Глава II. Постановка научных проблем

1. Научная проблематизация как ценностный выбор

1. 1. Виды исследовательских задач.

Проблемная ситуация и эмпирические задачи науки. В практических актах в качестве методов действуют устойчивые когнитивные установки, дающие определённые ожидания. Когда внешняя среда задаёт актуальный предмет, установка на него срабатывает и ощущение/восприятие подтверждают ожидаемое. Все привычные стереотипы деятельности сопряжены с опытом и обслуживаются им.

Однако в жизни человека случаются неожиданности, что-то иногда застаёт нас врасплох. Допустим, мы исходим из старой схемы действий и ожидаем одни условия деятельности, а складываются новые и непредвиденные обстоятельства. Накатанная колея уступает место нехоженой целине, и здесь эмпирический опыт начинает пасовать. Он предлагает метод, в котором уже не нашлось места новым условиям. Индивид может осуществить деятельность по-старому, но былого успеха не будет. Неудача вернёт агенса обратно в ситуацию, где интеллект в форме эмпирического опыта испытывает затруднение. Такое положение называют проблемной ситуацией. Её главным содержанием выступает невозможность интеллекта обеспечить деятельность методами эмпирического опыта. Проблемная ситуация вынуждает человека переключиться с режима бездумного опыта на режим мышления. Это имел в виду М. Хайдеггер, когда писал о том, что мышление мыслит только насильно и вынужденно. Такое происходит там, где сознание встречает то, что заставляет задуматься; оно сталкивается с тем, что непременно следует обдумать⁶⁹. Проблемная ситуация обладает своей принуждающей силой.

Ключевым элементом проблемной ситуации выступает несовпадение неожиданного фактора среды с ожидаемым впечатлением, вытекающим из метода-установки. Интеллект вынужден оценивать расхождение между актуальным и должным восприятиями в виде специфического затруднения. Оно сводится к признанию старого метода, который направлял опыт непригодным средством. Такое положение становится задачей, что и детерминирует начало мышления.

Данные рассуждения являются типичными для большинства психологов, включая прагматистов. Однако представителей философской теории познания многое здесь не устраивает. Так, А.М. Дорожкин полагает, что психологи неправомерно отождествляют проблемную ситуацию с проблемой. Первое шире и богаче второго. Из одной ситуации может быть выдвинуто множество разных проблем. И это автор убедительно продемонстрировал на примере научной деятельности И. Ньютона⁷⁰. По мнению А. М. Дорожкина, проблемная ситуация характеризует становление когнитивного противоречия, основной формой которого является противоречие между новыми фактами и старыми теориями. Если ранние фазы развертывания проблемной ситуации выражаются состоянием «познавательной неопределенности», то более четкие контуры незнаемого показывает научная проблема. В ней ярко выражен субъективный элемент, ибо проблема отражает проблемную ситуацию под углом наличных норм и идеалов знания⁷¹.

С позицией А. М. Дорожкина мы полностью солидарны. Можно лишь добавить то соображение, что тождество проблемной ситуации с проблемой, прокламируемое психологами, не срабатывает даже в отношении научно-эмпирических задач. То, что хорошо для понимания практико-поведенческих проблем, явно не подходит для исследования. Даже если пока ограничиться научной эмпирией, все равно возникают неустранимые трудности. Казалось бы, что здесь все определяют факты, детерминированные внешней и объективной средой (объектом). И все же, дело обстоит сложнее.

Лауреат нобелевской премии по экспериментальной физике П. Л. Капица (1894 - 1984) отстаивал идею самостоятельного значения некоторой группы фактов науки. Для этого он использовал термин «новое явление». «…Выражение «новое явление» я прилагаю к такому физическому явлению, которое нельзя ни полностью предсказать, ни объяснить на основе уже имеющихся теоретических концепций, и поэтому, и поэтому они открывают новые области исследований»⁷². Здесь весьма ясно идет речь о новых фактах физики. В качестве примеров ученый взял: а) открытие Л. Гальвани электрического тока (1789); б) открытие Х. Эрстедом влияния эмпирического тока на магнитную стрелку (1820); в) открытие Г. Герцем фотоэффекта (1887); открытие В. Томсоном электрона (1898). И действительно, эти факты в силу своей новизны никак не были подготовлены должным уровнем эмпирии, в теоретическом отношении новые факты падали на головы ученых как неожиданный снег. И это присуще всем научным дисциплинам. Со временем всегда будут появляться факты-сюрпризы, вынуждающие ученых удивляться, вопрошать и разрабатывать теоретические объяснения.

Американский методолог науки Н. Решер предложил конструкт «озадачивающие явления» (ОЯ). Его смысл отличается от того знания, которое вкладывал Капица в термин «новые явления». В последнем случае речь идет о фактах, у которых нет никакой связи с теориями. Если в 1800 г. У. Гершель открыл инфракрасное тепловое излучение, идущее из некоторых частей неба, то его удивление можно понять, ибо в это время в физике не было даже намека на добротную теоретическую гипотезу. Решер же имеет в виду ситуации, когда новые факты появляются в условиях наличия концептуальной рамы. Ученых они ставят в тупик, ибо расходятся со старым пониманием и даже вступают с прежней концепцией в конфликт. ОЯ переживается учеными как странная аномалия и головоломка, где факты идут «против шерсти» господствующих знаний и это требует смены рациональных ресурсов. Отказ от старых взглядов в пользу новых – такова познавательная суть ОЯ⁷³.

И все же в «новых явлениях» П.Л. Капицы и «озадачивающих явлениях» Н. Решера кроме объективного содержания наличествует и субъективный момент. Он представлен оценочным актом, где у явлений признается новизна, которая ученых озадачивает. Если исследователи признают свою актуальную неспособность объяснить эти факты. Здесь фигурирует норма - научный факт полноценен тогда, когда он соединен с некоторыми научными знаниями. Отсутствие последних как раз и фиксирует научно-эмпирическая задача.

Кроме того, существует большое многообразие задач теоретического характера. Здесь можно указать на все акты мысли, которые предваряются оценкой интеллектуального затруднения. К таковым относятся процессы эмпирического и теоретического обобщения, создания идеальных объектов и построения моделей, формирование теоретических схем и выдвижения гипотез. Этот список отнюдь не окончателен. В качестве достаточно широкого типа можно взять концептуальную задачу.

Концептуальные проблемы науки. Своеобразие таких задач сводится к тому, что их содержание уже не зависит от ситуативных факторов внешней среды и полностью определяется наличными знаниями. Интеллект находит некоторые когнитивные элементы и выделяет их в качестве проблемы. Поскольку мышление здесь прямо не обращается к объективной реальности, оно демонстрирует свою автономность. Характер концептуальной проблемы определяется признаками того знания, которое становится её содержанием.

Концептуальной проблемой может быть эмпирическая задача, не обусловленная новыми фактами. Ее условиями становятся ранее сложившиеся результаты научного опыта. Они прошли первичную оценку и своим многообразием создают трудности взаимного связывания. Подобного рода проблемы вставали перед К. Линнеем в XVIII в., когда он создавал универсальную систематику растений и животных. Другой формой концептуальной задачи являются теоретические проблемы. Существует большое многообразие задач теоретического характера. Здесь можно указать на все акты мысли, которые предваряются оценкой интеллектуального затруднения. К таковым относятся процессы эмпирического и теоретического обобщения, создания идеальных объектов и построения моделей, формирование теоретических схем и выдвижения гипотез. Этот список отнюдь не окончателен. В качестве более определенного примера можно взять концептуальную задачу синтеза эмпирических законов. Если И. Ньютон ставил проблемы теоретической динамики, то он уже имел в наличии ряд эмпирических обобщений, сделанных Г. Галилеем и другими учёными XVII века. Они и стали содержанием теоретических проблем механики.

Методологическая дилемма: проблему ставят ученые или она возникает вне их действий? Одни исследо­ватели полагают, что если проблемная ситуация (ПС) выражает объективный аспект познания, то проблема неотделима от субъекта науки, который осознает ПС (В. Ф. Берков, Е. С. Жариков и др.). По мнению же К. Поппера, научные проблемы не связаны с деятельностью ученых и возникают в «третьем мире» («объективное знание») автономно. Этой точки зрения придержи­вается и А. Н. Лой. Он считает, что содержание проблемы, как оно потом выводится в рефлексивной реконструкции, преднамеренно не задается в акте целеполагания, хотя решение каждой из задач разворачивается по законам целеполагающей деятельности. Представляется, что первая позиция является предпочтитель­ной. В ней нет жесткого разведения объективных и субъективных аспектов, и намечено их некоторое единство. Другая точка зрения, казалось бы, исходит из реальных оснований. В массиве научных результатов складываются различные диспропорции и противоре­чия. Эти отношения присущи интерсубъективной информации, су­ществующей в объективированных текстах. Однако здесь еще сущест­вует объективная предпосылка проблемы, но не она сама. Реальная исследовательская проблема требу­ет от субъекта науки «вопрошающей активности» (Р. Дж. Коллингвуд).

Результатная форма знаний преходяща и относительна. Науч­ное «сомнение рождается у подножия истины» (Б. Кроче). Оно имеет характер оценивания ранее полученных теорий с позиции идеалов научных результатов. Если какое-то знание не соответст­вует идеалу-образцу завершенности, тогда делается вывод о его проблемности и необходимости дальнейшей доработки. Так, идеал научного факта предполагает связь эмпирического факта с объяс­няющей теоретической системой. Отсутствие такой связи при на­личии факта как такового рассматривается как проблема - нужно искать соответствующую теорию. Следовательно, знание становится проблемным тогда, когда в нем ученые обнаруживают дефицит завершенности (несвязность, бессистемность). Эта ценностная про­цедура протекает в поле сознания. Ведь чтобы стать предметом оценки знание предварительно должно обрести личный смысл, превратиться в органический элемент сознания ученого.

Установление ценностно-проблемной формы сопряжено с дея­тельностью языка. Вопрос в виде высказываний фиксирует содер­жание научной проблемы - рассогласование знаний. В этой фор­ме проблемы приобретают интерсубъективность и через социаль­ные коммуникации становятся достоянием научного сообщества. Текстовый надличностный статус и создает ту иллюзию непричаст­ности ученых к выдвижению проблем, которую разделял К. Поппер.

Способ научного мышления не может быть представлен без такого субъективного фактора, как цель. Последняя является сущностным элементом прагматики исследовательского сознания. Своеобразие познава­тельного целеполагания заключается в том, что оно органически вписано в проблематизацию. Общая целевая установка ориенти­рует ученых на развитие имеющихся когнитивных результатов. Проблемы придают такой интенциональности вполне определен­ную заданность. К. Маркс и Ф. Энгельс иронизировали над теми мыслителями, которые игнорировали постановку конкретных за­дач: «...Как далеко может уйти мысль, если не ставит перед собой никакой задачи...». Проблемное ограничение сферы поиска происходит за счет выделения узкого поля рациональной обработки. Это выражается ясными формулировками вопросов в специализи­рованных терминах. Для ученого «главное заключается в том, что­бы выработать у себя привычку туманные неясности перерабаты­вать в четкие вопросы» (П. Эренфест). Такое умение определяется уровнем проблемной культуры исследователя, только в ней неизвестное выявляется во взаимосвязи с уже из­вестным. Отсюда вытекает известное опре­деление проблемы как «знания о незнании». При всей своей неопределенности такая формула по-своему диалектич­на, ибо предполагает двойственность проблемы.

Способность исследовательской проблематизации. Главная трудность проблематизации сводится к тому, что, в отличие от игральных карт, проблемы не имеют явных знаков своих достоинств (Г. Райл). Здесь требуется какой-то сложный вид оценивания. Для понимания обратимся к античной мудрости.

В функциональном отношении разумную душу Аристотель делил на две способности: «познавательную» и «совещательную». Если первая оперирует логическими органонами, то вторая – ценностными канонами. Все виды деятельности строятся на отношении средств и целей. Исторически складываются типичные нормы определения целей и средств, или каноны. Когда происходит неожиданное отклонение от обычной и стандартной ситуации, грозящее неудачей, «совещательная душа» оценивает ситуацию как проблему, фиксируя смену норм. Так начинается режим работы мышления. Нечто подобное происходит и в науке с должной специфичностью.