Они еще никак не могли поверить, что их разбили немногочисленные, нищие, плохо вооруженные парагвайцы. Однако суровая действительность расставила все на свои места, показав, кто прав.
В этот момент международное сообщество попыталось погасить войну иным способом, а именно запретом на поставку материалов «милитаристского назначения» обеим сторонам конфликта. Впоследствии, в 1934 г., представители Лиги Наций решили надежно перекрыть все каналы поступления военных грузов в регион, разработав соответствующее заявление по этому вопросу.
Однако они контролировали более-менее уверенно лишь сухопутные границы, но перекрыть морской канал были бессильны, поскольку Вашингтон и другие боливийские союзники были заинтересованы в продолжении этого конфликта материально.
Боливийцы, опираясь на союзные чилийские порты (в первую очередь, через Арика), от подобных ограничений страдали мало, и запрет на поставку товаров военного назначения прежде всего бил по «сухопутному» Парагваю, не имевшему собственных океанских
баз[1121].
Зарубежные контрабандисты перегружали оружие и боеприпасы в море на чилийские корабли, не подлежащие досмотру, и смертоносные грузы продолжали исправно прибывать к боливийцам[1122].
Показательно, что при этом Чили демонстративно провозгласила эмбарго против обоих участников войны и призывала придерживаться этого правила и другие государства.
В результате до самого конца войны Боливии продолжало исправно поступать все необходимое для продолжения боевых действий. И если бы эмбарго на поставки вооружений соблюдалось четко, то, судя по всему, мир наступил бы гораздо быстрее и с более печальными для боливийцев результатами.
Боливийско-парагвайская война после Нанавы
Перелом в боевых действиях. Победное контрнаступление. Июль
1933 – май 1935 гг
Врезультате битвы за Нанаву был достигнут перелом в боевых действиях. Первый, «оборонительный» для Парагвая этап войны (май 1932 – ноябрь 1933 гг.) завершился.
Вноябре 1933 г. парагвайцы начали победное контрнаступление,
ис этого времени они продвигались почти безостановочно. Забегая вперед, следует сказать, что к началу 1934 г. боливийцы оставили большую часть Чако Бореаль. Если в начале войны они находились всего в 150 километрах от парагвайской столицы, то теперь их отбросили с этого рубежа на 200 километров.
Правда, это стоило русским новых потерь. Генерал И.Т. Беляев 27 сентября 1933 г. писал: «Война ведется в полном напряжении, очень самоотверженно и с успехом. Только что геройски пал поручик (по другим данным – капитан. – Ред.) Малютин, как все русские – пал впереди всех. Раненых, благодаря Богу, мало – Унгерн, Емельянов и Тарапченко»[1123].
Боевой дух парагвайских частей был на подъеме. Очевидцы свидетельствуют, что их видели бодро марширующими на фронт и поющими переведенные Иваном Беляевым и Николаем Корсаковым на местные языки русские военные песни, которые им очень понравилось. Особенно их любили петь парагвайские конники[1124].
В частности, по имеющимся свидетельствам, наибольшей любовью у парагвайских солдат и офицеров пользовалась белогвардейская «смело мы в бой пойдем…» и актуальная для местной жизни «Три деревни, два села, восемь девок, один я»[1125].
Таким образом, важный элемент русский культуры, в том числе и воинской, был перенесен на парагвайскую почву. Поэтому попавшие в Парагвай, услышав вдруг местное пение под знакомую мелодию, быстро перестали этому удивляться.
В боливийских же частях царило уныние и усиливались пораженческие настроения. После поражения под Нанавой боливийская армия стала буквально разлагаться на глазах. Это происходило не только на фронте, но и в тылу.
Очевидцы свидетельствовали: «В нашем городе было немало «эвакуированных» мужчин без руки или ноги, с тяжелыми ранениями. Среди них зрели революционные настроения». Параллельно этому, постепенно менялось и их отношение к парагвайцам от прежнего
самоуверенного «в пепел!» до уважения, когда война стала близиться к
концу[1126].
И месяц от месяца все больше солдат противника сдавались в плен. Другие отказывались выполнять приказы командования. Так, поэт и революционер Боливии Рауль де Бехар был расстрелян в форте Сааведра по приговору военного трибунала за то, что призывал боливийских и парагвайских солдат по примеру большевиков повернуть штыки против «своих угнетателей-империалистов». Его последними словами перед смертью были: «К счастью, я не успел еще убить ни одного своего парагвайского брата![1127]»
По мнению Беляева и Эрна, этим кризисом следовало воспользоваться и превратить его в настоящий разгром противника. Для этого они советовали главнокомандующему Эстегаррибиа воспользоваться поражением боливийцев под Нанавой и перерезать их коммуникации, в реальности представлявшие собой однуединственную дорогу между фортами Алиуата и Сааведра.
Сделать это в условиях пересеченной, покрытой джунглями местности было бы несложно даже небольшому диверсионному отряду. После того, как снабжение их гарнизонов, находившихся в сильной зависимости от поставок извне, было бы прервано, боливийские укрепления можно было захватить со сравнительно небольшими усилиями и потерями. Однако Эстегаррибиа вместо этого решил очистить от противника сектор Чаркас.
Первоначально в контрнаступлении были задействованы 10 тысяч человек, а в ходе самой операции Эстегаррибиа увеличил это число в два раза[1128]. Однако парагвайцы встретили ожесточенное сопротивление и понесли большие потери, не достигнув успеха[1129].
Русские офицеры предвидели такой результат и выступили против операций в Чаркасе, хотя, как известно, в армии подчиненные должны беспрекословно исполнять все команды начальства.
Тем не менее наши соотечественники и на этот раз исполнили волю Эстегаррибиа, хотя и критиковали его решение. Были ли они правы? Исходя из армейской субординации – нет, но морально – безусловно, да. Ведь это им подсказывал более богатый, чем у Эстегаррибиа, боевой опыт. Да и сама жизнь доказала их правоту.
Так, командир 2-го полка 4-й дивизии майор Серхио (Сергей Салазкин), обратился в связи с этим с рапортом к своему командиру
полковнику Фернандесу. Опираясь на опыт Первой мировой и гражданской войн, во время которых он воевал в составе Текинского полка, русский офицер возражал против плана главнокомандующего, доказывая, что атаковать в лоб хорошо укрепленные позиции противника абсурдно. Его поддержал и командир 3-го полка 4-й дивизии майор Мориниго.
Однако сам Фернандес расценил подобные действия своих полковых командиров чуть ли не как мятеж. Позднее он написал в своих воспоминаниях: «Салазкин получил от меня нагоняй за то, что он не заметил, что перед ним не хорошо оборудованная позиция, а всего лишь одна линия окопов. Майора Мориниго я вообще вынужден был освободить от командования полком. Поэтому не стоит принимать упрямство Салазкина за героизм. В ходе наступления 30 октября в результате его пессимизма направление атаки полка, которым он командовал, отклонилось на восток, вместо того, чтобы ориентироваться строго на юг. Сам майор был тяжело ранен и скончался в госпитале некоторое время спустя».
Однако уже на следующей странице Фернандес противоречит сам себе, когда пишет: «Задача, поставленная перед 4-й дивизией, оказалась очень сложной. Противник прекрасно оборудовал свои позиции. Общие потери дивизии за время октябрьских боев составили 290 человек из 1200 бывших на тот момент в ее составе. При взятии хорошо укрепленных оборонительных линий боливийцев мы несли многочисленные потери. Оборона ими была организована на глубину с целью проведения обязательных контратак. У противника в достатке имелось вооружения и боеприпасов, он вел активное наблюдение, так как эффект внезапности нам достигнуть не удалось»[1130].
Инесмотря на то, что Салазкин оказался прав, Фернандес так до конца и не признал свою неправоту и ошибку, стоившую русскому офицеру и многим его парагвайским подчиненным жизни.
Ихотя октябрьские бои кончились для парагвайцев неудачно, в ноябре 1933 г., благодаря реализации планов Беляева и Эрна, им все же удалось прорвать боливийскую оборону.
Этим воспользовались местные военные, недовольные засильем в своей армии немцев, чтобы свести с ними счеты. Под нажимом высших боливийских командиров, генерала Кинтанилья и полковника Торо в ноябре 1933 г. президент Саламанка сместил своего любимца
Кундта, утратившего прежний авторитет из-за поражений с поста главнокомандующего.
Судьба этого германского полководца была незавидной: за день до начала Второй мировой войны он умер, находясь в Швейцарии. Впрочем, его смерть как военачальника наступила еще раньше, когда его разбили «босоногие парагвайцы и бездомные русские».
Однако и сам лидер страны из-за неспособности довести войну до победного конца и нежелания ее завершить с каждым месяцем становился все более непопулярным. В начале 1934 г. против Саламанки была даже предпринята попытка путча. Однако это ничему не научило не в меру воинственного президента.
А пока война продолжалась и даже в момент наступившего перелома на фронте ситуация для парагвайцев тогда не была легкой. Об этом наглядно свидетельствует письмо одного русского офицера с фронта. По его данным, боливийцы оборудовали укрепленные позиции на линии Милизе – Ваксибиозе. Здесь на расстоянии до двух километров были вырыты две линии окопов со стрелковыми ячейками для стрельбы сидя и лежа. Эти позиции занимал батальон боливийской пехоты из 300 человек, которые имели на вооружении до девяти станковых и 20 ручных пулеметов, два миномета и четыре орудия. В резерве за окопами стояли два танка.
Эти позиции поручили взять парагвайской пехоте, которую поддерживали лишь одно орудие и один миномет, имевшие ограниченный боекомплект. 15 ноября 1933 г. парагвайцы без артиллерийской поддержки пошли в атаку. Несмотря на сильный орудийный и минометный огонь врага, им удалось выбить противника из первой линии окопов севернее места стоянки их танков.
Боливийцы стали отходить на вторую линию окопов, находившуюся на лесной просеке. Парагвайцы их неутомимо преследовали и ринулись в атаку на этот последний оборонительный рубеж противника. Двигались они так быстро, что боливийцы едва успели увезти свою артиллерию на новые позиции.
Однако для поддержки струсивших боливийских пехотинцев из резерва срочно выслали один из танков, который при содействии крупнокалиберного пулемета открыл по наступавшим убийственный огонь.
И дрогнувшие в начале стрелки неприятеля стали окапываться в лесу. Несмотря на отсутствие у парагвайцев противотанковых средств, они храбро шли в атаку на бронированную машину и одержали победу, но слишком дорогой ценой. Когда они прорывали западный участок обороны врага, боливийский танк выбил фланкирующим огнем 60 процентов парагвайских солдат и офицеров, участвовавших в
атаке[1131].
Таким образом, технические недостатки парагвайской армии компенсировались мужеством и кровью ее солдат и офицеров, смело шедших вперед без противотанковых средств на бронированные машины, а также опытом русских инструкторов. И она выигрывала одно сражение за другим.
К этому времени большинство русских добровольцев достигли в парагвайской армии больших высот. Не был исключением и Николай Ширков, обративший на себя внимание своими талантами и доблестью: к началу решающего контрнаступления он уже командовал полком и имел звание майора. Солдаты и офицеры, сражавшиеся под его началом, говорили о нем как о «великом воине»[1132].
Войсковой старшина Ергунов писал с фронта: «Эти победы во многих случаях происходят благодаря нам, русским. Так, разгром боливийцев при Муньозе в декабре 1933 г. – результат разработанной русским капитаном Керн (тем самым, который сыграл важную роль в разгроме коммунистов на северо-западе Болгарии во второй половине сентября 1923 г.) операции»[1133].
В 1934 г. наступление парагвайцев продолжилось, и «бездомные русские» вместе с парагвайцами продолжали не в хвост, а в гриву бить боливийцев и их инструкторов – чилийцев и чехов со словаками, сменивших немцев.
Их успехи действительно были впечатляющими: так, апреля 1934 г. И.Т. Беляев получил поздравление от донского атамана в эмиграции А.П. Богаевского за очередной разгром боливийцев и взятие
вплен пехотного полка врага и эскадрона конницы[1134].
Ктому времени парагвайцы нанесли боливийцам непоправимый урон, почти полностью перевооружив свою армию за счет взятых у противника огромных трофеев. Если к началу войны в Парагвае почти не было грузовых машин, то к 1934 г. нескольких сотен трофейных автомобилей хватало не только на нужды всей парагвайской армии и
на организацию на их базе автобусного транспорта для гражданского населения в Асунсьоне.
Грузовики, предназначенные для перевозки одного-двух отделений солдат, переоборудовали так, что каждый из них мог перевозить за раз до 50 пассажиров. Сзади такой машины прикрепляли лестницу, накрывали ее сверху полотняным или брезентовым тентом от дождя и солнца, в зависимости от погоды, и пускали по линиям как автобусы[1135].
В свою очередь, войсковой старшина Ергунов писал в апреле 1934 г.: «Начали войну «духом», не имея даже ружей, сейчас отбили тяжелую артиллерию, танки, сотни пулеметов. Ставка парагвайцев была на мораль их войск – и они побеждают»[1136].
И давление парагвайцев на фронте продолжилось. Князь Туманов писал со своего участка следующее: «8 апреля, в прошлое воскресенье, между парагвайцами и боливийцами продолжался бой возле Лан Конхитас. Наши войска снова одержали победу над противником»[1137].
Летом 1934 г. парагвайцы, сосредоточив для продолжения наступления три «корпуса» (по своему численному составу больше соответствовали дивизиям), продолжали выдавливать противника из Чако, выполняя реализацию стратегического плана командования.
Об одном характерном бое этого периода 10 июля русские офицеры писали так, как будто речь шла о «рутине»: «Прорвана укрепленная линия боливийцев. Взяты 100 пленных, 4 бомбомета и др.
[1138]».
Битва за форт Боливиан
Косени 1934 г. парагвайские войска находились всего в 30 километрах от реки Парапити, служившей естественной границей между боливийским Чако и самой территорией Боливии.
Кэтому времени численность парагвайской армии была увеличена до 50 тысяч человек. Примерно столько же осталось у обескровленных боливийцев[1139]. За два с лишним года войны
погибли по меньшей мере восемь тысяч парагвайцев и 20 тысяч
боливийцев. Число раненых и пропавших без вести соответственно составило 17 и 35 тысяч человек[1140].
Русские офицеры писали в это время, что «парагвайцы постоянно ведут активные операции и в настоящее время уже очистили от противника свою территорию. Они проявляют отличные военные качества и добиваются успеха, несмотря на неблагоприятную для нас всех обстановку»[1141].
И, по данным русских добровольцев, уже с лета 1934 г. «Общий смысл операций парагвайцев сводился к наступлению левого фланга вдоль границы при устойчивости правого фланга»[1142].
Врезультате летних операций 1934 г. парагвайцы заняли не только спорную южную чакскую часть, но и северную, боливийскую, на которую они ранее не претендовали. Продвижение парагвайских войск проходило вдоль бассейна реки Пилькомайо почти без сопротивления противника.
Вбольшинстве случаев гарнизоны боливийских укреплений бежали без боя к Андским горам, рассчитывая использовать их как естественный оборонительный рубеж. В результате успешно развивавшегося наступления был захвачен и стратегически важный форт Исипоренда, обладание которым позволяло держать под ударом непосредственно боливийскую территорию. А в ходе заключительных боев этой операции парагвайцы взяли укрепленный город Тикуйпа на своем левом фланге.
Таким образом, парагвайская армия вышла на подступы к главному опорному пункту боливийцев в Чако – форту Боливиан, успешный исход боев за который должен был окончательно подытожить результаты войны в пользу Парагвая. Он прикрывал парагвайцам путь в глубь Боливии, и, чтобы установить прочный контроль над чакскими землями, его нужно было гарантированно закрепить за собой.
Все лето и осень 1934 г. за эту ключевую точку обороны боливийцев в Чако шли ожесточенные бои. Русские офицеры отмечали, что «ведение войны парагвайцам сильно облегчает то, что у них теперь есть танки и современная авиация, хотя и в ограниченном размере. Это и помогло им за полтора месяца продвинуться на 250
километров, несмотря на очень тяжелые условия»[1143].
Парагвайские войска наступали со сравнительно высокой скоростью – до шести километров в день по бездорожью, при этом нередко отрываясь от своих баз снабжения.
Только за время августовского наступления 1934 г. парагвайцы захватили у противника 14 фортов, до двух тысяч пленных, 185 пулеметов и 35 броневиков. (Вероятно, в это число входят и обшитые броневыми листами грузовые машины). Причем во время боев за форт Флорида они сбили самолет, пилотом которого был известный боливийский летчик Пабон, погибший во время его падения[1144].
Но особенно чувствительными были поражения боливийцев в районе Боливиан, в том числе в стратегически важном секторе Канада- эль-Кармен, позволившие выйти к его подступам. Кроме того, после упорных боев главный участок обороны боливийцев Байанекра в самом уязвимом месте 2 сентября оказался в руках парагвайцев. Разбитый боливийский полк, бросив вооружение, отошел в сам
форт[1145].
Однако боливийцы всякий раз подтягивали к Боливиану подкрепления, а также обозы с запасами продовольствия и боеприпасов, и затянувшееся сражение продолжалось. Они на время разжимали стальное кольцо парагвайцев, но не настолько, чтобы их отбросить, а парагвайским войскам не хватало сил для полной блокады форта, чем и пользовался противник.
В результате изнуряющая осада продолжалась с переменным для сторон успехом. Борьба за него шла очень тяжелая: временами казалось, что еще чуть-чуть – и боливийцы побегут, однако, несмотря на все потери, перелома в борьбе не удавалось добиться.
Более того, боливийцы сами наносили парагвайцам чувствительные удары. И именно во время боев за форт Боливиан парагвайская армия испытала поражение, которого она до этого времени фактически еще не знала.
Это произошло во время сражения на фронте ИсипорендаКарандаири в сентябре 1934 г., когда боливийцам удалось разгромить из засады целый полк противника с большим обозом. В этом партизанском, по сути, рейде отличился печально известный своими диверсиями офицер Буш.
Судя по всему, он скрытно просочился со своими людьми мимо жидких постов парагвайцев и подловил полк неприятеля в тот момент,
когда он был очень уязвим: бойцы противника ехали в машинах, промахнуться по которым было невозможно. В то же время диверсантов Буша надежно защищали от пуль врага джунгли.
Результаты рейда превзошли все ожидания командира боливийцев: в его руки попала лакомая добыча. Кроме трупов 450 парагвайских солдат и офицеров, боливийцам досталась столь важная в боях за укрепленные форты осадная артиллерия – 75 мортир и минометов, а также 106 пулеметов и 25 грузовиков[1146].
Это была очень серьезная неудача, сильно замедлившая парагвайское наступление. Один русский офицер писал с фронта 11 сентября: «Боливийцы сообщают о поражении, нанесенном парагвайской армии у Карандаири. Парагвайцы сообщают о выходе боливийцев на коммуникации между нашими базовыми и передовыми частями. Снабжение идет по вспомогательной дороге»[1147].
В результате этого прорыва после упорного боя к 12 сентября боливийцы снова заняли потерянную во время августовского наступления парагвайцев Исипоренду. Таким образом, они одним ударом фактически свели на нет успехи парагвайской армии за целый месяц.
Однако русские военные не пали духом. Они помогли парагвайскому командованию выправить положение и подготовиться к новому решительному наступлению на фронте между фортами Карандаити и Иборенда[1148], превышающем по протяженности 200 километров. Победа на этом направлении и взятие форта Боливиан открывали парагвайцам путь на южно-боливийскую равнину. В связи с этим Беляев и Эрн прогнозировали усиление сопротивления противника и призывали Эстегаррибиа готовиться к тяжелым
боям[1149].
И действительно, боливийцы попытались развить успех Буша, опередить парагвайскую армию и перейти в контрнаступление. Их задачей был выход на сообщения правого фланга парагвайцев «в направлении крупной крепости Баиа-Негра, расположенной на востоке северной части Чако у самой бразильской границы при впадении реки Негро в реку Парагвай»[1150].
Боливийское командование весь свой расчет построило на том, что из-за угрозы окружения парагвайцы эвакуируют гарнизоны Туюти и Черро Кора. Однако вместо этого они оказали боливийцам яростное
сопротивление. Боливийские войска понесли большие потери убитыми и ранеными, «забуксовали» на месте, а потом, потеряв боевой дух, побежали.
Кончилось дело тем, что в Асунсьон оттуда доставили очередную партию пленных в 250 человек. Кроме того, по сообщениям русских офицеров, «множество боливийских дезертиров бежали в Бразилию»[1151] и еще тысячи – в соседнюю Аргентину. Они устроились там на сельскохозяйственные работы, предпочтя мирный труд и здоровую пищу военным лишениям.
Таким образом, парагвайская армия при помощи русских советников и офицеров не дала врагу перехватить инициативу. Вскоре, после непродолжительной осады парагвайцы вернули форт Иборенда (Исипоренда), в котором им сдался целиком 40-й боливийский полк, а также 160 солдат и пять офицеров из других частей[1152].
Между тем главная цель операции – форт Боливиан – оставалась для парагвайцев недосягаемой. Все попытки парагвайцев в течение полугода ожесточенных боев овладеть им кончались неудачей. Его удалось захватить лишь в конце ноября 1934 г. в ходе очередного штурма. Остатки гарнизона Боливиан – полторы тысячи человек – переплыли пограничную реку Пилькомайо на аргентинскую сторону, где и были интернированы[1153].
Сражение у Кампо-Виа
Далее, 10 декабря 1934 г., произошло во многом судьбоносное сражение при Кампо-Виа. Говоря об этом, следует указать, что условия для него были созданы еще летом того же года, когда парагвайская «Железная дивизия», вышедшая из Гондры, полностью окружила Алиуату, в которой находились две боливийские дивизии.
У них был ограниченный запас воды и еды. Снабжение их по воздуху оказалось неудачным – тем более что зачастую боевой дух ЛаПас пытался поддержать присылкой мешков с наркосодержащими листьями коки.
Командир одной из них, 9-й, по радио запросил у президента Боливии и остающихся представителей германского командования
директив, на что получил туманное: поступайте так, как считаете нужным»[1154].
Окруженные боливийцы попытались прорваться, но было уже поздно. Фактически это и привело их к разгромному сражению при Кампо-Виа.
Из парагвайского окружения уйти удалось немногим: противник только пленными потерял пять тысяч солдат и офицеров и еще три тысячи были убиты и ранены. Потери же парагвайцев были в разы ниже.
Участие российских военных на завершающем этапе чакской войны
Падение форта Боливиан и Аулиаты означало полный проигрыш войны боливийцами. Пали последние заслоны на пути парагвайских войск в Боливию. Эти события имели судьбоносное значение для победоносного завершения кампании парагвайцами и привели к последующему захвату ими боливийского сектора Сааведра – Муньос и непосредственному выходу их к Андам[1155].
Теперь «истинно» боливийская территория стала полностью открытой для удара левого фланга парагвайских войск. Произошедшее стало решающим событием для изгнания большинства немецких наемников и смены правительства Боливии. Это вызвало путч в ЛаПасе, в результате которого был арестован и низложен один из главных виновников этой войны – президент Боливии Саламанка[1156].
Однако этим боливийские военные не смогли спасти положение Ла-Паса, ставшего катастрофическим: в сражении за форт Боливиан его армия была наголову разбита, потеряв не только остатки старых подразделений, но и почти весь призыв 1935 г., сделанный ими из-за тяжелого положения на фронте годом раньше.
После сражения при Кармен оказалась разрушенной вся система боливийских укреплений в районе Ибиобо – Капиренда – Карандаити и до второго по значению города Боливии – Санта-Крус – парагвайцам было уже рукой подать[1157].
Впрочем, успехи стоили дорого всем, не исключая парагвайцев и русских. Так, 24 декабря 1934 г., когда исход войны был уже ясен,
погиб командир 3-го парагвайского полка, офицер русской службы Гольдшмитт, «поехавший в разведку на автомобиле»[1158].
Вэто время боливийцы попытались стабилизировать ситуацию дополнительной вербовкой чехословацких наемников, однако им это не удалось. Парагвайское наступление прекратилось только в 1935 г., когда боевые действия вплотную подошли к Алтиплано, боливийскому нагорью. По сообщению русских офицеров, к 21 мая «парагвайцы отбросили боливийцев за реку Парарири и проникли в богатейшую боливийскую провинцию Санта Круз.
Врезультате они захватили город Чарагун и 3500 квадратных миль боливийской территории»[1159], однако боливийцы в скором
времени контрударом снова оттеснили парагвайцев за реку Парарири[1160].
Следует заметить, что чем дальше парагвайцы углублялись на боливийскую территорию, тем их наступление все больше замедлялось. Они столкнулись с той же самой проблемой, которую испытали боливийцы, углубившись в парагвайские дебри в 1932 г. – с неразвитостью дорог, из-за чего было невозможно наладить нормальное снабжение войск, которые стали испытывать лишения. Это и стало причиной приостановки парагвайского наступления.
Положение осложнялось тем, что к этому времени союзники Парагвая, индейцы Чако, были переутомлены, обессилены и окончательно разорены войной. Это вынуждало их бежать на территорию Аргентины. Только к концу 1934 г. там оказалось не менее трех тысяч краснокожих союзников Парагвая[1161].
В свою очередь, обескровленная Боливия не могла нанести прорвавшемуся на ее территорию противнику контрудар, который бы заставил парагвайцев отойти обратно. Сложилась патовая ситуация.
Понимая, что Запад (особенно США) не позволит Парагваю сохранить за собой все занятые им территории, Асунсьон попытался решить проблему ожидаемого боливийского реваншизма по-другому.
По плану парагвайцев на захваченной у Боливии земле и спорных районах Чако должно было возникнуть новое лояльное им государство. Он был вполне реален, поскольку местные индейские племена гуарани уже не раз поднимали против Боливии восстания и склонялись в пользу признания парагвайской власти. Однако эти планы остались лишь на бумаге[1162].