Андрей Морозов Вкус войны

Впервые в своей жизни – было страшно заходить в метро. Взрыв, вырвавший из объятий воскресного сна, казался отзвуком детской хлопушки, Но от Варшавского шоссе до Каширки, где от заложенной мины рухнул дом, лишь несколько километров страха. Страха, уже охватившего Москву… Мы почему-то называем произошедшее и в Печатниках, и на Каширке взрывами. Увы, терминология мирного времени не подходит. Правильнее сказать так: за эти дни Москва была несколько раз атакована чеченской армией. И в результате этих атак погибло более двухсот человек. Посмотрите на даты их рождений – по большей части это старики и дети. А мы все ждем, что кто-то расскажет нам об объявлении войны. Что, как когда-то в 41-м, металлический голос Юрия Левитана констатирует, что «войска Ичкерии без объявления войны вторглись в пределы России». Но, похоже, нас уже не соберут у черных динамиков на улице Горького. Война не просто началась. Она уже идет в нашей Москве. В столице. Сейчас все меры по обеспечению безопасности, предпринимаемые властями, отстают как минимум на один шаг от врага. В Москву завезена взрывчатка, заложены контейнеры с радиационными отходами. Пытаться сегодня разбираться, откуда они похищены, кем украдены и кем проданы, - явная потеря времени и темпа в боевых действиях. Ну, предположим, узнают чекисты имя прапорщика, продавшего чеченцам грузовик тротила. И что? Погибшим под завалами или их родственниками от этого легче не станет. А опасность контейнера, заложенного под очередной дом где-нибудь в Свиблове или Орехове, не уменьшится. Сегодня единственная задача, стоящая перед нашими властями, - не дать сработать запалам адских машин. Государственная, между прочим, задача…

Наутро после взрыва в Печатниках нас посетил управдом. Будем, говорит, ставить домофон. Собирайте деньги. Уже начали.

Можно поставить домофон. Можно создать отряды «античеченской самообороны». Выставить, как в 41-м, дозоры в подъездах, подвалах и чердаках. Можно и, может, нужно. Но это самодеятельность, партизанщина, а не грамотные, профессиональные действия государства.

Государство, по классическому определению, - это машина по удержанию граждан в повиновении. Взамен государство обеспечивает безопасность своих граждан. Любыми возможными способами. Соответственно, если гибнут люди, государство просто обязано уничтожить причину гибели. Быстро, эффективно и жестоко. Да, именно жестоко – правила, гуманность, международные конвенции сегодня для российского правительства лишь отговорки, покрывающие его неспособность к самозащите. Или – причастности к массовым убийствам?

Будем надеяться, что мы все-таки не свидетели государственной измены. И визит премьера – чекиста на другой конец света в момент, когда враг убивает нас с вами в столице России, - всего лишь досадное совпадение. И что слухи о тайной встрече Волошина с Басаевым и Хаттабом – лишь провокация. И что Кремль с “семьей” не хотят отмены выборов. И что президент здоров.

Хорошо, мы в это поверили. Но в этом случае государство должно действовать. Как? Да как угодно. Как государство, подвергшееся нападению национал-террористов. Как, например, Израиль.

Когда в семидесятые палестинцы взрывали евреев, израильское командование в ответ бомбило лагеря палестинских беженцев. Каждый террорист, участвовавший в расправе над спортсменами в олимпийском Мюнхене 72-го, был приговорён к смерти. И пусть последний террорист ждал своей смерти семь лет – все эти годы он знал, что рано или поздно его найдут и исполнят вынесенный приговор.

Сегодня мы, москвичи, чувствуем, что это, пожалуй, единственные адекватные меры. Сегодня мне, русскому, уже наплевать на то, что мои дети не узнают красот Кавказа. Потому что сегодня чеченские террористы вообще лишают Россию будущего. Зло поражает зло, скажет правозащитник Ковалёв. Нет, зло уже породило зло. А силу можно переломить лишь силой. Отложим эру милосердия ещё на пятьдесят лет…

О справедливости приведённых мер можно судить лишь по окончании боевых действий. Но если временный арест счетов чеченских банков, обыски и опечатывание офисов, складов и других помещений чеченских фирм, повальный контроль и прокурорские предупреждения всем, не прописанным постоянно в Москве чеченцам, высылка в Чечню – если все эти жесткие меры все же дадут результат и взрывы прекратятся, жёсткость будет оправдана. Увы, даже в конце второго тысячелетия представитель малого народа отвечает за любого дикого земляка. Тем более что, по законам гор, авторитет многих московских чеченцев способен остановить опьянённых кровью, озверевших соотечественников.

Чеченцы выбрали себе символом горного волка. Большую, дикую собаку, нападавшую из-за угла и не способную сопротивляться сильному волкодаву. Или в России волкодавов не осталось?

Премьер Путин задекларирован Кремлём как, во-первых, жёсткий, волевой силовик, а во-вторых, – преемник пожилого Ельцина, которого не в силах разбудить взрывы бомб в столице. Сегодня у премьера-силовика есть шанс если не выиграть войну, то хотя бы перехватить инициативу в военных действиях.

Чечню необходимо поставить перед выбором: либо прекращение любых военных действий на территории России, либо физическое уничтожение всей республики. И не танками и не обученной пехотой, а силами стратегической авиации, бактериологическим оружием, психотропными газами, напалмом. Да всем тем, что имеется в арсеналах нашей некогда сильной армии…

Как-то в 95-м голландский журналист, надувая щёки, угрожал: «Если Россия так сделает, то вас не пустят в ЕЭС». Ну, не пустят. Но дома не будут взрываться. И если правительство России пригрозит Иордании ракетно-бомбовым ударом, иорданцы найдут методы усмирения своего кровавого Хаттаба.

Короче, сегодня ещё можно решить силами государственной машины. При наличии желания и воли. А можно ничего не делать, продолжать атаковать горные массивы Дагестана, отгружая цинковые гробы. Но на московских кладбищах – и так избыток свежих могил. Превратись очередная московская многоэтажка в могилу братскую, москвичи начнут боевые действия самостоятельно, без помощи государства.

Обещано, что в Москве будет взорвано десять домов. В понедельник мы хоронили сотрудницу нашей редакции, погибшую в Печатниках. Горе уже коснулось меня. Я уже устал бояться свежих сводок новостей. У меня уже сжимаются кулаки при виде торговцев арбузами…

Что такое бунт на Руси, знал ещё Пушкин. Не дай нам бог стать его очевидцами. А тем более – участниками…

«Московский комсомолец»

16-23 сентября 1999 года.