3.3. Быстрота и органичность индустриальной трансформации

Соединённые Штаты недолго оставались аграрно-сырьевым придатком Европы. Ещё до обретения независимости в американских колониях Англии возникли элементы промышленности - суконные мануфактуры и примитивные металлургические предприятия. Конечно, можно найти не один пример административного вмешательства Лондона в процесс становления местной индустрии, попыток направить его в оптимальное для метрополии русло. Власти Великобритании действительно рассматривали колонии как растущий рынок сбыта английской промышленности и не собирались взращивать здесь конкурентов. Однако имперские интересы одновременно требовали и развития определённых отраслей американской промышленности, хотя бы на случай военных действий в Новом Свете. Так что, подписывая ограничения одной рукой, корона стимулировала развитие местной индустрии - другой. Во всяком случае, в декларированных претензиях американских повстанцев к правительству Великобритании не было жалоб на подавление промышленного производства в колониях.

Нет оснований и считать, что «развод» с Британией послужил толчком к ускорению промышленного роста в Америке. Скорее, наоборот – установленный северо-восточным купечеством и плантаторами Юга фритредерский режим, легализовавший их прежние контрабандные операции, никак не мог содействовать развитию отечественной индустрии. Но, несомненно, также и то, что в долгосрочном плане обретение независимости Штатами способствовало формированию иной, чем в оставшихся верными короне британских владениях, структуры промышленного сектора. Преобладающей тенденцией экономического развития США в XIX в. было формирование самостоятельного хозяйственного комплекса, включавшего в себя все подразделения индустрии, необходимые для обеспечения самоподдерживающегося роста, в то время как Австралия или Новая Зеландия раскрывали свои сравнительные преимущества главным образом в рамках общеимперского комплекса.

Вместе с тем политическое самоопределение США не оборвало экономических связей с бывшей метрополией. Даже в разгар военных действий не прекращалась торговля между предпринимателями по обе стороны океана. Проамериканское лобби в Англии было не слабей проанглийского в Америке. Такие дальновидные деятели, как А.Гамильтон, видя в индустриализировавшейся Британии образец для подражания, прообраз близкого будущего своей страны, настаивали на принятии протекционистских мер в интересах развития собственного промышленного производства, но они долгое время не имели массовой поддержки. С другой стороны, к чести правящей элиты Великобритании, она сумела сделать правильные выводы из своей неудачи в Новом Свете и была готова к экономическому сотрудничеству с бывшими своими колониями по новым правилам, полностью признавая их суверенитет. (Недолгую и не слишком кровавую войну 1812 – 1815 гг. между Англией и США можно считать досадным эпизодом, не имевшим серьёзных последствий для взаимоотношений этих государств).

Помимо схожести экономических и политических институтов, сохранившихся личных связей, императивом к тесному сотрудничеству выступал объективный факт взаимодополняемости экономик – наличие в Англии больших свободных капиталов и высокая отдача от них в богатой природными ресурсами Америке. Либеральные экономические платформы обоих государств обеспечивали приток британских инвестиций в США в основном по частным каналам, а не по линии государственных займов. Так же, как и взаимовыгодная торговля, английские частные инвестиции продолжали поступать в восставшие колонии все годы Войны за Независимость и ещё более возросли после её окончания. Однако главная масса иностранных капиталовложений в конце XVIII - начале XIX вв. проходила мимо собственно-промышленного сектора Америки, которому ещё предстояло доказать свою состоятельность и конкурентоспособность по отношению к продукции западноевропейской индустрии даже на внутреннем рынке США.

Ускоренному промышленному росту США благоприятствовало отсутствие цеховых традиций и ограничений в молодой стране. Индивидуальное ремесленничество и мануфактуры изначально составляли организационную основу промышленной деятельности. Причём не было никакой необходимости в маскировке предприятий мануфактурного типа. В тех отраслях, где это было экономически оправдано, сразу же создавались централизованные мануфактуры.

Предприятия фабричного типа, так же как в Англии, впервые возникли в самой «демократичной» текстильной промышленности, непосредственно копируя рожденные в Старом Свете образцы. Но началом промышленной революции в США принято считать открытие Ф. Лоулем в Массачусетсе (1815 г.) хлопчатобумажной фабрики, где впервые в мире весь механизированный производственный цикл осуществлялся под одной крышей. Примерно в это же время американские власти существенно повысили таможенные тарифы, продемонстрировав тем самым способность к переходу от фритредерства к протекционизму. Механизация производства в условиях протекционизма привела к многократному росту производства в текстильной промышленности, как это и было чуть раньше в Великобритании. Правда, в отличие от бывшей метрополии, американская промышленность и на фабричной стадии продолжала в максимально высокой степени опираться на неисчерпаемую в Новом Свете энергию водных потоков

Как и в Англии, лёгкая промышленность не очень-то нуждалась в дополнительных источниках финансирования, в отличие от тяжёлой индустрии и, в особенности, от строительства транспортных коммуникаций. Возведение их на огромных необжитых территориях было делом чрезвычайно дорогостоящим, но и перспективы открывались совершенно фантастические, которых ещё не ведала мировая история! Молодой американский бизнес был просто не в состоянии самостоятельно обеспечить реализацию масштабных проектов освоения новых земель, поэтому около 75% всех денежных средств, ушедших на строительство водных каналов, предоставили государственные власти на уровне отдельных штатов и федерального правительства. Их взаимодействие с бизнесом не позволило возобладать интересам сиюминутной выгоды над стратегическими задачами освоения слабозаселённых территорий, хотя и расширило поле для коррупции. .

Бум строительства каналов прошёл к началу 30-х гг. так же быстро, как и начался. Многие построенные водные коммуникации не успели себя оправдать к моменту развёртывания широкомасштабного железнодорожного строительства. В 1830 г. был сдан в эксплуатацию первый участок железной дороги протяжённостью в 21 км, а уже к 1860 г. железнодорожная сеть Америки измерялась 49 тысячами километров. В железнодорожном строительстве США участвовали уже не только государственные деньги, но и в больших количествах частные капиталы иностранцев, прежде всего из бывшей метрополии, одновременно поставлявшей в Америку и инженерно-технические кадры, квалифицированных рабочих, приобретших практический опыт в Старом Свете. Таким образом, специфические условия индустриализации США предопределили значительно большее участие государства и заграничного капитала в этом процессе, чем в Великобритании, которая осуществила промышленную революцию, почти целиком опираясь на частную инициативу и отечественные капиталы.

Как и в Англии, форсированное железнодорожное строительство сопровождалось подъёмом тяжёлой промышленности, в первую очередь – металлургии. В середине века базовые отрасли индустрии стали опережать по темпам роста лёгкую промышленность. Если производство хлопчатобумажной ткани увеличилось с 1840 по 1860 гг. в 1,5 раза, то выплавка чугуна – в 2,6 раза, а добыча каменного угля – в 7,2 раза. Это позволяет говорить о наступлении второго этапа промышленного переворота в США, который, как и первый, начался несколькими десятилетиями позже, чем в Великобритании, но проходил с ещё большей интенсивностью.

Практически вся металлургия первоначально располагалась на Севере США – в Питтсбурге, Пенсильвании, Огайо, постепенно продвигаясь на Запад. Американская металлургия, не в пример западноевропейской, не спешила с переводом плавильного процесса на каменный уголь. Огромные лесные запасы Америки позволяли долгое время опираться на древесный уголь, обеспечивавший лучшее качество металла. Первая домна на каменном угле появилась в Новом Свете лишь в 1837 году. Тем не менее угледобыча росла быстрыми темпами, а в середине века, наряду с ней, были заложены основы нефтяной промышленности.

Особенно бурно шёл процесс формирования машиностроения. Ещё в 1803 г. в Филадельфии был построен первый завод по производству паровых машин, а в 1830 г. там же началось изготовление паровозов, которые находили сбыт и в Европе. В 1807 г. Р.Фултон построил первый в мире пароход, а спустя три десятилетия американские пароходы стали пересекать океан. Тоннаж американского парового флота в середине века стал не меньше английского. Исключительно высокими темпами в США росло сельхозмашиностроение, ориентированное на потребности местного фермерства. К середине столетия в стране производились самые совершенные в мире сеялки, культиваторы, молотилки и жатки, которые также закупались Старым Светом.

И без того высокие темпы промышленного роста на Севере США резко возросли в связи с Гражданской войной, в ходе которой военные заказы стимулировали развитие ряда отраслей индустрии. Тогда же явственно обозначился процесс усиления влияния промышленных кругов Севера на экономическую политику государства. В их интересах несколько раз поднимались пошлины на ввозимые из-за границы товары, достигшие к 1897 г. 57 % от стоимости импорта. Внешний протекционизм дополнялся внутренней «подкормкой» индустриалов: с 1893 г. промышленность вообще не облагалась налогами. Более того, предприниматели, особенно в железнодорожном деле, субсидировались властями всевозможными премиями, а железнодорожные компании фактически даром получали земельные массивы по обе стороны полотна, которые сразу становились объектом высокодоходных спекуляций. Чем не жизнь! В целом послевоенный правительственный курс препятствовал поступлению иностранных товаров на американский рынок, но обеспечивал мощный приток иностранных капиталов. Если за всё время с 1790 по 1860 гг. экономика США получила 0,5 млрд. долларов иностранных инвестиций, то к 80-м гг. они достигли 2 млрд., а к 90-м – превысили 3 млрд. долларов.

Совокупная стоимость промышленной продукции к 1880 г. в 2,5 раза превышала стоимость сельскохозяйственной продукции. Доля США в мировом промышленном производстве увеличилась с 6 % в 1820 г. до 28 %. Ещё в 60-е гг. США вышли на второе, после Великобритании, место по общему объёму промышленной продукции, а в 90-е гг. они её опередили по этому показателю, сохранив мировое лидерство по темпам прироста (т.е. увеличивали свой отрыв от других держав). Фабричный тип производства абсолютно господствовал во всех важнейших отраслях индустрии, практически полностью уничтожив или подчинив элементы других укладов. Но, в отличие от Великобритании, сопровождавшая индустриальный подъём ускоренная урбанизация не привела в XIX в. к превышению численности городского населения над сельским, хотя количество промышленных рабочих превысило число сельскохозяйственных уже к 1880 году. Принимая во внимание сохранившееся мировое лидерство в сельскохозяйственном производстве, можно сказать, что США стали индустриально-аграрной страной в высшем смысле этого понятия.

Превращение США в крупнейшую экономическую державу мира происходило под действием как экстенсивных (иммиграция, вовлечение новых природных ресурсов), так и интенсивных факторов, обеспечивших неуклонный рост производительности труда во всех отраслях производства. Дефицит рабочих рук, в сравнении с огромными возможностями их приложения к обильным природным ресурсам, предопределил главные особенности хозяйственного развития США.

Прежде всего, высокая результативность труда обеспечивала высокий спрос на рабочие руки и, следовательно, противодействовала тенденции к снижению реальной заработной платы, имевшей место на первоначальном этапе развёртывания промышленной революции в Европе. Существенно более высокая, в сравнении со Старым Светом, заработная плата являлась лучшим агитатором за переселение в Америку. В последней трети XIX в. потоки иммигрантов устремлялись сюда уже не только из Западной и Центральной, но и из Восточной Европы, включая Российскую Империю. Тем не менее, сохранявшаяся вплоть до конца века реальная возможность для рабочих обзавестись собственной фермой, сдерживала потуги хозяев увеличить прибыли за счёт снижения заработной платы.

С другой стороны, высокая цена труда изначально создавала исключительно благоприятные условия для технического прогресса, ускоренной механизации. Технологические новшества заимствовались у Европы вместе с её кадрами и капиталами, но множество изобретений возникло и непосредственно на американской почве. США стали родиной не только парохода, но и швейной машинки Зингера (до сих пор работающей не в одном российском доме), револьвера, резины, пишущей машинки, телефона и ряда других инноваций.

Индустриализация последней трети XIX в. в основном опиралась уже на внутренние разработки. Американцам не пришлось преодолевать инерцию академизма предшествовавшей стадии развития науки, как это было в предындустриальной Европе. Исследовательская мысль в США с самого начала была ориентирована на практический результат – технический и коммерческий. Старейший в Новом Свете Массачусетский технологический институт именно этим и отличался. В сравнении с Европой, срок превращения изобретения в инновацию (внедрение в производство) был минимален. Показательно, что А.Белл, запатентовав в 1876 г. изобретённый им телефон, через три года уже основал компанию по производству и эксплуатации этого средства связи. Гений изобретательства Т.Эдисон организовал первую в мире промышленную лабораторию, нацеленную на поточное производство технических новшеств и десятками патентовавшую их каждый год. Высокому технико-технологическому уровню американской промышленности способствовала и хорошо поставленная система общего и профессионального образования. Упование на технику стало основополагающим качеством американцев в глазах остального цивилизованного мира, темой многих мифов и анекдотов.

Предельный рационализм в производственном процессе получил высшее воплощение в разработанной Ф.Тэйлором системе научной организации труда, в конвейерных линиях на американских заводах. В сочетании с большой экономией на масштабах производства (обусловленной растущей ёмкостью национального рынка и относительной дешевизной природных ресурсов) это обеспечивало существенное снижение цен на большинство продуктов труда, превращая даже такие сложные из них, как автомобиль, из «предметов роскоши – в средство передвижения» для среднеобеспеченных слоёв общества. В этом американские миллионеры-предприниматели находили моральное оправдание личным состояниям, небезосновательно подчёркивая общественные функции частных капиталов и упирая на свою роль как организаторов и рационализаторов производства.

Имущественная дифференциация значительно выросла к концу XIX в., по сравнению с его началом, когда в стране было не очень много выделявшихся своим богатством людей. Однако Америка в ещё меньшей степени, чем Англия, оказалась годной для восприятия идеологии классовой борьбы в её коммунистической интерпретации. Во-первых, потому что здесь не было никаких признаков абсолютного обнищания рабочих в сколько-нибудь продолжительные периоды американской истории. Американские профсоюзы не жаждали ниспровержения существовавшего строя, да и охватывали они менее одной десятой трудившихся по найму. Миллионеры росли на гребне общенационального экономического подъёма, на глазах поднимавшего уровень жизни всех слоёв населения. Во-вторых, фермеры, испытывавшие наибольшие трудности из-за падения цен на сельхозпродукцию к концу столетия, в силу своей индивидуалистической, собственнической натуры, были ещё дальше от идеалов коллективизма, чем рабочие. И, в-третьих, лейтмотивом общественного сознания новой нации, обустраивавшей свою жизнь на огромном пространстве, была и остаётся убеждённость (справедливая или нет – это другой вопрос), что каждый человек имеет шанс своим трудом изменить собственную жизнь к лучшему. И если этот шанс остаётся неиспользованным, то винить нужно главным образом себя самого, а не более удачливых конкурентов или правительство.