Тема 2.8. Национальные лики культуры в глобализирующемся мире t

вызван потребностями модернизации. В послевоенной Японии прово­дилась целенаправленная политика изменения психологии народа без ломки старых культурных архетипов. Никто не ставил под сомнение традиционный кодекс чести, но в качестве его главной ценности вместо готовности отдать жизнь за императора прославлялся труд, который объявлялся «миссией», средством закаливания духа. Семя упало на благодатную почву знаменитого японского трудолюбия, сформиро­ванного издревле, когда, расселившись в горных долинах, люди стали культивировать рис, упорным трудом отвоевывая для этого каждый клочок земли. (Было даже время, когда Япония именовалась не Стра­ной восходящего солнца, а Страной спелых колосьев риса.) Широко использовался опыт традиционных семейных учебно-трудовых кол­лективов, первый из которых возник еще в XVII в. В такой «фирме» хозяин и ученики жили под одной крышей, ученики получали от хозяина все необходимое, а он обучал их чтению, письму, посвящал в тайны ремесла. Даже богатые родители отдавали своих детей в уче­ники. И сегодня многие японские предприятия и учреждения строятся по модели «большой семьи»; значительная часть сотрудников прини­мается на работу в фирму на условиях пожизненного найма по итогам тщательной проверки. Оборотная сторона системы пожизненного найма состоит в том, что фирма не прощает тех, кто уходит из нее по своей воле: это не просто уход, а нарушение важнейшего жизненного принципа — принципа верности. (Не примет ушедшего и другая фирма традиционной ориентации.)

Японское чудо, по-видимому, сравнительно быстро дало результат потому, что в японской культуре глубоко укоренились конфуцианское представление об изначально рациональном устройстве мира, а также высоко ценимые конфуцианской этикой культура физического и умс­твенного труда, культ знаний и способностей. Известный экономист М. Морисима, анализируя проблему, «почему именно в Японии налицо наибольшее развитие капитализма», указывает на роль конфуцианства в этом процессе. По его мнению, японский капитализм — это конфуци­анский капитализм. Конфуцианство кодифицировало групповую этику и разделение обязанностей между представителями различных классов и сословий, закрепляющих и сохраняющих иерархический характер об­щества. В связи с этим в Японии была создана капиталистическая эконо­мика, в основе которой лежат служебная иерархия, пожизненный труд, верность работников своим компаниям и акционерная система, вполне адекватные характеру японского конфуцианства. В японской версии конфуцианства господствовала ориентация на предельное напряжение способностей, старание и тяжелый повседневный труд (для свободного

205

владения азбуками катакана, хирагана и иероглифической все эти качества были обязательны), что в принципе служит оптимальной ос­новой для воспитания творческой активности, энергии и даже предпри­имчивости, столь необходимых для функционирования капитализма.

Подавляющему большинству японцев присущи приверженность к стабильности, равновесию, социальному равенству, неприятие крайностей. В производственной деятельности это проявляется в не­допустимости большого личностного превосходства руководителей над подчиненными, коллективизме, доходящем до семейственности, клановости и корпоративности, стремлении соглашаться с мнением большинства, глубоком уважении к старшим, начальству. Большое значение для экономической культуры Японии имеют также господс­тво общественной целесообразности над этикой, культ мелочей, отказ от четких высказываний и формул.

Кроме особенностей трудовой деятельности (выращивание риса требует коллективизма, слаженности, равномерности, усредненности усилий, большого трудолюбия) на формирование этих качеств оказы­вают влияние религиозно-философские традиции. Так, один из боссов компании «Сони» Сигеру Кобаяси полагает, что непостижимая эффек­тивность работы японского гиганта заключается в строгом выполнении дзен-буддистского принципа «му», согласно которому не признается никаких жестких планов. Неожиданные решения, пожалуй — самое поучительное в истории «Сони». Ошеломляющий экономический рост Японии и культурно родственных ей стран позволяет характе­ризовать наступивший XXI в. как «век Тихого океана», когда во всю силу проявится жизненная сила азиатских обществ. Одной из причин такого быстрого роста является характерное для азиатских культур групповое сознание, готовность людей к самопожертвованию во имя блага группы, к которой они принадлежат, отнесение на второй план личных интересов. Именно эти черты могут дать в наступившем веке азиатским народам большие преимущества перед народами западных стран, где люди стремятся прежде всего получить еще большие права, а чувство обязательства перед обществом как целым у них постепенно исчезает. Известный религиозный и политический деятель Д. Икэда солидарен с точкой зрения ряда ученых о наступлении в XXI в. эпохи Азии и Тихого океана, где «Япония должна взять на себя руководящую роль в процессе постепенного перехода от западной цивилизации к но­вой, тихоокеанской». XXI век мыслится как век победы культуры над политикой, силы человеческого духа над силой оружия, что предпола­гает диалог между разными культурами. Ведь культура по самой своей сути вписана в мирную деятельность людей, а конструктивный обмен