они не закапывают своих умерших в землю, а подвешивают их тела в корзинах к ветвям и стволам деревьев.

Долго еще краснокожие братья Беляева пели над его гробом погребальные обрядовые песни и горевали так, что было ясно – они потеряли действительно очень дорогого для них человека.

Впрочем, парагвайские власти не удосужились взять на себя заботу о супруге человека, так много сделавшего для их страны. Тогда она находилась в ужасном состоянии, по свидетельству племянницы Ивана Тимофеевича Спиридоновой, «болея слоновой болезнью», почти лишившей ее возможности самостоятельно передвигаться. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться для нее пенсии от парагвайского правительства.

Однако краснокожие друзья Ивана Тимофеевича оказались более благодарными: они не забыли жену своего друга, помогая ей после смерти мужа.

Судьба архивов русских парагвайцев

Несмотря на свое весьма «пролетарское», критическое отношение Спиридоновой к своему белогвардейскому родственнику, она забрала его архив и впоследствии передала на Родину.

Таким образом, она его попросту спасла от уничтожения: когда племянница Ивана Тимофеевича впервые открыла ящик, где лежали его документы русского генерала, там она с ужасом увидела гнездящихся посреди бумаг мышей и кукарача. И во многом благодаря ей мы и читаем это повествование, написанное во многом на основе спасенных ею материалов.

Следует особо заметить, что жена самого Беляева не горела желанием передавать архив своего мужа в СССР. Дело в том, что ктото из эмигрантов опередил Спиридонову: он взял с вдовы Ивана Тимофеевича обещание, что она передаст ему весь его архив. Поскольку за один раз все увезти было нельзя, этот эмигрант отобрал самые интересные, с его точки зрения, документы – воспоминания, часть дневников, письма и научные работы, обещая вернуться за остальным. И до сих пор неизвестно, где находятся эти документы[1221].

По всей видимости, эта часть беляевских бумаг так и лежит «мертвым грузом» – во всяком случае, данные материалы так и не были опубликованы. Скорее всего, кто-то из ушлых эмигрантов решил подзаработать и перепродал часть архива И.Т. Беляева какому-нибудь зарубежному архиву или частному коллекционеру.

Еще более печальная судьба постигла не менее ценный для историков архив противника Беляева, генерала Бобровского, который также находится вне доступа российских исследователей. И хотя последний завещал после своей смерти передать свои документы на Родину, по данным зарубежных источников, его волю не выполнили родственники. Якобы жена и дети Бобровского «заломили» перед Россией за его архив слишком большую сумму[1222], хотя нельзя не поверить в то, что с ними невозможно было «поторговаться» за бесценные для нас документы.

Однако в Парагвае есть архивы и других белогвардейцев. В силу географической удаленности основная их масса до сих пор неизвестна в России. Правда, есть надежда на то, что внучка одного русского офицера, собирающая материалы об участии русских в Чакской войне, когда-нибудь их найдет и, может быть, когда-то мы и увидим их опубликованными.

Русские и «фашистский режим» Стресснера

Определенные коррективы в жизнь русской общины страны внес приход к власти авторитарного правителя Стресснера, который, по данным советской пропаганды, «выгнал с Родины миллион парагвайцев и тысячи замучил».

Однако в годы его правления (1960–1989 гг.) к проживающим в Парагвае русским продолжали относиться с уважением. По мнению некоторых из них, «его вообще мало интересовало деление на белых и красных, его больше интересовали деньги»[1223].

Однако это утверждение опровергают большинство самих русских парагвайцев. Дело в том, что во время войны с Боливией он служил под начальством Беляева и проникся уважением к «русской доблести»[1224].

По данным правнука известного химика, бригадного генерала парагвайской армии Виктора Бутлерова, это чувство родилось у

Стресснера на фронте, где он лично убедился в преданности офицеров из России Парагваю.

Сын офицера Всеволода Канонникова, Святослав, свидетельствовал, что будущий диктатор, несмотря на свою занятость, «очень высоко ценил роль русских в развитии Парагвая. Не было случая, чтобы он, например, не пришел на панихиду по умершему русскому офицеру. Честно говоря, мы не одобряли его режим, но это никак не сказывалось ни на нашем отношении к Парагваю, ни на отношении парагвайцев к нам»[1225].

Однако это личное мнение Святослава Канонникова. Многие белоэмигранты на самом деле приветствовали его режим, ведь большинство из них только не испытывали от него притеснений, но и пользовались разного рода льготами и преференциями.

Например, во времена Стресснера Степан Высоколян являлся его первым помощником и председателем Центрального государственного банка Парагвая. Кроме того, целый ряд министров его правительства тогда были выходцами из России, и русские же продолжали занимать важные должности в вооруженных силах этой страны.

И за то, что многие улицы парагвайских городов носят сегодня имена русских героев, стоит благодарить «диктатора» Стресснера, который содействовал увековечиванию их памяти, тем самым продолжив традицию своего предшественника Франко.

Стоит заметить, что негативный образ этого лидера во многом создала советская пропаганда. Дело в том, что в послевоенные годы коммунисты поддерживали разные повстанческие движения по всему миру, не исключая и Южную Америку.

Главным критерием оказания этой поддержки была их идеологическая окраска. Лидерам «партизан», в том числе и колумбийским наркобаронам, для ее получения достаточно было заявить о том, что они против «империалистов».

Либералы и слабые руководители позволяли этим террористам существовать, но Стресснер, видя действия коммунистов в Перу, Колумбии и Боливии, стремился у себя дома вырвать их с корнем. Поэтому в СССР его представляли «маленьким Гитлером», попасть к которому «в лапы» для коммуниста означало верную смерть.

Впрочем, в «кровожадности» этого «диктатора» советским русским пришлось однажды убедиться на собственной шкуре. Когда в

1966 г. на аэродроме Асунсьона совершил вынужденную посадку летевший из Москвы в Буэнос-Айрес самолет, то его экипаж ожидал как минимум многолетнего тюремного заключения, побои и издевательства.

Вместо этого к самолету сбежалась толпа из многих сотен людей, приветствовавших «советских русских». В числе первых встречать нежданных гостей на автомобиле прибыл сам Стресснер.

Он очень дружелюбно поздоровался с советским экипажем и поинтересовался, какая ему нужна помощь и после сравнительно непродолжительного ремонта самолета и отдыха его летчиков они беспрепятственно продолжили свой путь[1226].

Конечно, отрицать то, что он замучил по политическим мотивам тысячи людей, нельзя. Как, впрочем, нельзя здесь отрицать и вину тех, кто «из-за океана» подстрекал к захвату власти в Парагвае местных коммунистов.

И хотя основными носителями коммунистических идей в мире традиционно считались выходцы из СССР, это не повлияло на теплое отношение Стресснера к русскому народу в целом, что наглядно выразилось в реакции на неожиданное приземление в Асунсьоне советского самолета.

Русские в Парагвае на начало XXI века

В Парагвае продолжают жить сотни и даже тысячи наших соплеменников, многие из которых являются потомками белогвардейских офицеров, сыгравших в этой стране столь значимую роль.

Некоторые из них, как, например, Святослав Канонников, сын поручика Всеволода Канонникова, «ушедшего из Новороссийска в 1920 г. при эвакуации в одной рубашке», стали преуспевающими бизнесменами. До последнего времени именно С. Канонников являлся владельцем главной судоходной компании страны и вице-президентом АРИДЕП (Ассоциация выходцев из России и их потомков в Парагвае).

Вероятно, далеко не самая крупная русская община в Парагвае стала одной из самых заметных из всех стран рассеяния. Ее представители не только отстояли честь этой страны и одновременно