Самосознание русской культуры

Под редакцией

доктора философских наук, профессора Игоря Федоровича Кефели,

доктора экономических наук,

профессора Вячеслава Тихоновича Пуляева,

доктора юридических наук, профессора, Заслуженного деятеля науки

Российской Федерации Виктора Петровича Сальникова,

доктора юридических наук, профессора

Сергея Вадимовича Степашина

Компьютерный набор: Е. Г. Данилова

Компьютерное макетирование Ю. В. Зубко

Редактор М. Г. Ермакова

Корректор Е. В. Крутова

Обложка: Н. В. Рассадина, М. В. Минин

Лицензия ЛП № 000238 от 18 августа 1999 г.

Сдано в набор 15.09.98. Подписано в печать 17.02.2000.

Формат 60X90 ¹/₁₆. Печать офсетная. Усл. печ. л. 32. Тираж 5000 экз. Заказ № 1474.

ООО «Издательство "Петрополис"»

190000, Санкт-Петербург, а/я № 321.

Отпечатано с оригинал-макета в ГПП «Печатный Двор»

Министерства РФ по делам печати,

телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.

197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15.

 Познание сих двух предметов ведет нас к чувствованию всевечного творческого разума. — Прим. авт.

** Я думаю, что первое пиитическое творение было не что иное, как излияние томногорестного сердца; то есть, что первая поэзия была элегическая. Человек веселящийся бывает столько занят предметом своего веселья, своей радости, что не может заняться описанием своих чувств; он наслаждается и ни о чем более не думает. Напротив того, горестный друг, горестный любовник, потеряв милую половину души своей, любит думать и говорить о своей печали, изливать, описывать свои чувства; избирает всю природу в поверенные грусти своей; ему кажется, что журчащая речка и шумящее дерево соболезнуют о его утрате; состояние души его есть уже, так сказать, поэзия; он хочет облегчить свое сердце и облегчает его — слезами и песнию.— Все веселые стихотворения произошли в позднейшие времена, когда человек стал описывать не только свои, но и других людей чувства; не только настоящее, но и прошедшее; не только действительное, но и возможное или вероятное. — Прим. авт.

^

 Автор имеет в виду Ж.-Ж. Руссо. — Прим. ред.

 ...В стране моей родной

Журналов тысячи, а книги ни одной.

Согласен с последним полустишием. — Прим. авт.

 Теперь с этим, может быть, другие славянофилы не согласятся, — но тогда сомнение еще дозволялось. — Прим. авт.

 Баадер², Кёниг³, Баланш⁴, Шеллинг⁵. — Прим. авт.

*^* Стихия всеобщности или, лучше сказать, всеобнимаемости произвела в нашем ученом развитии черту довольно замечательную: везде поэтическому взгляду в истории предшествовали ученые изыскания; у нас, напротив, поэтическое проницание предупредило реальную разработку; «История» Карамзина навела на изучение исторических памятников, до сих пор еще не конченное; Пушкин (в «Борисе Годунове») разгадал характер русского летописца, — хотя наши летописи не прошли сквозь вековую историческую критику, а самые летописцы еще какой-то миф в историческом отношении; Хомяков (в «Дмитрии Самозванце») глубоко проникнул в характер еще труднейший: в характер древней русской женщины — матери; Лажечников (в «Басурмане») воспроизвел характер и того труднейший: древней русской девушки; между тем значение женщины в русском обществе до Петра Великого остается совершенною загадкою в ученом смысле. Теперь следите за этими характерами в исторических памятниках, только что появляющихся в свет, и вас поразит верность этих признаков, вызванных магическою деятельностью поэтов. — Нельзя не подивиться, как люди, ударившиеся в ультраславянизм, до сих пор не обратили внимания на это замечательное явление. — Прим. авт.

* Мендельзон-Бартольди, Берлиоз, Глинка. — Прим. авт.

* Автор ведет речь о русском народе. — Прим. ред.

* В Древней Руси все говорившие на непонятном языке назывались немцы, т. е. «немые». — Прим. ред.

* «Происхождение стиля из политической экономии». Ч. I. Брауншвейг и Лейпциг. 1902. — Прим. авт.

*^* «Происхождение стиля из политической экономии». Ч. I. Брауншвейг и Лейпциг. 1902. С. 19–20. — Прим. авт.

* От имени «Азия» как в русском, так и в некоторых романско-германских языках произведено два прилагательных: «азийский» и «азиатский». Первое, в историческом его значении, относится по преимуществу к той обнимавшей западную часть нынешней Малой Азии римской провинции, а затем диоцезу, от которых получил впоследствии свое имя основной материк Старого Света. В первоначальном, более узком смысле, термины «Асия», «асийский», «асийцы» употреблены, напр., в «Деяниях Апостолов» (главы 19 и 20-я). Прилагательное «азиатский» имеет касательство ко всему материку. — Корневой основой слов «Евразия», евразийский, «евразийцы» служит первое, более древнее обозначение; однако не потому, чтобы «азийство» в этом случае вводилось исключительно к римским провинциям и диоцезу; наоборот, евразийцы обращаются в данном случае к гораздо более широкому историческому и географическому миру. Но слово «азиатский», в силу ряда недоразумений, приобрело в устах европейцев огульно-одиозный оттенок. Снять эту свидетельствующую только о невежестве печать одиозности можно путем обращения к более древнему имени, что и осуществлено в обозначении «евразийства». «Азийским» в этом обозначении именуются культурный круг не только Малой, но и «большой» Азии... В частности же, ту культуру, которая обитала в «Асии» времен апостольских и последующих веков (культуру эллинистическую и византийскую), евразийцы оценивают высоко и в некоторых отраслях именно в ней ищут прообразов для современного духовного и культурного творчества. — Прим. авт.

* Вероятно, Вернадский имеет в виду Великую Отечественную войну. — Прим. ред.

* Это драгоценнейшее свойство мыслящего тела, тонко раскрытое еще Спинозой, нагляднее всего проявляется в отношении структуры и функций человеческой руки. Именно потому, что рука обладает, как выражаются в механике, бесконечным числом степеней свободы — то есть анатомически не предназначена к движению по какой-то определенной траектории, — она способна описывать любую. Она может описывать контур и круга, и квадрата, и треугольника, и любой другой сколь угодно замысловатой фигуры именно потому, что заранее, структурно-анатомистически, в ней не «закодировано» ни то, ни другое, ни третье, а тем самым и никакое определенное тело. — Прим. авт.