История и культура традиционной Японии, 3. (Orientalia et classica). - 2010

Эстетика литературы периодов Камакура и Муромати... 129

Примечания

1 На основании следующих работ Нисио Минору: Тюсэй бунгаку-ни окэру биисики-но-тэнкай (Раскрытие эстетического сознания в японской средневековой литературе). Токио: Иванами сётэн, 1951; Дзэами. Токио: Иванами сётэн, 1961; Догэнто Дзэами (ДогэниДзэами).Токио:Иванамисётэн, 1970.

2 К эпохе тюсэй (средневековье) относят период, начиная с эпохи Камакура (1185—1338) до Адзути-Момояма (1573—1603).

3Годзан бунгаку («литература пяти монастырей») была создана монахами дзэнских монастырей, написана полностью на китайском языке и может быть отнесена к прямому влиянию китайской традиции. Здесь эта литература рассмотрена не будет.

4Нагасима Фукутаро. Итидзё Канэра. Токио: Ёсикава кобункан, 1961.

С.95.

5Нисио рассматривает эстетику тюсэй на основе теории литературы и театра, не касаясь живописи и музыки.

6Термин «кокоро» как важнейший элемент японской эстетики также неоднозначен и может трактоваться по-разному, но в данном случае рассматривается понимание термина Нисио.

7 Нисио Минору.Тюсэй бунгаку-ни окэру биисики-но-тэнкай. С. 26—27.

8Дословно: «мелодия» и «отголосок, отзвук», эти термины в японскойпоэтике обозначают мелодику стиха.

9Там же. С. 28.

10Там же. С. 122.

11Здесь и далее перевод автора.

12Это высказывание цитируется во многих работах, см.,например:Уильям Лафлёр. Карма слов, буддизм и литература в средневековой Японии. М., 2000. С. 133.

13Синкэй. Сасамэгото. С. 123.

14Нисио Минору.Тюсэй бунгаку-ни окэру биисики-но-тэнкай.С. 38—39.

15Нагатани Сэйто.Сора то мудзё. С. 319.

16КэнкоХоси. Запискиот скуки / Пер.с яп. В. Н.Горегляда. Москва, 1970.

С.155.

17Там же. С. 116.

18Там же. С. 96.

19Там же. С. 101.

20Там же. С. 70.

21Там же. С. 82.

22Там же. С. 83.

23Там же. С. 62.

24Там же. С. 146.

25Там же. С. 144.

26Там же. С. 101.

27Об этом см.: Нихон бунгаку то буккё (Японская литература и буддизм). Токио: Иванами сётэн, 1999.

28Andrew Т. TsubakL Zeami and the Transition of the Concept of Yugen: A Note on Japanese Aesthetics. // The Journal of Aesthetics and Art Criricism. Vol. 30, No 1 (Autumn, 1971). P. 55—67.

29Там же. Р. 63.

30 О югэн у Дзэами и девяти стилях см.: Makoto Ueda. Zeami on Art: A Chapter for the History of Japanese Aesthetics // The Journal of Aesthetics and Art Criticism. Vol. 30. No 1 (Autumn, 1961). P. 73—79.

31 HucuoМинору. Тюсэй бунгаку-ни окэру биисики-но-тэнкай. С. 14—

15.

«Записки о Комати»— рассказ о поэтах и поэзии

М. В. Торопыгина

(ИВ РАН)

«Записки о Комати» («Комати-но соси») — произведение, относящееся к жанру отпоги-дзоси (букв, «записи для рассказывания», т. е. рассказы). Отпоги-дзоси— анонимные сочинения, созданные преимущественно в эпоху Муромати (XIV—XVI вв.), характерными особенностямикоторыхявляютсямалая исредняяформа,наличиесюжета,клишированность в стиле и языке. Отоги-дзоси существуют преимущественно в рукописных свитках и сброшюрованных рукописях, большинство которых датируется XVII и XVIII веками. В то же самое время отоги-дзоси очень активно издавали. В начале XVIII века в Осака издателем Сибукава Сэймон было предпринято издание 23 рассказов в серии под названием «Отоги бунко» («Библиотека отоги»). «Записки о Комати»— один из рассказов этой серии.

В рассказе «Записки о Комати» всего два действующих лица. Героиня произведения — поэтесса IX века Оно-но Комати, точные даты ее рождения и смерти неизвестны, биографических данных о ней почти не сохранилось. Второй герой произведения — Аривара-но Нарихира (825—880)— пятый сын принца Або, внук императора Хэйдзэй (774— 824, правил 806—809). И Оно-но Комати, и Аривара-но Нарихира входят в число роккасэн (шести бессмертных японской поэзии), названных так Ки-но Цураюки (872—945) в предисловии к первой императорской японоязычной поэтической антологии «Кокин вакасю» («Собрание старых и новых японских песен», 905—920).

Формально рассказ «Записки о Комати» не членится на разделы, однако по структуре повествования его можно разделить на несколько частей. В экспозицииговорится о японскойпоэзиии о месте Оно-но Комати в поэзии.Дальше идет сцена диалога между Оно-но Комати (она уже старуха) и Аривара-но Нарихира, в которой Комати и Нарихираисповедуются друг другу: Комати рассказывает о любовных письмах, которые она получала и писала; Нарихира повествует о женщинах, которых любил. Далее следует рассказ о том, как Комати отправляется в «поэтиче-

132 M. В. Торопыгина

ское» путешествие на Восток, в Адзума. Комати проходит по тем местам,которыенеоднократноописанывяпонскойпоэзии. Наконец, последняя часть — это легенда «череп Комати»: Нарихира тоже идет на восток, встречает женщину, которая рассказывает ему о смертиКомати, а затем исчезает. Это был дух Оно-но Комати. Рассказ заканчивается утверждением, что и Комати, и Нарихира— воплощения бодхисаттвы Каннон1.

В рассказе «Записки оКомати» прослеживается влияниенескольких религиозно-философских идей. В сконцентрированном виде их можно вычитать в экспозициирассказа.

Уже к XII в. под влиянием концепциинедуальности, проповедуемой учением буддийской школы Тэндай2, о поэзии стали говорить в терминах буддизма, поэзияпревратилась в Путь поэзии. В литературе идея Пути поэзии,соединения поэтической практики спрактикой религиозной особенно ярко представлена в сочинении «Сясэкисю» («Собрание песчинок и камней»). Сборник был составлен монахом Мудзю (1226—1312) в 1279—1283 годах3. Видимо, этот сборник значительно повлиял на авторов средневековых рассказов.

ЭКСПОЗИЦИЯ толкует образ Оно-но Комати как раз в терминах недуальности (она грешная и безгрешная, заблудшая дева веселья и, одновременно, воплощение Каннон). Чрезвычайно интересен в этой части разбор стихотворения Какиномото-ноХитомаро «Сквозь рассветный туман...», сделанный в буддийском ключе.

Еще одна важная идея, также нашедшая воплощение в рассказе «Записки о Комати» — идея кёгэн киго (это словосочетание дважды употребляется в рассказе). Термин кёгэн киго принадлежит самому известному в Японии китайскому поэту Бо Цзюйи (772—846). Как и перед многими японскими поэтами, перед ним стояла проблема соотношения поэтического творчества и истинной религиозности.

У. Ла Флёр объясняет появление термина следующим образом: «В конце жизни, в 839 году Бо Цзюйи передал списки своих стихов буддийской библиотеке. В письменном разъяснении он назвал свои произведения просто "безумными фразами и цветистыми выражениями" (гуан-янь ци-ю),но высказывал надежду, что даже в таком виде они каким-либо образом смогут прославить буддийскую дхарму. Для многих японцев это выражение, которое они произносили как кёгэн кигё, или кёгэн киго,а также надежда, что дажеэфемерные строки смогут послужить буддийской дхарме, были важны,

и фраза стала очень популярной»4.

Сочинительство, создание стихотворений— образ жизни для придворного общества в эпоху Хэйан (IX—XII вв.), который сохра-

няется и в последующие эпохи, причем слой людей, вовлеченных в этот образ жизни, становится все шире. С другой стороны, средневековое общество очень религиозно. Так что соприкосновение этих двух Путей выглядит в какой-то степени неизбежным. Либо поэзия и вообще искусство противоречит истинной религиозности, либо поэзия— путь к просветлению, точно так же, как и молитва, ритуал, медитация и т. д.

Возможностью (или невозможностью) соединения поэтического творчества с религиозной практикой были озабочены многие японские поэты, такие, например, как Ёсисигэ-но Ясутанэ (ум. 1002), Фуд- зивара-но Сюндзэй (1114—1204), Фудзивара-но Тэйка (1162—1241), Сайге (1118—1190) и т. д.

М. Чайлдс в статье «Kyogen-kigo: Love Stories as Buddhist Sermons» обсуждает идею кёгэн кигоне только в приложении к литературе, но и в приложении к другим искусствам (в частности к музыке), а в литературе не только к поэзии, но и к прозе, причем светского содержания. Исследовательница считает, что развитие идеи кёгэн киго приводит к объявлению авторов литературных произведений воплощениями бодхитсаттв, к выводу о том, что светская литература не только не противоречит служению Будде, но даже выполняет религиозные функции.

Видимо, первым произведением, в котором содержится утверждение о том, что поэт (писатель) — воплощение бодхисаттвы— это «Има катами» («Нынешнее зерцало», относится к жанру исторических повестей рэкиси моногатари), в нем содержится такое высказывание о Мурасаки Сикибу, авторе романа «Гэндзи моногатари»: «Женщина, создавшая такое произведение, не может быть обыкновенным человеком. Бодхисаттва Каннон предстала перед нами в образе этой святой женщины, чтобы проповедовать буддийский закон и вести людей»5.

Рассказ «Комати-но соси» также утверждает, что Оно-но Комати и Аривара-но Нарихира—люди, всю свою жизнь занимавшиеся сочинением стихов и любовными утехами, — оказываются воплощениями бодхисаттвы Каннон.

В определении и описании истории японской поэзии рассказ следует за Предисловием Ки-ноЦураюки к «Кокинвакасю». Наряду со стихами самой Комати, это Предисловие послужило источником легенд об Оно-но Комати. Ки-но Цураюки говорит о ней следующее: «Оно-но Комати подобна жившей в стародавние времена принцессе Сотори. В песнях ее много чувства, но мало силы. Словно запечатленное в стихах томление благородной дамы. Впрочем, от женских стихов силы ожидать, пожалуй, и не следует»6.

134 M. В. Торопыгина

Первая черта в образе Комати —-великая поэтесса. Вторая — ее красота. В «Записках о Комати» говорится, что она не уступала красотой госпоже Ли или Сотоорихимэ. Госпожа Ли — возлюбленная ханьского императора У-ди (141—87 до н. э.). Сотоори-химэ (Сотори, Сотоори) — возлюбленная девятнадцатого японского государя Инге (412—453).

В рассказах опюги-дзоси появление героинь обычно сопровождается сравнением их с известными красавицами прошлого. Кроме уже упомянутых госпожи Ли и Сотоорихимэ, в такой «эталонный» список входят: китаянки Ян Гуйфэй — возлюбленная китайского императора Сюаньцзуна; Бао С ы — наложница правителя Западного Чжоу Ю-вана (пр. 786 до н. э. — 771 до н. э.); Си Ши — знаменитая красавица времен «Весен и осеней» (приблизительно V в. до н. э.); индийская красавица Ясюдаранё (санскр. Yasodhara) — жена принца Сиддхартхи; Нёсан-но мия, Обородзу- киё-но найси-но ками (героини «Гэндзи моногатари»), Кокидэн-но Хосодоно (возможно, имеется в виду жена императора Госудзаку (пр. 1036—45)— Фудзивара-но Гэнси)7.

Оно-но Комати помещена в список красавиц из рассказа «Лисица из Ковата» («Ковата кицунэ»): «Ее красоту невозможно описать, поистине, она была как Ян Гуйфэй при императоре Сюань-цзуне, а если были бы времена ханьского императора У-ди, можно было бы подумать, что это госпожа Ли, а при нашем дворе ее можно сравнить с дочерью Ононо Ёсидзанэ—Оно-но Комати, и красотой она ей не уступит»8.

Однако в «Записках о Комати» героиня уже совсем не молода и совсем не красива, она — нищая старуха. Появлению этой грани образа Оно-но Комати способствовало произведение под названием «Та- мадзукури-но Комати сосуйсё» («Расцвет и увядание Комати из Тамадзукури»).

Текст «Тамадзукури-но Комати сосуйсё» не датирован точно, вероятно, он относится ко второй половине эпохи Хэйан. Произведение состоит из большого предисловие и поэмы, написано на китайском языке. В нем рассказывается о красивой и гордой девушке, которая рано потеряла всех своих родственников и состарилась. Произведение ярко показывает безрадостную старость героини. Текст сосредоточен на желании героини стать монахиней. Считается, что, скорее всего, произведение принадлежит кисти буддийского монаха9.

У средневековых японских авторов не было единодушного мнения относительно того, рассказывает ли это произведение об Оно-но Комати, или его героиня — другая женщина.

Традиция сэцува (сборники коротких рассказов на самые разные сюжеты, первоначально использовавшиеся для буддийских проповедей) трактует историю как относящуюся к Оно-но Комати. Приведу в качестве примера небольшой рассказ из сборника «Кокон тёмондзю» («Собрание старого и нового, известного и услышанного» — перевод названия предложен В. Н.Гореглядом10,1254)ТатибанаНарисуэ (Свиток 5 (Вака), 182. «О расцвете и упадке Оно-но Комати»).

«Когда Оно-но Комати была молодой и любвеобильной [ироконо- лш), она была лелеема несравненно. В "Записях о расцвете и упадке" было написано, что в роскоши ее не превзошли бы ни наложницы трех властителей и пяти императоров, ни жены Хань-вана или князя Чжоу. Одежды она носила из нескольких слоев вышитого шелка, в еду ей готовили редкие продукты моря и суши, тело она умащала орхидеей и мускусом, уста ее пели стихи, о множестве мужчин она думала лишь с презрением, поскольку желала стать женой императора. Но вот в семнадцать лет она потеряла мать; когда ей было девятнадцать, умер отец, в двадцать один год она рассталась со старшим братом, а в ее двадцать три года ушел из жизни младший брат, и тогда она осталась однаодинёшенька, и ей стало не на кого надеяться. Ее великолепная краса блекла день ото дня; бывшее столь прекрасным лицо год от года старилось; то, что волновало ее мысли, стало далеким; дом развалился, она жила в одиночестве, и лишь луна заглядывала к ней; сад пришел в запустение, и только полынь бурно разрослась. Когда дошло до этого, она получила приглашение от Бунъя Ясухидэ11, который стал третьим по значимости чиновником в Микава. Она ответила:

В горестях моих

Яподобна травам морским, Что плывут без корней, — Позовет меня течение — И я поплыву...

Потом она постепенно дошла до нищенского состояния, и в конце концов стала бродяжничать в полях и горах. Таков человек, об этом тоже нужно знать...»12

Другие средневековые тексты выражают сомнение относительно того, действительно ли в «Тамадзукури Комати» изображена эта поэтесса. Так, в своих знаменитых записках «Цурэдзурэгуса» («Записках на досуге») Ёсида Кэнко (Канэёси, 1283—1350) пишет:

«Сведения относительно поэтессы Оно-но Комати весьма путаны. Описание ее внешности в старости содержится в сочинении "Расцвет

и увядание Комати". Некоторые полагают, что оно принадлежит кисти Миёси Киёюки, но оно приводится и в списке трудов Кукая. Кукай скончался в начале годов Дзёва [834—848]. Но ведь расцвет Комати начался уже после этого. Ерунда получается»13.

Трактат Камо-ноТёмэй «Мумёсё» говорит о спорах по поводу того, Оно-но Комати и Тамадзукури-но Комати — одно лицо или нет14.

Споры спорами, но образ старухи закрепляется за Оно-но Комати, внося в трактовку образа этой героини трагическую ноту.

«Говорят, что Комати из рода Оно, не уступавшая красотой государыне Сотори, на закате дней прикрывала тело рогожей, скиталась, как нищая, с корзинкой для подаяний»15, — пишет Нидзё (Го- фукакуса-ин Нидзё, 1258—?), автор «Товадзугатари» («Непрошеная повесть»).

Источником легенды о любовных взаимоотношениях между Ононо Комати и Аривара-но Нарихира является «Исэ моногатари», произведение жанра ута-моногатпари.

Текст «Исэ моногатари» имеет для японского средневековья колоссальное значение. Если посмотреть количество рукописей, иллюстрированных свитков, иллюстраций, толкований, видимо, только «Гэндзи моногатари» является сопоставимым по значимости произведением (замечу в этой связи, что в средневековых рассказах Аривара-но Нарихира и Гэндзи часто выступают как герои парные).

В «Исэ моногатари» герой по имени не назван, однако большинство стихотворений, использованных в тексте произведения, — это стихотворения Аривара-но Нарихира, отсюда признание того, что все истории, описываемые в «Исэ моногатари», произошли с ним.

Текстом, который, как считали комментаторы, говорит о непростых отношениях между Аривара-но Нарихира и Оно-но Комати, является совсем небольшой 25-й (в переводе Н. И. Конрада— 24-й) отрывок «Исэ моногатари»:

«В давние времена жил кавалер. Той даме, что не говорила ему ни "да", ни "нет" и все же его пленила, послал сказать:

"Пуще, чем утром рукав, когда по полю осенью через кусты проберешься, — увлажнена моя ночь, что сплю без тебя".

А играющая в любовь дама — в ответ:

"Не знаешь ты, что я — та бухта, на которой нет морской травы...

Рыбак же неотступно До изнеможенья бродит..."»16

Логика комментаторов относительно данного текста примерно такова: оба поэтических текста— стихотворения из «Кокинсю». Женское стихотворение принадлежит Оно-но Комати» (№ 623). Мужское стихотворение— тоже из «Кокинсю» (№ 622), оно обозначено как стихотворение неизвестного автора, однако поскольку Аривара-но Нарихира— герой «Исэ моногатари», то, соответственно, речь идет об отношениях между этими двумя поэтами. «Исэ моногатари» включает и другие эпизоды, которые, как сказано в комментариях, относятся к отношениям между Оно-но Комати и Аривара-но Нарихира17.

«Вака тикэнсю» (поэтологический трактат эпохи Камакура, XIII в.) так комментирует 25 эпизод «Исэ моногатари» (мужское стихотворение):

«Это стихотворение было написано, когда Нарихира был влюблен в Комати и ходил к ней каждую ночь. Нои когда она сказала, что встретится с ним, она, тем не менее, вела себя с холодным безразличием, и ситуация оставалась прежней»18.

Словами «играющая в любовь» Н. И.Конрад переводит слово ирокономи[ирогономи), втексте «Исэмоногатари» сказано: ирокономинарикэру окна.

Комментаторская традиция (в том числе и «Вака тикэнсю») считает Оно-но Комати героиней всех отрывков «Исэ моногатари», где о женщине говоритсяирокономи.

«Записки о Комати» оставляют за героиней это определение. Таким образом, «Исэ моногатари» связывает имена Оно-ноКо-

мати и Аривара-но Нарихира, однако в рассказе «Записки о Комати» речь идет не о любви между ними, а о посещении Аривара старухи Комати в то время, когда она живет близ столицы в месте под названием Оно.

Свидетельство того, что Аривара-но Нарихира действительно посещал место под названием Оно,имеется в двух текстах: в «Кокинсю» и в «Исэ моногатари».

Стихотворение «Кокинсю» (№970) имеет такое предисловие:

«Впору, когда Нарихира часто посещал дворец принца Корэтаки, принц принял монашеский постриг и переехал в селенье Оно.

В первой луне Нарихира отправился повидать его. Селенье лежало у подножья горы Хиэй и было укрыто глубоким снегом. С трудом проложил Нарихира тропу к хижине и нашел там принца, который выглядел утомленным и несчастным. Вернувшись в столицу, Нарихира послал ему такую песню:

Или это лишь сон?

Да мог ли я в мыслях представить, что настанет пора — и на встречу с тобой, повелитель,

побреду я через сугробы!..»19

«Исэ моногатари» использует не только то же самое стихотворение, но и сходный прозаический текст (дан 82, вторая часть):

«Так приходил и служил принцу кавалер, как вдруг неожиданно принц постригся и жить стал в месте, что прозывают Оно. Когда в январе кавалер явился поздравить принца,у подножья горы Ниэ снегу было очень много. Когда, с усилием добравшись до покоев принца, он предстал перед ним, — в унынии и скуке был тот печален очень, отчего и кавалер понемногу задержался, и они с принцем вели беседы, вспоминая то прежнее, то нынешнее. Но все же, как ни думал кавалер: "Служить бы принцу так хотелось мне", — были у него дела официальные, не мог ему служить остаться он и, ввечеру собравшись в путь обратный, —

Забыв про все — "не сон ли это?"мнится...

Иль думал я когда — прийти тебя увидеть, пробившись чрез снега? —

так сказал он и в слезах домой вернулся»20.

Во время описываемой в «Записках о Комати» встречи в Оно герои исповедуются друг другу.

Любовная исповедь Оно-но Комати состоит в перечислении тем любовных писем, или любовных стихотворений, что в данном случае одно и то же. Поскольку обмен любовными посланиями — обязательная часть любовного романа, естественно, что «любвеобильная» Комати получала и посылала множество писем. На это обращается внимание и в тексте пьесы «Сотоба Комати», написанной Канъами Киёцугу (1333—1384): «Та женщина, которую звали Ко-