На уровне века

I

11 января 1894 г. в Москве, в актовом зале Университета, шло заседание IX Всероссийского съезда естествоиспытателей. Председательствующий К. А. Тимирязев предоставил слово известному зоологу-дарвинисту М. А. Мензбиру. Вдруг неслышно открылась дверь и в ней показался Лев Николаевич Толстой. Стараясь остаться незамеченным, он пригнул голову и тихо направился в задние ряды. Но в зале уже вспыхнула овация. Делегаты съезда — цвет русской науки — стоя приветствовали великого писателя.

Приглашенный в президиум, Лев Николаевич внимательно слушал доклад академика о теории наследственности. Временами он вынимал записную книжку и делал в ней заметки. В перерыве группа ученых окружила его, и между ними завязалась оживленная беседа. Толстой с кем-то не соглашался, энергично размахивал руками. По его репликам можно было понять, что он имеет свои, весьма основательные понятия по обсуждаемым вопросам.

Этот эпизод из жизни великого писателя — один из многих, в которых проявился его неустанный интерес к науке. Проблемам науки Толстой посвятил множество статей и трактатов. Яркое отражение нашли они и в его художественных творениях — в романах «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение», в комедии «Плоды просвещения» и многих других произведениях.

Роман «Война и мир» потряс русское общество своей художественной силой и правдой. На его страницах ожила Россия эпохи 1812 года, когда русский народ в могучем порыве встал на защиту отчизны от наполеоновского нашествия. Незабываемы художественные образы Толстого. Однако нас пленяют не только литературные достоинства романа, но и могучая сила мысли писателя, его гигантский труд ученого-историка. Многие страницы эпопеи посвящены истории как науке, полны полемики против ее рутинных приемов. В противовес господствовавшей исторической концепции, Толстой развенчал легенду о всесилии Наполеона, восстановил историческую правду об этой эпохе.

Не только гуманитарными науками — историей, философией, политической экономией интересовался великий писатель, В его статьях, дневниках и письмах мы встречаем то полемику против господствующей теории права, то рассуждение о скрытых свойствах атома, то сложную математическую задачу, то разговор о плодородии почвы. Занятый огромной писательской и общественной деятельностью, Толстой не мог уделять этим проблемам достаточного внимания. Однако все его высказывания о науке подтверждают, что он находился на уровне передовых современных ему знаний, а в некоторых областях и опередил их. Недаром А. М. Горький писал: «Если бы он был естествоиспытателем, он, конечно, открыл бы гениальные гипотезы, совершил бы великие открытия».

II

Впервые Толстой проявил склонность к самостоятельным научным исследованиям еще в годы юности, когда учился в Казанском университете. К этому времени относятся его ранние философские сочинения, а также серьезный научный труд — сравнительный анализ известного «Наказа» Екатерины II с «Духом законов» французского философа Монтескье. Эта работа открыла перед ним, по его словам, «новую область умственного труда».

В последующие годы Толстой пробовал свои силы в различных областях научного исследования. Плодами его упорных исканий были сочинения на философские, эстетические, экономические и юридические темы, а также любопытные идеи в области точных наук. Позднее, в 60-е годы, когда уже вышли в свет его первые художественные произведения, принесшие ему огромную славу, Толстой заинтересовался проблемами педагогики. Его статьи на эти темы, которые печатались в специально созданном им журнале «Ясная Поляна», по-новому осветили широкий круг актуальных проблем, начиная от общетеоретических вопросов образования и воспитания и кончая практической методикой обучения грамоте и арифметике в начальной школе.

Ценность педагогических идей Толстого заключалась в том, что он отверг догмы русской и европейской консервативной педагогики, отбросил шаблон и формализм в школьном обучении. Школа, по его мнению, хороша лишь тогда, когда идет в ногу с жизнью, воспитывает детей в труде. Основная задача обучения и воспитания — развитие творческих сил ребенка.

Против новаторских идей Толстого в свое время ополчились многие отечественные и иностранные педагоги. Борьба вокруг них не утихает на Западе и в наши дни. Однако передовые деятели народного просвещения, в том числе Н. Г. Чернышевский, высоко ценили педагогическую теорию и практику Толстого. «...Педагогические статьи Толстого, — писала впоследствии Н. К. Крупская, — являются неисчерпаемой сокровищницей мысли и духовного наслаждения... Его влияние несомненно наложило неизгладимую печать на русскую педагогическую мысль».

III

Едва завершив работу над «Войной и миром», Толстой занялся составлением своей знаменитой «Азбуки» и «Русских книг для чтения». По замыслу писателя, эти книги должны были существенно улучшить школьное образование в России. По ним, как он мечтал, должны были учиться все русские дети — от «царских до мужицких».

Чтобы дать своим юным читателям правильное представление о мире, о природе, о законах ее развития, Толстой углубился в изучение современных ему наук. В дневниках писателя этой поры мы находим интереснейшие записи о строении атома, поляризации света, разложении спектра, о многих проблемах естествознания. Как свидетельствуют его близкие, он даже написал большую работу по теории планетной системы и передал ее известному русскому астроному Ф. И. Бредихину. К сожалению, рукопись эта не сохранилась.

Созданные Толстым четыре «Русские книги для чтения» содержат 133 детских рассказа научно-популярного характера. Они изложены ясным, доступным языком и, на первый взгляд, чрезвычайно просты по содержанию. Но за ними стоит огромный труд писателя — труд, на который способны лишь истинные подвижники науки.

До сих пор научные интересы Толстого полностью не изучены, но даже поверхностное знакомство с ними свидетельствует о его недюжинных способностях исследователя. Так, в 1871 г. Толстой глубоко проанализировал современную ему теорию химических соединений и отверг господствовавший тогда механистический закон непроницаемости вещества. В противовес ему он развил так называемую теорию делимости, которая близка к нашим сегодняшним представлениям о строении вещества. Одновременно он заинтересовался такими явлениями, как теплопроводность, капиллярность, газообразование, и производил для этого опыты с хлором, натрием и жидким каучуком.

Много внимания уделял Толстой проблеме плотности и удельного веса веществ. (Среди его рассказов для детей имеется очерк «Удельный вес»). Следует отметить, что опубликованная лишь за год до этого периодическая таблица элементов Д. И. Менделеева не была еще Толстому известна. Тем не менее он высказал и в этой области ряд ценных идей.

Неизменным свойством Толстого — ученого и популяризатора науки было неутомимое, не знавшее границ углубление в заинтересовавший его предмет. Иногда ради уяснения какого-либо вопроса он прочитывал многие тома специальной литературы на эту тему. Так, работая над двумя небольшими детскими рассказами о газах, которые в книге занимают две страницы, он прочитал девять томов сочинений английского химика Хэмфри Дэви и сделал из них многочисленные выписки. (Книги с его пометами сохранились в личной библиотеке писателя). Позднее Толстой ради небольшого детского рассказа глубоко вникал в такой сложный вопрос, как влияние тепла на химические реакции. В его записной книжке за 1872 г. имеется рассуждение о свойствах эфирно-масляного газа (по-современному — этилена) в связи с проблемой влияния тепла на химические соединения. Толстой исследовал химические свойства тел в свете таких физических явлений, как радиация (он называет ее лучеиспускание), световое давление и др. В его записных книжках содержатся также рассуждения о так называемых «химических», т. е. ультрафиолетовых лучах, о химическом действии электрического тока и других проблемах химии.

Большое внимание Толстой уделял и проблемам физики. Об этом говорит его личная библиотека, в которой собраны почти все важнейшие труды по физике того времени, — многие из книг испещрены его пометами. Перу Толстого принадлежат 28 детских рассказов на такие темы, как тепло, гальванизм, кристаллы и др.

Проблемы физики Толстой изучал столь же глубоко и заинтересованно, как и проблемы химии. Известен, например, такой знаменательный факт. В 1900 г. Толстой пригласил к себе известного физика, профессора Московского университета А. В. Цингера и расспросил его о новейших достижениях науки. Ципгер не только ответил на многочисленные вопросы писателя, но и продемонстрировал перед ним ряд опытов, которые он проделал с помощью привезенной им из университетской лаборатории аппаратуры. При этом выявилась такая любопытная деталь: о явлении, известном в науке под названием «скрытая теплота», проф. Цингер узнал в детстве из ...«Русских книг для чтения», составленных Толстым.

Изучая современные ему проблемы физики, Толстой ничего не принимал на веру. В его записных книжках 1872 г. содержится страстная полемика с английским естествоиспытателем Джемсом Прескотом Джоулем (1818 — 1889), который отрицал связь между тепломеханическими и химическими свойствами тел. В противовес ему Толстой ссылается на хорошо изученные им работы выдающегося английского физика Майкла Фарадея. Одновременно Толстой изучает труды голландского физика Габриэля Фаренгейта, книгу английского физика Джона Тиндаля «Теплота, рассматриваемая как род движения» и другие работы. Споря с некоторыми из авторов, он в дневнике высказывает мысли, которые, по мнению специалистов, находятся на уровне самых передовых теорий не только тогдашнего, то и нашего времени. Ознакомившись с этими суждениями, президент Академии наук СССР А. П. Карпинский сказал в 1928 г.: «Толстой по объективности и точности наблюдений был очень близок к настоящим большим ученым, превосходя их художественным талантом и работая в области, где точность наблюдения доступна лишь очень углубленным, большим умам».

IV

Значительное место в многогранной деятельности Толстого занимала пропаганда научных знаний в народе. Продолжая благородные традиции своих предшественников и современников, он считал распространение знаний святым долгом каждого образованного человека. Пережив в 1880-х годах идейный перелом, который еще более сблизил его с народом, он развернул широкую просветительскую деятельность и привлек к ней передовых писателей и художников: М. Е. Салтыкова-Щедрина, И. Е. Репина, В. И. Сурикова, Г. И. Успенского, В. Г. Короленко и других.

«У вас есть, — писал он Щедрину, — все, что нужно, — сжатый, сильный, настоящий язык, характерность, оставшаяся у вас одних, не юмор, а то, что производит веселый смех, и по содержанию любовь и потому знание истинных интересов жизни народа... Вы можете доставить миллионам читателей драгоценную, нужную им и такую пищу, которую не может дать никто, кроме вас».

Подобные письма Толстой направил и другим писателям, ученым и художникам. В результате общих усилий созданное под его руководством издательство «Посредник» вскоре выпустило на книжный рынок сотни дешевых иллюстрированных книжек русских и зарубежных авторов. Эти книжки, ценою в одну-две копейки, распространялись в деревнях, на городских окраинах, на базарах и ярмарках, где они вытесняли пошлую лубочную макулатуру «для простонародья».

«Я увлекаюсь все больше и больше мыслью об издании книг для образования русских людей», — писал Толстой В. Г. Черткову 17 февраля 1884 года. В этот период он даже намеревался создать Всероссийское общество для образования народа и с этой целью пригласил к себе ряд ученых, писателей и общественных деятелей, ггеред которьши изложил обширный план мероприятий. Из-за возникших разногласий общество создано не было, но это не обескуражило Толстого. Он один, с небольшой группой помощников, настойчиво продолжал задуманное им дело.

Предметом особой заботы Толстого было издание дешевых учебников и пособий по различным видам знаний. В письме к Н. Н. Страхову от 19 октября 1886 г. он писал: «Мне представляется желательным и возможным (отнюдь не легким и даже очень трудным) составление книг, излагающих основы наук в доступной только грамотному человеку форме — учебников, так сказать, для самообучения самых даровитых и склонных к известному роду занятий, людей из народа; таких книг, которые бы вызвали потребность мышления по известному предмету и дальнейшего изучения. Такими мне представляются возможными — арифметика, алгебра, геометрия, химия, физика. Мне представляется, что изложение должно быть самое строгое и серьезное».

Программа эта была осуществлена Толстым с большой последовательностью. В руководимом им издательстве выходили целые серии дешевых книг но естествознанию, физике, химии, биологии, астрономии, истории, этнографии и другим наукам, написанных крупными специалистами. Книги эти многотысячными тиражами, по самой низкой цене, расходились в народе. Некоторые из них не потеряли своего интереса и в наши дни.

Большое значение Толстой придавал и лекционной пропаганде. Живое общение образованных людей с народом он считал лучшей формой научного просветительства. «Интеллигенция, — утверждал он, имея в виду имущие классы, — этой плодотворной деятельностью искупила бы хоть немного тот грех, который она совершает, сидя на народной шее».

Как известно, чтение лекций для народа было в то время делом далеко не безопасным. Тем не менее Толстой всячески поощрял своих знакомых ученых и писателей выступать в городах и селах перед народом. В 1903 г. он направил в Петербург к своему другу — критику В. В. Стасову индийского ученого Кершау, которого рекомендовал для чтения лекций об Индии. Позднее по его рекомендации к лекционной деятельности была привлечена известная русская путешественница А. А. Корсини, побывавшая в странах Востока. В 1910 г., незадолго перед смертью Толстой предложил издать «Народную энциклопедию» для массовых библиотек и простого народа. Об этом он дважды писал учителю В. Ю. Шимановскому.

« — Ведь вот у нас на полке стоит энциклопедия и в любой момент мы можем ею пользоваться, — говорил он в кругу близких, — а ведь у простого народа ничего этого нет...» «Нужно, — продолжал он, — прямо взять наш словарь, и одно откидывать, другое переделывать. Скажем, какой-нибудь малоизвестный писатель, — это, очевидно, не нужно, и это выкидывать. А встретится, например, слово «Голландия» или «Электричество», — это, конечно, нужно, но только нужно изложить это, имея в виду людей, прошедших в лучшем случае лишь школу грамотности».

В целом, многолетняя забота Толстого о народном просвещении дала свои плоды. Тысячи людей в России и за границей впервые познакомились с важнейшими научными достижениями по дешевым книжкам «Посредника». В них нашли свое место также рассказы, статьи, легенды и пьесы самого Толстого — образцы подлинно народной, всем доступной литературы.

IV

Свидетельством неустанного внимания Толстого к проблемам науки были и его тесные общения с выдающимися русскими и заграничными учеными. Некоторые из них специально приезжали в Ясную Поляну, чтобы в личной беседе выяснить волновавшие их вопросы.

Илья Ильич Мечников, по его словам, с давних пор интересовался Толстым не только как гениальным писателем, но и как человеком, старавшимся разрешить вопросы, волнующие мыслящее человечество. Не разделяя религиозно-нравственной философии писателя, Мечников опубликовал в 1891 году статью «Закон жизни», в которой полемизировал против одной из подготовительных статей Толстого к трактату «Что такое искусство?» До Толстого, однако, эта работа Мечникова не дошла и отклика у него не получила.

Толстой впервые заинтересовался научными теориями Мечникова в 1902 г., прочитав в «Русских ведомостях» корреспонденцию К. В. Аркадского под заглавием «Профессор И. И. Мечников о воззрениях на человеческую природу».

С тех пор его интерес к И. И. Мечникову резко усиливается. В марте 1903 г. Толстой читает одну из статей Мечникова (какую — не установлено) и высказывает в дневнике несколько полемических замечаний о ней. Но в конце апреля он получает от Мечникова книгу «Этюды о природе человека» и отзывается о ней с похвалой. «Я много вынес из этой книги интересных сведений, так как Мечников несомненно большой ученый», — сказал он в кругу близких. И добавил: «Только удивительна в нем самодовольная ограниченность, с какой он убежден, что решил чуть ли не все вопросы, волнующие человека».

Сущность корепных расхождений между воззрениями Толстого и Мечникова состояла в том, что Мечников, как и другие великие русские ученые, стоя на материалистических позициях, видел в развитии положительных выводов науки мощный рычаг для улучшения жизни человечества. Толстой же, видя, главным образом, в науке ее «господские» извращения, не признавал за нею этой роли. Толстой метко нащупал слабую сторону воззрений Мечникова, которые заключались в некоторой фетишизации науки, в преувеличении ее значения для социального переустройства общества. Однако писатель был неправ в главном — в недооценке значения опытных знаний для продвижения человечества вперед.

И. И. Мечников, крайне заинтересованный во встрече с Л. Н. Толстым, предпринял в 1909 г. поездку в Ясную Поляну. Эта встреча, хотя и не сгладила существующих между ними расхождений, оказалась, однако, очень плодотворной. Мечников развил перед Толстым свои воззрения, заключающиеся в необходимости улучшить физиологию человеческого организма в целях уничтожения старости и продления жизни людей, на что Толстой ответил изложением своих взглядов.

«Я высоко ценю истинную науку, — сказал писатель, — ту науку, которая интересуется человеком, его счастьем и судьбой. Но я враг той ложной науки, которая воображает, что она сделала что-то необыкновенное, важное и полезное, когда она определила вес спутников Сатурна или что-нибудь в этой роде».

В дружеском разговоре было установлено, что обоих собеседников тревожат в первую очередь коренные социальные проблемы современного общества и что первейшее назначение науки — содействовать уничтожению социального зла. Но в вопросе о путях достижения этой цели собеседники резко разошлись: они оказались на различных философских позициях.

Встреча, однако, оставила большой след в сознании обоих мыслителей. Хотя Толстой и высказал в дневнике несколько критических замечаний о преувеличенной «вере» Мечникова в науку, он вскоре после отъезда своего гостя дал лнтервью корреспонденту газеты «Русское слово», в котором заявил:

«Илья Ильич произвел на меня самое приятное впечатление. Я не встретил в нем обычной черты узости специалистов, ученых людей. Напротив, широкий интерес ко всему и в особенности к эстетическим сторонам жизни. С другой стороны, самые специальные вопросы и открытия в области науки он так просто излагал, что они невольно захватывали своим интересом».

Со своей стороны Мечников, описав свои беседы с Толстым, подчеркнул наряду с существующими расхождениями и то, что «наши цели сошлись в решении главного вопроса человеческой жизни».

Чувство взаимного уважения связывало Толстого и с другим выдающимся русским ученым — К. А. Тимирязевым. Последний бывал в хамовническом доме писателя, рассказывал Толстому о новейших открытиях в области естествознания, спорил с ним по актуальным научным и общественно-политическим вопросам.

Тимирязев всю жизнь питал к Толстому чувство искренней дружбы. Выпуская в свет свои труды по естествознанию, он неизменно направлял их в Ясную Поляну, ожидая суда Толстого. В яснополянской библиотеке до сих пор хранятся труды Тимирязева «Жизнь растений», «Земледелие и физиология растений», «Происхождение азота растений», «Чарльз Дарвин и его учение» и другие — с дарственными надписями ученого.

В 1898 г., в день семидесятилетия Толстого, Тимирязев прислал в Ясную Поляну телеграмму, в которой писал: «Сердечно приветствую художника и человека, славу и гордость своей страны и своего века». Эти слова точно выражают отношение великого ученого к Толстому, который, в свою очередь, высоко ценил научную деятельность замечательного русского естествоиспытателя.

С Д. И. Менделеевым Толстой познакомился в 1897 году у художника Ярошепко и с тех пор с особенным интересом следил за его научной деятельностью. Писателя, как мы видели выше, еще в 70-х годах занимали теоретические проблемы химии и их практическое применение. Тем большее внимание он уделял работам Менделеева 80 — 90-х годов, составившим целую эпоху в этой области науки.

В 1890 г. Толстой ознакомился через жившего в яснополянском доме учителя А. М. Новикова с периодическим законом химических элементов Менделеева и уделил этому выдающемуся открытию серьезное внимание. Судя по записям в дневнике, в дальнейшие годы писатель многократно возвращался к работам великого химика.

Воздавая должное Менделееву за его гениальные труды в области теоретической химии, Толстой расходился с ним, как и с Мечниковым и с Тимирязевым, в оценке путей социально-исторического развития России. Но, оспорив социологические построения Менделеева, Толстой до конца жизни высоко це-пил его как великого ученого, пролагателя новых путей в науке.

5 мая 1908 г. в связи с тем, что в газетах была напечатана статья об изучении мозга Менделеева, старший сын Толстого, Сергей Львович, папомнил о том, как Менделеев один поднялся на воздушном шаре для астрономических наблюдений. Лев Николаевич, по свидетельству его домашнего врача Д. П. Маковицкого, отозвался с большой похвалой о смелости и самоотверженности Менделеева в науке.

Среди других русских ученых, с которыми Толстой находился в тесном общении, мы находим выдающегося путешественника Н. Н. Миклуху-Маклая, известного географа П. П. Семенов а-Тяныпанского, историка В. О. Ключевского, физика Н. А. Умнова, антрополога Д. И. Анучина, астронома Н. А. Морозова, врачей В. Ф. Снегирева, Г. А. Захарьина, юриста-академика А. Ф. Кони и многих других. Все они интересовали Толстого и как близкие ему люди и как представители тех отраслей науки, которые в разное время занимали его ум. Отстаивая в переписке и в беседах с ними свои воззрения на культуру, совпадая во взглядах с одними и полемизируя с другими, писатель, при всех своих заблуждениях, отстаивал прогрессивную идею демократизации науки, ее приближения к нуждам простых людей, добивался превращения плодов науки во всенародное достояние. Именно это ценили во взглядах Толстого все выдающиеся деятели русской и мировой науки.

V

Яростные нападки Толстого на «господскую» культуру, на продажную буржуазную науку создали ему репутацию противника науки и прогресса — репутацию, которую охотно поддерживали защитники обличаемой им буржуазной цивилизации. Однако, как мы это видим по его статьям и дневникам, он был врагом не подлинной науки, которая облегчает жизнь человека, а лженауки, помогающей держать людей в рабстве. Наука, утверждал Толстой, должна служить народу и только ему. Она должна облегчать жизнь трудового человека. Бе плоды должны быть доступны всем людям на земле. В капиталистическом же мире наука, в своем большинстве, поставлена на службу имущим классам.

Были в воззрениях Толстого на науку и серьезные заблуждения. Они заключались в недооценке опытного знания, в тенденции подменить науку религией, моралью. И все же статьи и трактаты Толстого, обличающие буржуазную культуру, имели большое прогрессивное, значение. Его критика, словно молот, обрушивалась на все основы буржуазной цивилизации и потрясала их. Он наносил тяжелые удары по ханжам и фарисеям, которые в своих корыстных интересах защищали строй эксплуатации и насилия, извращали и проституировали человеческую мысль. Он срывал маски с буржуазных ученых, продавших свою душу «золотому тельцу».

Эта острая и убедительная критика, направленная против эксплуататорской, буржуазной науки, особенно усилилась в последние десятилетия жизни писателя, которые совпали с наступлением эпохи империализма. Одпа за другой вспыхнули кровопролитные войны, усилился грабеж в Азии и Африке. В эти годы Толстой с еще большей страстью обрушился на буржуазную цивилизацию. Он словно почуял, какую грозную опасность представляет собой техника, поставленная на службу разрушения. И он заговорил об этом на весь мир.

В статьях Толстого 1900-х годов — «О науке», «Еще раз о науке», «Одумайтесь!», «Закон насилия и закон любви» содержатся те же убедительные аргументы против буржуазного варварства, какие мы знаем в его предыдущих трактатах — «Так что же нам делать?», «Рабство нашего времени», «Конец века» и др. Вместе с тем в его статьях этих лет появились новые ноты — тревога за судьбы мира, за будущность культуры. «Вся культура теперь направлена на то, чтобы придумывать самые совершенные орудия убийства», — гневно возмущался он.

Один из мотивов поздней публицистики Толстого — осуждение тех невидимых, но всесильных «хозяев жизни», которые по своему произволу распоряжаются достижениями науки и техники во вред человечеству. По мнению Толстого, «те, которые властвуют, чутко, чтобы не выпустить власть из рук, следят за наукой и всеми силами поддерживают ту так называемую науку, которая им на руку». С особенной яростью нападал Толстой на попытки использовать науку для истребления людей. «Теперь, — писал он с горечью, — при капиталистическом устройстве жизни, успехи всех прикладных наук, физики, химии, механики и других, неизбежно только увеличивают власть богатых над порабощенными рабочими и усиливают ужасы и злодейства войн».

Осуждая продажную науку собственнического мира, великий писатель не мог не радоваться достижениям подлинной науки и с гордостью говорил о ее успехах. В его дневниках последних лет с удовлетворением отмечаются такие события, как открытие радия, начало воздухоплавания, появление кинематографа, проникновение человека в подводный мир. Наука, утверждал он, становится все более сильной и могущественной. Но его непрестанно тревожил вопрос, в чьих руках находится и будет находиться эта сила.

«Европейские культурные народы, — сокрушался он, — сумасшедшие; стараются обзавестись колониями, чтобы иметь рынки для сбыта, вооружаются... Одни покрывают суда броней в метр, другие в полтора, потом в два, в два с половиной. Весь ум, энергия идут на приготовление к истреблению. Не сумасшествие ли это?»

Сурово разоблачая зачинщиков грабительских войн и их ученых холопов, Толстой возлагал все надежды на народные массы. «Я за народ, за мужика, за рабочего», — говорил он в 1905 году, когда буржуазная интеллигенция, перепуганная революцией, заговорила о народе как о «скифах», разрушителях человеческой культуры. Именно простые люди, считал он, те, которые своим трудом создают все ценности на земле, возродят и обогатят культуру, оплодотворят ее новыми идеями.

В свою очередь, подлинная наука и культура, освободившись от чудовищных извращений, которым они подвергаются в мире чистогана, расцветут, умножат свои достижения, облегчат жизнь народа.

В трактате «Рабство нашего времени», где проклятья по адресу буржуазной цивилизации особенно сильны, Толстой с уверенностью утверждает:

«Если только люди поймут, что нельзя пользоваться для своих удовольствий жизнью своих братьев, они сумеют применить все успехи техники так, чтобы не губить жизней своих братьев, сумеют устроить жизнь так, чтобы воспользоваться всеми теми выработанными орудиями власти над природой, которыми можно пользоваться, не удерживая в рабстве своих братьев».

В этих словах выражено самое сокровенное убеждение великого гуманиста, который верил в расцвет науки, ждал его и предсказывал его приближение.