сознания, что там, в тылу, есть семья и друзья, которые не выдадут. Прошу Вас не отказать в любезности все имена и подробности
держать в некоторой скрытности, дабы не повредить делу, которое наш долг – поддерживать»[747].
Белоэмигранты в испанской армии: рассеяние сохраняется
Также следует особо отметить, что Шинкаренко долгое время отказывался поступать в «Русский отряд» из опасения, если все белогвардейцы будут собраны в одном отряде, то в случае одной возможной неудачи разом могут погибнуть все российские волонтеры.
Однако другой важной причиной его отказа стала нездоровая ситуация в «Терсио дона Мария де Молина». Шинкаренко описал своих соотечественников из этого подразделения как «отвратительную компанию, ссорящую добровольцев и стреляющих в спину»[748].
Впрочем, отчасти такое отношение к нему могло быть вызвано тем, что его зарплата, составлявшая тогда 800 песет в месяц при усиленном снабжении со стороны РОВС и других белогвардейских организаций, вызывала недовольство и зависть у других русских добровольцев и легионеров.
Испанская смерть русского генерала
Некоторые из русских добровольцев вместе с легионерами с конца 1936 г. и до начала 1939 г. осаждали Мадрид, тогда как другие находились на «северном» и «южном» флангах националистических войск.
Это были очень важные направления: потерпев неудачу в быстром захвате столицы, Франко решил постепенно ликвидировать очаги сопротивления республиканцев, отсекая занятую ими часть Испании от французской границы, чтобы прекратить их подпитку извне.
В этой связи в конце лета 1937 г. он начал операцию по ликвидации Северного фронта республиканцев, нацеленную на захват Страны Басков, в которой русские добровольцы и в том числе легионеры приняли активное участие. Все наши соотечественники, по
отзывам испанцев, «храбро сражались в жестоких сражениях между августом и ноябрем 1937 г.»[749].
Зажатые на сравнительно небольшой территории на севере Испании, республиканцы Бискайского фронта не только упорно оборонялись, но и яростно контратаковали. Во время одного из таких контрударов в конце августа 1937 г. они нанесли поражение войскам Франко, прорвав фронт.
Во время этого боя, происходившего в районе селения Кинтай (Кинто, долина реки Эбро к югу от Сарагосы) в районе Бельчита, была почти полностью уничтожена одна из рот франкистов.
Ее остатки, возглавленные офицерами испанской службы, прошедшими путь от рядового до лейтенанта, – бывшим белогвардейским генералом Фок и бывшим марковцем, артиллеристом-штабс-капитаном Полухиным, попали в окружение и укрылись в местной церкви, после чего, согласно письму помогавшего русским добровольцам подполковника Белой армии Вадима Всеволодовича Правинского видному белоэмигранту М.Н. Скалону, «в августе под Кинто во время первой попытки красных овладеть Сарагосой пали смертью храбрых Фок и капитан Полухин»[750].
Они отбивались от наседавших коммунистов из винтовок, пистолетов и трофейного «Максима» целых две недели. Их безуспешно пытались выручить. Помощь была близка, но прорвать кольцо «красных» не удавалось. Каждый день летчики-франкисты сбрасывали на крышу церкви вымпелы, в которых говорилось, что подмога рядом и что нужно продержаться еще чуть-чуть.
Однако спасти окруженных не удалось: по одним данным, коммунисты, раздосадованные неудачными атаками церкви, разбили ее стены снарядами, которые погребли оборонявшихся под руинами, за исключением одного из русских офицеров, который, будучи раненым и не желая сдаваться, застрелился.
По другим данным, во время последней атаки «интернационалистов» патроны у оборонявшихся были уже на исходе. В живых осталось лишь несколько израненных и измученных непрерывными боями людей. В этот момент Фок якобы каким-то образом вызвал огонь франкистской артиллерии «на себя», под которым погибли и оборонявшиеся, и штурмующие.
Согласно третьей версии, русские военные сознательно приняли гибель. Якобы они не желали отходить с франкистами и прикрыли их отступление ценой своей жизни.
В своих мемуарах Шинкаренко, ставший после гибели Фока старшим по чину русским добровольцем в Испании, придерживается версии относительно самоубийства последнего. Он утверждает, что причиной такого решения стало то, что якобы он «лишился самообладания, поскольку тогда находился в состоянии глубокого уныния, вызванного появившимися у него сомнениями в возможности реставрации монархии в России».
Справедливости ради надо сказать, что оба русских генерала являлись монархистами, вынашивавшими планы восстановления императорского строя в России. Но в сравнении с «прожектёромфантастом» Шинкаренко Фок был куда большим реалистом.
Ясно одно – русские волонтеры тогда сражались до конца. Будучи непримиримыми борцами против коммунистов, они предпочли смерть плену. Кроме того, они не желали в нем оказаться, помня о печальной судьбе русского добровольца А. Куценко, захваченного «республиканцами» живым, которого якобы (согласно источникам самих белых волонтеров) зверски пытали, кастрировали и убили, размозжив голову камнем.
Смерть Полухина, уцелевшего во время памятных боев Гражданской войны в России конца 1919 – начала 1920 г., когда Марковская дивизия дважды была порублена буденновцами, и погибшего в бою с коммунистами на далекой испанской земле, оплакивалась многими белоэмигрантами.
Но еще более особенное отношение было к Фоку, который неоднократно и неудачно пытался поступить добровольцем в армию Франко и в конце концов добился своего. Для этого ему пришлось затратить немало усилий. Он, ветеран двух войн, Первой мировой и Гражданской, безуспешно пытался убедить испанцев пустить его сражаться против большевиков хотя бы даже солдатом.
Но и это не возымело на испанцев должного действия. Они не хотели принимать Фока, сылаясь на его почтенный 57-летний возраст, который не позволит ему эффективно сражаться и выполнять поставленные задачи, и советовали старому генералу вернуться во Францию.
Бывшего русского генерала охватило отчаяние: проделать такой сложный путь, чтобы бесславно вернуться обратно! Тогда он выхватил винтовку у одного из солдат и так лихо продемонстрировал своё умение в оружейных приемах, а заодно и физическую силу, которым позавидовала бы и молодежь. После этого испанцам, пораженным мастерством, настойчивостью и напором русского генерала, не оставалось ничего иного, как зачислить его добровольцем.
Вскоре после трагедии Кинтай был освобожден франкистами. Все погибшие защитники церкви были найдены под руинами. Однако Полухина и Фока опознать не удалось, настолько изуродованными оказались их тела…
Всех павших в том бою похоронили в двух братских могилах, отдельно офицеров и солдат, сознательно не разделяя их по национальной принадлежности. Но это было ни к чему: за то время, пока Фок и Полухин находились в испанской армии, они стали «своими», а отношения их с сослуживцами, как свидетельствовали сами испанцы, «были прекрасными».
В том числе поэтому в начале 1938 г. большую часть оставшихся в живых русских и перевели в ранее созданное единое подразделение, «Донна Мария де Молина», о чем говорилось выше. Это решение касалось и многих легионеров.
Большинство из них на протяжении 1938–1939 гг. сражались против республиканцев по берегам реки Тахо.
О том, как воевал на заключительном этапе Русский отряд, свидетельствует перешедший в него легионер Али (Сергей) Гурский в своей статье «Ночь в карауле»[751]: «Наш отряд несет сторожевое охранение на очень важном участке по реке Тахо. Фронта здесь физически быть не может. Высокие скалистые горы, покрытые хвойным лесом и высоким кустарником. Страшные обрывы, и вместо дорог – горные козьи тропинки, да и то их нужно найти. Посмотришь вниз – и голова кружится. Никакие большие операции здесь невозможны, а посему и идет здесь война индейская, партизанская и суровая. Скальпы не снимают, но красные еще более жестоки – выкалывают глаза, вставляя туда найденные на убитом святые образки, режут на куски тело и т. д. Жизнь нашего отряда – жизнь первых переселенцев на Дальнем Западе, проникших в земли свирепых краснокожих.
Наш «форт» Т. (Орихуелла дель Тремидаль) – небольшая деревенька, расположившаяся под горой, на вершине которой наш главный пост – редут № Х. Окруженный проволокой с пулеметами на все стороны, он днем охраняет наш покой. Оттуда, сверху, видно на дальние километры кругом. Под его защитой проводим свой день.
«Главное» начинается с наступлением сумерек. После ужина в 7 часов – все приготавливаются к бою. Читаются наряды и старшие разводят караулы: вот кабо (унтер-офицеры) повели в разные стороны, на окраину деревни своих часовых; оттуда сержанты и офицеры уводят в дальнюю разведку. Наконец очередной взвод ушёл далеко вперед за деревню на укрепленный пост. Весь отряд обут в белые парусиновые туфли с веревочной подошвой и идет бесшумно – совсем как индейцы! У каждого – свое назначение – караулы и секреты оберегают деревню; они должны быть особо бдительны, так как любимым занятием красных является: тихо в темноте подползти к деревне и захватить задремавшего часового; снять его, а потом ворваться в деревню. Дежурный офицер, сержант и патрули все время обходят посты и горе тому часовому, который проморгает их приход! И, повторяю, все научились подходить тихо.
Наше село находится в нескольких километрах от самой Тахо, как и село красных. Справа и слева, где-то дальше, находятся другие наши сторожевые части, и с ними у нас связь гелиографами, поскольку между нами – никого!
Дальняя разведка – очень опасная. Она уходит ночью и рыщет по горам и лесам, стараясь захватить разведку красных, снять их часовых, воспрепятствовать постановке в нашем тылу на дорогах петард (мин). Ответственность большая, а опасность – еще большая: в темноте можно и самому наступить на такую петарду! Однажды красные нарвались на нашу петарду и на другое утро нашли только обломки пулемета, кровь и клочки тела – даже нельзя было и угадать – сколько их было. Сила взрыва – ужасна.
Кроме того, дальняя разведка, часто передвигающаяся быстрым шагом, чтобы осмотреть возможно больший кусок местности, может наткнуться на засаду красных – тогда ручные гранаты и милость Божья! Все предоставлено собственной сообразительности, хладнокровию и опытности. Часто, как «следует», долго и внимательно изучаешь какой-нибудь след на тропинке, остаток костра
в горах и долинах, обрывок газетной бумаги, веревки и прочее. Кто это? Красные или свои пастухи?
Здесь сейчас днем такая жара, что стада (коров нет, бараны, овцы и козы) пасутся только ночью и далеко слышен звон колокольчика ведущего козла.
На днях красные угнали стадо овец, голов в одну тысячу, принадлежащее соседнему селу. Пастух-мальчишка, перепуганный, сообщил об этом только на рассвете, когда было уже поздно за ними гнаться. Но мы только ухмылялись – мы у них угнали в это же время более 1800! Чем не индейцы?!
Перебежчики сообщили, что красные знают, что в Т. (Орихуелла дель Тремидаль) стоят белые русские и что службу несут исключительно бдительно. Еще бы! Мурашки бегают по спине при одном воспоминании, что было бы с русским, если бы его захватили красные! Но мы свою шкуру ценим дорого, а потому просим о нас не беспокоиться, а что мы беспокоим красных, так в этом будьте уверены.
Больше всего я люблю пост № V, а еще больше, когда всем отрядом уходим на пару дней к самой Тахо.
Весь отряд, гуськом, друг за другом, пробирается лесом и горами по тропинке; впереди и по бокам идет разведка. Наконец, взобрались на вершину горы, покрытую густым сосновым и еловым лесом. Воздух – изумительный! Перед нами – тысячеметровые обрывы. Внизу сверкающей узкой лентой вьется река; ущелья, скалы, долины. Горные орлы парят под нами, из-под ног вылетают горные куропатки и перепелки, иногда мелькнет заяц или лисица или издали перепрыгнет со скалы на скалу дикая коза. Тишина и благодать. На другой стороне Тахо – такие же обрывистые горы и на них – парапеты красных. Далеко вдали – их село, наблюдаем в бинокли.
Очередная разведка осторожно спускается к самой реке – нет ли наведенного мостика или для того, чтобы найти новый брод. Наблюдаем, лежа на животе. Сверху за нами видны только движущиеся точки, пробирающиеся под защитой скал. Но вот вдруг снизу раздались несколько выстрелов. Все насторожились. Бинокли направлены вниз и… капитан изрыгает виртуозные ругательства – наша разведка не избежала искушения и глушит в реке чудных, громадных форелей под носом у красных! Мы смеемся – конечно, это
наш неутомимый Жорка Пальчевский получит как старший нагоняй, но зато будет рыба!
На мулах подвезли воду и еду. Воды мало – по фляге на человека. Горят костры. Вижу, наши таинственно шепчутся. Николаша Селиванов вытаскивает из кармана пакетик чая, «Профессор» Яремчук
– мешочек с сахаром – это «Дед» Боярунас разнюхал где-то вблизи естественный источник и, забрав флягу и своего пса Пепку, ушел его искать. Вдогонку идет Зотов со своим псом Макаркой. Лай собак, вспугивающих по дороге всякую дичь, постепенно замирает вдали. Через полчаса возвращаются с чудной свежей водой, довольные, мокрые и грязные. Оказалось, что источник находится в пещере, по которой нужно лезть на четвереньках метров двадцать! Хорошо еще, что фонарь электрический догадались захватить с собой! Но главное, чай есть и русская честь – не посрамлена!
После чаепития собираем ветки, на которых устраиваемся на ночлег. Караулы тщательно расставлены – спится спокойно. Красные влезть не могут, а обходить всю гору – сами окажутся в западне. Мое дежурство – последняя часть ночи. Чутко прислушиваемся к каждому ночному звуку, шелесту, шороху. Бесшумно пробираешься лесом проверять часовых и секреты. Черт! Кровь прилила к голове, в бешенстве сжимаю кулаки и несусь вперед. Огонек! Часовой не выдержал и закурил! Непростительно и недопустимо. Но… получаю по носу, смеясь сам над собой… светлячок! Оглядываюсь – один, другой, третий – их здесь масса. Ехидно смеется и часовой, угадавший мою ошибку, рад случаю позубоскалить над своим «кабо».
Что-то прошуршало около ног: змея, мышь? Здесь всякого такого «нежелательного элемента» много – четыре дня хожу с перевязанной рукой. Привет русскому от испанского тарантула. Всегда нужно быть настороже – есть и камни, жгущие, как крапива, есть спрятанные под листьями колючки, сколопендры, овода и т. п.
Но вот на востоке начинает светать – постепенно вырисовываются и выясняются дальние очертания гор. Первыми просыпаются горные курочки, потом – перепела. Начинается чудная перекличка летающего царства. Облака постепенно меняют краски с нежных, начиная от темно синих, переходят в фиолетовый и сиренево-розовый. Потом – в желто-золотистый цвет, и, под кукование кукушек, подхваченное
горным дальним эхом, – первые лучи солнца посылают свой привет пробуждающемуся миру.
С любовью смотришь на разнообразные позы спящих русачков – с винтовками под руками, с бомбами на поясах (спят здесь всегда в амуниции, на случай боевой тревоги). Завернувшись в шинели и одеяла от прохладного раннего утра, спят кучками и отдельно, под кустами, елками и скалами. Под головой – камень или куча веток. Крик пролетевшей птицы разбудил Пепку. Она вскочила из-под одеяла своего или чужого хозяина, вольно или невольно разрешившего ей забраться в тепло под свое одеяло. Ее закадычный друг Макарка не остался в долгу. «Хозяева» покрыли своих питомцев красивым русским литературным эпитетом за распахнутые одеяла. Соседи покрыли «хозяев» за «разбудку», из вежливости помянув и их предков. Те в долгу не остались, и день начался! Смех, шутки и «словечки» заскакали в воздухе, полетели одеяла с еще спящих друзей, проснулись от гама, лая и шума собак все остальные. Бивак ожил.
Как хороша и приятна жизнь, как приятно, весело и дружески можно провести время! Сейчас же наперегонки бежим выкупаться в реке. Но тут раздался выстрел – красные напомнили, что наш долг еще не окончен. Освеженные лица стали серьезными, молча закурили»[752].
Этот рассказ о боях во второй половине 1938 г. против республиканцев в горном районе реки Тахо продолжает Н.Н. Болтин под псевдонимом «Гренадер»: «Давно не писал. Все откладывал в надежде, что смогу описать горные бои на Каталонском фронте, в которых мы надеялись принять участие. Увы, наши надежды не оправдались! Наше «терсио» (подразделение) не принимало участия в Каталонской операции и в то время, когда другие части громили и преследовали красных, мы были обречены служить заслоном на фронте Тахо и сдерживать во много раз превосходящего нас по силе противника, стремящегося своим продвижением отвлечь от себя часть наших сил, ведущих победоносное наступление. Задача тяжелая и неблагодарная. Наша служба фактически сводилась к несению сторожевого охранения в непосредственной близости от противника и пресечению всяких его попыток проникнуть в наше расположение. Служба – очень ответственная, на которую были обречены особенно надежные части. Слабость наших сил на этом участке фронта не давала нам возможность иметь сплошную линию охранения, поэтому
наш легион – терсио рекетэ Донна Мария де Молина, Сант Яго и Нумансия – растянутый на протяжении более 50 километров, занял отдельные командные высоты. Эти высоты находились друг от друга на расстоянии пяти километров и более небольшими отрядами, поддерживавшими между собой связь гелиографом и патрулями.
После отражения попытки красных наступать в районе деревни Гренес-греда Сень-Хуан, закончившейся их полным разгромом, мы заняли высоту Контадеро (1639 метров), на которой прочно укрепились. Сделали окопы, поставили перед ними проволочные заграждения, пулеметные гнезда, провели ходы сообщения и построили себе землянки. Приезжавшее к нам начальство сильно хвалило нас за нашу работу по созданию оборонительных позиций и поставило ее в пример другим частям.
Контадеро представляет совершенно голую вершину. Как позиция, она, бесспорно, лучшая из всех, которые мы занимали за все время войны. Кроме несения усиленных нарядов в караулы и секреты, постоянно работаем по её улучшению, доставляем дрова. Очень часто вели разведку неприятельского расположения, которая всегда сопровождалась перестрелкой, но, слава Богу, за все время мы понесли очень мало потерь.
Иногда случались сюрпризы. Так, в день нашего отрядного праздника, 8 октября, мы наткнулись на брошенную красными при нашем продвижении кухню и захватили ее вместе с запасом провизии. На Контадеро мы простояли пять месяцев, там же справляли первый праздник нашего отряда – день Святого Иоанна Богослова (26 сентября по старому стилю).
В этом году наш праздник мы провели очень торжественно, благодаря присутствию среди нас отца протопресвитера А. Шабашева. К этому дню приехали также наши соратники из терсио Наварра – полковник В.А. Двойченко, штаб-ротмистр А.А. Трингам и поручик В.И. Ковалевский. В день нашего праздника к нам приехали наши давнишние соседи на фронте, офицеры испанского кавалерийского полка Кастельехос, проделавшие для этого очень трудный, долгий и тяжелый путь – более 20 километров по горным тропинкам, чтобы провести с нами день нашего праздника.
Полк Кастельехос – еще по мирному времени одна из лучших частей испанской армии, стяжавший в эту войну блестящую боевую
репутацию. Офицеры этого полка – наши большие друзья, относящиеся к нам с исключительным уважением и всячески старающиеся нам доказать свою дружбу.
Праздник мы провели в исключительно торжественной обстановке. Утром отец протопресвитер отслужил обедню, во время которой мы все приобщились и затем служили молебен нашему небесному покровителю. Пел наш хор под управлением К.А. Гончаренко. Устроили временный престол на самой вершине горы. Перед ним, поддерживаемые пирамидами из ружей, гордо развивались наш русский императорский штандарт и испанский национальный флаг. На службе присутствовали все наши соратникииспанцы, и, что нам особенно тронуло, после молебна все они не только прикладывались к кресту, но также, как и мы, целовали руку батюшке. Этим они как бы нам отплатили за то внимание и уважение, которые мы проявляем в отношении их духовенства.
Возможность начать наш первый отрядный праздник с молитвы доставила нам громадную радость. Мы все видели счастливое предзнаменование в том, что во время православной церковной службы наш русский родной штандарт опирался на ружья русских добровольцев, которые ни на минуту не прекратили Белой борьбы и при первой возможности взялись за оружие, чтобы не на словах, а на деле бороться с врагами нашей Родины.
Война приближается к своему победоносному концу. Мы все здесь находимся, глубоко веря, что нанесенный в Испании генералом Франко тяжелый удар Коминтерну отразится и в России, и дни его власти над ней будут сочтены. Мы верили, что наше, оставшееся верным нашим традициям офицерство и наша национальная молодежь, которая не поняла, что их место было здесь, с нами, когда война перенесется на родную землю, объединятся вокруг нас для окончания начатой нами здесь во имя России борьбы. Могу сказать, что порой нам было очень тяжело переносить все те лишения, которые выпали на нашу долю в условиях суровой горной войны, но незабвенные минуты, проведенные в день нашего первого и последнего праздника, здесь приносили нам настолько большую радость, что все тяжелое было забыто!
Однако вернусь к нашему празднику. После обедни отец Александр отслужил молебен Святому Иоанну Богослову, с
провозглашением вечной памяти Государю Императору Николаю II, Царской Семье и всем военным, в России и здесь «за Веру, Царя и Отечество» живот свой положивших. Затем – многолетие Российскому Императорскому Дому, христолюбивому воинству и чинам Русского отряда в национальной испанской армии.
После этого состоялся завтрак, на который мы пригласили всех наших испанских соратников. Завтрак с русской самодельной водкой, с борщом и с русскими песнями. Наши друзья «кастельехосы» уже усвоили некоторые наши обычаи. Так, например, наш приятель, младший офицер Пако перевёл на испанский язык нашу «Чарочку» и после завтрака офицеры этого полка во главе с Пако ее мне подносили, пропев на их языке.
Праздник кончился, уехали наши гости, а на другой день мы проводили нашего батюшку. Сами продолжали еще долго оставаться в радушном настроении после столь хорошо проведенного дня.
Условия жизни изо дня в день становились все тяжелее. Сообщения с базой становились все труднее. До ближайшей деревни от Контодеро – около 15 верст, и постоянные дожди делали единственную тропу туда плохо проходимой. Вдобавок заедали вши и поэтому все обрадовались, когда пришел приказ оттянуть наш отряд на базу, в деревню Чека.
Несмотря на столь неприятное для русского слуха название, деревня Чека представляет очень симпатичную деревню, населенную богатыми крестьянами, которые почти все – карлисты (то есть монархисты, ярые сторонники побед генерала Франко). Они относятся вообще очень хорошо к рекетэ, к нам же они проявляют особенно сердечное отношение. Отдохнув в Чеке, наше терсио было переброшено на другой участок фронта и даже вошло в другую дивизию.
Прощайте Молина, Тахо, суровые Арагонские горы! Настала наша очередь двигаться вперед и принять участие в последних боях по очищению испанской земли от красной нечисти. О наших новых переживаниях я напишу следующий раз, а пока позволю себе сказать читателям из того, что уже отошло в прошлое и о чем сейчас уже можно говорить. О русских добровольцах в испанской армии циркулируют среди эмиграции самые невероятные слухи. О них рассказывают массу всяких небылиц, как хороших, так и плохих.