносить подать

воговоренном размере.

Вст. 32 провозглашается неизменность однажды установленных

вмунабэти никки обязательств крестьян. Однако из ст. 35, 36,37 уз-

наем, что объем мунабэтисэн мог быть пересмотрен. Из ст. 35 следует, что общины направлялидаймё петиции об освобождении от него. Даймё был вынужден соглашаться на снижение подати из-за смерти множества крестьян или их бегства из деревни (ст. 35). Так, в результате наводнения или смерти, приведших к исчезновению 10 и более домохозяйств, размер мунабэтисэн также уменьшался соответственно понесенному ущербу (ст. 37). При этом удовлетворению ходатайства общины должна была предшествовать проверка состояния дел на месте княжескимэмиссаром.

В то же время общинники были связаны круговой порукой по выплате налога. Если один из крестьян покидал село или умирал, остальные обязаны были восполнить недоимку (ст. 32, 34, 37). На общину княжеская власть, как следует из ст. 33 и 34, возлагала обязанность по розыску беглых крестьян и взиманию с них невыплаченной подати.

Мунабэтисэн изначально были обязаны уплачивать главы больших домохозяйств, зажиточные крестьяне, именуемые в «КХС» хонъя [&Ж )• Однако совокупность негативных факторов (эпидемии, войны, стихийные бедствия, неурожаи) приводила к сокращению числа хонъя. В ст. 32 указывается, что менее богатые крестьяне— синъя (gffJI) к уплате мунабэтисэн не привлекаются. Однако в ст. 36 говорится, что синъя должен внести подать вместо хонъя, оказавшегося преступником и лишившегося в результате наказания своего домохозяйства37.

Таким образом, в «КХС» крестьянская община рассматривается княжеской властью как важнейшее звено податной системы, при этом пользующееся определенной автономией в процессе сбора

ивнутренней разверстки мунабэтисэн. Однако для даймё община была прежде всего элементом налогового механизма. Из других же источников известно, что практически на всей территории Японии крестьянские общины к XVI в. добились значительных прав и автономии по отношению к землевладельцам. Они превратились в важнейшую форму самоорганизации крестьян: защищали жизнь, имущество и иные права своих членов; утверждали сделки по куп- ле-продаже земли. Община также зачастую располагала собственной военной силой и нередко пускала ее в ход во время конфликтов

ссоседними общинами по поводу пользования водными ресурсами

иземельными угодьями38.

Вто же время в уложении землевладелец, обязанный военной службой князю,вовсе не является всевластным господином над крестьянскими общинами в своих поместьях и вотчинах. Во второй «до-

42 С.А. Полков

полнительной» статье «КХС»прямо признается право крестьян оспорить незаконные посягательства дзито на PIX владения в княжеском суде. По актовым материалам других княжеств известно, что такие обращения санкционировалисьдаймё39, который тем самым ограничивал судебную власть вотчинника над крестьянами. В «КХС», бесспорно, зафиксированонамерениедаймё регулировать возникавшие между крестьянами и землевладельцами противоречия.

Княжеская власть запрещала дзито конфисковатьземельныйнадел крестьянина до тех пор, пока он исправно уплачивал нэнгу и исполнял иные повинности (ст. 6, 9). Даже при задержке выплаты ренты немедленное и безусловное отчуждение крестьянской собственности не разрешалось. Землевладельцу предписывалось давать крестьянину определенную отсрочку для возврата недоимки. Лишь после ее истечения дзито дозволялось отчуждать крестьянское имущество (ст. 54).

Кроме того, крестьянская община ограждалась от злоупотреблений землевладельца во время отработки однойиз «общегосударствен- ных»повинностей—буяку (^&)» первостепенной сточки зрения проведения успешной завоевательной и оборонительной политики дома Такэда40. Община освобождалась от нее на 30 дней в случае гибели крестьянина во время исполненияработ, и на 10 лет, если дзито без причины казнилодного из крестьян. Помимоэтого законодательснимал ответственность с земледельцев за утерю доставлявшегося при отработке буяку груза (ст. 13). Вышеуказанные положения «КХС» должны были как обеспечить исправное выполнениетрудовой повинности крестьянскими общинами, так и воспрепятствовать возможным злоупотреблениям дзито.

Княжеская власть, стремясь кмаксимальноточному учету земельного фонда в бункоку, поощряла дзито расследовать случаи утаивания крестьянами излишков земли. Однако и в этом случае при подаче крестьянином судебного иска против своего господина (дзито),оспаривающего претензии последнего, княжескаявласть брала на себя функцию арбитра, отправляя для расследования дела своего эмиссара (ст. Цуйка 2). Одновременно подчеркивалась недопустимость незаконного преследования крестьян со стороны дзито.

За допущенное беззакониедзито мог быть сурово наказан(вплоть до лишения половины своих земельных владений — ст. 9). Подобную заботу княжескойвласти оземледельцах необходимо объяснять впервую очередь стремлением обеспечить стабильное исполнение повинностей и выплату податей, пополнявших княжескую казну и обеспечивавших проведение военной политики. Во владениях Такэда бег-

ство крестьян было распространеннымявлением,возникавшимвтом числе из-за усиления налогового гнета, притеснений отдельных землевладельцев и княжескихчиновников.

Таким образом, в «КХС»даймё выступает посредником в конфликтах между вассалами-землевладельцами и крестьянами. С одной стороны, он гарантирует права дзито на получение ренты, тем самым подтверждая его статус владельца земли. С другой стороны, княжеская власть стремится пресечь возможные злоупотребления землевладельцев и защитить права крестьян на обрабатываемые наделы.

Серьезное ограничение прав вассала-вотчинника по отношейию к крестьянам — одна из важных особенностей политики сэнгоку даймё. В эпоху Камакура бакуфу практически не вмешивалось во взаимоотношения земледельцев и крупных земельных собственников41. В уложении Такэда крестьяне в определенной степени выступают не просто как частнозависимые земледельцы, а как подданные даймё, защищаемые княжескими законами. Вместе с тем вмешательство даймё в отношения землевладельцев и крестьян можно рассматривать и как проявление политики по ужесточению контроля над вассалами и ограничению их автономии от княжеской власти.

Ряд статей «КХС»определяют основныепринципы «государственной» политики даймё, а он сам предстает в качестве носителя высшей публичной власти на подвластных ему территориях. Судя по ст. 1, Такэда Харунобу рассматривает себя как сюго— военного наместника бакуфу (известно, что бакуфу формально утвердило его в должности сюго Каи)42. Однако в кодексе не обнаруживается никаких ссылок на власть или авторитет сегуна, а Харунобу выступает как верховный правитель своих земель, неподотчетный Киото.

Кроме того, в ст. 1 «КХС» прослеживаются явные параллели со ст. 4 «ГС». Если в «ГС»бакуфу обещает покарать сюго,конфисковавших без должного доклада землю под предлогом совершенного ее владельцем преступления, то в «КХС»князь грозит наказывать допускающих сходные злоупотребления дзито. Таким образом, в «КХС» Такэда Харунобу предстает как носитель высшей власти в княжестве и «позиционирует» себя так же, как бакуфу в «ГС», а сам же кодекс «КХС» — как верховные законы, действие которых не ограничивается законами Муромати бакуфу.

Крометого, онфактическипытается монополизироватьправонаселяющих его удел жителей на внешние контакты: им запрещается обмениваться подарками и посланиямис соседями за пределамикняжества без дозволения даймё, помимо строго оговоренных случаев

44 С. А. Полхов

(ст. 3). Кроме того, в ст. 4 содержится запрет поступать на службу и брать земельные держания за границами княжества, а также завязывать с «иноземцами» родственные отношения.

Наконец, в законах Такэда, как и во многих других кодексах эпохи «воюющих провинций», даймё предстает охранителем внутреннего порядка и мира, в том числе религиозного. Согласно ст. 8, вне закона ставились любые раздоры и междоусобицы: стороны вооруженной стычки несли одинаковое наказание вне зависимости от мотивов, побудивших их обнажить оружие43. Данное положение, по-видимому, в первую очередь было призвано пресечь возможные конфликты между вассалами. Однако данный запрет мог вполне быть применим и к нередким в период «воюющих провинций» вооруженным столкновениям крестьянских общин, в которые нередко втягивались и их господа-вотчинники, а также конфликтам иных социальных классов44.

В «КХС»княжеская власть запрещает ведение религиозных диспутов между буддийскими сектами Нитирэни Чистой земли (ст. 22). Запрет религиозных споров между различными буддийскими школами, которые нередко перерастали в ожесточенные вооруженные столкновения между их последователями, обнаруживается во многих законодательных кодексах периода сэнгоку.

Наконец, в ряде статей описываются надлежащие процедуры и правила отправления княжеского правосудия (ст. 2, 18, 24). Особняком в уложении стоит статья, провозглашающая возможность обращения с исками против самого ТакэдаХарунобу, в случае если он сам нарушит изложенные законы. Она рассматривается японскимиисториками каксвидетельство политического идеализма молодогоСингэна45 либо как доказательство ограниченности его власти46. Однако текст свода не налагает никаких институциональных ограничений на князя. Изисточников нам не известны случаи подачи исков вкняжеский суд против самого Такэда Харунобу. Скорее всего, это положение, как и ст. 29, должно было подчеркнуть исключительное значение «КХС»как верховных законов княжества. Кроме того, возможно, что она позволяла жителям княжества жаловаться на княжеских чиновников и администраторов в суд даймё.

При исследовании текстов законодательных сводов эпохи сэнгоку неизбежно встает вопрос об их практическом соблюдении. Были ли они всего лишь далекими от реальности декларациями?47 Комплексное исследование этого вопроса на основе анализа законодательных сводов эпохи «воюющих провинций» до сих пор не проводилось.

Прежде всего, как уже указывалось выше, в состав кодексов включались положения обычного права, которые априори нельзя рассматривать как абстрактные, навязанные «сверху» инструкции и указания48. В документах дома Такэда упоминаются случаи решения вассалами даймё тяжб на основании локальных юридических норм49, которые тем самым признавались княжеской властью. Таким образом, в княжестве Такэда наряду с «КХС» при отправлении правосудия использовались уже сложившиеся местные правовые обычаи и традиции.

Сохранилось несколько десятков рескриптов, в которых Такэда Харунобуприказывал возвратить беглыхнесвободных ирабов ихпрежним господам, что соответствует содержанию ст. 15 и 16 «КХС»50.

На практике «работала» ст. 19, позволявшая ёрико жаловаться даймё на притеснявших их ёриоя. Соответствовала действительности и самостоятельность крестьянскойобщиныв сборе иуплате даймё мунабэтисэн, описанная в своде. До нас дошли упомянутые в «КХС» мунабэти никки, в которых были зафиксированы податные обязательства общины51.

Но все же на локальном уровне княжеская власть и ее представители далеко не всегда вмешивались в улаживание споров и конфликтов. Так, из документов провинции Синано известно о решенииспора о границах земельных угодий двух деревень при помощи обращения кместным посредникам.Исследователи уже обращаливнимание на повсеместное привлечение таких посредников (вих роли часто выступали соседние общины или землевладельцы) для «внесудебного» урегулирования споров в эпоху Муромати52.

Однако неверно думать, будто даймё и его должностные лица совершенно не были причастны к отправлению правосудия на периферии. Так, в той же провинции Синано три деревни, не поделившие водные ресурсы, отправили своих представителей в Кофу, вынеся на рассмотрение даймё свой спор. В ответ Такэда Харунобу послал эмиссаров, чтобы выяснить настоящее положение дел, а затем перераспределил источники воды между сторонами тяжбы53. Таким образом, даймё мог участвовать в решении конфликов между крестьянскими общинами на локальном уровне. Однако, скорее всего, это происходило в основном не по инициативе княжеской власти, а по желанию тяжущихся.

Наконец, из источников известно, что даймё вмешивался в решение судебных дел и во владениях полунезависимых магнатов — например, дома Оямада в провинции Каи. Так, в 1556 г. недовольные притеснениями со стороны дзито Кобаяси Овари-но ками Садатика

46 С.А. Полков

(вассал Оямада) двадцать его ёрико (в источниках они названы Ёси- да-сю) обратились с жалобой к Оямада Нобуари, во владениях которого произошел инцидент, но никакого вердикта по их ходатайству так и не было принято. Тогда онидонесли ослучившемся Такэда Сингэн, который вынес судебное решение в пользу ёрико.У одного из их обидчиков, подчинявшегося упомянутому Кобаяси Овари-но ками, была конфискованаусадьба. Ёсида-сю стали служить непосредственно Оямада Нобуари54.

Таким образом, в данном случае даймё выступил в качестве высшей судебной инстанциипо отношению к Оямада Нобуари,который, являясь крупным вотчинникомв провинцииКаи,также обладал своей долей судебной власти. Служилые люди из Гуннай, владений Нобуари, видели в Такэда Харунобу, а не своем господине верховного судью.

Однакои этот случай не говорит онепрестанномвниманиидаймё и его чиновниковк судебным делам на местном уровне. Скорее всего, центру приходилось разбирать те конфликты, которые не находили своего разрешения на «периферии». При этом можно предполагать, что в собственном домене55, который составляли не только наиболее плодородные земли, но и богатые городские поселения, золотые рудники, а также стратегически важные пункты на границах княжества, конфискованные владения мятежников или враждебных землевладельцев, даймё и его прямые представители обладали несравненно большими судебными прерогативами, чем в поместьях вассалов56.

До сих пор до конца не ясно соотношение между княжескимправосудием, совокупностью выработанных даймё и его администраторами указов и законов и местными правовыми обычаями. По-види- мому, четких принципов,определявших в каждом отдельном случае применение либо локальных норм, либо законовкняжества (еслиони им противоречили), не было. Можно предположить, что за пределами юрисдикции суда даймё оставалось немалое количество споров и тяжб, а его законы и указы регулировали лишь ограниченный круг вопросов. Так, система уголовного правосудия в кодексе практически не описана, нет ни стройной классификации преступлений, ни четкой системы наказаний.

Даймё не располагал необходимыми рычагами контроля, прежде всего разветвленным бюрократическим аппаратом управления, для всесторонней регламентации социальных и экономическихотношений, да и не стремился к ней в принципе.Уложения периода «воюющих провинций» не содержат какой-либо масштабной радикальной программы преобразования уже сложившихся социально-политиче-

ских отношений,а сэнгоку даймё не кажутся всемогущими государями, желавшими коренным образом их изменить. Скорее для укрепления своей власти они с большим или меньшим успехом используют уже существовавшие реалии, преобразуя их по мере необходимости.

В то же время приоритетные для сохранения военной и вассальной организации проблемы, дела, связанные с внешнейполитикой, определенно попадали в сферу компетенции княжеского суда. Даймё располагал серьезными судебными прерогативами, его власть распространялась и на земли провинциальнойзнати. Онбыл верховным судьей, а его правосудие рассматривало иски не только вассалов, но и иных слоев населения, в частности крестьян. Однако княжеская власть, естественно, не являлась единственным обладателем судебных полномочий.Выяснение более или менее точного баланса судебных прав между даймё и отдельными социальными стратами и корпорациями в период «воюющих провинций» на сегодняшний день не завершено. Бесспорно, это одна из актуальных задач, стоящих перед «японоведами-медиевистами».

«Коею хатто-но сидай»

перевод

1. Дзито57 творят неслыханные бесчинства в пределах княжества, своевольно и без должного донесения [даймё] конфискуя земли, под тем предлогом, что они принадлежат преступникам. Если преступник— хикан Харунобу58, то дзито вмешиваться не вправе.

Относительно суходольных и рисовых полей следует отдать необходимые приказания и передать их другому человеку. [Тот же] без промедления должен внести59 нэнгу и исполнить иные повинности дзито. [О том, как поступать с] опта60, нет нужды упоминать. Дом, жену и детей, а также [движимое] имущество [преступника], как установлено законом, следует передать чиновнику [даймё].

2.После того как иск подан в суд, не дозволяется обращаться [по поводу данной тяжбы] ни к кому, кроме бугёнин61. И разве следует [обращаться с просьбой о судебном посредничестве] после вынесения судебного решения? Если же [тяжба] еще не начата, не возбраняется обращаться к другим, помимо бугёнин [касательно этого дела]. [Кроме того], строго запрещается подавать [иск]напрямую [даймё]62.

3.Строго запрещается без дозволения даймё посылать в другие провинции посланияи подарки. Норазрешается жителям Синано по особым делам въезжать в провинцию [Каи]. Дозволяется [также] живущим на границе людям, как и прежде, обмениваться [обычными] письмами.

4.Устанавливать родственные связи в других провинциях, получать там земли во владение, либо переходить в услужение [кжителям других провинций], заключая различные соглашения— невиданное беззаконие. [Так поступать] строго воспрещается. Тот же, кто посмеет нарушить этот закон, должен понестинаказание63.

5.О суходольных и заливных полях, владелец которых не установлен. Землями,скоторых собирается нэнгу,пусть ведает дзито.Жалованными же землями следует распорядиться по приказанию [даймё]. Но если есть [неуплаченный] долг, нужно поступить должным образом в зависимости от доходности земли.

6.Если крестьяне задерживают выплату нэнгу, их вина велика. Как [втаких случаях] поступать с их землей, пусть решит дзито. Если жедопущена несправедливость, её следуетисправить,послав кэнси64.

7.Без основанияконфисковать мёдэн65 значит творить невиданный произвол. Однако это не возбраняется, если по возмутительно-