1863

УДК 316.2

МОДЕРНИЗАЦИОННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И ТЕОРИИ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПЕРЕХОДА

В.П. Плосконосова, д-р филос. наук, профессор

ФГБОУ ВПО «Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия (СибАДИ)»

Историческая динамика численности населения свидетельствует о том, что в целом поступательный его рост в разные исторические периоды протекал с разной интенсивностью и сопровождался существующими структурными и пространственными изменениями. При этом медленное, но неуклонное повышение темпов роста населения приобретало все более ускоренный характер (табл.).

Таблица

Динамика численности и плотности населения земного шара за 1000–2000 гг.

Значительное и относительно быстрое увеличение численности людей началось с последних тысячелетий первобытнообщинного строя (7 тыс. – 2 тыс. лет до н. э.), когда ежегодный прирост населения впервые стал ощутимым, выражаясь в среднем примерно в 0,03 %. В период античности (Б.Ц. Урланис датирует ее 2 тыс. лет до н.э. – началом н.э.) этот показатель увеличился до 0,1 %. Переход к феодализму вызвал его понижение: к 1000 г. он опустился до 0,02 %, вновь поднявшись в последующие 1000–1500 годы до 0,1 %. После 1500 г. он вырос до 0,2 %, а где-то от рубежа 1800 г. составил 0,6 %,

достигнув к 1900 г. 1,0 %, и к 1950 г. – 1,8 % [1].

160

По удельному весу занимаемой территории самым крупным регионом является Америка (31 % территории Земли), на втором месте находится Африка (22,3 %), на третьем – Азия (20,3 %), на четвертом

– Австралия и Океания (6,3 %) и, наконец, на пятом – Европа (3,6 %). Данные табл. 2 свидетельствуют, что по численности населения и ее динамике соотношение этих регионов было на протяжений истории иным [2, 3].

С древнейших времен самым населенным является Азиатский регион, в котором всегда было сосредоточено значительно более половины мирового населения, а в отдельные периоды – и едва ли не две трети его. Так, на ранних этапах истории (5 тыс. лет до н.э.) из каждых трех жителей Земли два жили на Азиатском материке. Следующими по населенности были Африканский и Европейский регионы – соответственно 16,3 и 9,8 % мирового населения. Таким образом, почти 92 % последнего размещалось в пределах этих трех регионов, площадь которых составляет менее половины (46,2 %) территории Земли. К началу нашей эры доля азиатского населения несколько увеличилась, достигнув 67,4 %. Хотя этот показатель оказался самым высоким за всю историю, удельный вес населения Азии на протяжении последующих столетий (вплоть до 1850 г.) не спускался ниже 60 %, а в первой половине нашего века абсолютная численность ее жителей перешагнула за миллиард.

В то же время доля азиатского населения в мировом населении снизилась до 57,4 % в 1900 г. и 55,1 % в 1950 г., оставаясь самой высокой, значительно превышающей соответствующие показатели всех других регионов. К середине XX в. эти показатели составляли для Ев-

ропы 15,5 % (в 1900 г. – 17,8 %), для Америки – 13,1 % (в 1900 г. – 8,8 %), для Африки – 8,7 % (в 1900 г. – 7,8 %).

Демографические процессы складываются в результате сложной взаимосвязи процессов воспроизводства народонаселения и его перемещеня. При этом обеспечение сбалансированного роста народонаселения и экономики Т. Мальтус и неомальтузианцы (П. Бутуль, Н. Чемберлен, У. Фогт и др.) предлагают осуществлять путем ограничения прироста населения. Ч. Дарвин и сторонники его теории эволюции – на основе реализации принципов естественного отбора. Однако в рамках данных альтернативных подходов, сложившимися одними из первых в социальной науке, не удается удовлетворительно интерпретировать динамику демографических изменений из-за противоречивости и многофакторности их формирования.

161

Современные концепции демографического развития опираются на эмпирические данные и формируются под влиянием философских, социологических и исторических теорий. На значительную зависимость режима воспроизводства населения от социальноэкономического устройства общества обратил внимание еще К. Маркс, который в первом томе «Капитал» писал о том, что «всякому исторически особенному способу производства «свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселе-

ния» [4, т. 23, с. 646].

Вместе с тем, формирование представлений о развитии демографических процессов происходило и под существенным влияниям и таких классиков социологический науки, как М. Вебер и Э. Дюркгейм, которые указывали на то, что общественное развитие сопровождается переходом от традиционного общества к современному при кардинальном изменении культурно-ценностных ориентаций, условий и образа жизни людей [5].

На рубеже XIX–XX вв. существенные изменения в общественном устройстве и режиме воспроизводства населения потребовали осмысления этих процессов. А. Дюмон и Л. Рабинович указывают на то, что промышленная революция повлекла за собой и настоящую демографическую революцию. В первой половине XX в. работы А. Ландри, посвященные изменениям в демографическом поведении, в которых также отмечался революционный характер демографических изменений, способствовали во многом возникновению теории демографического перехода. При этом А. Ландри выделил три типа воспроизводства населения – примитивный, переходный и современный. Американский демограф У. Томпсон в 1929 г. указал на важность выделения трех групп стран, различающихся по режиму воспроизводства населения. К первой были отнесены государства, над которыми несмотря на низкую смертность нависла угроза демографического упадка, вызванного низким уровнем рождаемости. В эту группу вошли страны Западной Европы и ряд заокеанских стран, основанных эмигрантами европейского происхождения. Вторую группу стран составили те из них, где снижались и рождаемость, и смертность, но, поскольку снижение смертности началось раньше и было более быстрым, наблюдался высокий темп роста населения. В эту группу входили страны Восточной и Южной Европы. По мнению Томпсона, эти страны находились в том же положении, что страны первой группы 35–40 лет назад. Наконец, в третью группу, объ-

162

единяющую, по оценке Томпсона, 70–75 % населения Земли, вошли страны с высокими уровнями рождаемости и смертности [6].

В середине XX в., благодаря прежде всего работам таких американских демографов, как К. Дэвисон, Д. Кирки Ф. Наутстейн, сформировались классические версии теории демографического перехода, включающая в себя следующие основные положения [7, с. 457–458].

Эти положения в последующие годы стали предметом дискуссии. В ХХ В. население увеличилось почти в четыре раза – на 1,6 млрд. человек в начале века до более 6.3 млрд. в конце. Если к этому добавить, что в период, последовавший за промышленной революцией (с 1750 г. по 1900 г.), население Земли более чем удвоилось, это дает нам 1,4 %-ный средний ежегодный прирост населения после 1750 г., в то время как за более чем тысячелетний период до промышленной революции прирост населения не превышал 0,1 % в год. Ускорение роста и производства и населения в XX в. нередко вызывало серьезные сомнения в устойчивости этих тенденций из-за ограниченности ресурсов планеты. В XX в. совокупный выпуск товаров и услуг был значительно больше их кумулятивного производства за весь предшествующий период известной истории человечества. За 1900– 2000 гг. мировой ВВП в постоянных ценах вырос в 19 раз, что соответствует среднегодовому темпу прироста в 3 % (а с учетом появления новых изделий и повышения качества продукции – 3,7 % в год, что позволяет говорить о 38-ми кратном росте ВВП за столетие).

В исторической перспективе превышение роста производства над ростом населения особенно знаменательное. Это явление с началом промышленной революции в Англии (XVII в.) становится все более четким. Таким образом, за последние 250 лет человечество избежало «ловушки Мальтуса», по пророчеству которого «рост производства будет едва поспевать за ростом населения, а то и отставать от него, обрекая людей на существование едва достаточное для выживания».

Повышение темпов роста населения, пик которого пришелся на вторую половину XX в., произошло не вследствие роста рождаемости и фертильности, а из-за резкого уменьшения смертности, особенно младенческой. Росту численности населения способствовало также существенное увеличение значений предстоящей жизни для всех возрастов. Обе эти тенденции отражают, в основном, успехи медицины, а также улучшение питания и санитарно-гигиенических условий, прежде всего доступность хорошей питьевой воды и канализационных

163

систем. Однако к концу столетия коэффициенты фертильности, которые наряду с ожидаемой предстоящей жизнью определяют в конечном счете в длительной перспективе численность и рост населения, резко снизились в большинстве стран. Почти во всех странах Западной Европы, а также в США и Японии коэффициенты фертильности опустились намного ниже уровня воспроизводства (то есть уровня, необходимого, чтобы предотвратить уменьшение численности населения в будущем). В настоящее время коэффициент фертильности превышает уровень воспроизводства только в двух из 23-х богатейших стран мира.

Лишь часть зафиксированного роста мирового ВВП – результат увеличения численности работников по мере роста населения. Однако, как следует из приведенных показателей, общий рост производства значительно превышает рост населения, что обеспечило почти пятикратное увеличение среднедушевого ВВП мира в течение XX в. Если же учесть уменьшение годового фонда рабочего времени (продолжительности рабочей недели), то успехи производства представляются еще более значительными. С другой стороны, часть зафиксированного роста ВВП, несомненно, отражает лишь коммерциализацию экономической деятельности, превращение некогда «домашнего» производства в рыночное. Огромный рост среднедушевого ВВП свидетельствует о решающей роли, которую сыграл технический прогресс в развитии мировой экономики XX в.

Во второй половине XX в. произошло резкое ускорение темпов роста населения развивающихся стран, обусловившее демографический взрыв. Демографический взрыв, вызвавший появление новых демографических вызовов, угроз, стимулировал развитие демографических теорий. На данный процесс большое влияние оказывали различия в понимании соотношения «рационального» и «иррационального» в поведении людей. Эти различия основываются на двух моделях поведения человека, которые контролируют и дополняют друг друга, моделях человека социологического и человека экономического.

Теория демографического перехода выстроена в рамках всемир- но-исторической концепции и уже в силу этого переоценивает влияние Запада на Восток и недооценивает различие между Западом, Россией и Востоком. Именно в этом лежит глубинный источник неудач теории демографического перехода. Вследствие всего вышесказанного теория демографического перехода оказывается плохим подспорьем для демографического прогнозирования на уровне страны.

164

Кардинальные изменения в демографическом поведении людей

вразвитых странах, происходящие во второй половине XX в., определялись масштабными сдвигами в культурно-ценностных ориентациях, условиях и образе жизни людей [7]. Вместе с тем, в настоящее время сохраняются существенные расхождения в интерпретации современных демографических процессов, так, авторитетный австралийский демограф Дж. Колдуэлл (который наряду с американским демографом Э. Коулом) был назван ученым, оказавшим наибольшее влияние на развитие современной теории демографии, полагает, что даже в наиболее развитых странах снижение рождаемости в значительной степени является следствием серьезных финансовых затруднений и дефицита времени, с которым сталкивается современная женщина, в особенности, если ей приходится воспитывать ребенка в одиночку. Неудовлетворительность утвердившейся концепции второго демографического перехода проявляется и в том, что остаются неясными ответы на целый ряд важных вопросов. Так, данный переход

вразвитых странах сопровождается значительными колебаниями демографических параметров. Социально-экономические изменения в таких, например, как Испания и Италия, приводят к чрезвычайно низкой рождаемости, а в других (Франция и США) – к рождаемости, близкой к уровню воспроизводства (в 2003 г. суммарный коэффициент рождаемости составлял: в Италии – 1,2, в Испании – 1,2, во Франции – 1,9, В США – 2,0). Они могут вести, а может и не вести к суженному воспроизводству населения. Вопрос о том, является ли отрицательный естественный прирост населения развитых стран необратимым или, напротив, исторически переходящим, остается открытым. Кроме того, как свидетельствует динамика демографических процессов в ряде постсоциалистических стран, например, в России, Украине, Белоруссии рождаемость может снижаться до крайне низкого уровня в условиях, когда трудно утверждать о формировании «постмодернистских ценностей» в «демократическом государстве благосостояния». Противоречит установкам теории второго демографического перехода и практика снижения рождаемости в Китае, которая основывалась в осуществлении институционального контроля в рамках политики одного ребенка, проводимой государствам.

Неудовлетворительность теории демографического перехода способствует формированию альтернативных подходов, многие из которых основываются на институциональной теории. В настоящее время существует различное представление о понятии «институт».

165

Под ним понимают формальные и неформальные правила, нормы и обычаи, регулирующие жизнь общества, семьи, индивида. Нередко к институтам относят также субъекты, реализующие данные нормы и правила и наделяемые в этих целях материальные и нематериальные ресурсы [8].

В XX веке резко изменился характер развития социальноэкономических процессов, значительно расширяются масштабы исследовательского материала в философском, историческом и социальном и демографическом контекстах. Это способствует более глубокому пониманию природы общественных процессов, форм демографического, политического, экономического и духовного развития народов в разных регионах и странах, на разных континентах и территориях. Возрастание трудностей интерпретаций разнообразного исследовательского материала требует обогащения способов описания взаимодействия социальных сил и осуществления социальных демографических перемен, отказа от технократического, экономоцентрического и европоцентрического подходов при объяснении социальнодемографической динамики.

Вопреки упрощенным модернистским подходам многочисленные исследования показывают достаточно тесную связь между фундаментальными культурно-ценностными ориентациями власти, с одной стороны, и институциональной организацией общества и его реакцией на демографические изменения, с другой стороны. Масштаб и характер культурных и организационных изменений определяются во многом сочетанием стратификационных перемен и социокультурных ориентиров действий социальных сил, при существенном влиянии на демографические процессы.

Всякая цивилизация так или иначе реализует принцип универсальности, связанный с установками власти и организационного порядка. В то же в время в ней складываются различия в формах распределения труда, в социальной иерархии и статусах, формируются различные модели власти и активности социальных групп, определяющие особенности формирования семьи и социальнодемографической динамики. Возникновение в духовно-ценностном пространстве новых социальных, политических и экономических измерений человеческого бытия позволяет социальным группам использовать их в своей протестной деятельности и добиваться изменения устройства общества, условий и образа жизни людей, семейнобытовых отношений и динамики воспроизводства населения.

166

Библиографический список

1.Урланис Б.Ц. Избранное / Б.Ц. Урланис. – М., 1985.

2.Естественное движение населения современного мира / под. ред. Э.Ю. Бурнашева. – М., 1974.

3.Шелестов Д.К. Демография: история и современность / Д.К. Шелестов. – М.: Финансы и статистика, 1983.

4.Маркс К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. – 2-е изд. – М., 1978.

5.Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер – М., 1990.

6.Клупт М.Л. Изменение научных представлений о мире и развитие демографической теории / М.Л. Клупт // Российский демографический журнал. – 2002. – № 1(6).

7.Демография и статистика населения // И.И. Елисеева и др. – М., 2006.

8.Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Д. Норт. – М., 1997.

УДК 656.13

ИНТЕГРАЦИЯ НА ТРАНСПОРТЕ

Г.А. Эйхлер, студент гр. ЭУТ08-Э1

ФГБОУ ВПО «Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия (СибАДИ)»

Экономика тесно связана с транспортом. Без развития транспорта в России экономическое развитие будет затруднено. В настоящее время разработан и реализуется план о развитии транспортной системы России на период 2010–2015 гг. Прошел год осуществления плана, однако результаты не столь значительны, как описывается на сайте Министерства транспорта. Это произошло из-за того, что в России не создано нормальной инфраструктуры. Рассмотрим все эти проблемы подробнее.

В России сейчас преобладает процесс дезинтеграции над процессом интеграции. Напомним, что первым под напором дезинтеграционных процессов пал морской порт. Сейчас пожинаем плоды системных ошибок приватизации начала 90–х годов прошлого столетия, когда единый технологический комплекс, каким является порт, дозволялось дробить на части и раздавать в собственность разным лицам.

167

Дошло до того, что одно время железные дороги отказывались заключать соглашения с каждой стивидорной компанией.

Наличие многих центров принятия решений при отсутствии главного – единого органа координации в крупных транспортных узлах и управления грузопотоками в смешанных железнодорожно-морских перевозках ощущается как чувствительная болевая точка для транспорта и клиентуры. Опасным выглядит и зазор между моделью ситуации, ее представлением у лиц, принимающих решение, с самой ситуацией – тот самый пресловутый «человеческий фактор», который часто является причиной серьезных неурядиц в транспортных узлах и на дорогах.

В переходный период мы много потеряли и в организационнометодическом плане. Особенно это касается стандартов прогрессивных (логистических) транспортно-технологических систем и непрерывного планирования работы предприятий транспортного узла на основе единого технологического процесса. И к интеграции в мировую транспортную систему мы особо не приблизились.

А ведь для государства интеграция транспорта представляет способ извлечения дивидендов из положения страны на Евразийском континенте как транзитного моста, связывающего Европу с Азией. Однако, чтобы успешно справляться с такой ролью, нужно организовать движение груза в транспортной сети слажено и более эффективно.

Пока же с решением этой задачи дела обстоят не совсем благополучно, о чем сигнализирует падение транзита по российским участкам международных транспортных коридоров. Возникают вполне обоснованные сомнения в достижении заявленной цели – интеграции транспорта, исходя из потенциальных возможностей сложившейся на транспорте хозяйственной системы, эффективности действующих норм, правил, процедур и форм их реализации, искусственного возрастания сложности системы с ростом числа участников и угасания отраслевой науки.

Если сравнить ситуацию, сложившуюся на отечественном транспорте, с ситуацией за рубежом, то здесь, в отличие от зарубежного транспорта, мы обнаружим преобладание процессов дезинтеграции над интеграцией, дифференциации и конкуренции над кооперацией и сотрудничеством, разъединения над объединением. Подтверждают этот тезис примеры дробления морских портов, появления частных операторов на железной дороге, потери грузовой базы отечественных экспортеров и импортеров судами российских судоходных компаний. Подобные тенденции наблюдаются и в отраслевой науке,

168

где постепенно разрушаются многие научные школы и происходит распад налаженных ранее каналов передачи знаний производству, органам управления, образованию и подготовке кадров.

Положительным моментом нужно признать разработку, принятие и начало осуществления Транспортной стратегии Российской Федерации и Федеральной целевой программы «Развитие транспортной системы России (2010–2015 годы)». В них четко проложен курс на интеграцию транспорта в мировую транспортную систему и реализацию транзитного потенциала страны.

Ситуация осложняется тем, что мировой транспорт не стоит на месте. В нем интеграционные процессы набрали приличную силу и мощь, что при развитой инфраструктуре позволяет предлагать клиентуре высокий уровень сервиса, современные способы доставки грузов «от двери до двери» и точно в срок, высокую надежность доставки при приемлемых тарифах на транспортные услуги. В этих целях продолжается концентрация грузопотоков в главных портах, где легче удовлетворять возросшие требования грузовладельцев. Создаются мощные контейнерные терминалы с соответствующей инфраструктурой и припортовыми терминалами, причем развитие портов без таких терминалов и не рассматривается.

Продолжающаяся концентрация капиталов на транспорте, по оценке специалистов, приведет к созданию в крупнейших транспортных узлах мира порядка 60–70-ти логистических транспортно– распределительных центров международного уровня. Между собой они будут связаны транспортными коридорами с подключением к ним региональных логистических подсистем, обеспечивающих через экспедиторов и перевозчиков выход к каждому грузоотправителю и грузополучателю. Ожидается, что такая схема организации доставки грузов обеспечит повышение эффективности транспортнораспределительного процесса более чем на 30–40 %.

К этому нужно добавить, что одновременно происходит и процесс упрощения технологии работы пунктов пропуска и таможенных органов, рационализации контрольно-досмотровых процедур, широкого применения электронного документооборота и телекоммуникационных технологий, что опять-таки дает дополнительный выигрыш во времени и надежности доставки.

Ростки интеграционных процессов, пусть и не столь заметные, как за рубежом, все же проклевываются и на отечественном транспорте. Свидетельство тому – использование железнодорожно-

169