В рабочих лачугах

Среди близких друзей и единомышленников Л. Н. Толстого видное место занимал философ и публицист, переводчик сочинений Марка Аврелия и Фейербаха Леонид Дмитриевич Урусов. Широко образованный человек, автор статей по вопросам философии и морали, он привлек Толстого своей разносторонней образованностью, широтой гуманистических взглядов, душевной тонкостью и сердечностью. В свою очередь и Урусов горячо увлекся личностью Толстого, и вскоре между ними завязалась сердечная дружба.

Л. Д. Урусов жил в Туле, где с 1876 по 1885 год исполнял обязанности вице-губернатора. Близость Тулы к Ясной Поляне позволяла ему часто бывать у Толстого, и он всегда встречал здесь теплоту и радушие. В свою очередь, Толстой, бывая в Туле, часто навещал Урусова и проводил с ним за беседой долгие часы.

Используя высокий пост Урусова, Толстой прибегал к его помощи, чтобы защитить крестьян от притеснений помещиков и урядников. Урусов не только охотно выполнял просьбы Льва Николаевича, но и сам стремился споры между крестьянами и местными властями разрешать в пользу крестьян. Это навлекло на него злобу реакционных кругов, которая перешла в настоящее бешенство, когда стало известно, что Урусов тайно перевел на французский язык и издал в Париже запрещенлую в России антиправительственную, антицерковную статью Толстого «В чем моя вера?». Вице-губернатор в роли пропагандиста запрещенных сочинений Толстого — это был невероятный случай в царской России! Однако опытный юрист и администратор Л. Д. Урусов предусмотрительно не. поставил своей подписи под французским переводом и тем спас себя от монаршей немилости.

В последующие годы Урусов не раз «дискредитировал» себя близостью к «бунтарю» Льву Толстому, по умел ловко обходить своих противников. Лев Николаевич высоко ценил услуги Урусова, его знания и душевную щедрость, относился к нему с большой теплотой. Л. Д, Урусов был женат на Марье Сергеевне Мальцевой — дочери известного богача, владельца Дятьковского хрустального завода под Брянском, и подолгу живал в Дятькове. Человек добрый, гуманный, он глубоко сочувствовал рабочему люду и, возвращаясь в Тулу, часто рассказывал Толстому о тяжкой доле фабричных. Его рассказы заинтересовали Толстого, вызвали у него желание побывать в этих местах. Такой случай ему неожиданно представился зимой 1885 года, и Толстой не замедлил им воспользоваться.

Находившись в это время в Дятькове, Л. Д. Урусов тяжело заболел туберкулезом и, по совету врачей, должен был немедленно отправиться на лечение в Крым. Близкие родственники находились за границей и не могли сопровождать его в нелегкой поездке. Неожиданно и добровольно вызвался это сделать Лев Толстой. Он хотел не только помочь другу в беде, скрасить своим присутствием его тоскливое одиночество, но и, заехав за ним в Дятьково, своими глазами увидеть жизнь и быт фабричных рабочих. Об этом он и написал из Москвы Урусову 26 февраля 1885 года:

«Давно не получаю от вас писем, милый друг, и боюсь ужасно, чтобы вы не уехали без меня. Мне пришла вот какая мысль. Вместо того, чтобы прожить неделю или две в Ясной, я поеду с вами в Крым, пробуду там несколько дней с вами и ворочусь... Мне мысль эта очень улыбается. Я бы провел время с вами, видел бы Дятьково и Крым».

Л. Д. Урусов, конечно, обрадовался предложению Льва Николаевича, и Толстой, без долгих сборов, выехал в Дятьково, куда и прибыл 8 марта 1885 года.

Дятьково было в то время фабричным селом, где ютились вытолкнутые с насиженных мест, разоренные крестьяне, приехавшие в поисках заработка. Из огня помещичьей кабалы они попадали здесь в полымя капиталистической эксплуатации. Жизнь этих полурабочих-полукрестьян была ужасной. Лев Толстой уже был к тому времени знаком с горькой долей тульских и московских рабочих, но то, что он увидел в Дятькове, глубоко потрясло его.

«Приехал нынче утром в Дятьково, — писал он жене 8 марта 1885 года, — очень усталый от бессонной ночи. Урусов медленно, но равномерно опускается. Очень рад был моему приезду. Он собирается ехать 11-го... Я согласился, тем более, что здесь много пового для меня и интересного, но не скажу — приятного».

С большой горечью описывает Толстой «ужасы», которые он увидел на хрустальном заводе Мальцева. Изможденные рабочие, падающие от голода и усталости. 10-летние девочки после ночпой смены, еле волоча ноги, бредут в школу. Нещадный каторжный труд, пьянство, голод... «Здорового лица женского и мужского увидать трудно, а изможденных и жалких — бездна», — пишет он жене.

Живя с Урусовым в доме С. И. Мальцева, Толстой остро чувствует контраст между роскошью барского особняка и нищетой рабочей лачуги. Об этом он также пишет жене, осуждая богатства Мальцевых. «Дом старинный, огромный, анфилада комнат в десять, зимний сад п старая мебель».

Осмотрев хрустальный завод, побывав в жилищах рабочих, Толстой на следующий день выехал за тридцать верст в Лю-диново, где так же внимательно осмотрел чугунолитейный завод С. И. Мальцева.

«Тут куча разных заводов и фабрик, и чугунолитейный, — писал он жене. — Мы только что весь вечер ходили по заводу, где льют чугун и делают железо. Все это очень поразительно. Страшная работа...»

Наследники мальцевских заводов, запутавшись в долгах, находились на грани банкротства, и это тоже не ускользнуло от зоркого глаза Льва Толстого. «Вчера, — писал он жене, — я на лошадях вернулся из Людинова... Дело громадное, требуются сотни тысяч. Рабочих 100000, требующих работы, и денег нет... Все это так сложно, запутано, что рассказать это трудно».

Толстой пробыл на мальцевских заводах пять дней. С утра до вечера он бродил по рабочим лачугам, беседуя с местными жителями об их житье-бытье.

«Вчера я провел время на площади, в кабаках, на заводе один без чичерон (т. е. без проводников. — А.Ш.) и много видел и слышал интересного, и видел настоящий трудовой народ, — писал он жене 10 марта 1885 года. — И когда я его вижу, мне всегда еще сильнее, чем обыкновенно, приходят эти слова: все работают, только не я. Нынче опять у Мальцева в этой роскоши. Через два дня (то есть в Крыму, куда он уезжал с Урусовым. — А. Ш.) опять в роскоши и праздности. Так и кажется, что переезжаешь из одной богадельни в другую...»

Дни, проведенные в Дятькове, пе прошли для Толстого даром. В Крыму, куда он выехал с больным Урусовым, а затем и в Москве и в Ясной Поляне он не раз мысленно возвращался к своим тяжким раздумьям о рабочей жизни. Это можно с очевидностью проследить по суровым и гневным страницам трактата «Так что же нам делать?», который он вскоре написал, а также по ярким описаниям «фабричной каторги» в его позднейших статьях «Рабство нашего времени», «Неужели это так надо?» и других. Увиденное не изгладилось из его памяти до самой смерти.