Глава V религия и власть

Суверены являются родственниками богов, занимают такое же по­ложение или считаются их посредниками. Общность атрибутов власти и священного обнаруживает издавна существовавшую между ними связь, которую история ослабляла, однако никогда ее не разрывая. Урок исто­риков и антопологов демонстрирует это нерушимое отношение, кото­рое навязывается с силой очевидности, начиная с момента рассмотрения ими высшей власти, связанной с королевской личностью, с ритуалами и церемониалом инвеституры, с процедурами, поддерживающими ди­станцию между королем и его подданными, и, наконец, с проявлением законности. Между тем именно время начал, момент, когда королевская власть выступает из магии и религии, лучше всего выражает это отно­шение с помощью уловок мифологии, которая дает единственный «рас­сказ» об этих событиях и утверждает двойную зависимость людей - от богов и от королей. Священность власти утверждается также в отноше­нии, объединяющем подданного с сувереном: в отношении почитания или не оправдываемого разумом полного подчинения, страха перед не­послушанием, которое имеет характер святотатственного нарушения.

Существование короля-бога, короля божественного права или ко­роля-чудотворца не является необходимым условием признания этого отношения, существующего между властью и священным. В общест­вах кланового типа культ предков или особых клановых божеств обес­печивает в целом сакрализацию еще мало дифференцированной поли­тической области. «Вождь» клана или рода является точкой соединения между реальным кланом (или родом), основанным живыми, и идеализи­рованным кланом (или родом), носителем высших ценностей, символи­зированным всеми предками, потому что именно вождь переносит сло­во предков живым, слово живых - предкам. Переплетение священного и политического является уже бесспорным в этих случаях. В современных

светских обществах оно, видимо, существует; власть там никогда не яв­ ляется целиком отделенной от ее религиозного содержания, которое со­ храняется в уменьшенной и скрытой форме. Если Государство и Цер­ ковь «составляют одно» только в начале, когда основывалось граждан­ ское общество, - как это констатирует Герберт Спенсер в его «Principles of Sociology», - Государство всегда сохраняет некоторый характер Цер­ кви, даже когда оно переживает долгий процесс секуляризации. Приро­ де власти свойственно поддерживать, в явной или замаскированной фор­ ме, настоящую политическую религию. Именно в этом смысле Люк де Хеш утверждает, и его формула не является только блестящим парадок­ сом: «Политическая наука зависит от сравнительной истории религий».¹ Политическая философия Маркса возвещает в этом отношении ис­ следования социологов и антропологов, для которых она может служить исходной точкой, когда она показывает существование во всем этатист­ ском обществе дуализма, подобного тому, который противопоставляет мирское и священное: «Члены политического государства являются ре­ лигиозными вследствие дуализма между индивидуальной жизнью и ро­ довой, между жизнью гражданского общества и жизнью политической». Она показывает природу присущего Государству трансцендентного и обнаруживает пропитывающую его религиозность. Согласно Марксу, государственная власть и религия имеют по своей сущности сходную природу, даже когда Государство отделено от Церкви и борется с ней. Это существенное родство коренится в том факте, что Государство на­ ходится (или кажется, что оно находится) по ту сторону реальной жиз­ ни, в сфере, отдаленность которой напоминает положение Бога или бо­ гов. Оно торжествует над гражданским обществом подобно тому, как религия побеждает область мирского. Эти первоначальные наблюдения должны быть дополнены и проверены с помощью более глубокого уяс­ нения священной природы политического, что делает возможным вклад антропологии. у._;