Тема 6. Изображение мира и человека во французской просветительской прозе

1. Генезис и эволюция прозы французского Просвещения

2. «Свой» мир глазами «другого»: прием «очуждения» как средство изображения действительности в философских повестях Ш. Монтескье и Вольтера

3. Беседы о морали и нравственности в философском диалоге Д. Дидро «Племянник Рамо»

4. Между развлечением и поучением: французский просветительский роман и его парадоксы

а) «Бум» французского «рокайльнго» романа, указ 1737 года и его следствия

б) «Манон Леско» аббата Прево – «моральный трактат, для приятности изложенный в личных примерах»

в) «Естественный человек» в противоестественном мире религии: «Монахиня» Д. Дидро

г) Картины светских нравов и безнравственности в романе П. А. Ф. Шодерло де Лакло «Опасные связи»

1. Генезис и эволюция прозы французского Просвещения

Эпоха Просвещения во Франции наступает несколько позже, чем в Англии, в силу объективных исторических обстоятельств – здесь абсолютизм не сдавал своих позиций вплоть до конца столетия, что и послужило одной из основных причин Великой Французской революции 178 – 1794 гг. В 1715 году скончался Король Солнце Людовик XV – воплощенный символ классицизма. В период Регентства (1715 – 1723), когда власть всецело принадлежала крупной аристократии и упадок придворных нравов был очевиден, буйным цветом расцвела литература в стиле рококо, в недрах которой постепенно подготавливалась почва для возникновения просветительской идеологии. Своего апогея Просвещение во Франции достигло во время правления Людовика XV (1723 – 1774), а при его сыне Людовике XVI вступило в пору кризиса, который совпал с кризисом власти. Не случайно в СССР, пусть и несколько однобоко, Просвещение рассматривали как «полигон» для революции, платформу, на которой создавалась революционная риторика, идеология, эстетика, хотя сами просветители навряд ли мечтали о таком воплощении своих идей. Несмотря на более поздний характер развития, по сравнению с Англией, именно во Франции Просвещение достигло своего апогея, и именно с французскими писателями, философами, публицистами (Вольтер, Дидро, Руссо) ассоциируется это явление в массовом восприятии.

В своем развитии французская просветительская проза прошла три этапа:

1. Ранний: 1690-1720-е годы; ранний этап характеризуется активным формированием поэтики рококо в романах и сказочных повестях Рене Лесажа, Пьера Карле де Мариво, Антуана Франсуа Прево, Крибийона Младшего, а также развитием философской повести (Шарль Монтескье), в это же время появляются и раннепросветительские трактаты, и разнообразная публицистика, и эссеистика и т.д.

2. Зрелый: 1730-1760-е годы; это этап расцвета просветительской прозы, этап творчества Вольтера, Дидро и энциклопедистов.

3. Поздний: 1770-1790-е годы; поздний этап определяется во многом творчеством Ж-Ж. Руссо и его влиянием на последующую литературу – творчество Бернардена де Сен-Пьера, Мерсье, с одной стороны, и Шодерло де Лакло, Ретифа де ла Бретона – с другой.

2. «Свой» мир глазами «другого»: прием «очуждения» как средство изображения действительности в философской повести ш. Монтескье «Персидские письма»

Просветительская проза на раннем этапе своего развития ассоциируется с именами философов и политических деятелей, стоявших у истоков просветительской мысли во Франции – Монтескье и Вольтера. Именно они заложили основы просветительской литературы, органично сочетая социально-философское содержание с развлекательной формой романа-путешествия. Объединяющим началом в их философских повестях является использование так называемого приема «очуждения» – использование точки зрения повествователя или героя, кардинально отличного от читателя (это может быть иностранец, инопланетянин, животное или даже предмет). Тем самым читатель видит самого себя, окружающее его общество и реальность в целом со стороны, глазами «другого». Однако в остальном манера письма Монтескье и Вольтера различна.

Шарль Луи Секонда де Монтескье (1689 – 1755), происходивший из старинной и богатой аристократической семьи (он имел титул барона), был больше политиком (он занимал, в частности пост председателя парламента города Бордо), чем писателем. До 1715 года он писал статьи по всем отраслям науки и эстетики, трактаты «Размышления о величии и падении римлян» и «О духе законов». В историю художественной литературы Монтескье вошел, в первую очередь, как автор философской повести «Персидские письма» (1721), которая является первым просветительским текстом художественного характера во французской литературе, хотя внешне она еще сильно связана с салонной культурой рококо.

Монтескье открыл эпистолярную форму для французской литературы, хотя и не сумел ее популяризировать (это сделает английский писатель С. Ричардсон двадцать лет спустя, а за ним – Ж.-Ж. Руссо). «Персидские письма» – это стилизация под переписку персов Узбека, Рики и их близких друзей, родственников, знакомых (161 письмо). Эпистолярная форма придает книге эффект достоверности и дает писателю возможность свои мысли вложить в уста «чужого» сознания – сознания персиян, восточных людей. На самом деле Монтескье никогда не был на Востоке, тем более в Персии (современный Иран), но он и не ставит себе задачей изобразить Восток достоверно – его цель состоит в том, чтобы показать достоинства и недостатки европейского (прежде всего, французского) общественного общества в сопоставлении с принципиально иным – восточным. Узбек и Рика постоянно сопоставляют увиденное с тем, что они видели на родине, и эти параллели позволяют читателю увидеть самого себя со стороны, а путешествие становится условным приемом, позволяющим реализовать просветительские целеустановки. Здесь Монтескье не был первым: в 1708 году Дюфрени выпустил роман «Серьезные и политические развлечения сиамца», в котором Европа впервые была показана глазами восточного человека, хотя до высот общения, которые демонстрирует Монтескье, Дюфрени не поднимался.

Путешествие Узбека и Рики – в первую очередь, образовательное, хотя у него есть и «конъюнктурный» повод: Узбек уезжает, чтобы избежать опалы по вине придворных, строящих против него козни. На родине он оставляет гарем с любящими женами и верными евнухами, в который постоянно пишет письма, справляясь о состоянии дел. Часть писем Узбека и Рики адресованы Реди – племяннику Узбека, отправившемуся в Венецию, чтобы получить образование. Кроме того, Узбеку пишет его друг Наргум, посол Персии в Москве, который описывает нравы русских. Тем самым, читатель получает возможность расширить свое представление о современной ему Франции и поразмышлять над широким кругом проблем социального, философского, морально-этического плана: отсюда просветительский пафос книги, ее нацеленность на познание окружающего мира.

Объектом просвещения являются и сами персы – они открывают для себя огромный внешний мир, в первую очередь, Европу, и видят несовершенство собственного уклада и европейской жизни. Прием «очуждения» имитирует эффект детского удивления открывающемуся миру. Узбек и Рика удивляются всему, что видят, и с удивлением обнаруживают параллели в персидской реальности: например, они удивляются полноте власти, которой наделен французский монарх, но находят параллель в деспотизме шаха, правящего их родиной, и оказывается, что французский абсолютизм отличается от персидского деспотизма только степенью лицемерия: шах открыто признается в своей деспотичности и казнит и милует по своему усмотрению или настроению, а французский король прикрывается нормами этики, доводами разума, морали, религии, хотя руководствуется все теми же капризами. Персы удивляются всему: монастырям (письмо 57), театрам и опере (письмо 28), семейным отношениям (письмо 55).

В то же время удивление для самого Монтескье служит средством создания иронического или саркастического смеха над окружающей его действительностью. Вот, например, как описаны плутоватые пациенты «дома призрения» для слепых: «Как-то раз я пошел посмотреть некий дом, в котором довольно плохо содержится около трехсот человек. Я скоро окончил осмотр, ибо церковь и другие здания не заслуживают особого внимания. Обитатели этого дома были довольно веселы; многие из них играли в карты или в другие, неизвестные мне игры. Когда я выходил, вместе со мною вышел один из этих людей; слыша, что я спрашиваю, как пройти в Марэ, самый отдаленный квартал Парижа, он сказал мне: «Я иду туда и провожу вас; следуйте за мною». Он отлично довел меня, выручил из всех затруднений и ловко оберег от повозок и карет. Мы почти уже дошли, когда мной овладело любопытство. «Добрый друг, — сказал я ему, — не могу ли я узнать, кто вы?» — «Я слепой, сударь», — ответил он. «Как! говорю я. — Вы слепой?! Почему же вы не попросили почтенного человека, игравшего с вами в карты, проводить нас?» — «Он тоже слепой; вот уже четыреста лет, как в том доме, где вы меня встретили, живет триста слепых. Но мне пора расстаться с вами; вот улица, которую вы спрашивали, а я вмешаюсь в толпу и войду в эту церковь, где, уверяю вас, доставлю людям куда больше беспокойства, чем они мне». Наивный Рика не понимает плутовства псевдослепого и принимает все за чистую монету. Тем самым с иронией Монтескье описывает пройдох, плутов и прочих представителей блестящего французского общества.

Узбек открыто признается «Я как ребенок!» (письмо 58), все приводит его в изумление, а изумление, как считали еще античные мыслители – мать философии. Поэтому умение персов всему удивляться становится главным залогом успешного познания и просвещения. Сопоставляя реалии Запада и Востока, персы приходят к обоснованию принципа релятивизма (относительности): все относительно и все имеет свои преимущества и свои недостатки. Преимущества Запада: отсутствие запрета на употребление вина, относительная веротерпимость (по сравнению с отношением к огнепоклонникам на мусульманском востоке). Преимущества Востока – отсутствие постов и воздержания, многоженство и др. С точки зрения Монтескье, ценности формируются средой, поэтому в каждом обществе свои ценности: у негров боги черные, а демоны белые, а если бы треугольники могли мыслить, то их боги были бы треугольными. Относительность лежит в основе взглядов Монтескье как просветителя на религиозные проблемы, социальные, политические, нравственные.

Политическим вопросам в повести Монтескье уделяется особое внимание. С точки зрения автора, человек обладает «естественной» свободой, данной ему природой и отнятой государством и церковью. Он обязан беречь свободу как высший дар. Идеальное общество представляется ему патриархальной семьей, живущей в гармонии с природой, окружающим миром, берущее у природы не больше, чем нужно. Такой образ выведен во вставной новелле – истории племени троглодитов, которую рассказывает Узбек в четырех письмах своему другу Мирзе (письма 11 – 14) в ответ на просьбу разъяснить произнесенную некогда Узбеком фразу о том, что «люди рождены, чтобы быть добродетельными и что справедливость — качество, присущее им так же, как и самое существование». Узбек рассказывает о жившем в Аравии племени троглодитов, которое прославилось своей жестокостью. Правившего ими иноземного царя они убили и выбрали себе новых начальников, которые вскоре тоже не оправдали надежд и были убиты. Тогда среди них воцарилась анархия – каждый стал заботиться только о себе, и в неурожайные годы племя, почти все люди, отказывавшееся помогать друг другу, погибли от голода, болезней, от рук своих соплеменников. В живых остались только две семьи, жившие добродетельно, именно они дали новое начало племени троглодитов, которые теперь стали самыми справедливыми, свободными и счастливыми людьми на земле. Их добродетель и забота о ближних помогли им в битвах со злыми соседями. Однако когда они решили избрать себе в цари мудрейшего и старейшего из племени, он огорчился и произнес: «Я понимаю, что все это означает, троглодиты! Ваша добродетель начинает тяготить вас. В вашем теперешнем положении вам приходится, не имея вождя, быть добродетельными, хотите вы этого или нет: иначе вы не могли бы существовать и вас постигли бы те же беды, которые преследовали ваших предков. Но это ярмо кажется вам слишком тяжелым: вы предпочитаете подчиниться государю и повиноваться его законам, менее строгим, чем ваши нравы. Вы знаете, что тогда вам можно будет удовлетворять свое честолюбие, приобретать богатство и предаваться низкому вожделению и что вы не будете нуждаться в добродетели, лишь бы только избегали больших преступлений».

Этому идеальному обществу противопоставляется современное государство, воплощенное в модели гарема. Жены здесь олицетворяют собой народ, муж – деспотичного монарха, а евнухи – чиновников. Несвобода разлагает всех – и тирана мужа и его жен и прежде всего евнухов, природа которых искажена, и они мстят за это своим безответным пленницам. Власть и подчинение в гареме основаны на страхе и унижении. Главная добродетель здесь – покорность. Узбек постоянно терзается холодной ревностью, но не от любви, а от страха перед бесчестьем. Он сомневается в добродетельности своих жен, поскольку их верность мужу поддерживается только насилием. С точки зрения Монтескье, добродетель должна быть свободной (о чем говорит и история троглодитов). Поэтому бунт одной из жен Узбека – Роксаны в финале носит философский характер: будучи умной и проницательной, она обманула бдительность евнухов и любила не по принуждению, а по велению сердца, хоть и вопреки запретам. Умирая, она отстаивает свое право на свободу и в последнем письме Узбеку пишет: «Я жила в неволе, но всегда была свободна: я заменила твои законы законами природы, и ум мой всегда был независим».

Таким образом, признавая относительность ценностей и отрицая догматизм, Монтескье тем не менее признает в качестве абсолютной истины добродетель, гуманность, веротерпимость. В образе Узбека и Рики вырисовывается портрет философа-космополита, человека мира, толерантного по отношению к чужим обычаям и нравам. То есть, философа- просветителя. Однако просвещение еще не закончено и в последних письмах Узбек предстает семейным деспотом и тираном, хотя есть надежда на его дальнейшее развитие, поскольку образовательное путешествие еще не закончено, и просвещение героев продолжается. Повесть же заканчивается открытым финалом и создает ощущение незаконченности, как и композиция книги в целом. С точки зрения Л. Е. Пинского, в этом сказывается эстетика салонной литературы рококо с ее камерностью, малыми формами. Литературовед считает, что в повести Монтескье еще нет единого сюжета, и она остается набором отдельных писем. Но с этим трудно согласиться. Скорее дело в публицистичности книги, это действительно отдельные тезисы писателя, облеченные в форму писем, с помощью которых он обращается к читателю. Так или иначе «Персидские письма» – это сочетание философской и социальной проблематики с развлекательным началом, проявляющимся в эротических элементах (не случайно, гарем занимает такое место в повести). В то же время можно сказать, что повесть открывает восточную страницу в европейской литературе, хотя сам Монтескье использует восточное сознание лишь как условный прием, равно как и мотив путешествия.