Yulius_Evola_-_Osedlat_tigra (1)
.pdfным фактором, усиливающим общий процесс регрессии.
Соображения подобного рода очевидны уже до банальности, так что при желании никому ни составит труда продолжить их, дабы убе диться в их верности. Но даже поверхностного перечисления основных моментов вполне дос таточно для того, чтобы оценить истинность правила, предполагающего сохранение внут ренней дистанции не только по отношению к миру современной политики, но также к обще ству целиком. Человек особого типа не может чувствовать себя частью современного «обще ства», поскольку оно лишено какой бы то ни было формы, поскольку оно не просто опусти лось до уровня чисто материальных, экономи ческих и «физических» ценностей, но даже не желает замечать существования иных уровней, безудержно скатываясь в царство абсурда, по добно безумцу, несущемуся вперёд, не разби рая дороги. Поэтому «аполитейя», помимо про чего, требует решительного противостояния любому социальному мифу. Речь идет не толь ко о крайних, открыто коллективистских фор мах этого мифа, в соответствие с которыми за личностью признается значение лишь на осно вании её принадлежности к некому классу или партии, утверждается, что индивид не облада ет собственным существованием вне общества
364
иотвергают всякую возможность личной судь бы и личного счастья, отличных от коллектив ных, как это принято в советско марксистской зоне. Равным образом, необходимо отказаться
иот более общего и смягченного идеала «граж данского общества», ставшего чуть ли не ло зунгом так называемого свободного мира, по сле того как в нём окончательно исчез идеал подлинного государства. Рассматриваемый нами человек особого типа чувствует себя пол ностью вне современного общества, не призна ёт за ним никакого морального права, посколь ку не имеет ни малейшего желания быть хоть каким либо образом причастным этой абсурд ной системе. Поэтому он способен понять не только тех, кто стоит вне общества, но даже тех, кто выступает против «общества» — про тив этого конкретного общества. Не считая того, что не затрагивает его непосредственно (поскольку его путь не пересекается с той доро гой, которой идут его современники), он будет последним, кто согласится признать закон ность мер, направленных на «реабилитацию» и возвращение в общество тех элементов, кото рым настолько осточертело участие в этой не лепой игре, что они выходят из неё, получая взамен клеймо «неадаптированных» или «асо циальных» типов, эту излюбленную анафему демократического общества. Как мы уже отме
365
чали в другом месте, последний смысл этих мер состоит в одурманивании всех тех, кто спосо бен распознать за всеми «социальными» маска ми и соответствующей светской мифологией абсурдный и нигилистический характер, при сущий современной коллективной жизни.
Теперь можно перейти от этих общих рассу ждений к изучению кризисных процессов, ко торые претерпевают сегодня отдельные идеа лы и частные институты прежнего времени, чтобы более точно определить, какую позицию должен занять по отношению к ним интере сующий нас тип человека.
Прежде всего, мы говорим о таких понятиях как родина и нация. Кризис этих идей сегодня очевиден как никогда, что стало особенно за метно после окончания Второй мировой вой ны. С одной стороны, он является следствием объективных процессов; сама природа приве дённых в движение крупных экономико поли тических сил такова, что прежние границы ста новятся всё более относительными и принцип национального суверенитета практически ут рачивает всякую действенность. Становится всё более привычным рассуждать в терминах огромных пространств и блоков или объедине ний наднационального характера, учитывая же нарастающее однообразие обычаев и жизнен ных устоев, уже упомянутое превращение на
366
родов в массы, развитие и облегчение средств коммуникации, всё, собственно, «националь ное» обретает практически провинциальный характер, становясь чем то вроде местной ди ковинки.
С другой стороны, этот кризис затрагивает и саму манеру чувствования, что связано с зака том вчерашних мифов и идеалов, которые — в результате последних мировых потрясений и крушений — практически перестали вызвать отклик у большинства людей и не способны пробудить в обществе прежнего энтузиазма.
Как и в других случаях, в этом отношении необходимо чётко понять, что именно является объектом кризиса и какова его ценность. По вторим, что здесь мы также имеем дело не с ре альностью традиционного мира, но с концеп циями, которые появились на свет и завоевали признание именно вследствие разрушения это го мира, то есть обязаны своим возникновени ем, прежде всего, революции третьего сосло вия. Современное восприятие «родины» и «на ции» как политических мифов и коллективных идейных сил было практически неведомо тра диционному миру. В том мире под «националь ностью» понимали исключительно принадлеж ность к определённому этническому племени и расе, каковые представляли собой некую нату ралистическую данность, не имеющую того
367
специфического политического значения, ко торое это понятие должно было приобрести в современном национализме. Нация восприни малась как своего рода первоматерия, иерархи чески упорядоченная и подчиненная высшему принципу политической верховной власти. В большинстве случаев первичным элементом считался именно этот вышестоящий принцип, а нация оценивалась как вторичный и произ водный элемент, поскольку единство языка, территории, «естественных границ», относи тельная этническая однородность, образую щаяся в результате противоборства или сме шения разных кровей, были не изначальной данностью, но, как правило, возникали в ре зультате многовекового процесса формирова ния, обусловленного наличием некого полити ческого центра и соответствующего политиче ского класса, связанного с этим центром фео дальными узами верности.
К тому же, как известно, политические на ции и национальные государства появляются на закате прежнего средневекового единства ойкумены, в результате процесса распада, со провождающегося отпадением частных единств от целого (на что мы уже указывали в предыдущей главе), который на мировом меж дународном уровне отражает тот же внутриго сударственный процесс, каковой завершился
368
эмансипацией индивидов, социальным атомиз мом и утратой органического понимания госу дарства.
Впрочем, эти два процесса развиваются до некоторой степени параллельно. Старейший исторический пример представляет собой Франция времён Филиппа Прекрасного. Уже в то время легко заметить, что стремление к об разованию национального государства сопро вождается ростом антиаристократических на строений, соответствующей уравниловкой и разрушением прежнего сословного деления, свойственного органическому обществу; и ос новными причинами подобного развития ста новятся абсолютизм и учреждение централи зованных «гражданских органов власти», кото рые неотвратимо обретают всё более значи тельный вес в современных государствах. Кро ме того, известно сколь тесная связь существу ет между разрушительными процессами, запу щенными в ход декларацией «прав человека и гражданина» 1789 г. и патриотической, нацио нальной и революционной идеей. До Француз ской революции не существовало даже такого слова — «патриот»; оно появляется впервые между 1789 и 1793 гг. для обозначения сторон ников революции, сражавшихся против монар хии и аристократии. Точно так же в европей ских революционных движениях 1848–
369
1849 гг. такие понятия, как «народ», «нацио нальная идея», «патриотизм» нередко понима лись практически как синонимы революции, либерализма, конституционализма, республи канских и антимонархических тенденций.
Именно в этой атмосфере, в некотором смыс ле как побочный эффект буржуазной револю ции третьего сословия, понятия «родины» и «на ции» впервые обрели тот политический смысл и значение мифа, которые в дальнейшем только усиливались по мере появления откровенно на ционалистических идеологий. Поэтому «пат риотические» и «национальные чувства» связа ны с мифологией буржуазной эпохи, и только тогда, то есть на протяжении сравнительно ко роткого периода, начиная от Французской рево люции до Второй мировой войны, национальная идея действительно играла определяющую роль в истории Европы, будучи тесно связанной с демократическими идеологиями. В скобках отметим, что практически ту же роль она играет сегодня в так называемой национально освобо дительной борьбе неевропейских народов, что также вызвано аналогичными предпосылками, а именно, внутренним распадом традиционных связей и стремлением к модернизации.
Переход от умеренных форм патриотизма к радикальным националистическим формам со всей очевидностью выявил регрессивный ха
370
рактер этих тенденций, учитывая тот вклад, ко торый они внесли в появление массового чело века в современном мире. Националистической идеологии свойственно утверждать родину и нацию как высшие ценности, мыслить их как не кие мистические сущности, чуть ли не наделен ные собственной жизнью и обладающие абсо лютной властью над индивидом, тогда как на са мом деле они представляют собой бесформен ные реалии, скорее, разъединяющие, чем объе диняющие, поскольку отрицают подлинный ие рархический принцип и символ трансцендент ного авторитета. В общем, можно сказать, что в основании подобного рода политических единств лежат принципы, противоположные тем, на которых строится традиционное госу дарство. Действительно, как уже говорилось, скрепами традиционному государству служили преданность и верность, не обязательно связан ные с натуралистическим фактом националь ной принадлежности; его основу составлял принцип порядка и верховной власти, который, выходя за эти чисто натуралистические рамки, сохранял свою законную силу также на про странствах, населенных множеством разных народов. Кроме того, объединение и разделение в традиционном государстве шло «по вертика ли», то есть исходя из наличия особых качеств, прав, сословного достоинства, а не «по горизон
371
тали», на основе общего знаменателя, образуе мого «нацией» и «родиной». Одним словом, это было единство, образуемое сверху, а не снизу.
С учётом всего сказанного, современный кризис идей и чувства родины и нации (как объективное, так и идеальное) предстают пе ред нами в несколько ином свете. Как и в дру гих случаях, здесь, казалось бы, также можно говорить о процессах, разрушающих то, что уже имело негативный и регрессивный харак тер, и поэтому потенциально способных обрес ти положительное значение. Но здесь есть одно «но», а именно общая направленность этих процессов свидетельствует о том, что они ведут не к новой свободе, но к ещё более про блематичной ситуации. Естественно, если речь идёт о чем то, сохраняющем чистую види мость существования, но при этом лишено вся кого внутреннего содержания, то у интересую щего нас типа человека нет никаких оснований оплакивать этот кризис и пытаться оказать ему противодействие, защищая «систему остат ков». Но следует помнить, что пустоту можно заполнить, и отрицательное может обернуться положительным только если древние принци пы начнут действовать в новых формах, и на смену разлагающимся единствам натуралисти ческого типа придут единства иного типа; если объединять и разделять будут уже не родины и
372
нации, но идеи; если решающим фактором ста нет не сентиментальная и иррациональная привязанность к коллективизирующему мифу, но система свободных, максимально персона лизированных и лояльных связей, естествен ной опорой для которых может быть только вождь как представитель высшей и незыбле мой власти. Только в этом случае могло бы иметь смысл создание наднациональных «фронтов» по образцу различных имперских объединений прошлого времени, конкретным примером которых может служить Священный Союз. Между тем, все объединения, возникаю щие сегодня в попытке преодолеть кризис на циональных суверенитетов, представляют со бой лишь деградировавшую подделку; военные блоки, единственным объединяющим началом которых служат исключительно материаль ные, экономические и «политические» (в худ шем смысле этого слова) интересы, лишенные всякой идеи. Отсюда вытекает уже отмеченная выше малозначительность противостояния двух крупнейших группировок этого типа, су ществующих на сегодня — демократического «Запада» и коммунистического, марксистского «Востока». Отсутствие какой либо третьей силы иного характера, отсутствие истинной идеи, способной объединять и разделять по ту сторону родины, нации и антинации, приводит
373