Yulius_Evola_-_Osedlat_tigra (1)
.pdfжимости, в истории Церкви возникло довольно поздно, не ранее XII века, а необходимость ре лигиозного освящения супружеского союза, должного быть чем то большим, чем обычное сожительство, была провозглашена ещё позд нее на Тридентском Соборе (1563 г.). Однако, с нашей точки зрения, это не отрицает идею не расторжимого брака как таковую; правда, для её правильного понимания следует уточнить соответствующие ему место, значение и усло вия. Можно заметить, что здесь, как и в других случаях, связанных с таинством, католическая Церковь сталкивается со специфическим пара доксом; начав с намерения сакрализовать про фаническое, на практике кончили тем, что про фанировали сакральное.
Истинное традиционное понимание брака как обряда омрачается уже словами св. Павла, когда он, для его обозначения использует поня тие на «таинства», но именно «тайны» (дослов но он говорит — «тайна сия велика» — Еф., 5, 31–32). Высшая идея брака, как священного союза, нерасторжимого не на словах, а на деле, несомненно вполне допустима. Но союз подоб ного рода мыслим только в исключительных случаях, когда одна личность посвящает себя другой абсолютным, почти героическим обра зом. Такие случаи известны многим традици онным обществам, достаточно привести в каче
384
стве примера жён, для которых идея умереть вместе с супругом, казалась совершенно есте ственной.
Мы уже говорили о профанации сакрально го, исходя из того, что представление о священ ном нерасторжимом союзе, «заключенном на небесах», превосходящем натуралистический или, шире говоря, чувственный, а также, в сущности, исключительно социальный уро вень, стали применять и даже навязывать всем супружеским парам, предпочитающим венча ние в церкви гражданскому браку исключи тельно из конформистских соображений, про диктованных принадлежностью к определён ной социальной среде. Почему то решили, что на этом внешнем и обыденном уровне, говоря словами Ницше, на этом «человеческом, слиш ком человеческом» уровне, начнут реально це ниться атрибуты священного брака, брака как «тайны». В результате в обществе современно го типа, где разводы воспрещены, возникла описанная лицемерная система, приведшая к появлению тяжелейших личных и обществен ных проблем.
Кроме того, следует отметить, что в том же католичестве теоретическая абсолютность брака обряда имеет довольно существенное ог раничение. Достаточно вспомнить, что Цер ковь, не признавая развод и настаивая на не
385
расторжимости брачных уз в пространстве, уже не претендует на это во времени. Другими словами, Церковь, запрещающая развод и по вторное замужество, тем не менее позволяет вдовам и вдовцам вступать в новый брак, что, по сути, тождественно нарушению верности и допустимо в лучшем случае только исходя из откровенно материалистической предпосыл ки, а именно, полагая, что умерший супруг, с которым благодаря сверхъестественной силе обряда были соединены нерасторжимыми уза ми, действительно прекращает своё существо вание. Эта нелогичность является одним из фактов, доказывающих, что католический ре лигиозный закон, по сути не принимающий в расчёт трансцендентные духовные факторы, превращает таинство в обычное вспомогатель ное средство, поддерживающее существова ние социума, в простой элемент профаниче ской жизни за счёт его искажения или сведе ния к чистой формальности.
Наряду с абсурдностью, к которой приводит демократизация брачного обряда за счёт введе ния его общеобязательности, другим нелогич ным моментом католической доктрины являет ся её притязание посредством обряда придать естественным союзам, уже не просто нерастор жимый, но и «священный» характер; впрочем, эта нелогичность связана с ранее упомянутой.
386
Получается, что уже благодаря догматическим предпосылкам «священное» по необходимости сводится к простой фигуре речи. Известно, что христианская и католическая концепция ха рактеризуется противопоставлением «плоти» и духа, своего рода теологической ненавистью к сексу, что является следствием незаконного распространения на обычную жизнь принципа, который в лучшем случае обладает ценностью только для особого вида аскетической практи ки. Секс как таковой расценивается как нечто греховное, по сравнению с чем брак оказывает ся просто меньшим злом, своего рода уступкой человеческой слабости, дозволяемой тому, кто не способен сохранить целомудрие, отказав шись от половой жизни. Католичество, осозна вая невозможность предать анафеме сексуаль ность в целом, попыталось свести её в рамках того же брака до обычной биологической дан ности, признав дозволенность сексуальных от ношений для супругов исключительно в целях деторождения. Таким образом, в отличие от от ношения к половой жизни, свойственного от дельным древними традициям, католичество не признает за сексуальным опытом как тако вым никакого высшего значения (даже потен циального), и не знает никаких способов трансформации этого опыта, которая способст вовала бы усилению жизни за счёт интеграции
387
и перевода на более высокий уровень внутрен него притяжения, возникающего между двумя разнополыми существами. Однако только зна ние подобных методов позволяет говорить о ре альной «сакрализации» супружества и высшем влиянии, которое придаёт ему обряд.
С другой стороны, даже при наличии других догматических предпосылок, подобная ситуа ция неизбежно возникла бы вследствие демо кратизации брачного обряда; поскольку в ином случае придётся признать за самим обрядом почти магическую силу, автоматически возвы шающую сексуальный опыт любой пары до уровня высшего напряжения, до уровня того преображающего «опьянения», которое позво ляет преодолеть «природный» уровень, и, сле довательно, признать первичное значение сек суального элемента и вторичность всех аспек тов, связанных с воспроизводством и продол жением рода, относящихся к натуралистиче скому уровню. В общем, как сама концепция сексуальности, выработанная католичеством, так и профанация брачного обряда, ставшая ре зультатом его общедоступности и даже обяза тельности для всех католиков, привели к тому, что церковный брак свелся до простой религи озной санкции, подтверждающей профаниче ский контракт, заключаемый супругами и не подлежащий абсолютизации. Точно так же все
388
католические предписания, касающиеся меж половых отношений, окончательно низводят брак до уровня буржуазной посредственно сти — одомашненного животного, чье безу держное размножение сдерживается лишь конформистскими ограничениями, которые, в сущности, остаются почти неизменными, не смотря на отдельные уступки, сделанные в рамках «модернизации» на Втором Ватикан ском Соборе.
Теперь перейдём к области принципов. Нет ничего удивительного в том, что в цивилизации и обществе, достигших столь высокой степени материализации и десакрализации как нынеш ние, одна за другой пали все преграды, постав ленные на пути разложения христианской кон цепцией брака и семьи — несмотря на только что указанную проблематичность этой концеп ции — и, судя по текущему состоянию дел, не осталось практически ничего, что действитель но заслуживало бы защиты и сохранения. По следствия общего кризиса со всей очевидно стью проявляются также в этой области, но все современные проблемы, связанные с разводом, свободной любовью и т. п., не представляют практически ни малейшего интереса для чело века особого типа. В конечном счёте для него распад семьи, вызванный неограниченным ин дивидуализмом, является не большим злом,
389
чем распад, свершающийся в коммунистиче ском мире, где на смену фантазиям по поводу свободной любви, свойственным раннему рево люционному социализму антибуржуазной на правленности, пришло стремление подменить семью государством или каким либо другим коллективным образованием, где «достоинст вом» женщины считается либо её труд наравне с мужчиной, либо её способность к воспроиз водству в качестве простого млекопитающего. Действительно, в современной России для мно годетных матерей существуют специальные на грады и звания, вплоть до «героини Советского Союза», которых удостаиваются женщины, в том числе незамужние, родившие десять детей. Причем при желании они могут даже избавить ся от детей, отдав их на попечение государству, берущему на себя заботу о том, как наиболее правильным и рациональным образом воспи тать из них «советских людей». Как известно, подобное отношение к женщине и воспитанию детей закреплено в комментарии к 12 ст. совет ской конституции: «Труд, рассматриваемый в прежние времена как бесполезная или недос тойная обязанность, становится вопросом чес ти и славы, вопросом героизма». Звание «Героя социалистического труда», приравненное к званию «героя Советского Союза», также име ет женский эквивалент и присваивается жен
390
щине за исполнение детородных функций1. Та ковы счастливые перспективы, открываемые обществом, которое притязает на то, чтобы стать альтернативой «декадентству» и «пороч ности» капиталистического буржуазного об щества, где распад семьи ведёт к анархии, на растающему безразличию, так называемой «сексуальной революции» новых поколений, к исчезновению всех органических связей и вся кого принципа авторитета.
В общем, обманчивый характер подобных альтернатив представляется вполне очевид ным. Поэтому нет ничего удивительно в том, что в эту эпоху распада рассматриваемый нами тип человека не склонен проявлять особого ин тереса к проблемам брака и семьи. И дело здесь не в оголтелом антиконформизме; просто это единственный вывод, который может сделать человек, желающий сохранить свою внутрен нюю свободу и объективно оценивающий ре альность. В современном мире интересующий нас человек должен полностью располагать со бой, чтобы при необходимости быть готовым рискнуть даже собственной жизнью. Создание семейных связей даёт ему столь же мало, сколь
1 Здесь Эвола заблуждается или намеренно иска жает действительное положение вещей.— Прим. ред.
391
в прежние времена давало аскету или наёмни ку. Но дело не в том, что он отказывается взять на себя более тяжкий груз, просто он не жела ет связывать себя тем, что само по себе лишено всякого высшего значения.
Известное высказывание Ницше гласит: «Nicht fort sollst du dich pflanzen, sondern hinauf. Dazu helfe dir der Garten der Ehe»1. Его смысл состоит в том, что современный человек является переходной формой, чьей единствен ной задачей является подготовить рождение «сверхчеловека», будучи готовым ради этого пожертвовать собой и уйти при его появлении. Мы уже дали надлежащую оценку как фанта зиям о сверхчеловеке, так и соответствующе му финитизму, благодаря которому абсолют ный смысл жизни переносится на гипотетиче ское будущее человечества. Однако ценность вышеприведенной цитаты, построенной на игре слов, заключается в том, что брак должен служить не простому продлению рода «по гори зонтали», вширь (таков смысл fortpflanzen), но, скорее, стремиться к возвышению своего по томства по «вертикали», ввысь (hinaufpflan zen). Действительно, это могло бы стать един
1 Не только вширь должен ты расти, но и ввысь! Да поможет тебе в этом сад супружества! (нем.).—
Прим. перев.
392
ственным высшим оправданием брака и семьи, напрочь отсутствующим сегодня вследствие объективной экзистенциальной ситуации, опи санной нами ранее, которая сложилась в ре зультате процессов, разрушивших глубинные связи, обеспечившие духовную преемствен ность поколений. Католический писатель, Пеги, говорил, что отцовство является «круп ной авантюрой современного человека», по скольку нет никакой уверенности в том, кем станут дети, поскольку возможность передачи от отца к ребёнку чего то большего, нежели просто «жизни», представляется более чем со мнительной. Как мы уже указывали, дело здесь не в наличии или отсутствии того качества (не только физического характера), которое было свойственно главе семейства в древности и со ставляло основу его авторитета. Даже если это качество имеется — в принципе так и должно быть, если речь идёт о человеке описываемого нами типа,— оно оказывается парализован ным сопротивлением со стороны инородной материи, присущей новым поколениям. Мы уже говорили, что состояние современных масс отныне таково, что если даже найдутся личности, обладающие складом истинных вож дей, массы будут последними, кто решится по следовать за ними. Точно так же не стоит пи тать иллюзий по поводу эффективности воспи
393