Тема 3.3. Проблема смысла в культуре

i

к известным категориям» присутствует и «индивидуальный смысл, в основе которого лежит преобразование значения, выделение из числа всех связей, стоящих за словом той системы связей, которая актуальна в данный момент»¹.

Но язык, речь способны не только символически выразить реаль­ность, но и предметно артикулировать опыт в слове, интонации, диа­логе. В. В. Бибихин отмечает: «Образование смысла... совершается вне и помимо готовых "семантических структур". Живой смысл речи не может формироваться своими возможностями... Смысл развертыва­ется в непосредственной ориентации на вещи независимо от сущест­вующей репрезентации действительности в том или ином языке»². По мнению В. В. Бибихина, в основе информационной насыщенности, выразительности слова «лежит не значение, а незаметная для первого взгляда открытость, неопределяемая значимость, неустанно отсыла­ющая в поисках определенности от слова к вещи, к другому слову, к речи, диалогу»³. Таким образом, смыслы находятся в неограниченном поле невыраженного горизонта смыслов человеческого мира; их пол­нота оказывается богаче лингвистической выраженности, более того, смыслы как бы ускользают от оформленности в языке. Эта невозмож­ность полной репрезентации смыслов человеческого существования в семантике языка предопределяет множественность способов и форм их фиксации посредством других средств, а именно тех форм жизни, которые способны накапливать вневербальные навыки и умения, опыт практической артикуляции значений мира для человека. Это также формы, посредством которых усваиваются глубинные смыслы культуры — ритуалы, обряды, мифы и т. д. Такого рода пласты челове­ческого опыта не поддаются однозначной вербализации, что заставляет исследователей выйти за рамки логического и грамматического ана­лиза смысла.

Второй подход реализован в психологии: психология саморегуля­ции, экзистенциальная и феноменологическая психология опираются на понятие смысла как на одно из центральных, понимая его по-раз- ному. Смысл находят в мире и в психике, в сознании и деятельности, ему приписывают свойство устойчивости и, напротив, текучести. Д. А. Леонтьев в монографии «Психология смысла» показал, что не су­ществует отдельного объекта под названием «смысл», который можно

¹ Лурия А. Р. Язык и сознание. М., 1979. С. 54.

² Бибихин В. В. К онтологическому статусу языкового значения // Традиция в истории культуры. М., 1978. С. 241.

³ Òàì æå. Ñ. 241.

241

было бы точно определить. Есть некоторая смысловая реальность, ко­торая проявляет себя в разных формах, в разных структурах, на разных уровнях психики и регуляции деятельности. Конкретные смысловые феномены — смыслы, мотивы, установки и т. д. — есть частные случаи проявления единой смысловой системы связей, пронизывающей все отношения индивида с миром.

Это положение вывело психологов на уровень философского ана­лиза, поскольку стало ясно, что невозможно анализировать проблему смысла, если ограничиться изучением только психологической реаль­ности. Для того чтобы понять, что такое смысловые явления, необхо­димо покинуть почву собственно психологии и с философской точки зрения рассмотреть, как строятся отношения человека с миром. Это, собственно, и было сделано усилиями А. Адлера, К. Г. Юнга, В. Фран- кла, А. Н. Леонтьева.

Прежде всего необходимо упомянуть доклад «О синхрони- стичности» и работу К. Г. Юнга «Синхронистичность: акаузальный объединяющий принцип», в которых он вводит понятие «смысловое совпадение», отражающее поле понимания, лежащее вне пределов причинности, а также вне времени и пространства. Но это поле по­нимания связано «общностью смысла». «Синхронистичность ука­зывает на параллельность времени и смысла между психическими и психофизическими событиями, которую наука пока что неспособна свести к общему принципу»¹. Юнг высказывает предположение, что «смысловые совпадения», которые сами по себе являются случайными происшествиями, «...основаны на некоем принципе или на каком-то свойстве эмпирического мира»². Однако он в этих работах не ответил на вопрос, к решению которого так близко подошел. Это было сделано благодаря феноменологической интерпретации смысла, которая позво­лила понять его не просто как высший интегральный регулятор челове­ческой жизни, задающий ее направленность, а как принцип регуляции поведения человека его жизненным миром как целым, отсутствующий на более низких ступенях эволюции.

Д. А. Леонтьев показал, что хотя жизненный мир, смысловой по своей природе, выступает детерминантом жизнедеятельности чело­века, сама жизнедеятельность не полностью обусловлена его жизнен­ным миром: человек способен выходить за рамки этой детерминации. Субъект имеет возможность трансформировать жизненный смысл

¹ Þíã Ê. Ã. О синхронистичности // Юнг К. Г. Синхронистичность. М., 1997. С. 192.

² Òàì æå. Ñ. 192.