Глава двадцать четвертая. Преисподний флот

1

Разветвлённая сеть катакомб под всей Зоной все­гда являлась её нижним фронтом в борьбе за место под солнцем. Они и созданы были самой Зоной, что­бы максимально эффективно противостоять ненор­мальной, с её точки зрения, реальности планеты Зем­ля. Вообще-то лабиринтом подземных туннелей и ко­ридоров эта структура выглядит в человеческом восприятии, а на самом деле... В человеческом лекси­коне нет слов для описания истинных лиц Зоны. Во­обще всё, доступное восприятию обычных людей, — лишь тень, эхо, отголосок, бледная копия её истинно­го облика. По этой причине напарнице для прямого общения со мной пришлось воплотиться в женщину. Даже ко мне ей приходится, мягко говоря, снисхо­дить, а я всё-таки человечек не совсем обычный. Да­леко не.

Так вот, этот фронт незримой для человечества «нижней» войны моя напарница всегда держала под своим стопроцентным контролем. Не привлекая к «манёврам» и «операциям» людей, вездесущих на по­верхности планеты. Она как-то справлялась сама. Хотя одному Богу, если Он есть, и ей самой извест­но, каких усилий это требовало и требует — удержи­вать плацдарм, отвоёванный у так называемого нор­мального мира. Именно поэтому катакомбы всегда слыли местами крайне опасными, и редко какие смельчаки отправлялись в ходки по ним. А если и уходили, то эти экспедиции, как правило, почти для всех становились последними. Там, внизу, незримо и вроде бы неощутимо для человеческого восприятия бурлили сражения между... скажем так, различными толкованиями законов природы, а эти процессы на самом деле для жизни куда гибельнее, чем самые заклятые религиозные и межнациональные войны людей.

Даже мне неведома энергетическая, физическая, химическая, материально-временная или какая там ещё сущность противостояния реальностей Земли и Зоны. Я ведь остался человеком, и мне просто не да­но... коротко говоря, объять необъятное. Достаточно того, что я ВЕРЮ в реальное существование всего происходящего. Не поверил бы — только бы меня здесь и видели... Точнее, и в упор бы не увидели.

Но для любой из реальностей, похоже, справедли­во утверждение, что рано или поздно у всего и вся за­канчивается срок годности. Мне, конечно, известно как никому из людей, что напарница отвоёвывает ме­сто под солнцем не только у человечества с моей по­сильной помощью. Ещё она борется за выживание с врагом, которому усилие отдельно взятого человека, даже сверхчеловека — что слону дробинка, если не песчинка. И потому я никогда даже и не пытался предлагать себя в качестве солдата «другого фронта». Там, «внизу», шла война совсем иного рода, в которой я ничегошеньки не смыслил и зримой помощи ока­зать не смог бы при всём желании.

А вот, оказалось, и отдельно взятый человек мо­жет пригодиться в борьбе стихий. Конечно, если он хоть чуточку сверх...

Говоря человеческим языком, под поверхностью Зоны обитал монстр, Безымянный. Давно там был. Создала его Зона, и выполнял он функцию... ну, кого-то вроде маршала. Генерального командира погра­ничников, стерегущих рубежи соприкосновения ре­альностей — аномальной и нормальной. Безымянный потому, что наверху достоверно никто ничего не знал о его существовании, и как-нибудь эту тварь зонную обозвать, соответственно, просто было некому. А из тех немногих, очень немногих сталкеров, что живыми возвращались из лабиринтов катакомб, почти ни у кого ясным рассудком и не пахло. Неудивительно, что как бред воспринимались отрывочные сведения о не­сусветном монстре подземелий, по сравнению с кото­рым даже кровосос и контролёр —- просто безобидные зверушки.

Но вот однажды главный подземный пограничник «сломался».

• Аномальное сплошь и рядом! — возмущённо сказала мне напарница после моего очередного воз­вращения в будущее. Эпоху существования, запрет­ную для посторонних проникновений. Домой, в За­крытую Зону.

Я не удержался и от души рассмеялся. «Кто бы говорил?!» — невольно подумал при этом и тут же получил лёгкий пинок под некогда раненную яго­дицу. Мои мысли для напарницы — распахнутый блокнот.

• Нет, ну ты сам посуди, — продолжала она, обиженно надув губки, — где это видано, чтобы дитё мать родную стремилось убить? Скажи, что это нор­мально и естественно.

• Аномально, однозначно, — я согласно кивнул, потягивая через трубочку прохладный лимонад. Когда я возвращаюсь домой на побывку, моя любимая на­парница старается меня баловать. Я заслужил вообще-то. Служу, а не прислуживаю.

• Этот Мымр меня сильно разочаровал. — Она гневно сжала кулачки и насупилась. Обычно это оз­начало, что у меня появилась работа. Пора собираться в следующую ходку.

• А почему, собственно, Мымр? — спросил я. — Он же всегда был Безымянным.

• Потому что где-то нарыл себе мымру, — сооб­щила напарница.

Что ж, с логикой не поспоришь. Даже логикой аномальной. Женской, хе-хе.

• Опишу ситуацию так, чтобы ты понял... Её не должно было быть. Я не планировала ему самку и тем более не создавала. — Негодование напарницы в бук­вальном смысле наэлектризовывало воздух. — Это Земля постаралась, подкинула ему пару, и теперь он свихнулся на почве страсти. Вместо того чтобы лик­видировать обвалы в защитных слоях, он роет свои «левые» норы, оттягивая энергию на собственные ну­жды, нарушая всю структуру катакомб и ослабляя мою защиту. Если его Мымра принесёт потомство и они всей семейкой начнут себе гнёздышко расширять, можно считать, что нижний фронт прорван с тыла, и в прорыв хлынут атакующие силы. Позиционная война превратится в бойню. Я могу не осилить активную борьбу на оба фронта, и моя преждевременная смерть станет лишь... вопросом времени, как бы иронично это ни звучало. Я сама хочу распоряжаться сроками и параметрами своего существования, поэтому Мым­ра нужно остановить. Представляешь, что может случиться, если в пятьдесят шестом у меня не хва­тит сил вовремя закрыться от постоянных вторжений по верхнему фронту, от алчных притязаний человече­ства?

— Ого, как всё серьёзно! — Меня бросило в дрожь.

Значение того, что происходит внизу, — выше уровня даже моего восприятия (как ни каламбурно это звучит), и потому я не в состоянии оценить во всей ужасающей красе. Но я способен воспринять происходящее опосредованно, «на понятном мне языке», проецируя на человеческие чувства.

Если Зона не образумится, и продолжится со­стояние её духа, которое мы коротко зовём Зоной Сталкеров... тогда, вместо того чтобы остановиться и закрыться, она ещё больше расширится, и...

Той Зоне, которую люблю я, уж точно НЕ БЫ­ВАТЬ.

Я не мог позволить кому-либо или чему-либо отобрать её у меня. Иначе полностью утратится весь смысл существования моего мира, моей жизни, моей души.

Если для сохранения моей любви придётся унич­тожить чужую любовь, я уничтожу.

Эх, как же это по-нашему, по-человечески...

Достаточно скоро после этого разговора я уже бе­жал по одному из тоннелей. Выглядящий ровесником средневековых рыцарей красный кирпич вперемежку с железобетонными плитами, которые выглядели све-жеотлитыми, смотрелся неестественно. Изюминками в пейзаж вкраплялись такие же странные детали. Если бы какой-нибудь сталкер, пробегая здесь, отвлёкся от своего страха и огляделся, он узрел бы своеобразный винегрет разных эпох истории. Мой диггерский опыт и опытом-то особым назвать нельзя, но всё же как-то резали глаз старые, наполовину вмурованные в сте­ны рваные линии телефонной связи советских времён в гнилой оплётке с... оптико-волоконным кабелем внутри. И таких анахронизмов здесь встречалось пре­великое множество. Сразу было видно, что катакомбы созданы искусственно, причём сработаны на скорую руку. По этому поводу не премину сделать напарнице замечание. Вернусь — побеседуем.

А сейчас нужно максимально быстро добежать к подземному залу, в котором Мымр устроил генераль­скую резиденцию. Находится ли он там сейчас, или нет — предстоит выяснить. Возможно, наш разлюбез­ный монстр покинул старое обжитое гнездо и роет своей будущей многодетной семейке новый дом... Но хотя бы самку в этом самом генеральном штабе за­стать можно. Там она, там должна быть. Вообще гово­ря, если считать её неожиданное появление случайно­стью, то хватило бы завалить лишь эту Мымру. Пого­ревал бы Мымр немного и к исполнению своих обязанностей вернулся... Именно это я себе и решил перед ходкой. Зачем убивать это великолепное зонное создание, царя подземелий! Ведь повинна во всех его и наших бедах только Мымра. Поэтому надо ликви­дировать причину, а не следствие. И все дела.

Но гладким и стройным любой замысел кажется на этапе планирования. Реализация может внести коррективы...

Противник явился неожиданно. Толща грунта сыграла роль экрана. Моё экстрасенсорное воспри­ятие глушилось по максимуму, я мог прощупать толь­ко пространство прямо по коридору и в нескольких ближних комнатах. И когда возникло чувство тревоги, я решил остановиться и на всякий случай попятился назад. Перестраховка меня и спасла... В том месте, где я должен был оказаться, если бы бежал дальше, ОНО и появилось.

Нечто большое проломило стройные ряды кир­пичной кладки стены. Чёрное, с горящими красными глазами и наружным скелетом, как у краба или насе­комого. Клыкастая морда, внешне похожая на соба­чью, таращилась в моём направлении и щурилась от света моего налобного фонаря. Бывший Безымянный предстал во всей красе. А то, что из темноты его вы­хватывал именно слабый свет налобника, придало ему ещё более зловещий вид. Зловещий в квадрате! Фо­марь я тут же погасил и переключил визор на ночной режим.

Огромное тело, покрытое шипами костяных от­ростков, вывалившись из «левой» норы в тоннель лабиринта, встало на свои кривые задние лапы и те­перь готовилось кинуться на меня. Лапы-лопаты с огромными шипами тянулись ко мне. Такие ручонки и броню танка без труда порвут, как бумажную сал­фетку!

• А ну тебя на фиг! — Я вышел из оцепенения и выпустил весь магазин твари в морду. Умирать совсем не хотелось.

Ни одна пуля Мымра даже не царапнула, все они отскакивали от монстрической морды, как горох от стены. Подземный обитатель издал пронзительный высокочастотный визг, от которого у меня треснула оптика в камерах. При этом сам гад даже пасти не ра­зинул. Раскрой он её хоть немного, мигом бы наелся свинца.

Я сорвал с себя маску и врубил тактический фо­нарь на все его люмены. Ослеплённый Мымр резко дёрнулся и бросился в мою сторону.

• А, чтоб тебя, жучила долбаный! — Я бросил ав­томат наземь и потянул из-за спины «гаусс».

Я успел выстрелить по твари лишь один раз. Эф­фективность убойной силы электромагнитной вин­товки сильно снижалась низкой скоростью переза­рядки. Но Мымр ведь не знал этого! И раненый монстр, почуяв моё превосходство в лобовой схватке, спасовал. Он тут же канул в твердь бетонного пола, без проблем, словно в воду погрузился. Только фон­тан осколков раздробленного материала взметнулся к потолку тоннеля. Чёрная дыра свежеобразованного хода кашлянула клубами пыли и щебня, и воцарились предательская тишина и спокойствие.

Спустя несколько секунд моя чуйка вновь полос­нула бритвой по нервам. Я отчаянно рванул вперёд, а

на том месте, где на бетоне остался мой брошенный автомат, буквально взорвалось пространство. Мымр, рассекая лапами воздух, вынырнул из пола в круго­верти дробленых камней и, пробежав по тоннелю не­сколько метров, опять нырнул в землю.

Ещё одно скользящее попадание заставило мон­стра отступить. Но чтобы убить его, нужно было жах­нуть прицельно промеж мутных глазёнок, ну или в хребет выцелить, и скорее всего это необходимо про­делать не один раз. А для этого Мымр должен оста­ваться на линии огня достаточное время. Да и стре­лять в стремительно перемещающееся создание — за­нятие не из лёгких. Кто имеет подобный опыт, тот поймёт.

Ничего не скажешь, встретились два равных про­тивника. Жучила под землёй ходит, как у себя дома в тапках. А я хоть и с заглушённой чуйкой, но всё же не талое мороженое на блюдечке. Это уже не охота полу­чается, как я представил себе ходку вначале. Это по­единок двух опытных воинов. Ещё шесть раз Мымр выпрыгивал из земли, пытаясь подловить меня в тон­неле. Ещё два раза я успел его зацепить убойной пуш­кой. После этого всё надолго стихло.

Длинная пауза натянула струны нервов до преде­ла. С замиранием сердца я стоял и ждал, когда в оче­редной раз дёрнется внутри что-то острое, холодное и неприятное, но ничего не происходило. Лишь пару раз слегка дрогнула окружающая земля.

Противник явно задумал что-то нездоровое, моя тревога нарастала. И когда с очередным «землетрясе­нием» треснуло напольное бетонное перекрытие, ме­ня вдруг осенило. Этот гад решил устроить обвал и похоронить меня заживо! Как ошпаренный я помчал­ся по тоннелю в направлении подземного зала, только там можно было себя чувствовать в относительной безопасности. В глубине катакомб позади меня раз­дался страшный грохот, пол под ногами заходил ходу­ном, как при настоящем сильном землетрясении. Я в буквальном смысле галопом поскакал по тоннелю, пару раз падал, но тут же поднимался и бежал дальше. Грохот за спиной нарастал, мой организм стремился вперёд на пределе сил.

Если верить карте, в темноте мерцающей на экра­не КПК, то за следующим поворотом откроется под­земный зал. Но неожиданно свет фонаря выхватил из темноты кирпичную кладку. Тупик, проход замуро­ван. На карте ничего подобного не было! Т-твою ду­шу! Придётся воспользоваться нежелательным приё­мом и засветиться по полной программе. Другого ва­рианта выжить уже не осталось...

Бахнула аномалия, активированная мной в центре стены. Ещё осыпались дроблёные кирпичи кладки, а я уже прыгнул в дыру, образованную в стене «трампли­ном». Аномалия жахнула ещё раз, добавив мне уско­рения. И хотя пояс, увешанный гирляндами артефак­тов, несколько компенсировал удар, но швырнуло меня неслабо. Я сжался в комок и в полёте рефлек-торно развернулся спиной к земле, закрывая своим телом то единственное, что сейчас могло спасти от Мымра, — мой «гаусс». Удар от падения был доста­точно сильным, мало не показалось.

В детстве я своих друзей частенько посылал ку­да подальше, пользуясь бородатой сетевой фразой: «Убейся апстену!» Теперь жизнь в ответ грустно по­шутила. Сейчас я, слегка контуженный, лежал на ска­листом уступе в бесконечно большой и тёмной пеще­ре. Эхо от шума моего экстремального броска гуляло где-то в сталактитах под высокими потолочными сво­дами.

Грохот обвала из глубины катакомб принёс и вы­плюнул в подземный зал фонтан осколков породы и конструкций тоннеля. Когда затихло эхо и улеглась туча пыли, я выбрался из-под камней, стёр пылюку с фонаря и осмотрелся.

Картина незримой подземной войны предстала передо мной во всем своём ужасающем масштабе. Спелеологи умом бы тут явно двинулись. Для челове­ка с очень плохим зрением этот подземный зал выгля­дел бы вполне естественным природным образовани­ем. Но то, что я увидел в свете фонаря, наводило ужас своим безумием. Постатомная страна чудес!

Большая часть свода якобы естественного под­земного зала состояла из знакомого до боли в спине бурого кирпича. Вместо сталактитов с него свисали ржавые рельсы и перебитые железобетонные столбы с огрызками арматур. Местами свод напоминал огром­ную промышленную свалку, которая, наплевав на нормальную гравитацию, примостилась не в котлова­не, разверзшемся под ногами, а прямо над головой.

Кривой рваной линией, почти у самого пола, шла граница фронта. Там «рукотворная» кирпичная клад­ка плавно растворялась и переходила в природную скальную породу. Аномальность и нормальная реаль­ность жёстко вытесняли друг друга. Даже некоторые сталагмиты торчали из пола, наполовину как природ­ные образования, а наполовину «сделанные» из кир­пича, бетона и ржавых арматурин.

— Капец! — невольно вырвалось из ретранслятора моего шлема.

Тут же в ответ раздался грозный рык. Я резко по­вернулся в сторону раздавшегося звука и вскинул «га­усс». Левая рука автоматически пристегнула фонарь к полукольцу быстрого крепления, которое у меня все­гда висело на подствольной RAS-планке.

Это была Мымра. Женская особь с явными при-знаками беременности — брюхо непомерно вздутое, как пузырь. Здоровенная, однако! Больше самца, ку­да больше, в несколько раз! Да как же они спарива­ются-то?!

2

— Странное, противоречивое существо человек! В тюрьме тоскует о свободе, на свободе норовит вер­нуться в привычную среду обитания. Вернётся и снова начнёт ныть, как было хорошо на солнышке нежить­ся... Это так, лирическое отступление. Вернусь к ана­литической систематизации. Рассмотрев происходя­щее под другим углом зрения, я перестал гоняться за Несси, как за врагом. Теперь я за ним не менее актив­но гоняюсь с другой целью. Наоборот, чтобы найти его и поговорить с ним. Обсудить дела наши скорб­ные. Наши, ключевое слово... Но он-то этого не знает! Его перчатка-усилитель ждёт в одном из моих схро-нов, если тайник не разграбили... А Несси ждёт удара в спину, и он готов его парировать. Он даже допускает вероятность, что пропустит удар, я верю, что меня принимают всерьёз, не держат за лоха. Хотя я лох, са­мый настоящий! Думал, что борюсь с чернотой, и вы­пустил из виду свет, без которого тьмы просто не вид­но. Добро должно быть с кулаками, иначе не победит ни в коем случае. Ну никак не получается обойтись без кулачного боя! Ну такой мир, что ж ты с ним, блин, поделаешь! Для одержания победы над злом его обязательно придётся излавливать, ставить на колени и лупить прямой наводкой точно в башку или где у него там средоточие разума, контрольный из чего по­лучится, хоть из гранатомёта... Животрепещущий во­прос, всегда ли, все ли Зоны, случавшиеся в истории, так яростно боролись за свою жизнь?! И где в ело­

жившейся фронтовой обстановке следствие, а где причина? Она не умирает, потому что познала любовь и потому сильнее всех предыдущих, или страстно хо­чет выжить, потому что любит?..

Штрих вынул из кобуры и посмотрел на убойное чудище, с которым в Зоне не расставался. Револьвер «смит-энд-вессон» 460-й модели, из нержавеющей стали, пятизарядный, под сверхмощный, удлинённый «магнумовский» патрон. Тяжеленный, он неслабо грузил руку, тянул её к земле. В отличие от левой ру­ки, на ладони которой примостился лёгонький «Сам­сон» и которую без особых усилий можно было воз­деть к небу.

К этому оружию слово пушка подходило без вся­ких кавычек, и предназначалось оно для контрольно­го выстрела. Обязательного после удара в спину.

• Ничего себе весы жизни и смерти... — провор­чал хроносталкер, раздумчиво взвешивая на обеих ла­донях револьвер и рекордер.

3

• Знаешь, в какой-то момент я вдруг избавилась от многих сомнений. Во мне будто погода проясни­лась, из памяти ушла какая-то туча, и солнце понима­ния осветило потаённые, непроницаемые закоулки. Теперь я уверена, подруга, что на самом деле самоза­родилась, а всех этих злоумышленников-родителей выдумала и приписала себе сама, так многие дети-сироты изобретают несуществующих родителей. Не скажу, что это осознание меня обрадовало, всё-таки странно себя ощущать даже не рождённой вследствие непорочного зачатия, а вообще... не рождённой. Но с другой стороны, я живу, и это куда важнее. Почти так же важно, как то, что люблю... Я много чего ещё поняла вот так сразу, вдруг, в миг озарения. Словно пооткрывались подвалы памяти, раньше закрытые. У меня странное ощущение, что эта сокровищница информации появилась неспроста, её кто-то принёс и мне отдал, и самое поразительное, что ей можно ве­рить! Это меня даже смущает, ведь столько лжи было, есть и... будет. Если вообще хоть что-то будет. В чём я уже начинаю сомневаться. По всему нижнему фронту массированное наступление, а сил держать оборону почти не осталось... только тс-с-с, ни слова напарни­ку! Ну да ты у меня умница, болтать не привыкла. За что и ценю.