Глава восемнадцатая. Больше лучше, чем меньше

1

На подходе к Старому Бару я дал себе команду «вольно» и, держась на значительном отдалении, про­сто наблюдал за будущим Лучом. Без солидной опти­ки невозможно было различить его согнутую фигурку на фоне традиционно удручающих зонных пейзажей. Скрытно передвигаться Фортун уже подучился и больше не вынуждал ни меня, ни Шутку с замирани­ем сердец через перекрестие прицелов следить за ис­ходом какой-нибудь потасовки, в которую он ввязал­ся по глупости. Ещё немного, и Фортун благополучно достигнет перевалочного пункта, где и найдёт про­водника к объекту «Саркофаг».

За него я уже почти не волновался. Дядю надёжно вела Шутка, которая приблизилась настолько, что практически наступала ему на пятки. Если надо, я мог и её рассмотреть через оптику. Вот она отлипла от ствола корявого тополя, мелькнула молнией, чтобы тут же слиться с покосившимся столбом, торчащим из почвы под углом градусов сорок пять. Замерла, при­жалась спиной к насквозь проржавевшему продолго­ватому баку, что в доисторическую эпоху был молоч­ной цистерной... А вот уже выглядывает из-за остат­ков автобуса. Очень долго всматривается в группу сталкеров, идущих к Бару, и, не определив в них яв­ной угрозы, опускает винтовку.

Мой взгляд невольно останавливался на её спине и ниже, когда в процессе преодоления препятствий на пересечённой местности вдруг открывались любо­пытные ракурсы. И ракурсов этих было... немало. Сталкершу плотно обтягивал хемикожаный комплект, который ничуть не скрывал её женские формы. Со­всем не как при нашей первой встрече, когда под гру­бым «карманистым» комбезом даже нельзя было оп­ределить половую принадлежность преследователя. Её лицо крепко впечаталось в мою память. Не то, ко­торое на фотке в баре «Лихорадка», а именно живое лицо, на которое я смотрел, когда оглушил её и на ру­ках нёс к посёлку. Хороша Маша, да не наша. Эй, дя­дя, в чём-то мы с тобой сходимся на все сто процен­тов, нам обоим повезло с напарницами. Тебе с пер­вой, мне — с окончательной.

В конце этой ходки, которая растянулась на три этапа, меня переполнило чувство гордости за проде­ланную работу. Вспомнились несколько эпизодов, когда даже легендарная Шутка, так сказать, проколо­лась, и если бы не я, обязательно сгинул бы наш бу­дущий Луч, а вместе с ним и вся моя нынешняя ре­альность.

Чего только мне стоило увести с Хутора мегастаю, пока новоприбывший там разгуливал и ништяки со­бирал! Крысы, мало того что самые умные твари в Зо­не, так ещё под воздействием излучений заимели себе настоящий, без условностей, коллективный разум. Натуральный множественный монстр, состоящий из тысяч мелких частей, и сдохнет он лишь тогда, когда умрёт самый последний его кусочек. А если хоть одна крыса выживет, тогда очень быстро чудовище полно­стью восстановится, при этом сохранив опыт и свое­образную «личность» предыдущей стаи. Связываться с крысами — последнее дело, да и они не горят желани­ем вклиниваться в нашу человечью суету. Их идеал — чтоб нас бесследно слизнуло с лика бытия.

Ещё неприятно бередила мысль о том, что и я сам мог проколоться. Взять хотя бы тот момент, когда Ник впервые от кабана отбивался. Жуть! Холодным потом покрываюсь, прокручивая в голове эту сцену. Тогда Шутка мутанта на прицеле держала, а я всё ре­шал, стрелять или не стрелять. Почему я тогда не удержался и всё-таки пальнул по кабану — одной Зоне известно. Было два практически одновременных вы­стрела. И ведь промазала Ленка, промазала... Я это заметил, уже когда труп кабана вблизи рассмотрел. Полбашки мутанту снести могла только моя разрыв­ная игла.

За этим воспоминанием всплыло ещё одно, не из приятных. Был момент, когда Шутка опростоволоси­лась по полной программе. Накрылся бы Фортун ко­ричневым мармеладом с головой! Шёл он в группе сталкеров, решивших наказать обнаглевших стражей апокалипсиса. Ленка знала о реальной силе тайной группировки и вызвалась провести на скрытую базу карательный отряд, нанятый торговцами. Всё как по­ложено, заказчик платит авторитетному проводнику, авторитет — выполняет задание. Но в тот момент, ко­гда Шутка увидела, какой именно отряд должна была провести по тайным тропкам Зоны, она готова была отказаться даже в ущерб своей репутации. Только вот проблема понятна всем, кто имел дело с торговыми. Их контракты обратного хода не имеют.

Снаряжен был отряд в экзоскелетах закрытого типа. Колонна шагающих танков с непробиваемой бронёй, перемещавшихся со скоростью самых быст­рых спринтерских... улиток. Планируемый Шуткой марш-бросок превратился в марш-ползок, выжрав­ший её нервные клетки от макушки до пяток. И как стал керша ни старалась выбрать проходы покороче, на место бойни они опоздали.

Конечно, помогли тогда наёмники — это факт. Вырвали Фортуна прямо из-под промывателя мозгов, но произошло это гораздо позже! Задолго до этого размазал бы журналиста один из стражей апокалипси­са залпом из мини-гана в упор, когда адепты положи­ли в лесу всю первую, стихийно организованную ко­манду, состоявшую из легковооружённых сталкеров. И всё. Не попал бы репортёр Котомин в плен к зом­бированным фанатикам. Трупы в плен не берут.

Если бы я, плотно опекавший будущего дядю, то­гда не снёс башку апокалиптическому паладину. Вы­ходит, не случись меня там поблизости, наконец-то подоспевшей Шутке осталось бы разве что порыдать над останками несостоявшегося напарника, которого она коварно выманила аж из самой Москвы и на не­видимом поводке притащила в Чёрный Край. И кто, получается, распределён исполнять главную роль в этом блокбастере?..

Всё-таки насколько приятно просто расслабиться и прислониться спиной к холодной ржавой рельсе, одиноко торчащей посреди руин заросшей трансфор­маторной будки. Так или иначе, операция уже позади. Ходка завершена. Но я продолжаю смотреть вслед уходящему наставнику, ностальгическим взглядом про­вожая его силуэт, с каждым мгновением уменьшаю­щийся. Вот так же когда-то и он меня, молодого, до­вёл до Бара.

Посижу ещё немножко, я заслужил отдых.

Вот, отдыхаю. И вспоминаю забавные и не очень моменты, связанные с прошлым. Одной рукой удер­живаю бинокль, а другой отстреливаю тушканов, я забрёл в их владения. Эх, милые зверушки, если бы все жизненные проблемы были такими же несущест­венными, какие создаёте вы!

2

— Я много раз пытался прорваться в будущее, но не сумел. Бился как муха об стекло... Да что там стек­ло! Если бы как стекло. Через него хоть видно, что там, по ту сторону. А здесь глухая, непроницаемая ни чуйке, ни взгляду стена. Воздвиглась в пятьдесят шес­том и стоит незыблемо. Типа всё, приехали, конечная остановка времени. Так и не удалось мне двинуться дальше роковой даты, того дня, когда Зона вдруг на­'i.iна заполняться наползающим белёсым мороком... начну не удалось.

Штрих прервался, чтобы осторожно пошевелить-I I Точнее, посокращать мышцы, напрягая и расслаб­ляя их, борясь с онемением. Организму требуется на­поминать, что он живой, что вокруг не стенки гроба. ()статок канализационного канала, в котором хроно-( ылкер спрятался на этот раз, был совсем узким, но временный постоялец не держал обиду на окружаю­щую тесноту. Всяко лучше открытой площадки, на которой его подловил кровосос. Не на того напал в оуквальном смысле... на одного монстра в Зоне стало меньше, однако отступать пришлось экстренно. У этой фубы зато есть преимущество, она не завалена, есть шорой выход, точней, выполз. В тупике хорониться — последнее дело.

Это смерть, когда некуда бежать...

— Я снова видел сон, — продолжил Штрих после краткой физзарядки, больше похожей на конвуль­сии. — Мне приснился сказочный сад, весенний, полный растений в цвету. Среди прочих пород де­ревьев, растущих в нём, я видел невероятное, такое юлько во сне и увидишь... Как ни в чём не бывало, вперемежку с одновременно цветущими вишнями, яблонями, сливами, персиками, абрикосами и прочи­ми производителями фруктов, в этом невероятном садике произрастало множество Древосилов... Да, да, я не оговорился, Древосилы во множественном числе. Почти никто в Зоне и одного-то полумифического артефакта жизни не сподобился увидеть, а там их де­сятки, если не сотни! Но дальше — больше. Я вдруг увидел... живую-здоровую Шутку, которая по этому саду расхаживала, как у себя дома. Не бегала и не кра­лась, как в Зоне принято, а гуляла. Неторопливо и спокойно, не оглядываясь по сторонам и не выиски­вая возможные цели. Неужели так выглядит загроб­ный мир? Райский сад, оказывается, не выдумка цер­ковников?.. Уж кто-кто, а Шутка в рай заслужила по­пасть, хотя и загубила при жизни далеко не одну душу соискателя желаний... и других душ тоже немало загу­била, что греха таить. Зато послужила она человечест­ву немерено, заслуг уж точно на дюжину праведников хватит... Увидел я Шутку в раю, значит, и проснулся. И сразу же меня осенило ни с того ни с сего! Может быть, это тоже была Зона? Я видел Зону будущего, она там укуталась в морок безвременья и оцепенела, ждёт исхода битвы, которую ведёт её наймит Другой... ну, может, и другие наёмные солдаты, откуда мне знать, сколько человечков и не только на неё работают, может, и я сам, того не ведая, прислуживал... Вот по­этому тот самый миг оцепенения неподвижного на­стоящего непреодолимой преградой встал между прошлым и будущим. Я-то не остался в Зоне, напол­нявшейся мороком оцепенения, а сбежал в прошлое. По этой причине был вычеркнут из списков личного состава завтрашнего дня, нет у меня полного права находиться в нём после того, что произошло. Моё бег­ство меня и превратило в пленника... Вот блин, опять заряд иссякает, уже пора сохранять в памяти рекорде­ра этот трек. Всё трудней доставать новые батарейки. Как бы не оборвался мой дневник на полуслове... Ни­когда б не подумал, что какой-то простенький акку­мулятор для меня будет не менее ценным, чем пища, воздух и вода. Неужели я всё ещё не потерял надеж­ду, что мои записи не сгинут бесследно, не раство­рятся в тумане прошлого? Когда-нибудь они попадут в завтра...

3

— Знаешь, я неоднократно составляла планы, со­оружала расклады, плела паутину событий... всё для того, чтобы переиграть собственную судьбу. Но труд­нее всего убежать не от внешних врагов, а от самого себя. Так говорят мудрецы человечества. Нельзя с ни­ми не согласиться... А ещё человеческая мудрость гла­сит, что любой мир состоит не из того, что нас окру­жает, а из того, что нас наполняет. Другая мудрость утверждает, что на самом деле мир — не только то, что можно потрогать руками и увидеть глазами. Ярким подтверждением этому является моё фантастически-аномальное, но вполне реальное существование... Из всего этого можно сделать вывод: то, что тебя напол­няет, — и сделает окружающий мир таким, какой ты не только увидишь глазами и потрогаешь руками, но и... воспримешь чуйкой, как выражаются ловчие. Та­кие дела, подруга. На этом завершу-ка я замыслова­тый философский пассаж о высших сферах и перейду к будничным материям.

Она сделала паузу, закрыла глаза и глубоко вдох­нула. Тотчас же надрывно раскашлялась... Здесь, на этом заповедном участке берега реки, ею тщательно сберегалась удушливая атмосфера той Зоны, какой она была до закрытия. Чтобы не забывать, кем была. Поэтому женщина специально пришла именно сюда.

Откашлявшись, невесело улыбнулась и продол­жила:

— Я вот что подумала... В доступных обработке и переосмыслению архивах памяти, общих для меня нынешней и меня прошлой, тёмной и дикой, имеется множество свидетельств оскудения. Ближе к пятьде­сят шестому году появлялось всё меньше и меньше артефактов. Я... она творила их для того, чтобы по­средством этих подарочков Черноты по всему внеш­нему миру распространять своё влияние. На всё чело­вечество. Для этого же она и заманивала отдельных человеков внутрь себя, превращая в сталкеров... Ар­тефакты, как вирусные переносчики её воли и как дверки, сквозь которые она, обречённая оставаться на месте, всё-таки выходила наружу. С её подачи распро­страняя эти аномальные образования по миру, люди сами делали Зону сильнее. А потом она... я... начала бороться сама с собой. В результате артефактов стано­вилось всё меньше. Я решила пойти другим путём, не ставить снова мир на уши, а попытаться договориться с ним. Но коллективный опыт человечества, выра­женный в ещё одной мудрости, однозначно советует не делиться планами с богами, чтобы не насмешить их. Я это поняла несколько позже, а вначале делилась планами сама с собой. А кто мне богиня? Я же сама себе богиня, так или иначе, творю что хочу на своём отвоёванном плацдарме... Вот и поделилась себе на беду. Никто и ничто не принесло мне столько вреда, сколько я сама... Но ключевое слово — попытка. По­этому я вновь и вновь буду составлять планы и соору­жать расклады, чтобы сплести паутину событий. Пока жива, буду воевать с тёмной стороной себя.

Она посмотрела на хмурящиеся, беспокойные волны реки. Казалось, подруга, не имея возможности говорить вслух, всем своим видом показывала стояв­шей на берегу женской фигурке, что понимает обра­щенные к ней слова.

— Чтобы жить, любя... Как это по-человечески, не правда ли? За что боролись, как говорится, на то и напоролись.