Учение о высшей нервной деятельности1

Из проблем, которые особенно успешно развивались в России и дали пышный расцвет во время советского строя, прежде всего надо назвать те, которые разрабатывались И.П. Павловым и его учениками.

Учение о высшей нервной деятельности Иван Петрович начал разрабатывать систематически с 1903-1904 гг. Первые подготовительные шаги он сделал еще в 1901 г. К моменту начала прошлой мировой войны учение это было уже развито и обосновано в такой мере, что получило всеобщее признание.

Однако то, что разработано Иваном Петровичем в области учения о высшей нервной деятельности до первой мировой войны и до Октябрьской революции, как по объему материала и богатству идей, так и по использованию этого учения в интересах медицины составляет лишь небольшую часть всего учения И.П. Павлова.

Если не считать самого первоначального обоснования учения о высшей нервной деятельности, то наиболее важные моменты приходятся на послереволюционный период.

Что именно было сделано И.П. Павловым в дореволюционный период? Он показал, что можно объективным путем изучать высшую нервную деятельность животных, что путь этот оправдывается не только легким, быстрым и успешным накоплением ценного фактического материала, вполне укладывающегося в рамки естественнонаучной трактовки, но и возможностью удовлетворительно разрешить ряд вопросов физиологии и патологии высшей нервной деятельности.

Иван Петрович на основе собранного фактического материала установил несколько положений о работе коры больших полушарий головного мозга и охарактеризовал несколько основных процессов, которые составляют базу всей динамики высшей нервной деятельности. В то время он ограничился констатацией четырех основных правил. Он говорил о правиле образования временных связей, о правиле обязательного развития различных форм внутреннего торможения в противовес образованию условных связей, о правилах иррадиации и концентрации возбуждения и торможения. К этому сводились те механизмы, при помощи которых он старался объяснить всю динамику высшей нервной деятельности.

Большое число работ было посвящено выяснению условий и хода иррадиации возбудительного и тормозного процессов и различным формам выработки внутреннего торможения (угасания, условного торможения, дифференцировки, запаздывания). Определялись границы дифференцировочной способности в различных рецепторах. Было показано, как проявляется столкновение возбудительного и тормозного процессов в форме образования «рефлекса на время».

Работа И.П. Павлова была направлена на то, чтобы показать, каким образом два основных процесса – процесс возбуждения и процесс торможения, – сталкиваясь друг с другом и взаимно устраняя друг друга, в конце концов, позволяют не только образовывать новые временные связи, но обеспечивают временный характер их, возможность постоянного изменения возникающих связей и неуклонного приспособления их к новым условиям. Эта изменчивость в смысле постоянной переработки раз возникающих рефлекторных связей и составляла основу учения И.П. Павлова.

Далее были изучены механизмы образования следовых условных рефлексов второго и третьего порядка; были выяснены условия, при которых возникают рефлексы второго порядка или развивается условное торможение.

Вот те данные, которые были добыты И.П. Павловым до революции. Однако среди этих основных данных уже в то время накопился ряд фактов, которые послужили основанием для очень больших проблем, разработанных Иваном Петровичем в послереволюционный период. Сюда, прежде всего, относятся наблюдения, касающиеся патологических явлений в сфере высшей нервной деятельности.

Еще на первых этапах работы, изучая дифференцирующую способность различных анализаторов, Иван Петрович обнаружил, что слишком большое перенапряжение дифференцирующей способности, т.е. слишком большое перенапряжение тормозного процесса, обеспечивающего дифференцировку, может вызвать у животного развитие патологических явлений, которые Иван Петрович несколько позже характеризовал как «срывы». Животное, обнаруживавшее очень хорошую, тонкую дифференцирующую способность, под влиянием перенапряжения начинает терять ее. Все ранее выработанные дифференцировки оказываются разрушенными, и животное или реагирует положительно на все раздражители, в том числе и на отдифференцированные, или на все отрицательно, в том числе на те раздражители, которые ранее являлись положительными.

Вот этот первый случай развития патологических явлений в результате перенапряжения тормозного процесса был отмечен Иваном Петровичем и в дальнейшем использован.

Второй случай развития патологического состояния, с которым И.П. Павлову пришлось встретиться, имел место, когда Иван Петрович вместе с М.Н. Ерофеевой попытался электрическое раздражение, связанное с болевым моментом, связанное с разрушительным действием на организм, превратить в условный раздражитель пищевого рефлекса. Тут обнаружилось, что при применении тока средней силы, дающего отчетливую оборонительную реакцию, нельзя образовать пищевой условный рефлекс. Произошло столкновение двух безусловных рефлексов: оборонительного и пищевого. На первых порах в этих опытах не удавалось выработать условный пищевой рефлекс. Животное отказывалось от еды. Защитный оборонительный рефлекс доминировал над пищевым. Оказалось, что столкновение пищевого и оборонительного рефлексов не только препятствовало выработке нового условного рефлекса, но начало оказывать влияние на всю условно-рефлекторную деятельность. Нужно было применить ряд специальных приемов, чтобы предотвратить общее нарушение всей ранее выработанной условно-рефлекторной деятельности. Из этого положения И.П. Павлов и М.Н. Ерофеева легко вышли: ослабив, с одной стороны, силу электрического раздражения, а с другой стороны, ограничив животное в еде, они изменили относительную силу рефлексов, которых добивались, после чего никаких патологических явлений уже не развивалось.

Приведенные факты заставили Ивана Петровича систематически изучать патологические явления методом условных рефлексов и оправдать мысли, высказанные им еще в первом докладе на Международном Съезде врачей в Мадриде (1903), докладе, названном «Экспериментальная психология и психо­патология у животных».

Особый раздел составляли попытки И.П. Павлова связать высшую нервную деятельность собаки с отдельными областями коры больших полушарий и найти ответ не только на основной вопрос, каким отделом осуществляется условно-рефлекторная деятельность, но и на вопрос о локализации функций в коре больших полушарий.

С вопросами локализации связано было изучение последствий разрушения отдельных частей мозга. На протяжении нескольких лет И.П. Павлов все свое внимание сконцентрировал на работах, связанных с полным или частичным удалением коры больших полушарий. Длительно наблюдая оперированных животных, имевших уже до того выработанную систему условных рефлексов, или пытаясь выработать у них новые условные рефлексы, И.П. Павлов наткнулся на большое число отдельных фактов, которые свидетельствовали о том, что вопросы локализации решаются значительно труднее, чем казалось на первых порах. Обнаружилась большая динамичность явлений, наблюдаемых в послеоперационный период.

После всякого оперативного вмешательства сначала наблюдался период большой изменчивости, когда изо дня в день картина менялась и отсутствовавшие сначала функциональные отношения постепенно восстанавливались. Эти факты можно было объяснить тем, что выпавшие функции были только заторможены операционной травмой. Этот начальный период восстановления от оперативного вмешательства переходил в период временной стабильности, когда на протяжении многих дней подряд можно было видеть наличие определенных функциональных отношений. Позднее имели место явления, свидетельствовавшие о возникновении в мозгу нового патологического состояния. Ставшие как будто стабильными отношения начинали нарушаться. Обычно эти явления приводили к взрыву судорог, к развитию эпилептических припадков, которые в подавляющем большинстве случаев заканчивались смертью животного. Те случаи, когда не было летального исхода, в большинстве своем были связаны с терапевтическим вмешательством, с тем, что животному давали глубокий наркоз, или с тем, что под глубоким наркозом производили новую операцию – вырезание рубцов, спаивавших мозговое вещество с окружающими мягкими тканями и костями. Удаление рубцов давало отчетливое улучшение в состоянии животного.

В тех немногих случаях, когда удавалось сохранить жизнь животного после судорожных припадков, опять-таки приходилось наблюдать период большой изменчивости и неустойчивости, когда на протяжении не только дней, но даже нескольких часов можно было отметить колебания в состоянии животного. Особый интерес представляли те животные, у которых после такого бурного судорожного припадка жизнь сохранялась на долгое время, но обнаруживались явления тяжелой инвалидности, выступали на сцену постоянные колебания и отклонения в высшей нервной деятельности то в сторону улучшения, то в сторону ухудшения. На этом материале И.П. Павлов выяснил ряд положений, которые характеризовали патологический процесс в центральной нервной системе животных, перенесших мозговые операции. Он установил ряд явлений, которые стал называть фазовыми явлениями, и аналогировал с фазами развивающегося парабиоза, установленными Н.Е. Введенским. Состояние нервной системы, при котором слабые раздражители действовали сильнее раздражителей сильных, Иван Петрович сравнивал с пара­доксальной фазой Н.Е. Введенского. В тех случаях, когда раздражители, независимо от своей физической силы, давали равный эффект, он видел фазу уравнительную.

Таким образом, уже в раннем материале дореволюционного периода были элементы того, что могло потом составить основу патологии высшей нервной деятельности. Однако все это было в совершенно зачаточном состоянии и далеко не могло фигурировать как развитое учение.

Таково было положение до Октябрьской Революции. Первые месяцы после Октябрьской Революции характеризовались остановкой, почти полным застоем в работе. В связи с гражданской войной и сопровождавшими ее тяжелыми бытовыми условиями в ленинградских лабораториях было холодно, не было корма для животных, не было людей для работы. Но постепенно начали съезжаться сотрудники, налаживалось питание животных. Однако условия жизни и работы оставались очень тяжелыми до тех пор, пока в это дело не вмешался В.И. Ленин. Распоряжением Владимира Ильича как председателя Совнаркома была создана специальная комиссия для обеспечения работы И.П. Павлова. Это сразу повело к пышному развитию деятельности Ивана Петровича.

Лаборатории были обеспечены и топливом и кормом для животных, сотрудникам были созданы улучшенные условия существования. Была достроена специальная лаборатория с звуконепроницаемыми камерами. Работа закипела.

Следует подчеркнуть еще одно важное обстоятельство, которое отразилось на развитии учения о высшей нервной деятельности в послереволюционный период. В последние годы первой мировой войны и в период Временного правительства И.П. Павлов, не имея оснований много времени проводить в лабораториях, так как сотрудников было очень мало и условия для работы были не особенно благоприятны, стал часть своего времени уделять посещению психиатрической больницы в Удельной, где директором был его товарищ доктор А.В. Тимофеев. Под руководством А.В. Тимофеева и В.П. Головиной, впоследствии сделавшейся преданной сотрудницей Ивана Петровича, Павлов стал знакомиться с психиатрическим материалом. Он не делал из этого никакого шума и говорил, что не вмешивается в вопросы психиатрии. Он только посещал психиатрическую клинику, наблюдал больных, руководствуясь советами и указаниями психиатров, и старался вникнуть в то, что представляет собой душевнобольной и каков подход к этому душевнобольному со стороны врачей.

Впечатления, которыми он делился, заключались, прежде всего, в признании исключительного героизма психиатров – это первое, о чем стал говорить Иван Петрович.

Второе, что признал И.П. Павлов, это, с одной стороны, умелый подход к душевнобольным, а, с другой стороны, полное отсутствие какого-нибудь ясно очерченного, правильного представления о сущности душевных заболеваний. В этом отношении Иван Петрович сразу встал в известную оппозицию к теоретическим представлениям психиатров. Он думал, что ему удастся внести новую струю и помочь психиатрам разобраться в сложной картине душевных болезней, которая им совершенно недоступна и непонятна, потому что они исходят из психологических предпосылок, из психологических обоснований психопатологии.

Что же удалось И.П. Павлову сделать в послереволюционный период? По каким направлениям пошло развитие его работ и что принесло нового учение о высшей нервной деятельности за последние 25 лет? Прежде всего надо отметить, что по количеству публикаций три четверти материала, собранного Иваном Петровичем, падает на послереволюционный период.

Что же сделано по существу? За этот 25-летний период И.П. Павлову вместе с сотрудниками удалось развить и уточнить учение о высшей нервной деятельности прежде всего в чисто физиологическом направлении. Во-первых, И.П. Павлов, совместно с Д.С. Фурсиковым, ввел в это учение еще одно физиологическое понятие, до того времени им упущенное, – понятие об индукции. Понятие это существовало в физиологии органов чувств и было там достаточно хорошо обосновано. Но Иван Петрович игнорировал его, потому что он как физиолог к учению об органах чувств относился недостаточно почтительно, считая, что учение о процессе возбуждения в органах чувств как основанное на субъективном материале не заслуживает особого внимания и особой ценности не представляет. Эти взгляды в значительной степени объясняются тем, что И.П. Павлов, встав на позицию объективного изучения высшей нервной деятельности, объявил войну субъективизму во всех его формах, а с другой стороны, тем, что он был мало знаком с этой областью знания. Изучение физиологии органов чувств требовало много времени и специального уклона мысли, а мысли Ивана Петровича были направлены в другую сторону. Однако факты, в конце концов, должны были восторжествовать, и то, что было правильно констатировано в физиологии органов чувств субъективным методом, не могло не оправдаться при изучении объективным методом, тем более, что объективная констатация явлений индукции уже была известна для спинальных рефлексов.

Рано или поздно И.П. Павлов пришел к признанию процессов индукции и включил это понятие в свой научный обиход. В настоящее время ни одно явление высшей нервной деятельности, наблюдаемое как на нормальном, так и на патологическом материале, не находит себе объяснения без того, чтобы для этого не была привлечена на помощь индукция.

Второе важное достижение послереволюционного периода – это изучение синтетических условных рефлексов, изучение синтетической деятельности больших полушарий.

Если в дореволюционный период внимание И.П. Павлова было направлено на изучение анализатора как аппарата, помогающего дифференцировать явления внешнего мира, разлагать их на отдельные частности и обеспечивать животным возможность дифференцированного подхода к явлениям, то в послереволюционный период Иван Петрович обратил свое внимание в значительной степени на то, чтобы изучить способность центральной нервной системы производить обратную работу, работу синтеза, работу образования известных комплексов и обеспечения организму возможности реагировать на комплексные раздражения.

Надо сказать, что попытки изучения синтетической деятельности больших полушарий делались и в дореволюционное время, но тогда дело ограничивалось отдельными попытками, сравнительно простыми. Первая большая работа, направленная на изучение различных проявлений синтетической деятельности, была осуществлена в послереволюционный период и легла в основу нескольких новых представлений И.П. Павлова, представлений, которые могут быть характеризованы как учение о системности. Тут особенно надо отметить данные Э.А. Асратяна и П.С. Купалова.

Среди дальнейших достижений необходимо отметить учение о второй сигнальной системе. В дореволюционный период, пытаясь объяснить сложность высшей нервной деятельности у человека по сравнению с животными и у высших представителей животного царства по сравнению с низшими представителями, И.П. Павлов придавал особое значение рефлексам второго, третьего и четвертого порядка, т.е. условным рефлексам, образованным на основе условных же рефлексов. Он полагал, что чем сложней и длинней будет эта цепь наслаивающихся друг на друга условных связей, тем сложней будет нервная деятельность, и этим думал объяснить разницу между человеческой высшей нервной деятельностью и высшей нервной деятельностью животных. Но вскоре он убедился в том, что этот момент не является принципиально важным.

В период после революции И.П. Павлов пришел к формулировке понятия о второй сигнальной системе, т.е. о системе словесных сигналов речевого или графического характера, лежащих в основе абстрактной деятельности, сигналов, возникших благодаря определенным социальным взаимоотношениям между людьми. Такой подход к исследованию высшей нервной деятельности человека правильно намечен Иваном Петровичем, но к изучению этой второй сигнальной системы он только успел приступить. В зачаточном состоянии находятся и успешные попытки в этом направлении А.Г. Иванова-Смоленского. Однако Иванову-Смоленскому удалось несомненно продвинуться дальше, и его попытки заслуживают поощрения и дальнейшего развития.

Большое место в учении И.П. Павлова уделено вопросу о физиологических основах сна и сноподобных состояние включая гипноз. Еще в дореволюционный период Ивану Петровичу с сотрудниками удалось обнаружить ряд условий, вызывающих у подопытных животных сон или сноподобные состояния: тепловые раздражения (О.С. Соломонов и А.А. Шишло), ограничение движений (Н.А. Рожанский), длительные однообразные раздражения (М.К. Петрова) и т.д. Но только в послереволюционный период он твердо установил, на основе новых богатых фактов, взгляд на сон как на разлитое внутреннее торможение, доказал общность явлений гипноза и физиологического сна, уловил общие черты сна, гипноза и патологических проявлений ослабленного мозгового вещества, а отсюда пришел к представлению об охранительном торможении и о защитной роли сна, результатом чего явилось новое теоретическое обоснование сонной терапии и широкое практическое ее использование.

Чем характеризуется послереволюционный период в области патологии высшей нервной деятельности?

Новые данные были получены как бы случайно. Они явились неожиданным результатом ленинградского наводнения 1924 г. Громадное большинство собак, находившихся в Институте экспериментальной медицины, подверглось этому бедствию, они были в катастрофическом положении, когда вода угрожала им и вот-вот должна была затопить. В последний момент подоспела помощь, все животные были спасены. К удивлению экспериментаторов, на следующий день после этого события у некоторых собак вся высшая нервная деятельность оказалась резко измененной и расстроенной. Эти факты легли в основу попыток И.П. Павлова систематически изучить вопрос о неврозах. Сейчас их особенно необходимо иметь в виду при истолковании госпитального материала.

Изучая последействия боевых повреждений, связанных с ранениями мозга, нельзя упускать из виду два рода явлений. Во-первых, следует помнить, что И.П. Павлов, экспериментально вмешиваясь чистым, асептическим хирургическим ножом в головной мозг собаки, обнаружил, несмотря на асептичность раны и хороший уход, развитие сложных патологи­ческих состояний, которые характеризуются описанной выше сменой фаз. Во-вторых, нужно иметь в виду, что обнаруженные И.П. Павловым тяжелые патологические состояния, явившиеся в результате пережитого наводнения, развились под влиянием одной только разыгравшейся на глазах у животных катастрофы, хотя сами животные не получили никакой травмы. Они находились под угрозой затопления, и этого момента было достаточно для того, чтобы вызвать тяжелые патологические явления. Повторяю, это сейчас особенно нужно иметь в виду при учете того, что имеет место при боевых повреждениях. Все, кто сейчас пытается разобраться в сложной картине последствий боевых повреждений, должны учесть эти два момента и оценить тот тщательно разобранный экспериментальный материал, который имеется в работах И.П. Павлова и его сотрудников по этим двум вопросам. Без учета этих данных правильных выводов по патологии центральной нервной системы сделать нельзя. Приведенные положения должны рассматриваться как два важнейших этапа в развитии учения о высшей нервной деятельности. Явления, обнаружившиеся под влиянием ленинградского наводнения, заставили И.П. Павлова обратить особое внимание на изучение неврозов у человека, потому что этот путь давал ему возможность изучения общих расстройств деятельности нервной системы, не связанных ни с перерывом нервных путей, ни с локальными ранениями, ни с воспали­тельными явлениями, ни с явлениями расстройства кровообращения; этот путь давал ему возможность наблюдать реакцию нервной системы на чрезвычайно тяжелые раздражения и изучать в чистом виде функциональные расстройства. Отсюда понятны его тяга к клинике неврозов и то большое внимание, которое он уделял этому разделу работы.

В этом отношении интересно высказывание самого Ивана Петровича в одной из бесед со мной в последний год его жизни. Он говорил: «Вот, в отношении нервной клиники, в отношении неврозов, мы в благоприятном положении. Ясно чувствую, что то, что я получил в лабораторном эксперименте, дает мне полное основание для того, чтобы толковать патологические явления у невротиков, и даже таким опытным клиницистам-невропатологам, как С.И. Давиденков, и я приношу пользу и открываю глаза на многое. Что же касается психиатрии, то тут я чувствую, что наш уровень знания сейчас еще недостаточен, и много-много придется ломать голову для того, чтобы разобраться в этой чрезвычайно сложной области. Тут ни я не могу в достаточной мере понять психиатров, ни психиатры в достаточной мере не могут понять меня, и я чувствую, что наших сил и нашего материала далеко еще не хватает».

Эти высказывания Ивана Петровича нам тоже нужно иметь в виду, потому что не все то, что обнаруживается в клинике, может быть уже сейчас трактовано и изучено с точки зрения имеющегося в данный момент физиологического и патологического материала и мы должны очень дифференцированно подходить к нашим советам и рекомендациям в отношении терапии душевных заболеваний.

Еще одно явление, обнаруженное в условиях лабораторного эксперимента, но связанное с изучением патологии высшей нервной деятельности, было отмечено И.П. Павловым за последние годы. Если при изучении нервных расстройств, которые обнаруживались в травмированной нервной системе, И.П. Павлов на первых этапах работы ограничивался теми фазами, которые описаны были Н.Е. Введенским (уравнительная фаза и парадоксальная фаза), то в дальнейшем факты натолкнули Ивана Петровича на новую мысль, на новую формулировку, которая не могла иметь места в учении Н.Е. Введенского, но для понимания человеческой патологии мозга имеет большое значение. Речь идет о явлении, которое Иван Петрович назвал «ультрапарадоксальной фазой». Она выражается не в том, что изменяется соотношение между раздражителями различной интенсивности, а в том, что условно выработанные положительные и отрицательные сигналы меняются своими ролями. В условиях лабораторного эксперимента это выражается в том, что у животного пропадают условные положительные рефлексы: раздражители дают нулевую или резко ослабленную реакцию, а заторможенные дифференцировочные раздражители, которые давали нулевой эффект, дают высокий эффект. Этим явлениям И.П. Павлов придавал большое значение и привлекал к ним внимание при трактовке целого ряда невротических состояний и бредовых явлений. Это обстоятельство в настоящее время является чрезвычайно важным. Разобраться в картине каких бы то ни было нарушений функций центральной нервной системы, будь то нарушения, вызванные органическим разрушением мозгового вещества, будь то явления воспалительного характера, связанные с глубокими изменениями в нервной системе, будь то, наконец, чисто функциональные, невротические явления, – понять что-либо, во всем этом без учета ультра-парадоксальных отношений невозможно. Во многих случаях неврозов, возникающих на почве ненормальных семейно-бытовых или социальных отношений, выступают явления, которые иначе как с точки зрения этой ультра-парадоксальной фазы объяснены быть не могут. Эти же патологические отношения могут иметь место и в клинике боевых повреждений, как функциональных, так и органических. Я думаю, что даже в таких вопросах, как вопросы афазии, апраксии, аграфии, алексии (особенно в случаях, функциональных по своей природе), этому обстоятельству нужно придавать большое значение.

Следующий важный момент, который выступил в учении о патологии высшей нервной деятельности за этот период, составляет возможность искусственного вызова патологических состояний.

Заслугой М.К. Петровой является то, что ею на основе предварительного систематического изучения неврозов была сделана попытка искусственно вызвать невротическое состояние у собак. С этой целью было использовано несколько приемов: с одной стороны, ослабление нервной системы путем кастрации, с другой стороны, перенапряжение высшей нервной деятельности и, наконец, прием создания тяжких воздействий на животное в форме применения сильных физических раздражителей и в форме сбрасывания животного с большой высоты, что симулировало падение, – травма физическая была исключена тем, что животное принималось на сетку. Оказалось, что действительно таким искусственным созданием катастрофического положения можно добиться появления невротических состояний, в частности фобий.

Сейчас М.К. Петрова работает в Ленинграде и сопоставляет свои старые данные с наблюдениями над влиянием тех внезапных сильных раздражений, которые имеют место а Ленинграде в связи с войной.

Учение И.П. Павлова о патологии высшей нервной деятельности привело к тому, что появилась возможность не только помощи нервной клинике, но и более правильной оценки физиологических явлений.

Если раньше учитывали силу возбуждения и торможения и их уравновешенность, то патологические отклонения побудили остановить внимание на вопросе подвижности нервного процесса. Уже в старом материале были к тому предпосылки, которые выражались в том, что процесс иррадиации возбуждения и торможения оказался различно протекающим во времени. С первых же шагов бросилось в глаза, что иррадиация возбудительного процесса по центральной нервной системе и концентрация его протекают в относительно короткий срок, тогда как иррадиация и концентрация тормозного процесса протекают в сравнительно большие сроки. Вариабильность между отдельными представителями животных в отношении подвижности тормозного процесса оказалась чрезвычайно большой. Эти временные отношения можно характеризовать примерно так: если для полной иррадиации возбудительного процесса по большим полушариям требуется время в секундах, то иррадиация тормозного процесса занимает минуты, а у некоторых собак колебания могут быть от 1-2 минут до 12 минут. Среди собак попадались отдельные индивидуумы, у которых можно было проследить распространяющуюся по большим полушариям волну тормозного процесса на протяжении 10-15 минут.

Вопрос о подвижности следует считать весьма существенным. С одной стороны, это понятие характеризует процессы возбуждения и торможения как различно протекающие во времени, а с другой стороны – оно может лечь в основу характеристики высшей нервной деятельности отдельных индивидуумов.

Эти первоначальные данные нашли себе потом большое применение. Оказалось, что попадаются нервные системы, у которых вообще смена процессов возбуждения и торможения, иррадиация процессов торможения и возбуждения, освобождение нервной системы от наличных состояний требуют большого времени. В связи с этим у И.П. Павлова явилась мысль оценивать нервную систему по признаку подвижности. Он говорил о чрезвычайно подвижных нервных системах и о чрезвычайно инертных, а также о явлениях «застойного» возбуждения и торможения при патологических состояниях.

Большим достижением в послереволюционный период явилось учение о типах нервной системы. Имея в своем распоряжении три таких понятия, как понятие силы возбудительного и тормозного процессов, понятие об их взаимной уравновешенности и понятие о подвижности нервных процессов, И.П. Павлов составил себе суждение о том, что различные индивидуумы могут быть охарактеризованы как обладающие этими свойствами нервной системы в различных степенях. Громадный нормальный и патологический материал, который проходил перед И.П. Павловым, заставил его подумать, с одной стороны, о группировке нервных систем по каким-то признакам, потому что ясно выступали различное поведение, различная реактивность животных при одних и тех же внешних условиях. С одной стороны, само изучение предмета давало те критерии, которые неизбежно должны были быть приложены к каждой нервной системе, чтобы оценить ее качество. Синтетическим выводом из этих данных было создание учения о типах нервной системы, которое Иван Петрович в течение последних лет усиленно развивал и которое легло в основу его попытки построить генетическое изучение высшей нервной деятельности. Выделив несколько типов нервной системы, И.П. Павлов поставил перед собой вопрос: откуда берутся эти типовые особенности? Характеризуют ли они собой определенный наследственный тип нервной системы, или являются результатом жизненных условий, условий роста и развития, или, наконец, являются проявлением того и другого? И в какой мере эти два момента оказываются замешанными в формировании каждой индивидуальной нервной системы? Иван Петрович различал два понятия: склад нервной системы и тип нервной системы. Типом нервной системы он считал те наследственно передаваемые свойства нервной системы, которые являются генетически обусловленными и составляют основу данной нервной системы. Под складом нервной системы он понимал ту конечную картину, которая развивается на основе, с одной стороны, наследственно обусловленных свойств, а с другой стороны, тех явлений, которые имели место в процессе развития данного индивидуума и могли эту наследственную картину до известной степени изменить. Идея о генетическом изучении высшей нервной деятельности и о возможности тщательной оценки условий формирования склада нервной системы является продуктом работы последних лет жизни И.П. Павлова и целиком может быть отнесена к числу достижений послереволюционного периода. Громадные успехи были достигнуты Иваном Петровичем в этом направлении. Он оставил целый ряд критериев для оценки типов нервной системы. После смерти Ивана Петровича его учение продолжает разрабатывать коллектив сотрудников в Колтушах. К сожалению, война оборвала эти исследования. Но надо надеяться, что та небольшая часть генетического стада собак, которая сохранилась в Колтушах, даст возможность продолжать работу. К счастью все представители важнейших основных линий пока живы.

Изложение успехов физиологии в области высшей нервной деятельности за послереволюционный период было бы неполным, если бы мы не упомянули двух больших ответвлений от основного учения И.П. Павлова.

Первое ответвление – это сравнительная физиология высшей нервной деятельности. Сам Иван Петрович, работая в основном на собаках, включил в сферу своего внимания также обезьян и грызунов (мышей); его ученики, частью в его лабораториях, частью в других, распространили этот метод изучения высшей нервной деятельности на целый ряд представителей животного царства. Мы можем упомянуть работы Ю.П. Фролова на рыбах, Е.М. Крепса – на асцидиях, Н.А. Попова и Б.И. Баяндурова – на голубях, П.М. Никифоровского и Э.А. Асратяна – на амфибиях и рептилиях и Г.А. Васильева и А.Н. Промптова – на различных представителях птиц.

При рассмотрении сравнительно-физиологического материала необходимо строго различать два подхода. Один подход, чисто физиологический, имеет своей конечной целью характеристику высшей нервной деятельности данной систематической группы животных. Сопоставление этих данных с целью выявления путей эволюции высшей нервной деятельности составляет сущность второго подхода. Мы можем гордиться тем обстоятельством, что, развивая учение И.П. Павлова, мы делаем попытки создать эволюционную физиологию высшей нервной деятельности.

Возникший в Сухуми питомник обезьян, превратившийся впоследствии в Субтропический филиал ВИЭМ, дал возможность целому ряду лиц осуществить естественное стремление охватить объективным методом изучение высшей нервной деятельности обезьян как в обстановке лабораторной, так и в обстановке природной, как при условиях изоляции, так и в условиях стадных, а кроме того начать изучение отногенетического развития высшей нервной деятельности обезьян.

Большой и очень ценный материал накоплен и по методу условных рефлексов и путем наблюдения за поведением и взаимоотношениями животных в вольерах и на свободе. Но наиболее ценный с эволюционной точки зрения материал получен, конечно, в Колтушах, где на протяжении почти десяти лет проводилось систематическое и разностороннее изучение высшей нервной деятельности человекообразных обезьян шимпанзе («Роза» и «Рафаэль»).

Изложить в кратком очерке этот огромный материал нет возможности. Приходится ограничиться лишь указаниями на то, что наряду с богатством собранных фактов и абсолютной их точностью этот материал ценен по самой постановке проблем, по плану исследований и по объективной трактовке. Это дает возможность, с одной стороны, перекинуть мост от высшей нервной деятельности низших позвоночных к человеку на основе фактов, добытых по единому в основном и по адекватному в деталях для каждого уровня методу; с другой стороны, сохранить и оправдать ту оригинальную и плодотворную точку зрения, которую создали у нас в стране Сеченов и Павлов, и еще раз в новой форме противопоставить ее зарубежным течениям.

Особенный интерес представляет то, что в Институте эволюционной физиологии в Колтушах, наряду с этим, удалось организовать изучение высшей нервной деятельности других филетических линий, именно птиц, характеризующихся парал­лельным и почти равноправным участием условно-рефлекторных и инстинктивных форм поведения (Г.А. Васильев, А.Н. Промптов), и насекомых, в истории эволюции максимально развивших инстинктивную деятельность и почти не использующих пластичной формы деятельности условно-рефлекторной (С.И. Малышев, Б.А. Оксенов, Р.А. Мазинг), хотя и сохранивших способность к выработке условных рефлексов (Алпатов).

Второе важное ответвление – это отклонение в сторону изучения высшей нервной деятельности человека. Сам И.П. Павлов мечтал об этом, но подходил чрезвычайно осторожно к переносу данных на человека. Только путем тщательного изучения клинического материала он подошел к трактовке вопросов высшей нервной деятельности человека.

Некоторые попытки в этом направлении были сделаны его учениками. Среди них нужно отметить исследования проф. Н.И. Красногорского, который с 1907 г. лабораторным путем изучал высшую нервную деятельность детей различных возрастов от момента рождения до 7-10-летнего возраста по методу условных пищевых рефлексов. Заслугой проф. Красногорского является то, что он систематически, шаг за шагом, проследил на детском материале все основные детали динамики высшей нервной деятельности и параллельно с работой И.П. Павлова на животных создал учение о высшей нервной деятельности растущего человеческого организма. Ему удалось установить возраст, до которого имеет место параллелизм в высшей нервной деятельности детей и животных, и указать границу, когда наблюдаемые отличия требуют иного подхода к детскому мозгу по сравнению с мозгом животного. Значительная часть работы Красногорского и его учеников падает на последние 25 лет.

Другую большую группу в этом направлении составляют исследования А.Г. Иванова-Смоленского и его сотрудников.

Эти исследования нужно разделить на две категории: одна посвящена изучению высшей нервной деятельности детского организма, другая – деятельности патологически измененной нервной системы взрослых. Иванов-Смоленский пользовался другими критериями, а именно – критериями, связанными с речевой сигнализацией. Школе Иванова-Смоленского удалось установить, что при некоторых степенях дезинтеграции центральной нервной системы у больных создается такое упрощение высшей нервной деятельности, которое позволяет подойти к человеческому мозгу на основе тех же показателей, с которыми подходят к ребенку лет четырех или к примитивным организмам. Приемы, которые являются неприемлемыми для изучения высшей нервной деятельности нормального человека, являются приемлемыми для изучения дезинтегрированной, качественно сниженной высшей нервной деятельности при некоторых формах душевных заболеваний. Иванову-Смоленскому удалось показать, что в этом случае упрощенный подход оправдывает себя и дает возможность точной качественной оценки и характеристики состояния высшей нервной деятельности душевнобольного. В этом большая заслуга Иванова-Смоленского.

Таково в схематическом виде широкое и пышное развитие за период последних 25 лет одной из важнейших проблем физиологии – учения о высшей нервной деятельности, созданного И.П. Павловым и разработанного главным образом в его собственных лабораториях и в лабораториях его ближайших, непосредственных учеников.

Для большей полноты обзора достижений в области изучения высшей нервной деятельности мы должны отметить деятельность ближайшего соратника и помощника И.П. Павлова – Е.А. Ганике. Его роль в школе Ивана Петровича совершенно особенная, своеобразная. На первых порах работы Ивана Петровича Е.А. Ганике обеспечивал ему всю физико-техническую сторону эксперимента. В последнее время Ганике со всем свойственным ему энтузиазмом занялся изучением высшей нервной деятельности у мышей. Им разработана непревзойденная автоматизированная методика исследования условных рефлексов у мышей в обстановке коллективного эксперимента. Он добился того, что можно вести эксперимент с мышами при отсутствии экспериментатора. Подача раздражителей, смена их, изменения интервалов времени, подача корма – все это осуществляется автоматически и автоматически же каждый момент регистрируется. Автоматически регистрируется и ответная реакция группы мышей. Вернувшись через сутки, экспериментатор получает кимограмму со всеми соответственными отметками. Получаемый в эксперименте статистический материал Ганике анализирует математически. Уже сейчас удалось установить, что основные закономерности высшей нервной деятельности, установленные И.П. Павловым на слюнной железе собаки, справедливы и для мышей в той форме эксперимента, как его применил Е. . Ганике.

В заключение считаю необходимым упомянуть некоторые данные в области высшей нервной деятельности, полученные вне стен Павловской лаборатории и лицами, не принадлежав­шими к числу его непосредственных учеников.

Прежде всего следует напомнить о той сложной и многолетней борьбе мнений по поводу постановки экспериментов и трактовки явлений, которая происходила между И.П. Павловым и В.М. Бехтеревым. Нет никаких оснований вдаваться сейчас в детали спора. Важно только отметить, что, несмотря на значительное расхождение во мнениях, несмотря на известную борьбу, существовавшую между ними, сформировалось несколько групп учеников той и другой школы, которые нашли общие пути и общий язык. В этом отношении я должен подчеркнуть, во-первых, направление, созданное учеником Бехтерева Н.М. Щеловановым, который, подобно Красногорскому и Иванову-Смоленскому, стал изучать вопросы высшей нервной деятельности в ее онтогенетическом развитии; им были систематически прослежены те изменения, которые высшая нервная деятельность претерпевает от момента рождения до более позднего возраста. Эволюционный подход к этому вопросу у нас в стране в значительной мере дан Щеловановым. Позднее вопрос был вдумчиво и широко развит помощником его, безвременно погибшим Н.Л. Фигуриным. Эту линию работ нельзя не подчеркнуть как в высшей степени плодотворную, важную и давшую хорошие результаты. В последние ходы совместными силами Физиологического института им. Павлова и лаборатории Фигурина начато изучение высшей нервной деятельности однояйцевых близнецов со дня их рождения.

Нужно отметить далее большой цикл работ В.П. Протопопова как над изучением повадок у животных, так и по применению данных павловского учения к трактовке некоторых патологических состояний у душевнобольных.

Новую струю в учение И.П. Павлова внес Н.А. Попов, прибавив к числу тех рецепторов, которые были использованы Иваном Петровичем для образования условных связей, еще одну систему, игнорировавшуюся до него: именно он выработал и подверг изучению условные рефлексы на раздражение вестибулярного аппарата внутреннего уха. В последнее время Э.Ш. Айрапетянц и К.М. Быков представили большой материал по выработке условных рефлексов с различных внутренних органов – за счет интероцептивных афферентных волокон.

В числе значительных достижений советских физиологов в области физиологии высшей нервной деятельности необходимо отметить еще: 1) богатейший материал школы К.М. Быкова, которая, изыскав подходящие приемы для образования условных рефлексов на различные внутренние органы, еще раз показала универсальный характер принципа временных связей и дала ряд интересных случаев регуляции деятельности внутренних органов со стороны коры больших полушарий; 2) данные, свидетельствующие о возможности выработки условных рефлексов на базе химического возбуждения корковых центров, а именно данные В.А. Крылова об условно-рефлекторной рвоте и сне на базе действия морфия, данные А.О. Долина об условно-рефлекторных эпилептических приступах на базе действия камфоры и условно-рефлекторной каталепсии на базе действия бульбокапнина; 3) богатейший материал лаборатории Э.А. Асратяна по пластичности нервной системы; 4) установление В.Я. Кряжевым чрезвычайно важного факта образования условных рефлексов у собак, присутствующих при выработке условных рефлексов у других собак, факта, подтвержденного М.П. Штодиным в отношении обезьян; 5) обширные, глубоко продуманные исследования Ю.М. Конорского над двигательными условными рефлексами; 6) исследования П.К. Анохина по методу свободного выбора; 7) исследования С.М. Доброгаева по физиологии речи, устанавливающие связь между учением Павлова и теорией Н.Я. Марра.

Вот те важнейшие течения в изучении высшей нервной деятельности, которыми мы обязаны последнему 25-летнему периоду.

Сейчас мы стоим на чрезвычайно важном этапе, когда основные положения павловского учения о высшей нервной деятельности должны быть широко проверены на обширном военном материале. Этот материал открывает, конечно, совершенно исключительные возможности для оценки правильности и основных положений павловского учения и тех выводов, которые он делал в отношении клиники. Нашей задачей сейчас является правильное собирание фактического материала, правильное освещение его и правильная трактовка в свете всех тех ценных основных положений, которые были выдвинуты И.П. Павловым и его сотрудниками до сих пор. Задача эта очень трудная, но вместе с тем и благодарная. В какой мере нам удастся решить эту задачу, покажет будущее.