Рождение индустриального мира:

очерки истории капиталистической

экономики

Учебное пособие

Барнаул 2005

Аннотация

Учебное пособие В.А. Козлова посвящено проблеме становления индустри­альной цивилизации, органически связанного с утверждением капиталистической рыночной экономики, доминированием промышленного капитализма. Характеризуя суть и значение промышленной революции как глобального явления, вычленяя её предпосылки и параметры, автор в то же время показывает специфику перехода на индустриальные капиталистические рельсы крупнейших государств Западной Ев­ропы, США и Японии. Книга непосредственно адресована изучающим курс истории экономики, но может стать полезной и тем, кто интересуется всемирной историей в более широком плане.

Введение

Представленное пособие является очередным звеном авторской попытки ото­бразить основные вехи мирового экономического развития, начатой в брошюрах «Очерки по истории экономики докапиталистической эпохи» (Барнаул, 2003 г.) и «Предындустриальное развитие Западной Европы» (Барнаул, 2004 г.). Это позво­ляет существенно сократить размер вводной части, отослав заинтересовавшихся читателей к указанным работам, где они найдут авторскую интерпретацию общих историко-экономических проблем. В то же время автономность данной публикации требует обоснования существа и значимости поднятых в ней вопросов.

Последовательное освоение человечеством природного потенциала планеты является стержнем мирового прогресса и наиболее зримым его проявлением. Начав с простого присвоения готовых продуктов природы через собирательство, охоту и рыболовство, сегодня люди вышли на рубежи информационной экономики. Важ­нейшими вехами на этом пути стали неолитическая революция, открывшая эру аг­рарных цивилизаций, и промышленный переворот, обозначивший переход на инду­стриальную стадию развития.

Подобно неолитической революции, промышленный переворот в историче­ском плане предстаёт не как единовременный взрыв, а как полная драматизма эпоха, измеряемая, правда, уже не тысячелетиями, в течение которых утверждался аграрный строй. Обе величайшие революции характеризуются географической не­равномерностью своего вызревания и развёртывания. Но если приоритет в форми­ровании цивилизаций аграрного типа принадлежит Азии, Древнему Востоку, то ко­лыбелью индустриализма стала Европа, прежде всего её Запад.

Аграрная и промышленная революции имели тотальный характер – ради­кальным преобразованиям в их ходе подверглась не только сфера взаимодействия человечества как целого с окружающей средой, а все без исключения аспекты об­щественной жизни. Если суть аграрного переворота заключалась в том, что основ­ным средством извлечения благ из природы стал производительный ручной Труд, то на индустриальном этапе порядковый рост производительности труда достигается путём его механизации, использования машин, научных знаний. Капитал как ис­пользуемое в производственном процессе вещное и интеллектуальное богатство, наряду с преобразованным им же Трудом и Землёй (природным, нерукотворным ре­сурсом), включается в число основных производственных факторов. В этом смысле любое перешагнувшее через индустриальный порог общество можно считать ка­питалистическим.

Другое дело, что взаимодействие людей с природой происходит в конкретных общественных формах, посредством созданных ими институтов, характеризующих внутреннюю организацию человечества. Важнейшими из них являются институт собственности, определяющий специфику производства, обмена, распределения и потребления продуктов. Собственниками экономических ресурсов (производствен­ных факторов) могут выступать отдельные люди, их коллективы – семьи, общины, товарищества, а также органы государственной власти. Изучаемые обществоведами экономические системы отличаются друг от друга главным образом пропорциями, в которых распределены права собственности между различными субъектами. Господство государственной собственности на экономические ресурсы сопряжено с преимущественно централизованным распределением полученной продукции, как это было в СССР и странах «народной демократии». Такой порядок принято считать социализмом. Капитализм же обычно связывают с доминированием частной собственности, горизонтальных, рыночных форм обмена и ярко выраженным неравенством в потреблении. История свидетельствует, что индустриализация может проходить в различных социально-экономических системах. Однако генезис индустриального хозяйства, его «перворождение», неотделимы от развития частной собственности и рыночных форм обмена.

Институт частной собственности на средства производства являлся отличи­тельной чертой европейской цивилизации с античных времён. Но стоимость самих средств производства (главным образом примитивного сельскохозяйственного и ремесленного инвентаря) в условиях аграрной экономики Средневековья была про­сто несопоставима с ценностью природных ресурсов – Земли. Собственность же на землю носила условный характер, при котором весь комплекс прав на конкретные угодья расчленялся по иерархической вертикали - от короля до крестьянина. Реали­зация этих прав в большей мере определялась не юридическими документами, а сложившейся традицией.

Нараставший процесс коммерциализации сельского хозяйства требовал большей определённости владельческих отношений - спецификации прав собственности, их концентрации у конкретных хозяев, будь то крестьянин или помещик. Параллельный рост несельскохозяйственной деятельности также способствовал увеличению удельного веса частной собственности (промышленного оборудования) в общей системе экономических отношений. И всё же капитализм как специфический способ обогащения обосновался в предындустриальную эпоху главным образом в сферах торговли и денежного обращения, ещё не стал господствующим способом производства.

Индустриализация хозяйственной жизни означала подчинение производства Капиталу, подведение под капитализм адекватной ему материально-производствен­ной базы в виде фабричной промышленности, функционирующей по законам капи­талистической рыночной экономики. Залогом процветания стала максимизация прибыли при рационализации производственного процесса, непрекращающийся по­иск оптимальной комбинации производственных факторов (экономических ресур­сов), что предполагало их соизмеримость. Соизмеримыми они становятся только через свою стоимость, которую определяет рынок. Именно это и происходило на этапе превращения капиталистического уклада из подсобного в господствующий: Капитал, Труд и Земля становились объектами купли-продажи. В этом смысле ка­питализм можно характеризовать как систему, при которой рыночные отношения приобретают всеобъемлющий масштаб.

Рационализация производства является главной функцией предпринимателя. В качестве такового может выступать государство, действующее через своих чи­новников-администраторов, наёмные управляющие-менеджеры в акционерных компаниях и т.д. Однако на заре индустриализации как никогда высока была роль в текущем управлении производством непосредственного собственника - промыш­ленного капиталиста. Доминирование этой фигуры, нерасчленённость обладания собственностью с управлением ею олицетворяет классику капитализма «сво­бодной конкуренции».

При всей взаимообусловленности индустриализации и капиталистического развития их полное отождествление будет неверным. Капитализм, как и рынок, предшествовал индустриализации, занимая определённые ниши в преимущест­венно аграрном обществе. В свою очередь, потенциал индустриализации не был ис­черпан с превращением капитализма в господствующий уклад. Тем не менее, в рам­ках нашей работы оба явления можно рассматривать как единый, цельный процесс становления индустриального капитализма в его первоначальных классических формах. Этот анализ возможен минимум в трёх измерениях – в глобальном, всемир­ном масштабе; через выделенные по тому или иному признаку (природно-географи­ческому, цивилизационному) крупные регионы и по отдельным государствам. От­давая в первой главе определённую дань двум первым подходам, автор считает наиболее плодотворным в избранных исторических рамках третий, поскольку станов­ление индустриального капитализма было органично связано с завершающим этапом самоопределения буржуазных государств, формированием современ­ных наций. Особенности того или иного государственного режима, правительственной политики определяли темпы и формы капиталистической индустриализа­ции, специфику национальной экономической жизни на многие годы вперёд, вплоть до нашего времени.

Попытка сочетания проблемного и хронологического подходов привела к оп­ределённому размыванию рамок исследования. Нижняя граница обзора в целом со­ответствует середине XVIII в. – началу промышленного переворота в Англии. Од­нако этот рубеж не был судьбоносным ни для Германии, ни для Японии, присту­пившим к активной индустриализации не ранее середины XIX века. Во всех случаях автор посчитал необходимым обозначить основные особенности предшествовавшего развития каждой из рассматриваемых стран.

Верхний предел исследования в целом лежит в границах XIX столетия, во вторую половину которого произошёл глобальный прорыв в индустриальную эру. Великобритания завершила промышленный переворот во всей его полноте ещё к началу 70-х гг. этого века. Несколько позднее стали индустриально-аграрными странами США и Германия. Франция и Япония, твёрдо вступив на капиталистиче­ский путь развития, создали к концу века основы индустриальной экономики. Оп­ределённую роль в установлении очерёдности обзора упомянутых стран сыграла степень вовлечённости их правительств в процесс капитализации национальных экономик – наименьшая в англосаксонском мире и наивысшая в Японии. Франция по этому признаку занимает промежуточное место после Великобритании и США, но перед Германией и Японией.

Размеры пособия не позволили, к большому сожалению, уделять достойное место специфике индустриальных преобразований в менее крупных странах. При­шлось «пожертвовать» и Австро-Венгерской империей, «вина» которой состоит только в том, что она давно распалась. Что касается России, то автор откладывает обстоятельный разговор о её историческом пути до следующих публикаций.

1. Наднациональные аспекты ранней индустриализации

В первом разделе главы рассматриваются общие черты, свойственные капита­листическому развитию любой из стран ранней (XVIII – XIX вв.) индустриализации. В дальнейшем внимание переключается на те специфические предпосылки индуст­риализации, которые сложились в Европе и предопределили её экономическое ли­дерство в мире. Нарушение обычного порядка (предпосылки – явление) оправдыва­ется тем, что разговор о предпосылках становится тем предметней, чем подробней мы охарактеризуем суть самого явления.

1.1. Промышленная революция: диапазон и параметры

Сначала о терминах. Историко-экономическая литература пестрит такими словами и словосочетаниями как индустриализация, промышленная (индустриаль­ная) революция (перестройка), промышленный (индустриальный) переворот. Ска­жем сразу, что в хронологических рамках нашей работы эти вариации взаимозаме­няемы, отражают единый процесс перехода к машинному производству и рацио­нальным технологиям. За их пределами данное тождество слабеет, возникают ню­ансы в словоупотреблении.

Наибольшей ёмкостью обладает термин индустриализация, историю которой можно начинать с массированного внедрения первых машин, а заканчивать – пол­ной механизацией ручного труда, его ликвидацией как такового; чего ещё нет и, возможно, никогда не будет даже в центрах постиндустриального мира. Как аргу­мент в обоснование тезиса о продолжающейся индустриализации используют факт непрерывной замены одних поколений машин другими, более совершенными.

Многие исследователи отказывают в завершённости и промышленной револю­ции (перевороту), фактически отождествляя её (его) с общим процессом индустриа­лизации. Логика в данных случаях такова: промышленная революция выражается в резком увеличении темпов экономического роста, но, поскольку это ускорение не исчезает, а, напротив, усиливается за счёт ещё более быстрого обновления техники – значит, она продолжается. Получается как в песне: «есть у революции начало, нет у революции конца».

Другие учёные усматривают в прошлом не одну, а несколько промышленных революций: Первую – связанную с использованием паровых двигателей; Вторую – означавшую внедрение двигателей внутреннего сгорания, электротехники и т.д. Ав­тор «Краткой экономической истории» Р. Камерон вообще считает этот термин не­удачным, способным ввести в заблуждение неискушённого читателя, потому что слово «революция» может создать ощущение внезапности наступивших перемен, что «не свойственно экономическим процессам». (Правда, это не мешало ему пи­сать без кавычек о неолитической революции, растянувшейся на тысячелетия).

Оговорим, что ни одну из обозначенных позиций нельзя считать ни единст­венно правильной, ни заведомо ложной. Каждая работает на своего сторонника, по­могая глубже раскрыть то одну, то другую грань сложного явления. В нашей работе будем исходить из правомерности использования «революционной» терминологии применительно к группе бурно индустриализировавшихся в XIX в. стран, не говоря уже об Англии – родине промышленного переворота. Учитывая удельный вес этих держав в мировой экономике, можно говорить об осуществлении глобального про­рыва в индустриальную эру к концу указанного столетия.

Глобальное измерение промышленного переворота не отрицает потребность в характеристике хода индустриализации в региональном или внутригосударственном разрезах. В любом случае промышленный переворот представляется как критиче­ский отрезок индустриализации, закладывающий основу принципиально новому, индустриальному типу развития. Другое дело, что определить «критическую точку», момент кульминации индустриальной перестройки в ряде случаев не так-то просто, поскольку при вынесении вердикта приходится суммировать ряд факторов, каждый из которых имеет собственную шкалу измерения. Во многом отсюда идут разногласия между специалистами по вопросам о завершённости или незавершён­ности промышленной революции в тех или иных странах к тому или иному мо­менту.

При всех различиях в сроках, темпах и формах промышленной революции в отдельных регионах можно выделить её общие параметры, которые одновременно будут характеризовать специфику ранней индустриализации и «классического» ка­питализма. Общей до конца XIX в. была технико-технологическая база пионеров индустриализации. Использование первых машин, составлявшее сердцевину индустриальной революции, означало одновременно смену источников и видов энергии, применявшихся в производстве, в первую очередь – в промышленности. Уголь и порождённая его сгоранием сила пара вытесняли древесное топливо и мускульную энергию. Обращает на себя внимание то, что наибольших успе­хов в XIX столетии добились страны, располагавшие крупными «кладовыми» этого топлива. Потребность в машинах рано или поздно порождала в каждой индустриа­лизирующейся державе их специализированное производство – машиностроение.

Чем дальше, тем больше находили применение в производстве достижения науки. Индустриализация сельского хозяйства, к примеру, до появления тракторов и комбайнов выражалась не столько в механизации подсобных работ, сколько во внедрении научно обоснованных технологий, рационализации производства в духе индустриализма. Механизация не могла покрыть и резко возросшие потребности в металле, поскольку его выплавка представляет собой химический процесс и меха­низировать в металлургии можно только сопутствующие основному циклу опера­ции. Так что промышленный переворот в этой отрасли, как и в сельском хозяйстве, выразился, прежде всего, в качественном совершенствовании технологии.

Промышленная революция потребовала также радикального улучшения транспорта. Во всех странах ранней индустриализации в невиданных ранее мас­штабах шли работы по строительству каналов для речных перевозок, новых сухо­путных магистралей и совершенствованию старых дорог. Но та же промышленная революция нашла и новое действенное средство, резко увеличившее наземный гру­зооборот – железные дороги. Их роль в становлении и функционировании индуст­риально-капиталистической экономики переоценить очень трудно. Само по себе железнодорожное строительство стимулировало развитие смежных отраслей (пре­жде всего – угледобычи и металлургии), концентрацию и централизацию капиталов. Колоссальную роль сыграли железные дороги в подключении к активному рыночному обмену огромных материковых территорий с почти не тронутыми ранее ресурсами.

История подтверждает то, что подсказывает здравый смысл: техника и в меньшей степени технология - вполне пригодный для международного обмена то­вар. Подлинная наука интернациональна по своей сути. Рано или поздно её дости­жения в одной стране пересекают государственные границы и становятся повсе­дневной рутиной для других. Именно это и происходило в XIX в., когда продукты британской промышленной революции были выставлены на всеобщее обозрение. В странах, сумевших по достоинству их оценить и воспринять, набирал силу процесс превращение промышленности в ведущий сектор экономики.

Количественными критериями этого процесса могут выступать возраставший удельный вес промышленности в валовом внутреннем продукте (ВВП), в нацио­нальном доходе (НД) или рост удельного веса служителей индустрии в общей структуре занятости населения. Жизнь показывает, что преобладание вклада инду­стрии в ВВП или НД достигается раньше того, как численность работников про­мышленности превысит число трудящихся в аграрной отрасли. Это свидетельствует о более высокой экономической эффективности индустриальной деятельности.

Внутри промышленного сектора наибольшим динамизмом обладала фабрич­ная форма организации производства. Являясь важнейшим продуктом промыш­ленного переворота, фабрика (завод) отличалась от старой мануфактуры доминиро­ванием механизированного труда над ручным, преобладавшим в последней. (В дальнейшем мануфактурами стали часто обозначать предприятия текстильной промышленности, давно превратившиеся, по сути, в фабрики). Техническую основу фабричного производства составляли паровые двигатели, хотя в районах, богатых гидроресурсами, продолжало развиваться производство на базе использования энер­гии водных потоков, новый толчок которому придало изобретение и усовершенст­вование гидравлической турбины. Наряду с заводами и фабриками, практически по­всеместно в XIX в. сохранялись предприятия мануфактурного типа, ремесленниче­ство и надомные промыслы.

Торжество фабричного поточного производства подготавливалось снижением затрат в пересчёте на единицу выпускаемой продукции. Выпуск однородной, унифицированной продукции составляет фундаментальную особенность индустриальной цивилизации. Самым действенным способом продвижения товаров на рынке было снижение цен («ценовая конкуренция»), возможное при снижении себестоимости продукции в результате увеличения размеров производства («экономия на масштабах») или его рационализации. Это предопределяло остроту конкурентной борьбы между средними по нынешним меркам товаропроизводителями в немонополизированных секторах рынка. Сравнительная дешевизна фабричных товаров, расширяя круг их покупателей, одновременно унифицировала их потребности, подготавливала будущий триумф «общества массового потребления».

Одним из самых важных рубежей промышленной революции для претендовавших на «державное величие» стран являлось формирование оптимальной «структурной решётки» экономики, приобретение последней способности к «самоподдерживающему росту». Это предполагает динамичную гармонию между отраслями, выпускающими средства производства, с одной стороны, и производящими конечные потребительские товары – с другой; между промышленностью в целом - и сельским хозяйством. Отраслевой баланс в условиях капиталистической экономики поддерживается через функционирование рынков денежного и вещественного капиталов, дополняющих рынки продуктов и труда. Доминирование производства унифицированной продукции в совокупности с условиями «свободной конкуренции предопределили господство бирж в оптовой торговле.

Огромное значение для успеха промышленной революции имели преобразования в аграрном секторе. Чаще всего аграрный переворот характеризуется как важнейшая предпосылка промышленной революции. В других исследованиях аграрный переворот рассматривается как составная часть последней. Думается, что принципиальной несовместимости в этих позициях нет. Разница лежит в сфере терминологии, в нюансах употреблённого понятия, вызванных различиями конкретных вариантов экономического развития.

Очевидно, что никакая индустриализация невозможна на базе натурально-патриархального сельского хозяйства. Первые же шаги в её направлении требовали ресурсов, которые мог предоставить только уже несколько «испорченный» коммерциализацией аграрный сектор – излишков продовольствия и сырья, рабочей силы и капиталов. В этом смысле аграрный переворот повсеместно предшествовал динамичной индустриализации. В то же время революционные преобразования в промышленности качественно расширяли возможности модернизации сельскохозяйственной базы путём серийного производства усовершенствованного инвентаря, диффузии промышленных технологий и т.п. Крайне важно и то, что крепко стоявший аграрный сектор на этапе ранней индустриализации создавал основной массив покупателей потребительских товаров новорожденной индустрии.

Конечно, полная синхронность в преобразовании аграрной и промышленной сфер на практике была недостижима, как любой другой идеал, но феномен гармоничного развития лежит в приближении к ней. Даже ранний аграрный переворот может порождать болезненные социально-экономические проблемы, если города и индустрия ещё не в состоянии вобрать в себя все высвобождавшиеся трудовые ресурсы. Это хорошо видно и сегодня в некоторых слаборазвитых регионах. Но ещё большую и чаще встречавшуюся опасность представлял «провал аграрного сектора», обусловленный незавершённостью аграрного переворота и создающий взрывоопасную многоукладность – параллельное существование динамичной городской экономики и стагнирующего, а то и деградирующего села, остро переживающего свою отстранённость от «праздника жизни».

Мы обозначили лишь технические и собственно экономические параметры промышленной революции как интернационального явления. Демографические, социокультурные и политические факторы ранней индустриализации целесообразней рассматривать в страноведческом аспекте. В отличие от технологий и даже экономических учреждений, они малопригодны к тиражированию. В этом смысле промышленная революция – дело, если не индивидуальное, как выразился один специалист, то, во всяком случае – национально-государственное.