Глава 3.2. Психология моды 269

мократизация моды в одежде в ряде стран и сведение моды «от кутюр» до уровня об­щедоступной обернулись серьезными социальными потрясениями.

Так обстоит дело в одежде, но далеко не только в ней. Всем известный персонаж А. С. Грибоедова с замечательной фамилией Репетилов отличался тем, что обожал быть постоянно модным в социальных и политических идеях. Для него сам факт по­вторения каждый раз новых, пусть взаимоисключающих взглядов доставлял колос­сальное удовольствие. Понятно, что если количество людей, представляющих такой тип, достигнет некоторой критической массы, то практически неизбежными станут явления массовой идейной дестабилизации общественной жизни. Собственно, ярки­ми примерами такого рода изобилуют практически все примеры предреволюционных ситуаций в самых разных странах мира. Идейный и ценностный плюрализм — анта­гонист устойчивой моды в данной сфере — как раз и является их достаточно точным предвестником.

Модник-суггестор (модник-массовик)

Другой, значительно чаще встречающийся тип модника, это не автор и не соав­тор, а активный распространитель моды. Он носит некую одежду, повторяет какие-то идеи, воспроизводит некоторый образ жизни, заведомо зная, что это — уже модно, а значит, хорошо. Он делает это именно потому, что узнал, услышал, подглядел где-то что-то, уже вполне апробированное, хотя и достаточно узким кругом. И тогда он выступает в качестве мультипликатора. Это тип явного подражателя, который спо­койно идет на многочисленные упрощения, делая мультиплицируемое общедоступ­ным. Понятно, что в определенном смысле это уже как бы другая мода: в отличие от моды «от кутюр», это заранее ориентированная на массовость мода «прет-а-порте». Однако нельзя забывать, что подобное разделение, понятное и принятое в современ­ной индустрии моды, стало возможным только на основе реально существующего и описываемого нами социально-психологического парадокса.

Если «антимодник» всеми своими действиями демонстрирует возможности контрсуггестивных механизмов (он озабочен идеей личной модности, но непрерывно освобождает себя от массовизирующего действия моды, не давая ей широко распро­страняться и становиться действительно массовой), то «суггестор» действует проти­воположным образом. Он включает контрконтрсуггестивные механизмы, по сути, прибегая к прямой суггестии. Он личным примером как бы демонстрирует всем: «Де­лай, как я!». Это и отличает его от «антимодника», который привержен предельно уни­кальной моде, как бы сразу предостерегающей: «Нет, никогда не делай как я!». В на­писанном еще в конце XVIII века (и опубликованном только спустя сто лет) М. М. Щербатовым памфлете «О повреждении нравов в России» даны описания на­рядов, которые не только воспроизвести, но и вообще носить было невозможно. Па­радные царские одежды Древней Руси были сверхбогаты и великолепны, «злато, жем­чуг и каменья повсюду блистали», но они «столь редко употреблялись и столь крепки были, что их за носильные вещи и почитать недолжно; но были они яко какие корон­ные сосуды», украшения их «быв сделаны из золотых блях, жемчугу и каменей из роду в род переходили». Однако, создавая такое, «антимодники», естественно, сами порож­дали и противоположное явление — тип «суггестора».

270 Часть 3. Массовые социально-психологические явления

Тип «суггестора» обращается к глубинным, древнейшим механизмам массовой психологии. Обретя что-то модное, однажды поверив в то, что это действительно мод­но, он потом долго не сможет отказаться от веры в свою «правоту», и может до конца дней использовать, скажем, наряды «времен очаковских и покорения Крыма». В том же памфлете М. М. Щербатова описывается, как в допетровские времена, помимо «коронных сосудов», даже царь и царица «пять или шесть, а много до десяти платьев когда имели... то уже довольно считалось, да и те нашивали до износу». Бояре и чи­новники тоже мало знали о перемене мод, «но что деды нашивали, то внучата, непо-читаясь староманерными носили и употребляли»¹.

Такой способ жизни закреплялся даже законодательно. Царь Алексей Михайло­вич, например, даже издал указ, запрещающий перенимать новые чужие обычаи, в частности, носить платье «с иноземского образца». Даже реформатор Петр I, вроде бы поколебав обычаи, порубив боярам бороды и обрезав кафтаны, слишком далеко во введении моды пойти не смог. В указе 1701 года он очень жестко ограничил «гарде­роб» нации, с точностью перечислив все виды одежды, которые отныне только и мог­ли носить русские люди — и мужчины, и женщины, от парадных костюмов до испод­него белья, от шапок до башмаков. С одной стороны, инновация. С другой — только в рамках царева указа.

В противоположность предыдущему типу, суперинноватору «антимоднику», та­кой «суггестор» выполняет иную роль, традиционалиста-консерватора. Приняв ког­да-то нечто как «модное», он будет сохранять и оберегать его, обеспечивая стабиль­ность и незыблемость воспринятых им «устоев».

На данном типе, собственно, и держится действительно массовая мода. Та или иная одежда, мысль, деталь становятся массовыми тогда и только тогда, когда их под­хватывают и начинают размножать такие «массовики». Без них массовой моды не было бы вообще.

В целом же, понятно, что два описанных типа удачно взаимодополняют друг дру­га. Без одного не было бы другого. Это не только привычное «отрицание отрицания», но и своеобразное «утверждение утверждения» друг друга. Подчеркнем, однако, что среди всех известных феноменов психологии масс такая взаимосвязь наиболее наглядно присутствует только в моде. Только в моде суггестия столь явно отрицает контрсуггестию и, одновременно, утверждает ее. И, соответственно, наоборот: она же явно утверждается и отрицается своим, вроде бы, психологическим антагонистом.

Общая же ситуация зависит от доминирования того или иного типа. Возобладает первый тип — массовая мода просто не будет иметь ни времени, ни возможности ста­новиться реальной модой, растворясь в хаосе и непрерывной сменяемости одного дру­гим. Возьмет верх второй — мода также исчезнет, но теперь она растворится в незыб­лемом, в традициях и ритуалах. Именно поэтому массовая мода существует между описанными полюсами, в том самом социально-психологическом пространстве, ко­торое заполнено обычными людьми, не принадлежащими ни к одному из названных типов, либо принадлежащими к каждому из них, но только отчасти.

Для любого нормального, «среднего» человека обычно свойственно проявлять не­которое внимание к модному. Но, как правило, он воспринимает моду в ее букваль­ном значении — как некоторую «меру» между двумя возможностями: самовыраже-

¹ Цит. по: Орлова Л. Азбука моды. М.: Просвещение, 1988. С. 4.