«Осторожный» способ

«Осторожный» способ предложен заместителем руководителя аппарата ВАС?РФ А. В. Егоровым7. В основании этого способа лежит применение к договору субкомиссии (субагентирования) положений п.?2 ст.?993 ГК?РФ об обязанности комиссионера передать комитенту права по сделке, заключенной комиссионером с третьим лицом.

Препятствием к приобретению принципалом соответствующих прав, как указано выше, является отсутствие их у агента. Поэтому реализовать закрепленную в п.?2 ст.?993 ГК?РФ возможность в принудительном порядке принципал может, лишь заняв место агента в его отношениях с субагентом, а затем субагента в его отношениях со следующим субагентом и т.д., пока не окажется в позиции кредитора по сделке, являющейся предметом агентского поручения.

В связи с этим обязанность агента по передаче принципалу прав из названной сделки при наличии цепочки посредников должна исполняться посредством уступки агентом прав по договору субагентирования. При понуждении принципалом своего агента к исполнению соответствующей обязанности в судебном порядке, права агента по договору с субагентом должны переходить к принципалу в силу самого судебного акта.

Автор признает, однако, что предложенный механизм утрачивает эффективность, если при выполнении комиссионного (агентского) поручения задействуется цепочка из многих посредников. В такой ситуации описанный способ решения проблемы грозит обернуться судебным процессом с каждым из посредников. Процессы будут протекать во времени не параллельно, а один за другим по мере «раскручивания» посреднической цепочки: сначала — с непосредственным контрагентом принципала (его агентом), затем — с агентом агента и т. д. Ясно, что прохождение такого пути нецелесообразно с временной и экономической точек зрения.

«Радикальный» способ

«Радикальный» способ решения проблемы видится в обращении принципала с иском о передаче прав по сделке, являющейся предметом агентского поручения, одновременно ко всем агентам как соответчикам со ссылкой на тот же п.?2 ст.?993 ГК?РФ.

На первый взгляд, возможность удовлетворения судом такого требования кажется абсурдной, поскольку единственным лицом, обладающим правами по указанной выше сделке, является участвующий в ней последний агент. Остальные посредники никаких прав по этой сделке не имеют и потому не могут их передать (nemo plus iuris ad alium transferre potest, quam ipse haberet). Требовать же уступки прав по сделке от?совершившего ее агента, минуя всех иных посредников, принципал не может, так как не состоит с этим агентом в обязательственных отношениях. Кроме того, реализация данного требования привела бы к невозможности исполнения указанным агентом закрепленной в п.?2 ст.?993 ГК?РФ обязанности перед своим непосредственным принципалом (предпоследним субагентом).

В то же время трудно игнорировать то обстоятельство, что, несмотря на юридическую самостоятельность каждого из субагентских соглашений, их предмет определяется поручением, которое было дано изначальным принципалом, а неисполненная сделка совершалась за счет имущества последнего. Следовательно, по смыслу п.?2 ст.?993 ГК?РФ конечным обладателем прав, основанных на соответствующей сделке, должен являться изначальный принципал. Именно из этого логического посыла исходит и А. В. Егоров, обосновывая возможность заявления принципалом агенту требования об уступке прав по договору субагентирования.

Более того, нетрудно предположить, что, получив от?принципала требование об уступке прав по неисполненной сделке, в целях его удовлетворения агент обратится с аналогичным требованием к субагенту, тот, в свою очередь, — к следующему посреднику и т. д., пока требование не будет адресовано лицу, обладающему данными правами.

Получается, что принципал и каждый из привлеченных агентов (за исключением последнего) обладают правом на приобретение требования по одной и той же сделке. При этом в позиции кредитора по этой сделке в итоге должен оказаться именно принципал. В таком случае было бы разумным по требованию принципала констатировать судебным актом переход прав по неисполненной сделке от?последнего субагента к предпоследнему, от?предпоследнего к его предшественнику в посреднической цепочке и так непосредственно до самого принципала.

С процессуальной точки зрения привлечение всех агентов к участию в деле в качестве соответчиков представляется допустимым.

Пункт 1 ст.?130 АПК РФ позволяет истцу соединить в одном заявлении несколько требований, связанных между собой по основаниям возникновения или представленным доказательствам. В том, что касается оснований возникновения, требования принципала об уступке агентами прав по сделке с портом связаны фактом нарушения обязательства по перевалке груза. Общность требований в части представляемых доказательств выражается в документации, которая свидетельствует о неисполнении сделки, о наличии претензионной переписки принципала или кого-либо из агентов с неисправным должником и т. п.

Едва ли «радикальный» способ решения проблемы можно считать бесспорным. Однако в условиях, когда гражданское законодательство не предусматривает действенных механизмов «раскручивания» посреднической цепочки, предложенный вариант решения кажется соответствующим разумным потребностям имущественного оборота.

Злоупотребление правом и полное возмещение убытков

Справедливости ради необходимо заметить, что вопрос о компенсации портом причиненных компании-экспортеру убытков можно ставить не только в рамках требования из договора перевалки груза, но и на основании положений ст.?10 ГК?РФ о недопустимости злоупотребления субъективным правом.

В анализируемом случае порт осведомлен о том, что собственником нефтепродуктов до их помещения в резервуары морского терминала являлась компания-экспортер. При этом порт не скрывает ни своего намерения компенсировать убытки от?неисправности непосредственного должника (агента) за счет имущества третьего лица (компании-экспортера), ни того факта, что эти убытки возникли в рамках обязательств, не связанных с перевалкой нефтепродуктов указанной компании.

При таких обстоятельствах поведение порта вполне может быть признано недобросовестным: действуя внешне законно8, он осознанно нарушает права и законные интересы компании-экспортера9. Недобросовестное же поведение по смыслу разъяснений, данных Президиумом ВАС?РФ, является одной из форм злоупотребления правом10.

Следовательно, в качестве основания заявленного к порту требования о возмещении убытков компания-экспортер может использовать довод о злоупотреблении портом своим субъективным правом11. При этом необходимо ссылаться на п.?1 ст.?10 ГК?РФ, запрещающий злоупотребление субъективным гражданским правом, и на п.?1 ст.?15 ГК?РФ, наделяющий лицо, право которого нарушено, возможностью требовать полного возмещения причиненных ему убытков.

Аргументом против предъявления соответствующего иска служит отсутствие в ст.?10 ГК?РФ указания на возмещение убытков как санкцию за злоупотребление. В качестве последствия злоупотребления в ней упоминается лишь отказ лицу в защите принадлежащего ему права (п. 2 ст.?10 ГК?РФ). Однако смысл предусмотренной законом санкции шире, нежели буквальное содержание вмещающей ее формулировки.

Как отмечают разработчики Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации, анализируемое правило «в качестве основной цели имеет не наказание нарушителя, а исключительно защиту прав и законных интересов потерпевшего»12. Защита же прав потерпевшего, которому злоупотреблением причинены убытки, немыслима без возмещения последних. В связи с этим разработчики Концепции и предлагают в рамках п.?2 ст.?10 ГК?РФ «нормативно предусмотреть, что в случае несоблюдения правил о недопущении злоупотребления правом, другое лицо (потерпевший) имеет право на возмещение причиненных ему убытков»13.

В условиях же действующего законодательства обоснованием возможности предъявления такого требования может служить закрепленный в п.1 ст.?15 ГК?РФ принцип полного возмещения убытков. Судебной практикой данный тезис в целом не опровергается14.

Выводы

Выбор эффективного способа защиты прав и законных интересов участников имущественных отношений, прибегающих в целях совершения сделки к услугам цепочки посредников, зависит от?множества факторов. В их числе:

— наличие у отчуждаемой вещи индивидуализирующих ее признаков;

— количество посредников, привлеченных для выполнения поручения;

— преследуемая потерпевшим цель (возврат вещи, возмещение всех причиненных ему убытков или же понуждение неисправного должника к исполнению обязательства в натуре).

Наибольшие трудности возникают в ситуации, когда прибегающее к услугам посредников лицо стремится к полному возмещению причиненных убытков. Подобная цель требует «раскручивания» посреднической цепочки. Но это возможно лишь при условии творческого, если не сказать вольного, толкования положений п.?2 ст.?993 ГК?РФ.

Отношение правоприменителя к подобному толкованию закона пока не сформировано. Остается надеяться, что в обозримом будущем суды займут какую-либо позицию по данному вопросу.

УЧАСТИЕ АГЕНТА В ЗАКЛЮЧЕНИИ СДЕЛКИ МОЖЕТ БЫТЬ НАВЯЗАНО СУБЪЕКТОМ ЕСТЕСТВЕННОЙ МОНОПОЛИИ  Герасимова Ольга Леонтьевна,председатель Арбитражного суда Новосибирской области Описанная в статье проблема является лишь частью другой, куда более серьезной и комплексной проблемы. Речь идет о стремлении субъектов естественных монополий к преодолению ограничений, предусмотренных Федеральным законом от 17.08.1995 № 147-ФЗ «О естественных монополиях» в части ценового регулирования их деятельности. Не имея возможности требовать от потребителей своих товаров, работ или услуг плату, превышающую установленный Правительством РФ тариф, субъекты естественных монополий создают в оффшорных зонах структуры, которые выполняют для потребителей роль агентов в отношениях с монополистом и назначают произвольное вознаграждение за свои посреднические услуги. При этом заключение договора с монополистом в обход агента становится фактически невозможным. Предусмотренные законодательством механизмы превенции такого рода злоупотреблений далеко не всегда являются эффективными, в связи с чем в последнее время наметилась тенденция к увеличению количества споров с участием субъектов естественных монополий по причине нарушения ими прав своих заказчиков. Судам необходимо чутко реагировать на подобные ситуации, не допуская их усугубления. «Творческое», говоря словами автора статьи, толкование закона в таких случаях вполне оправдано, особенно когда это толкование имеет логичное доктринальное обоснование. Нельзя исключать, что предложенные автором статьи способы «раскручивания» посреднических цепочек могут быть поддержаны правоприменителем. Пункт 2 ст. 993 ГК РФ  В случае неисполнения третьим лицом сделки, заключенной с ним комиссионером, комиссионер обязан немедленно сообщить об этом комитенту, собрать необходимые доказательства, а также по требованию комитента передать ему права по такой сделке с соблюдением правил об уступке требования (статьи 382–386, 388, 389).

1 См., напр.: постановления Президиума ВАС?РФ от?23.12.1997 №?2706/97, ФАС Волго-Вятского округа от?02.05.2007 по делу №?А28-3842/2006-106/24, ФАС Западно-Сибирского округа от?04.07.2005 №?Ф04-4237/2005(12754-А70-5). 2 См., напр.: постановление Президиума ВАС?РФ от?24.06.2008 №?3605/08. 3 Сарбаш С.В. Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательств. М.: «Статут», 2003. С. 162. 4 Там же. 5 Постановление Президиума ВАС?РФ от?20.04.2010 №?17811/09. 6 Современная практика (см., напр.: постановления Президиума ВАС?РФ от?07.03.2000 №?3486/99 и от?14.08.2001 №?9162/00) и цивилистическая доктрина (см., напр.: Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М.: Статут, 2003. С. 175–187) негативно относятся к применению данного способа защиты в обязательствах по выполнению работ и оказанию услуг. Тем не менее заявление требования об исполнении обязательства в натуре здесь представляется допустимым. Этот вывод основан на том, что в сложившейся ситуации принципал не может возложить исполнение обязательства по перевалке груза вместо порта на другое лицо. Следовательно, механизм, заложенный в ст.?397 ГК?РФ («исполнение обязательства за счет должника»), не может быть задействован. 7 Точка зрения А.В. Егорова излагается по результатам личной беседы автора с ученым. 8 Отказ порта от?выполнения адресованных ему компанией-экспортером требований о перевалке нефтепродуктов является правомерным ввиду отсутствия между названными субъектами обязательственных отношений. 9 Общеизвестно, что вопрос о понятии добросовестности и недобросовестности в науке гражданского права активно дискутируется на протяжении веков вплоть до настоящего времени (см., напр.: Savigny F.C. v. System des heutigen Romischen Rechts. Dritter Band. Berlin: Veit und Co, 1840. S. 372; Eichler H. Die Rechtslehre vom Vertrauen. Privatrechtliche Untersuchungen uber den Schutz des Vertrauens. Tubingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1950. S. 93; Е.Ю. Самойлов. Добросовестность как предпосылка защиты приобретателя в гражданском обороте // Вестник гражданского права. 2009. №?3. С. 66–101; В. А. Белов. К вопросу о недобросовестности налогоплательщика: критический анализ правоприменительной практики. — М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 1–15 и др.). Консолидируя разные мнения по данному вопросу, можно сказать, что недобросовестность – это такое внешне соответствующее закону поведение управомоченного лица, при котором он осознает или должен осознавать по условиям оборота, что нарушает своими действиями (бездействиями) права и законные интересы другого лица. 10 Пункты 1, 9 информационного письма Президиума ВАС?РФ от?25.11.2008 №?127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Обзор №?127). 11 О возможности предъявления иска со ссылкой на положения ст.?10 ГК?РФ см. п.?5 Обзора №?127. 12 www.privlaw.ru/index.php?section_id=24 13 Там же. 14 См., напр.: постановления ФАС Московского округа от?30.12.2004 №?КГ-А40/12148-04, ФАС Поволжского округа от?08.10.2007 по делу №?А65-25470/2006-СГ3-25.

ЛИЧНЫЙ ОПЫТ

Риск досрочного прекращения правовой охраны товарного знака

Городисская Елена Юрьевна 

Правообладатель рискует необоснованно лишиться правовой охраны товарного знака, если не докажет, что знак на территории РФ используется непосредственно им самим или под его «контролем».

Правообладатель обязан использовать товарный знак. Соблюдение этой обязанности рассматривается законодательством как условие сохранения и защиты принадлежащих правообладателю исключительных прав.

Такое ограничение защищает реальных производителей товаров от?недобросовестной конкуренции и создает максимально комфортные условия для интенсивного участия товарных знаков в гражданском обороте. Однако в ряде случаев досрочное прекращение правовой охраны товарных знаков превращается из механизма защиты интересов хозяйствующих субъектов в инструмент для «захвата» используемого знака.

Изменения, внесенные четвертой частью ГК?РФ в определение того, что же является «использованием товарного знака», уменьшили, но не исключили риск таких злоупотреблений.

Причины, по которым регистрация может быть досрочно прекращена

Возможность досрочного прекращения правовой охраны товарного знака в связи с его неиспользованием предусмотрена Парижской конвенцией по охране промышленной собственности 1883 г., членом которой Россия является с 1965 г.

Так, ст.?5С Конвенции устанавливает, что если в стране – члене Конвенции использование знака обязательно, его регистрация может быть аннулирована в связи с неиспользованием. Конвенция предусматривает, что аннулирование регистрации возможно лишь по истечении справедливого срока и только тогда, когда заинтересованное лицо не представит доказательств, оправдывающих причины его бездействия.

Обязательное использование товарного знака под угрозой аннулирования было закреплено в ст.?22 Закона РФ от?23.09.1992 «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» с изменениями и дополнениями от?11.12.20021 (далее — Закон о товарных знаках).

В соответствии со ст.?1486 ГК?РФ правовая охрана товарного знака может быть прекращена досрочно в отношении всех товаров или части товаров, для индивидуализации, которых товарный знак зарегистрирован, вследствие неиспользования товарного знака в течение любых трех лет с даты его регистрации. На практике учитывается трехлетний период до даты подачи заявления о неиспользовании.

В отличие от?ранее действовавшего законодательства, принцип обязательного использования знака, установленный частью IV Гражданского кодекса РФ (ст. 1486), получил более широкую целевую направленность.

Во-первых, товарный знак выполняет функцию индивидуализации находящихся в гражданском обороте товаров, что позволяет потребителям отличить маркированный товар от?товаров, производимых другими предприятиями.

Во-вторых, принцип обязательного использования обеспечивает интенсивное функционирование товарных знаков в гражданском обороте, поскольку исключает:

— обладание знаками, зарегистрированными «про запас», на случай возможного производства товаров (оказания услуг) в будущем, что препятствует появлению на рынке товаров и услуг реальных производителей, маркированных тождественными или сходными до степени смешения обозначениями;

— обладание регистрациями модификаций одного и того же знака, с помощью которых искусственно раздвигаются границы правовой охраны базового товарного знака (серии знаков). Это можно квалифицировать как злоупотребление правом, создающее препятствие в производстве и торговле другим участникам гражданского оборота2.

В-третьих, указанный принцип позволяет бороться с регистрацией третьими лицами на свое имя известных российскому потребителю товарных знаков, которые по тем или иным причинам не получили еще правовой охраны в Российской Федерации3.

Вопрос о необходимости лицензионного договора

Понятие «использование товарного знака» раскрывалось в п.?1 ст.?22 Закона о товарных знаках. Для российских производителей оно не представляло проблем в части доказывания факта использования товарного знака при наличии реального производства товара правообладателем или лицензиаром и его реализации на территории России. Иная ситуация складывалась с товарными знаками иностранных правообладателей, продукция которых производилась за рубежом и экспортировалась в Российскую Федерацию.