Тема 3.3. Проблема смысла в культуреi

выражения связан с глубинной его структурой, он объясняется имма­нентными свойствами разума.

Логическая форма, то есть смысл выражений естественного языка, содержится в них скрыто, имплицитно, не на поверхностном уровне. Это требует пересмотра классического понимания логической формы (принятое Б. Расселом, Витгенштейном, Куайном), для которой сло­варь естественного языка был разделен на логическую и дескриптивно- описательную части.

Следует отметить, что в современной науке до сих пор не сложился единый теоретический подход к концептуальному различению понятий «значение» и «смысл». В современной металогике (Г. Фреге, А. Черч) «значением» (предметным содержанием, денотатом) называют обоз­начаемые именем предметы (объем понятия), а смыслом (концептом денотата) — абстрактный образ предмета-денотата (содержание по­нятия). Например, значением имен «Вечерняя звезда» и «Утренняя звезда» является один и тот же предмет — планета Венера, но смыслы этих имен различны.

Лингвисты же для обозначения «области идеального в знаках», или «предметного содержания, освобожденного от своей вещественности и обретшего новую форму бытия — идеальную», используют, в отличие от логиков, не термин «смысл», а термин «значение» (meaning)¹. Мы видим исторически сложившуюся несогласованность терминологии.

В логико-семантических исследованиях смысла все сильнее осозна­ется важность разработки неформальных моделей смысла в контексте естественных и искусственных языков, включающих в себя прагмати­ческие факторы.

Интересные мысли о проблеме взаимосвязи смысла с языком и с перцептивным опытом содержатся в феноменологической концеп­ции смысла французского философа М. Мерло-Понти. Для него смысл формируется прежде всего благодаря способности субъектов дефор­мировать и изменять наличный лексический запас значений языка: «Именно эта способность говорящего деформировать наличный запас значений организует их (значения) для нового смысла... Говорящий субъект (как и все другие) обретает возможность идти непосредственно к целому. Только на этом и может быть основана личная и межличная традиция»².

Смысл «генерируется» живой речью субъекта, ибо «речь в своем отличии от языка есть та точка отсчета, где пока еще немая и вся по­

¹ См.: Психологические проблемы семантики. М., 1983. С. 3, 7.

² Merleau-Ponty Ì. Signes. Ð., 1960. Ñ. 114.

239

глощенная в своем акте сигнификационная интенция обнаруживает свою способность войти в культуру, мою и окружающих меня людей, в жизнь, оформить меня и их, трансформировав смысл существующих орудий культуры»¹.

Но для конституирования смысла языка и речи недостаточно. Изна­чальные условия «прорыва» к смыслу коренятся не в речи, а в особом, онтологическом статусе человеческого тела в мире. Сам пространствен­но-временной и перцептивный опыт человеческой телесности, «схема тела» определяет нацеленность на значения и смыслы окружающего мира. Тем самым М. Мерло-Понти фиксирует принципиальную за­висимость смысла от внерефлексивных предпосылок, опосредующих возможности тематической и операциональной его оформленности.

М. Мерло-Понти определяет значения вещей как то, что дается через рефлексию, а смысл (целостная структура вещи) открывается в горизонте мира жизни субъекта, его переживания и понимания мира. Так рождается новый взгляд на язык: язык есть уже не просто оружие мысли или внешняя форма смысла, он есть способ самораскрытия смысла в мире жизни, в опыте и переживании мира.

Такое понимание языка перекликается с идеей, сформулированной в поздней философии М. Хайдеггера: язык (благодаря своему бытий­ному статусу) предстает не просто как семантическое средство, орудие коммуникации, а как изначальный способ встречи человека с бытием. Но это должна быть не любая речь, а сущностная, подлинная, открыва­ющая бытие. Эта встреча не есть следование рациональным целям, она не сводится к стремлению и желанию оформить свою субъективность: «всякая сущностная речь вслушивается в истоки этого неявного совпа­дения речи и бытия, слова и вещи»².

На особую роль языковых средств в выработке и передаче смысло­вого содержания в актах речевой коммуникации обращают внимание и отечественные ученые. Так, А. Р. Лурия анализирует речевую ком­муникацию как предпосылку генезиса текста. Основным элементом языка при этом признается «референтное значение», а основной еди­ницей коммуникации — «социально-коммуникативное значение, или смысл». Смысл слова здесь связывается с целью и с индивидуальным мотивом, а потому определяется как индивидуальный (личностный) смысл, специфицирующий устойчивое общественное значение слова. А. Р. Лурия отмечает: в слове «наряду со значением, включающим предметную отнесенность, то есть обобщенное отнесение предмета

¹ Merleau-Ponty Ì. Signes. Ð., 1960. Ñ. 115.

² Heidegger Ì. Unterwege zur Sprache. Tubingen, 1960. S. 238.