1. Предполагаемой речи и. В. Сталина на Политбюро, якобы произнесенной им 19. 08. 1939 г.

2. Реальном выступлении и. В. Сталина перед выпускниками военных академий ркка в Кремле 5. 05. 1941 г.

3. Черновике «Записки Наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии Председателю СНК СССР И. В. Сталину с соображениями по плану на случай войны с Германией и ее союзниками» (не ранее 15. 05. 1941 г.).

Рискнем предположить, что это весьма слабая аргументация для столь значительных умозаключений. На наш взгляд все три документа должны быть подвергнуты проверке на историческую достоверность.

Начнем с текста речи И. В. Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 19 августа 1939 г., который был обнаружен Т. С. Бушуевой в секретных трофейных фондах Особого архива СССР (сейчас это Центр хранения историко-документальных коллекций) [26, с. 232-233]. Документ был воспроизведен на основе его франкоязычной копии. Сама Т. С. Бушуева считает необходимым произвести проверку аутентичности текста речи, она не уверена до конца в том, что его автором может быть именно Сталин. Историк В. Л. Дорошенко согласен в этом с Т. С. Бушуевой. Он полагает, что факт незнания руководством Коминтерна новых сталинских политических установок выглядит весьма странным [27, с. 62]. Делая подобный вывод Дорошенко ссылается на статью Ф. И. Фирсова «Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР в 1939-1941 гг.» [28]. Далее В. Л. Дорошенко пишет, что текст выступления «… написан, вероятнее всего (подчеркнуто нами – авторы), по распоряжению Сталина …» с целью компрометации французской компартии, потенциально способной возглавить борьбу французского народа против немецкой агрессии [27, с. 62-63].

Выходит, что текст речи не только не принадлежит Сталину, но и является заведомой провокацией, то есть не может быть доказательством желания СССР разжечь вторую мировую войну. Аргумент, что этот шаг был «вполне в духе Сталина» [27, с. 63] – слаб, т. к., если его отбросить, то остается – фальшивка, своеобразное второе «Завещание Петра Великого». Мы не считаем документ подлинным по следующим причинам.

Во-первых, в тексте речи, найденном Т. С. Бушуевой, в одном из случаев слово «Германия» заменено понятием «Рейх». Проработав большинство опубликованных и доступных нам документов, касающихся внешней политики СССР 30-х годов ХХ в., мы ни в одном из них не обнаружили подобной подмены. Скорее всего, это был несвойственный советской стилистике того времени оборот речи.

Во-вторых, анализируя выступление Сталина на Политбюро 19. 08. 1939 г. мы обнаруживаем в нем такую фразу: «Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию» [26, с. 232]. Известно, что еще 17 августа 1939 г. представители Лондона и Парижа покинули советскую столицу. Выходит, руководитель страны этого не знает, раз предлагает «вежливо отослать» тех, кто уже уехал?

В-третьих, судя по варианту речи Сталина, приведенному Т. С. Бушуевой, 19. 08. 1939 г. на Политбюро обсуждались перспективы Советского Союза после принятия им выгодных германских предложений: свобода действий в Прибалтике, возвращение Бессарабии, уступка в качестве зоны влияния Румынии, Болгарии, Венгрии; вопрос по Югославии предстояло решить позже, но, по крайней мере, по нему не было получено категорического «нет» [26, с. 232-233]. Однако, отметим, что в предложениях немцев Молотову от 17 августа 1939 г. было только 3 пункта: « … Германия готова заключить с СССР пакт о ненападении, причем, если правительство СССР этого пожелает, без денонсации на срок в 25 лет … Германское правительство готово гарантировать Прибалтийские государства совместно с СССР … Германия … изъявляет готовность употребить свое влияние для улучшения и консолидации советско-японских отношений» [29, т. 2, с. 271]. То же самое было повторено Ф. Шуленбургом В. Молотову 19 августа [29, т. 2, с. 274-275]. В своих мемуарах немецкий министр иностранных дел И. фон Риббентроп писал, что текст предусмотренного пакта о ненападении между Германией и СССР был набросан им в самолете уже по пути в Москву, «поскольку русские никакого текста (договора – авторы)… заранее не подготовили» [30, с. 185-186]. Это заявление выглядит странным, если учесть, что еще 19 августа Молотов предъявил Шуленбургу советский проект пакта о ненападении [29, т. 2, с. 277]. Обратим внимание на то, что в договоре между СССР и Германией от 23. 08. 1939 г. основным является текст секретного протокола. Поэтому предположим, что именно его и подготавливал в самолете Иоахим фон Риббентроп.

С середины 1938 г. США не имели своего посла в Москве, тем не менее, важнейшая информация из СССР в Вашингтон поступала через второго секретаря германского посольства Г. Биттенфельда, вступившего в контакт с американским дипломатом Ч. Боленом. Именно Биттенфельд передал Соединенным Штатам данные об условиях договора о ненападении между СССР и Германией. То, что казалось тайной Берлину и Москве, таковой для США не являлось уже 24 августа 1939 г. В передаваемых документах шла речь и о возможных территориальных изменениях в Европе. Конкретно – об Эстонии, Латвии, Восточной Польше, Бессарабии, которые были признаны сферой советских интересов. По ошибке ли, но Г. Биттенфельд ничего не написал о Финляндии, хотя в тексте секретного протокола данное государство отнесено к зоне влияния СССР. В упоминаемом выступлении Сталина от 19. 08. 1939 г. об этой стране тоже нет ни слова. Вашингтон о том, что ему известно содержание секретного протокола к советско-германскому договору о ненападении Франции и Великобритании не сообщил, по крайней мере сразу. Исходя из вышесказанного мы считаем возможным предположить, что: 1) США все же посвятили Лондон и Париж в суть секретного протокола, но через средства массовой информации; 2) это была заранее подготовленная акция, имевшая цель предупредить Москву о том, что ее планы уже известны. Отметим, что утечка подобной информации из официальных кругов повлекла бы за собой нежелательную реакцию, как со стороны Москвы, так и Берлина. Поэтому был избран такой сложный способ: в СМИ страны А публикуются данные о стране В, затем страна С заимствует их, но выдает не от своего имени, а со ссылкой на иностранную печать. При этом «за кадром» остается тот факт, что первоначальная публикация в стране А была инициирована С! Так «текст» попал во французское информационное агенство «Гавас», в котором и был опубликован.

В-четвертых, сейчас, когда стала общедоступной дневниковая запись Георгия Димитрова беседы со Сталиным 7 сентября 1939 г. поднимать столько шума из-за предполагаемой речи вождя 19. 08. 1939 г. бессмысленно [25, т. 2, с. 584-585; 31, с. 10-12]. Разговор Сталина с Димитровым во многом повторяет основные положения выступления первого на Политбюро, но он не содержит главной идеи, якобы, озвученной генсеком 19 августа: «Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны» [26, с. 232]. Обратим внимание на фразу «этой партии». О ВКП (б) ее лидер говорит как о чужой организации. Странно! Уместнее было бы сказать «нашей партии». Мы считаем, что именно из-за этого абзаца и была сфабрикована вся «речь Сталина на Политбюро», для большей убедительности она была призвязана к 19 августа 1939 г., дню, когда действительно происходило заседание Политического бюро ЦК ВКП (б).

Теперь обратимся к выступлению И. В. Сталина 5 мая 1941 г. в Кремле перед выпускниками 16 военных академий и 9 военных факультетов гражданских вузов [32, с. 65]. Большинство сторонников идеи подготовки СССР нападения на Германию летом 1941 г. приводят данную речь Сталина в подтверждение своей теории. При этом, акцент ими делается не на само официальное выступление Сталина, а на содержание его «застольных» высказываний на последующем банкете в Кремлевском дворце. Точнее сказать, на реакцию Сталина в отношении тоста генерал-майора^ (4) ^ «Х» « … за мирную Сталинскую политику»; Сталин: « Разрешите внести поправку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры, до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны – теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная – армия наступательная» [25, т. 2, с. 162].

Отметим, что выступление И. В. Сталина 5 мая в Кремле не стенографировалось (по крайней мере, об этом нет сведений). Как утверждают авторы сборника «Россия ХХ век. 1941 год», в личном архиве вождя текста речи они не обнаружили [25, т. 2, с. 294]. В 1948 г. в Центральный партийный архив при ЦК КПСС поступила машинописная запись вытупления, подписанная сотрудником министерства обороны К. В. Семеновым [25, т. 2, с. 294]. Близость этого варианта к реально произнесенному Сталиным 5 мая 1941 г., подтверждается при его сравнении с пометками в собственном дневнике, присутствовавшего на приеме Г. Димитрова [25, т. 2, с. 295]. Существует еще несколько версий выступления Сталина 5. 05. 1941 г. Их авторами являются: В. Вишневский, Г. Жуков, Н. Лященко, Э. Муратов и др.

Описывая речь Сталина, В. Н. Невежин делает следующий вывод: «Внимавшие И. В. Сталина поняли, что противником Красной Армии в будущей войне станет вермахт. В этой связи не вызывает сомнений та часть показаний оказавшегося в плену у немцев майора Письменного, согласно которой И. В. Сталин заявил …: «Гитлер сумел создать армию, которая действительно представляет опасность для Европы, а так же для Красной Армии, которая вскоре скрестит с ней оружие на поле брани, померяется с ней силой»» [32, с. 67]. Обратим внимание на то, что свидетельства пленного майора противоречат версии выступления Сталина 5 мая, приводимой К. В. Семеновым. В ней нет ни слова о скорой и неизбежной войне с Германией. Хотя, конечно, все можно интерпретировать по-своему. Однако, нельзя использовать в научном исследовании столь непроверенные данные, какими являются немецкие записи показаний рядового советского офицера.

Весна 1941 г. была очень трудным периодом в советско-германских отношениях. Москва получала многочисленные, но очень противоречивые сведения о наращивании немецкой военной группировки у своих границ. Политическое руководство нашей страны находилось в весьма сложной ситуации, не имея возможности реально оценивать складывающееся положение. Тем не менее, всем было понятно – война с Германией неизбежна. Сохранение мира было невыгодно, как Германии, так и СССР. Вопрос о ее начале упирался только в сроки. Пропагандистская машина страны была переориентирована на подготовку войны с наиболее вероятным противником – Германией [33]. Мог ли в этой ситуации глава партии и фактический лидер государства и армии говорить перед будущими командирами дивизий, корпусов, армий о слабости РККА перед вермахтом, ее серьезных недастатках и т. п. Стране была выгодна новая мировая война, которая позволила бы добиться переустройства геополитических рамок мира. Мы должны отдавать себе отчет в том, что пока существуют государства, подобные действия, с их стороны, вполне естественны. Разницы в том, какие они (демократические, авторитарные, тоталитарные) нет! Есть только государственные интересы и способы их достижения, которые также для всех одинаковы.

Речь Сталина 5 мая 1941 г. сугубо идеологична. Да, она в чем-то меняла внешнеполитические установки, но не более. Свидетельствовать о скором нападении СССР на Германию, по нашему мнению, без сопоставления с другими, как политико-идеологическими, так, и это самое главное, оперативно-стратегическими документами, она не могла!

Перейдем к «Соображениям по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». Документы оперативно-стратегического планирования в СССР разрабатывались Генеральным штабом Красной Армии. Основным из них был ОПЕРАТИВНЫЙ ПЛАН, который обеспечивал организационное развертывание и вступление в боевые действия армии в соответствии с поставленными перед нею задачами. Оперативный план представлял собой набор следующих документов:

Схема № 1

[25, т. 1, с. 181-193, 236-260, 288-290, 741-746; т. 2, с. 215-220, 608-622;34, с. 25]

ОПЕРАТИВНЫЙ ПЛАН
План устройства тыла и материального обеспечения действующей армии	План ПВО План ВОСО План по связям	Директива СНК об основах стратегического развертывания РККА	Записка о порядке стратегического развертывания РККА (с задачами фронтов, картами и др.)	Планы прикрытия стратегического развертывания (план обороны госграницы, планы округов)	Планы стратегических перевозок для сосредоточения РККА на театрах военных действий
		Подписана 18. 09. 1940 г. Уточненный план представлен СНК 11. 03. 1941 г. (известен в рукописи, не подписан)	19. 08. 1940 г. 18. 09. 1940 г. 15.10. 1940 г. (доп.) 15. 05. 1941 г. (рукопись, не имеет подписей)		По данным документов ГШ РККА введен в действие 22. 06. 1941 г. в соответствии с МП – 1941 г.

Мы видим, что ставшая широко известной «Записка с соображениями по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками от 15 мая 1941 г.» (далее – «Сображения от 15. 05. 1941 г.»), является важной, но все же частью оперативного плана. Из этого следует, что самостоятельно, без соотнесения с другими документами оперативного плана, она реализовываться не могла! Во всяком случае, данная рукопись плохо стыкуется с Директивой СНК от 18 сентября 1940 г., а также уточненным ее вариантом, за подписями С. Тимошенко, Г. Жукова и А. Василевского, от 11 марта 1941 г. Впрочем, нельзя исключать того, что оперативное планирование не успевало за развитием событий в мире, генштабу во многом приходилось действовать экспромтом. Хотя, вполне вероятно, имело место банальное повторение ошибок, порожденных еще прежним наркомом К. Е. Ворошиловым. Так, например, на момент передачи им дел Тимошенко, оперативного плана ведения войны не существовало вообще. Генштаб не имел сведений о состоянии прикрытия границ. Округа не предъявляли наверх своих планов по обороне рубежей. Об этом идет речь в акте приема НКО С. К. Тимошенко от К. Е. Ворошилова 7 декабря 1940 г. [25, т. 2, с. 622-631]. После того как Г. К. Жуков возглавил Генеральный штаб, был создан новый мобилизационный план, из округов, в период с 10 по 22 июня 1941 г., поступили разработанные планы прикрытия. Была предпринята попытка уточнения документов по основам стратегического развертывания и т. д., и т. п. Иными словами – оперативный план был еще весьма далек от своего окончательного завершения.

В исторический оборот «Соображения от 15. 05. 1941 г.» впервые были введены российским историком Ю. А. Горьковым в марте 1993 г. [35]. В первой публикации майского плана Генштаба Ю. А. Горьков заверил читателей «Новой и новейшей истории», что в журнале приведен полный и не измененный текст подлинного документа, хранящегося в Центральном архиве Министерства обороны [35, с. 30]. В вышедшей в 1995 г. книге «Кремль. Ставка. Генштаб» Горьков вновь публикует «Соображения от 15. 05. 1941 г.» со ссылкой на тот же архивный источник [36, с. 35, 226]. Однако, теперь в тексте документа можно было обнаружить достаточно большое количество отклонений от первоначального варианта. Так, например, в нем появилась дата «15 мая», из 1-го пункта исчезла фраза «по данным Разведывательного управления Красной Армии». Под предлогом «неразборчивости» опущено весьма значимое положение: «Ближайшая задача – разгромить германскую армию восточнее р. Висла и на Краковском направлении, выйти на рр. Нарев, Висла и овладеть районом Катовице» и т. д. В совместной статье Ю. А. Горькова и Ю. Н. Семина «О характере военно-оперативных планов СССР накануне Великой Отечественной войны. Новые архивные документы», опубликованной в «Новой и новейшей истории» за июнь 1997 г., уже говорится о том, что стратегический план по состоянию на 15 мая 1941 г. был уточнен, причем из его содержания «был изъят раздел о нанесении упреждающего удара, а оборонные мероприятия сохранены Сталиным лишь по настоянию наркома обороны и начальника Генштаба» [37, с. 112]. Архивный источник, при этом, указывается прежний. Согласимся с ведущим научным сотрудником Института военной истории Министерства обороны Российской Федерации П. Н. Бобылевым в следущем: «Невозможно поверить, что в архиве на одних и тех же листах изложены 3 варианта одного документа, причем последний принципиально отличается от первых двух тем, что не содержит положения об упреждающем ударе Красной Армии. Авторы статьи (имеются ввиду Ю. А. Горьков и Ю. Н. Семин – авторы) …явно не учли тот очевидный факт, что если в майском плане Генштаба изъять положение об упреждающем ударе, то от него не остается ничего, кроме оценки противника и нескольких слов об активной обороне на тех участках госграницы, где с началом войны не предполагались наступательные действия» [38, с. 54].

В 1998 г. «Соображения от 15. 05. 1941 г.» официально были изданы в сборнике «Россия ХХ век. 1941 год. Документы». Во введении к данному 2-х томнику было указано что «… документы публикуются, как правило, в полном виде… Все … документы подвергнуты археографической обработке – указаны архивная легенда, степень подлинности документа, подлинная или наиболее достоверная дата составления или подписания документа, наличие помет, указаний о рассылке. В наиболее важных случаях пометы на документах и указания об их рассылке приведены полностью… В публикуемых документах сохранены особенности стиля и орфографии их авторов (подчеркнуто нами – авторы)» [25, т. 1, с. 8-10].

Сопутствующая «Соображениям от 15. 05. 1941 г.» архивная легенда сб. «1941 г.» содержит следующие сведения: «ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 237. Лл. 1 (с об)-15. Рукопись на бланке: «Народный комиссар обороны СССР», выполненная рукой А. М. Василевского. Датировано по надписям на приложении - картах и схемах. (5) Документ не подписан. Имеются исправления в тексте, выполненные, предположительно, рукой Г. К. Жукова. Дополнения в тексте приведены курсивом и взяты в угловые скобки. Вычеркнутая часть взята в прямые скобки (подчеркнуто нами – авторы)» [25, т. 2, с. 220]. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что «Соображения от 15. 05. 1941 г.» в сб. «1941 год» приведены в полном соответствии с тем их вариантом, коий был обнаружен в ЦА МО РФ. Хотя, конечно, нельзя отрицать того факта, что некоторые неточности могли возникнуть при издательском оформлении «Соображений от 15. 05. 1941 г.».

«Записка Наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии председателю СНК СССР И. В. Сталину с соображениями по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками от 15. 05. 1941 г.» состоит из 9 разделов, которые, в свою очередь, разбиты на подразделы, а те – на подпункты [25, т. 2, с. 215-220]. I, II, IV, VI и IX разделы содержат правки, выполненные, по мнению авторов сб. «1941 год», начальником Генерального штаба РККА Г. К. Жуковым.

Что касается, возможно, главной причины, приведшей к трагедии 1941 г., то это, собственно, не просчеты в разрабатываемой стратегии войны, а наличие в СССР и Германии тоталитарных режимов, позволявших решать вопросы, включая военные, единолично. Самовластие Сталина привело к сочетанию всех обстоятельств, негативно сказавшихся на готовности страны и армии к войне. Подобным образом действовал и Гитлер. Тем не менее, нельзя умолчать о том, что в ключевые моменты именно воля личности спасала ситуацию в целом. Так 16 декабря 1941 г. Гитлер принял решение запретить проведение крупных отступательных операций. Штаб 2-й немецкой армии, опасаясь окружения, предлагал отвести свои соединения на рубеж Курск – Орел, затем до линии Глухов – Трубчевск; в качестве долговременного рубежа предлагалась линия Белополье – Кролев (Кролевец – авторы) и далее вдоль течения реки Десна [39, с. 147]. Фактически этот отход означал отступление на линию, с которой вермахт начал операцию «Тайфун» по захвату Москвы. «История оступления Наполеона грозит повториться вновь» – заявил фюрер 20 декабря 1941 г. [40, т. 1, с. 184]. Высказывания генералов немецкой армии, в которых они пишут о своих призывах отступать, выравнивая линию фронта, рассеяны по многим их мемуарам. Очень жаль, что Гитлер не последовал этим советам. Моральный дух советских войск вырос бы быстрее, а вот немецкие солдаты окончательно утратили бы веру в свое командование уже к весне 1942 г. Победа пришла бы к нам быстрее!

Оба диктатора умели проявить волю и настоять на своем. Но лучше бы они прислушались к голосу разума, ибо из-за черт и свойств их характеров солдаты в начале оказывались в ловушках, а уже потом вожди, научившись на собственных ошибках, понимали, что такое военная наука.

«Могу твердо сказать, - писал Г. К. Жуков, - что Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах … Получившая распространение версия о том, что Верховный Главнокомандующий изучал обстановку и принимал решения по глобусу, не соответствует действительности. Конечно, он не работал с картами тактического предназначения, да это ему и не нужно было. Но в оперативных картах с обстановкой, нанесенной …на них, он разбирался неплохо» [41, т. 1, с. 346]. Несмотря на это А. Ф. Васильев, выступая на страницах журнала «Вопросы истории», утверждает, ссылаясь при этом на Жукова, что в военном деле Сталин был «дилетантом и штафиркой» [42, с. 156]. Наше обращение к работе Васильева имеет определенную цель. Мы сравниваем его способ воздействия на читателя с высказываниями Г. К. Жукова и мнением Резуна В. Б.

В приведенной нами цитате Жукова маршал намерено не уточняет, что речь он ведет о более позднем Сталине. Васильев подчеркивает в советском вожде только отрицательные стороны. Резун тоже критикует тоталитаризм, но через возвеличивание персоны Сталина, указывающее на степень опасности, исходящей от «вождя и учителя».

Относительно сборника «Другая война: 1939-1945», вобравшего в себя труды многих ученых, необходимо отметить, что своей цели он не достиг – нет «другой войны». В нем, где поверхносто, где слишком детально затронуты лишь отдельные фрагменты второй мировой войны, раскрывающие ситуацию однобоко, порой основываясь на тенденциозном, невдумчивом подборе данных. При этом большинство авторов сборника не учитывают факты, доказывающие, что Лондон и Париж внесли «в дело войны» ничуть не меньший вклад, нежели Берлин или Москва. В настоящее время настаивать на равной (по меньшей мере) ответственности великих держав в развязывании II Мировой войны, значит, защищать интересы России. Иное влечет за собой складывание у наших сограждан комплекса вины и подчиненности «слабого и нечестного» «сильному и справедливому»!

Впервые мы становимся свидетелями того, как историки обвиняют собственную страну (некоторые и народ) в агрессивности, опираясь на столь ненадежные данные. Этому есть психологическое объяснение: убежденность в том, что демократический строй изначально справедлив и не способен к извращению событий в угоду интересам государств. А ведь современники тех событий были не столь уверены в правоте действий своих правительств. Так американский сенатор Килгор в 1943 г. писал, что «Огромные суммы американских денег шли за границу для строительства заводов, которые теперь являются несчастьем для нашего существования и постоянной помехой для наших военных усилий» [43, т.1, с. 33]. Великобритания также щедро продавала немцам стратегическое сырье и военные материалы. В 1939 г. английский экономист П. Эйнциг заявил, что ответственность за будущую гибель британских солдат и жертвы среди мирного населения ляжет на английское правительство, которое предоставило «своему врагу» свободу маневрирования биржевыми ценностями для закупки сырья [43, т. 1, с. 31].

  

У Резуна В. Б. достаточно не только сторонников, много и тех, кто критикует его книги. Особенно достается «Ледоколу». К числу основных оппонентов «Псевдосуворова» мы можем отнести: В. Анфилова, Л. Безыменского, Д. Волкогонова, П. Бобылева, Ю. Горькова, Г. Куманева, М. Мельтюхова, А. Печенкина, А. Помогайбо, А. Уткина и др. Все эти исследователи подчеркивают две вещи: несостоятельность тезиса о превентивном характере действий Германии против СССР 22 июня 1941 г., огромном количестве ошибок, подтасовок, вымысла в работах беглого советского разведчика. Ругая Резуна В. Б., некоторые из этих историков, тем не менее, признают наличие наступательных планов у советского руководства летом 1941 г.

Пожалуй, наиболее яростным противником Резуна В. Б. в современной России является Виктор Анфилов: « … часть молодого и среднего поколения, поверив этой лжи (теории Резуна В. Б. – авторы), проклинает своих прадедов, дедов и отцов за то, что они верили в «агрессивную» войну … Мириться с клевотой, которая порочит не столько Сталина, сколько … участников Великой Отечественной войны, спасших народы мира от коричневой чумы, нельзя … Война Советского Союза против фашистской Германии, безусловно, была Великой Отечественной» [44, с. 8].

Лев Безыменский, говоря о Резуне В. Б., предельно краток: «Неужели сново начинать спор о «превентивной войне»?… мне это кажется почти кощунственным, по меньшей мере недостойным. Хотите или нет, но любая – повторяю, любая – попытка оправдания агрессий не может быть принята жертавами агрессии. Тем более, что уже приводились десятки фактов в опровержении версии, пущенной еще Гитлером, Риббентропом и Геббельсом» [45, с. 440].

Уже упоминаемый нами П. Н. Бобылев, также отрицательно относится к Владимиру Резуну – «Нет нужды возвращаться к аргументам В. Суворова: в многочисленных публикациях отечественных историков убедительно показано, что названная книга (имеется ввиду «Ледокол» – авторы) научной ценности не представляет … Факты и документы не оставили ни малейшей лазейки для В. Суворова и его сторонников, пытающихся снять вину с гитлеровцев, планировавших и совершивших явную агрессию против СССР «без тени законного оправдания»» [38, с. 41]. Но, несмотря на это, историк поддерживает саму идею подготовки Советским Союзом нападения на Германию летом 1941 г. [38, с. 41-64].

А. Ф. Васильев отмечает, что для доказательства агрессивности советской внешней политики рубежа 30-40-х годов не требуется каких-то гипотез и натяжек «в духе фантазий В. Суворова» [42, с. 155-157]. Однако исследователь уверен, что Советский Союз не готовил удар по Германии летом 1941 г., поэтому любые ссылки, цитирования В. Суворова – Резуна В. Б. относительно даты начала войны определяет как беспочвенные [42, с. 155-159].

Ю. А. Горьков уверен, что приказ начать войну с Германией в то время мог отдать только сам Сталин, но такого решения принято не было, более того, все приготовления к возможному вооруженному столкновению на местах пресекались сверху [47, с. 168].

Скорее всего, Горьков прав. Командование РККА прекрасно помнило попытку командующего войсками ДФВ маршала В. К. Блюхера проявить самостоятельность в боевых действиях против японцев, начавшихся в районе озера Хасан (август 1938 г.). 22 октября 1938 г. маршал был арестован [47, с. 63]. Блюхеру инкременировались: бездеятельность, практический отказ вести наступление, низкая боевая подготовка войск, фальсификация данных об их состоянии, неудовлетворительное руководство войсками, граничащее с сознательным пораженчеством [48, с. 104-105]. Также военачальнику поставили в вину создание комиссии, определившей нарушение советскими пограничниками маньчжурской границы на 3 метра, а следовательно, признавшей нашу ответственность за возникновение военного конфликта у озера Хасан [48, с. 105-106]. Но наиболее серьезным было обвинение в самовольном призыве 10 августа 1938 г. в 1-ю армию 12-ти возрастов, что, как полагало советское руководство, и спровоцировало агрессию со стороны Японии [48, с. 20]. Маршал Блюхер умер во время следствия и был реабилитирован только в 1956 г. [47, с. 63].

Г. А. Куманев крайне негативно относится к идее «превентивного характера» фашистского нападения на СССР [49, с. 10-14]. Говоря о «Ледоколе» Куманев касается вопросов связанных с его истинным авторством: «По сообщению газеты «Красная Звезда», специалистами с использованием электронно-вычислительных машин, было проведено изучение и сопастовление двух книг В. Резуна «Ледокол» и «Аквариум». Анализ содержания, приведенных фактов, стиля, которым написаны эти две книги, привел экспертов к однозначному выводу: книги написаны разными людьми, скорее всего – разными группами западных спецслужб. Первая книга – работниками оперативно-стратегического звена, вторая – разведчиками и контрразведчиками. Участие Резуна чувствуется в отдельных литературных приемах, жаргоне, междометиях, выделении ключевых слов и фраз крупным шрифтом» [49, с. 11-12]. Очень интересная теория, но мы не можем принять ее за правду, т. к. не обладаем достаточным объемом доказательств для подтверждения подобных выводов. Да и сам профессор Г. А. Куманев не приводит точных сведений какими специалистами был проведен анализ и откуда была взята эта информация непосредственно редакцией газеты. Скатываться до безаппеляционных обвинений, как это делает Резун В. Б., мы не хотим.

Доктор исторических наук А. Лившиц полагает, что «читателя-непрофессионала можно ошеломить рассказами о листовках, плакатах, сапогах, танках, способных покорить Германию…», но, несмотря на это, он уверен «что книга Суворова имеет целью разрушить национальное, историческое самосознание народов России и стран СНГ. Он это признает…» [156, с. 6].

М. И. Мельтюхов, также как и П. Н. Бобылев, в большинстве случаев не согласен с Резуном В. Б. Однако, оба историка, почему-то, подменяют вывод автора «Ледокола» о подготовке коммунистического СССР к завоевательной войне в Европе, в которой нападение на Германию было лишь одним из звеньев в цепи агрессии, тезисом о желании Сталина упредить Гитлера [22]. Этим как бы смягчается степень вины Резуна В. Б. перед Родиной – мол он вел речь о превентивном ударе СССР по Германии, а не о желании Сталина завоевать всю Европу.

А. А. Печенкин напрямую к критике «Ледокола» не обращается, хотя считает, что узнать, готовил ли Сталин удар по Германии сейчас невозможно из-за отсутствия документов, которые однозначно бы показали – такие планы существовали [50, с. 185]. Несмотря на это, саму концепцую Резуна исследователь отрицает начисто [50, с. 185-211]. В качестве критерия оценки способности СССР совершить нападение на Германию летом 1941 г. Печенкин предлагает анализ уровня готовности РККА вести наступательные действия [50, с. 185-186]. Ученый делает следующий вывод: «По качественным параметрам вермахт в 1941 г., безусловно превосходил Красную Армию. Для Германской армии были характерны высокая дисциплина, прекрасная боевая выучка, опыт ведения современной войны, хорошее взаимодействие частей и соединений различных родов войск, умение офицеров и генералов управлять войсками в боевых условиях. Это сделало вермахт сильнейшей армией мира» [50, с. 202]. На наш взгляд, эти рассуждения основываются на позиции сформированной в сознании человека, уже знающего ход развития событий и их общий итог. Но, согласимся, кто мог предугодать к чему приведет столкновение противников до того, как оно произошло?

Эйке Миддельдорф, служивший на Восточном фронте в качестве офицера Генерального штаба, а также работавший референтом по обобщению тактического опыта в Генштабе сухопутных войск Германии, полагал, что оборона – наиболее сильная сторона русской армии [51, с. 2, 201-206]. Немецкий офицер писал, что « … по ряду важных вопросов боевой подготовки и вооружения русская пехота, особенно на начальном этапе войны (подчеркнуто нами – авторы), превосходила немецкую» [51, с. 11]. Это подтверждает и генерал-майор фон Бутлар, отмечавший тот факт, что Красная Армия летом 1941 г. хотя и потерпела поражение, но не дала возможности вермахту обеспечить себе свободу маневра [52, с. 218]. Генерал армии Д. Г. Павлов, будучи арестован, на допросе 7 июля 1941 г., говоря о действиях 4-ой армии, заявил, что « … наша пехота всюду выбивала пехоту противника …» и отступала только под давлением танковых частей вермахта [25, т. 2, с. 458].

Суммируя данные Миддельдорфа, фон Бутлара и Д. Г. Павлова, можно подвергнуть сомнению выводы А. А. Печенкина, касающиеся боеготовности РККА летом 1941 г. Повторимся, узнать, на что способна армия, командование может, только увидев ее в бою. Б. Муссолини, вступая в войну с Францией и Грецией, тоже переоценил реальные возможности собственных дивизий. Мог преувеличивать качество своих вооруженных сил и Сталин. Но вряд ли он был склонен считать Красную Армию уже готовой к наступательным действиям летом 1941 г.

Приказ Наркома обороны СССР о выводах Главного Военного Совета РККА по событиям в районе озера Хасан от 4 сентября 1938 г. показал крайне негативную оценку боевых возможностей со стороны высшего командования войск ДВФ [48, с. 103-108]. С неудач для советской стороны начинались события и на реке Халхин-Гол [53, с. 115-162]. На западных границах СССР советско-финская война 1939-1940 гг. ярко продемонстрировала, что в руководстве Красной Армии, говоря словами маршала К. Е. Ворошилова « … совершенно не представляли себе всех особенностей и трудностей, связанных с этой войной» [54, с. 426]. Именно из-за крайне неудовлетворительного хода войны с Финляндией Ворошилов был снят с поста Народного комиссара обороны. Почему не репрессирован, тема отдельного разговора. Успели ли, по мнению Сталина, новый глава НКО – маршал С. К. Тимошенко и три начальника Генерального штаба за период с весны 1940 по июнь 1941 г. (6), изменить ситуацию настолько, что бы успешно атаковать самим – это вопрос сложный! Ответить на него, значит понять – осуществлялось ли в советской армии планирование наступательной войны против Германии и, если да, то в какие конкретно сроки.

Мы воспринимаем И. С. Сталина рассудительным политиком, кстати, к этому призывает и Резун В. Б., поэтому думаем, что летом – осенью 1941 г. он не отдал бы приказа о нападении на третий рейх. Обратим внимание на то, что Павлов, фон Бутлар, Миддельдорф говорят о лучших сторонах РККА уже ведущей военные действия, однако это не означает, что до начала войны Сталин знал как поведет себя армия столь неудачно проявившая себя в Финской компании всего год назад (7). Интересно отметить, что на заседании Главного Военного Совета 28-31 мая 1938 г. В. К. Блюхер сделал многочасовой доклад, в котором войскам Дальневосточного фронта была дана высокая оценка [48, с. 105]. Буквально через месяц она не подтвердилась. В июне 1938 г. на сторону японцев перешел начальник Управления НКВД по Дальнему Востоку комиссар госбезопасности 3-го ранга Г. С. Люшков. По его мнению, боеготовность Красной Армии была весьма низка. В 1938-1939 гг. японцы проверили на деле это умозаключение, и пришли к несколько иным выводам.

Попробуем объединить взгляды Ю. А. Горькова и А. А. Печенкина. Получается такая картина: готовность РККА вести наступательную войну отсутствовала, возможно поэтому политического решения о подготовке удара по Германии летом 1941 г. не было.

Отдельно стоит упомянуть книгу Александра Помогайбо «Псевдоисторик Суворов и загадки второй мировой войны» [6]. Ее автор, как впрочем, и многие другие критики Резуна В. Б., останавливается только лишь на разборе фактологических ошибок, допущенных беглым советским разведчиком при написании своих исторических сочинений. Помогайбо досконально проверяет любую цитату, цифру, просто высказывание оппонента. Стиль речи «Псевдоисторика Суворова …» родственен тому, что использует Резун В. Б.: постоянные сарказм и ирония. Тем не менее, высмеять – не значит убедить кого-то в чьей-то неправоте. Авторы данной статьи располагают примером того, как их знакомые отказывались продолжать чтение книги А. Помогайбо именно из-за своеобразия письменной речи этого историка. Детальная проверка фактов и цифр не впечатлила наших друзей. И не исследование Помогайбо, а, как не покажется странным, мемуары Э. Манштейна и К. Типпельскирха поколебали «пъедестал», на котором\ до этого в их глазах находился Резун В. Б.

Одной из наиболее интересных находок А. Помогайбо стал анализ стилистических и грамматических ошибок, обнаруженных им в текстах произведений Резуна. Однако отметим – красиво и граммотно писать – очень важно, но в научном труде это не самое главное. И уж точно подобным образом не доказать, что Владимир Богданович Резун, он же Виктор Суворов, заблуждается в главном (Петр I Великий, случалось, в собственном имени гласную букву пропускал). За грамматические ошибки простить легче, нежели за переход в стан неприятеля.

Что касается фактологии и статистики, относящейся к рассматриваемому периоду, то в «танковом сражении» А. Помогайбо против Резуна В. Б. полная и безоговорочная победа на стороне первого! Нам это особенно важно вследствие того, что господин Резун очень убедительно, при поверхностном чтении, рассуждает о тактико-технических характеристиках советских, германских и иных типах танков, самолетов, артеллерийских систем и т. д. Учитывая, что в «Аквариуме» главный герой – офицер-танкист Виктор Суворов, создается иллюзия его действительного знакомства с военной техникой. А. Помогайбо уверенно доказывает читателю обратное!

По манере стилистического оформления мыслей «Псевдоисторик Суворов …» очень похож на статью Петра Кутузова «Запахи лондонской кухни», опубликованной в журнале «Родина» за июль 1997 г. По этому, а также некоторым другим косвенным подтверждениям, рискнем предположить, что А. Помогайбо и П. Кутузов – одно и то же лицо.

Как полагает доктор исторических наук, профессор, директор Центра международных исследований Института США и Канады А. И. Уткин «Вопрос о превентивной войне тогда (накануне нападения Германии на СССР – авторы) даже не обссуждался. Как не обсуждался он и позже в нацистской Германии на стадии первых двух лет германской агрессии. Геббельс стал использовать эту идейную карту только при переходе Германии к тотальной войне. Даже наиболее убежденными идейными противниками Советской России этот тезис не использовался на пике «холодной войны». И в настоящее время лишь несколько германских ученых используют тезис о превентивной войне, внесенный в российскую публицистику В. Суворовым» [55, с. 328]. Как справедливо отмечает историк «Если бы вермахт начал наступление против Красной Армии, готовящейся к наступательным операциям, то можно было бы ожидать огромного числа свидетельств этого … в дневниках и мемуарах – тем более охотно это фиксировалось бы ввиду того, что помогало бы отрицать преступления самой германской армии», и далее – «… ни на каком этапе в 1940-1941 годах германское военное командование никогда не осуществляло планирование, базирующееся на предпосылке необходимости предотвращения нападения Красной Армии» [55, с. 329].

Спорят с приматом превентивного характера войны Германии против СССР и многие зарубежные специалисты по данной проблеме, такие как: Дж. Боффа [56], Н. Верт [57], Г. Вайнберг,Г. Городецкий [58], К. Грюнберг [59], А. Даллин [60], Э. Екель, А. Кун, Б. Лиддел Гарт [61; 62], М. Мессершмидт [63], А. Раух, Д. Уоллер [20], А. Хильгрубер, Д. Хоскинг [64], Х. Й. Шрёдер, [157], Г. Якобсен и др.

Израильский историк Габриэль Городецкий, автор книги «Миф «Ледокола»», дает подробный анализ многих выводов и оценок, сделанных различными исследователями при рассмотрении проблем второй мировой и Великой Отечественной войн. Тем не менее, главным объектом своей критики он вибирает работу Владимира Богдановича Резуна. «Ледокол», директор Центра Каммингса по изучению России и Восточной Европы Тель-Авивского университета Г. Городецкий, считает набором лжи, тенденциозно поданных фактов, которые частью общества воспринимаются за истину [58, с. 3]. Профессор склонен считать, что деятельность «В. Суворова» носит не научно-исследовательский, а чисто пропагандистский характер. Единственное, что, по нашему мнению, мог бы противопоставить выкладкам Городецкого Резун, так это свою иронию, к которой он часто прибегает, «разоблачая» серьезных ученых, или как сам же их называет «генеральских академиков и академических генералов».

Многолетний убежденный противник сталинизма и коммунистической идеологии, которого трудно заподозрить в симпатии к СССР, американец А. Даллин призывает высказываться с точки зрения здравого смысла, анализируя поднятую нами проблему: «Можно найти идеологические элементы в страндартных советских декларациях о ведении войны на территории противника, о том, что следует полагаться на помощь мирового пролетариата в случае войны – включая рабочий класс Германии. Но утверждение о реальности советского нападения на Германию в 1941 (или в 1942) году абсурдно (подчеркнуто нами – авторы)» [60, с. 20]. Он аргументирует: «В конце концов, это было время, когда Красная Армия продемонстрировала серьезную слабость в ходе «зимней войны» с Финляндией, а Германия только что завершила удивительно легкое завоевание всего Европейского континента …; Советская Россия страдала от последствий чисток и террора – которые, помимо прочего, привели к уничтожению высшего командного состава, - страдала от последствий насильственной коллективизации. Правда, что Сталин мог не в полной мере ощущать длительный эффект этих событий и абсурдность решений иногда была ему присуща. И всеже характер расположения советских вооруженных сил и документальные свидетельства, ровно как и мемуары, находящиеся в нашем распоряжении, касающиеся дискуссий по данному вопросу …, делают эту гипотезу абсолютно незащищённой и уязвимой для критики (подчеркнуто нами – авторы)» [60, с. 20]. Разумеется, не со всеми аргументами А. Даллина можно согласиться, но для нас важен сам факт того, что один из наших противников признает – СССР не готовился нападать на Германию летом 1941 г.

Известный британский военный теоретик Базил Лиддел Гарт также несогласен с заявлениями А. Гитлера о подготовке Советского Союза к нападению на Германию летом 1941 г. – «Трудно сказать, насколько Гитлер был уверен в том, что русские не готовы к удару, поскольку он скрывал свои мысли даже от приблеженных … Своих генералов он пичкал сообщениями, будто русские готовятся к нападению, которое необходимо срочно упредить. После перехода границы немецкие генералы убедились, как далеки были русские от агрессивных намерений, и поняли, что фюрер их обманул (подчеркнуто нами – авторы)» [61, с. 176].

Как полагает германский историк М. Мессершмидт « …нет сомнений в том, что, если бы Сталин нанес удар перед 21 июня 1941 года, он начал бы превентивную войну в подлинном смысле понятия praevenire – предотвратить (подчеркнуто нами – авторы)» [63, с. 219].

15 июня 1991 г. в Берлине была открыта документальная экспозиция, подготовленная к 50-летию со дня нападения Германии на Советский Союз. В 1992 г. ее авторами, также в Берлине, было выпущено русскоязычное издание материалов данной выставки [150]. Вот, что было написано во введнии к этой публикации (отметим, немецкими историками): «22 июня 1941 г. исполнилось 50 лет с начала войны Германии против Советского Союза. Летом 1941 г. «третий рейх» без всякого предлога напал на Советский Союз, осуществляя «план Барбаросса». В августе 1939 г., незадолго до нападения на Польшу, Гитлер заявил немецким командующим: «В начале и в ходе войны важно не право, а победа». 16 июня 1941 г., после длительной беседы с Гитлером, Йозеф Геббельс записал в своем в своем дневнике: «И если мы победим, то кто спросит нас о методах». При этом он сделал характерное добавление: на нашей совести столько всего, что мы должны победить, иначе весь наш народ и мы во главе всего того, что нам дорого, будем уничтожены». У национал-социалистического руководства никогда не было сомнений в том, что война против Совесткого Союза необходима как для искоренения «еврейского большевизма», так и для завоевания нового «жизненного пространства». Во второй половине 1940 г. Гитлер решился на ведение этой войны, что бы победой над Советским Союзом заставить английское правительство пойти на окончательные уступки» [150, с. 7].

Профессор Лондонского университета Джеффри Хоскинг в целом поддерживает нашу точку зрения [64, с. 269-302]. Однако, по некоторым вопросам его выводы весьма близки «суворовским». Так, например, он уверен в том, что на старой линии советской границы укрепрайоны к лету 1941 г. были демонтированы [64, с. 275]. Подобный псевдофакт является одним из основных у Резуна В. Б., в цепи подтверждений агрессивных устремлений Советского Союза летом 1941 г.

В июне 1991 г. три германские газеты («Райнише пост» – Дюссельдорф, «Парламент» – Бонн, «Дойче трибюне» – Гамбург) опубликовали статью профессора новой истории Гиссенского университета Х. Й. Шрёдера, в которой автор отображал ситуацию германского нападения взглядом из современной ему Германии. Приведем несколько наиболее важных, с точки зрения рассматриваемой нами проблемы, ее отрывков. «Тезисы Суворова не стоит принимать во внимание как нечто законченное, так как это лишь возможность предложить свое мнение, которое дает относительный ответ о войне против России. Кроме того, может вызвать у некоторых читателей иллюзию, будто бы план «Барбаросса», который и привел к катастрофе, был неотвратим, так как Гитлера к этому принудил Сталин. Подобные тезисы вызывают непонимание и необходимость напомнить об очевидных недостатках публикаций. Суворов много раз спекулирует на политических и стратегических расчетах Сталина, потому что советские архивы не были ему открыты. Таким образом очевидно, что Суворов ссылается на вторичные источники, в том числе на публицистические материалы политиков и военных, которые сами свои познания черпали из рассказов. Автор отказывается что-либо прояснить, когда речь идет о подробностях, которые не подтверждают правоту его материала и делают последний лишь ограниченно годным. Большое количество недостатков суживает исторический обзор… Пропагандистская ложь о превентивной войне оказалась на удивление живучей, и ее действие ощутимо до наших дней (подчеркнуто нами – авторы)…» [157, с. 6.].

  

В 1995 г. в Москве был издан сборник статей российских военных историков под общим названием ««Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? Незапланированная дискуссия». Во введении составители заявили, что его публикация является попыткой, с позиций науки, рассмотреть проблемы предвоенного периода, поднимаемые «Виктором Суворовым» в «Ледоколе» и «Дне – М». К большому сожалению, этой задумке было не суждено претвориться в жизнь. По своей сути сборник стал ареной столкновения противников и последователей идей беглого советского разведчика, на которой в ход шли самые разнообразные и далеко не научные способы доказательства собственной правоты. В результате, дать достаточно ясный ответ (или, хотя бы, наметить пути его поиска) на вопрос «Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?» авторы одноименного сборника так и не сумели. Но, не смотря на это, данная книга, в отличие от «афанасьевской» «Другой войны», хотя и вышла на год раньше, оказала несравненно большую пользу отечественной исторической науке. Пожалуй, впервые в нашей стране читатель смог ознакомиться с различными мнениями специалистов по столь важной проблеме.

Рассмотрим некоторые наиболее интересные, с нашей точки зрения, статьи вышеуказанного коллективного труда.

С. П. Исайкин в работе «Арифметика ошибок», вкратце, пытается осветить все направления «Ледокола», в которых, по его мнению, имеются слабые места [65, с. 46-63]. Вследствие этого, его замечания не детальны, а, зачастую поверхностны. С их помощью вряд ли удастся убедить «суворовцев» в том, что сама идея «Ледокола», а не только факты, приведенные в ее подтверждение, изначально неверна. Статья написана С. П. Исайкиным специально для указанного сборника материалов [65, с. 46], поэтому, имея ограниченные сроки ее подготовки, а также, видимо, не занимаясь данной тематикой специально, автор, лишь в общих чертах наметил, обозначил векторы борьбы с Резуном В. Б. и его сторонниками. Безусловно, С. П. Исайкин прав в том, что нельзя выдавать себя за искреннего патриота и не быть им в действительности. Старшее поколение не приняло «Ледокол», считает писатель (весьма спорное утверждение – авторы), он надеялся, что и младшие разберутся в этом «творении». Мы согласны, но, если информационному прессингу лжи не противопоставить антипрессинг, основанный не на собственных умозаключениях, а на многочисленных документах, то сами по себе люди выяснять правду не станут. У одних нет времени, у других – сил, у третьих – простого желания.

Примечательна статья М. Никитина «Оценка советским руководством событий второй мировой войны (По идеологическим документам мая-июня 1941г.)», в которой он анализирует развитие представлений Москвы о военно-дипломатических действиях противоборствующих сторон в 1939-1941 гг. по документам идеологической направленности за май-июнь 1941 г. [66, с. 122-146]. М. Никитин уверен в том, что основной целью СССР являлось расширение «фронта социализма» на максимально возможную территорию, в идеале – вся Европа [66, с. 146]. Несомненным плюсом подобного вывода является то, что М. Никитин, в отличии от многих, не делает привязок начала достижения этого к конкретному времени. Автор, а он выступает под псевдонимом, предлагает весьма интересные выводы: 1) признает ответственность западных держав за развязывание второй мировой войны и указывает на их желание, если не разгромить, то предельно ослабить СССР; 2) полагает, что советско-германский договор от 23 августа 1941 г. – бесспорный успех внешней политики Москвы; 3) видит причины быстрого поражения Франции не только в военном превосходстве вермахта, но и политических просчетах Парижа; 4) отрицает угрозу возникновения войны между СССР и Германией летом 1941 г. – Сталин затягивал не войну с третьим рейхом, а свое участие в европейском конфликте (!) [66, с. 122-146]. В целом, Никитин считает необходимым создание новой историографической концепции в современной исторической науке (на момент 1995 г. – авторы), применительно к поднятой им проблеме [66, с. 146].

В. Д. Данилов критикует «Виктора Суворова» за спорные суждения, выводы и обобщения [67, с. 83]. Однако, причины этого видит в невозможности Резуном В. Б. использовать « … в качестве аргументов архивные документы и материалы» [67, с. 83]. Но сам Резун опровергает слова Данилова: «Мне посчастливилось совсем немного поработать в архивах Министерства Обороны СССР, но я совершенно сознательно архивные материалы почти не использую. У меня много материалов из германских военных архивов, но я их практически не использую. Мой главный источник – открытые советские публикации (подчеркнуто Резуном В. Б. – авторы). Даже этого вполне достаточно для того, чтобы поставить советских коммунистов к стене позора и посадить их на скамью подсудимых рядом с германскими фашистами, а то и, а то впереди» [8, с. 13-14]. Либо это дилетанский подход непрофессионала, либо в «в лондонских подвалах» нет данных, подтверждающих слова писателя-разведчика.

Также как и М. Мельтюхов, В. Д. Данилов подменяет главную идею Резуна В. Б. о желании Сталина завоевать Европу, вполне справедливым тезисом о превентивности действий Москвы в отношении Берлина – «Тем неменее, основной вывод В. Суворова о проработке и практической подготовке по указанию Сталина упреждающего удара против Германии верен (подчеркнуто нами – авторы)» [67, с. 83].

Полностью позицию «Псевдосуворова» поддерживает историк и филолог Б. В. Соколов. Несомненной, как он полагает, является дата – 6 июля 1941 г. – как отправная точка сталинской агрессии против Германии и Европы. Подтверждением этого он считает наличие документа, опубликованного во втором номере журнала «Новая и новейшая история» за 1993 г., в котором говорится о необходимости создания в Красной Армии стрелковой дивизии, укомплектованной поляками и лицами, знающими польский язык [68, с. 24]. Документ датируется 4 июня 1941 г., процесс же переукомплектования соединения должен был завершиться к 1 июля 1941 г. [68, с. 24]. Из всего этого Соколов делает вывод: польскую дивизию в РККА могли формировать только в одном случае – если собирались «освобождать Польшу», т. е. нападать на Германию [68, с. 24-27]. Но согласимся, само по себе создание частей, состоящих лишь из лиц польской национальности, ничего не даказывает.

В своей статье Б. В. Соколов упоминает о плане стратегического развертывания РККА, подготовленного начальником Генерального штаба Б. М. Шапошниковым в апреле-мае 1940 г. [68, с. 26]. В акте о приеме наркомата обороны Союза ССР С. К. Тимошенко от К. Е. Ворошилова от 7 декабря 1940 г. в разделе «оперативная подготовка» написано: «К моменту приема и сдачи наркомата обороны опретивного плана войны не было, не разработаны и отсутствуют оперативные планы, как общий, так и частные. Генштаб не имеет данных о состоянии прикрытия границ. Решения Военных советов округов, армий и фронта (имеется в виду ДВФ – авторы) по этому вопросу неизвестны» [69, с. 299]. Постановление СНК СССР под № 690 о передаче полномочий Ворошилова Тимошенко было принято еще в мае 1940 г. Так что статья «Похвальной слово Виктору Суворову и эпитафия катынским полякам» содержит весьма спорные факты и выводы. Хотя, необходимо отметить – противоречивость – нередкое явление в работах Б. В. Соколова. Скорее всего, это следствие увлеченности историка и филолога теорией природной агрессивности СССР.

В монографии «Неизвестный Жуков: портрет без ретуши» Соколов говорит о мартовском 1941 г. плане стратегического развертывания Красной Армии на Западе, в котором утверждалось «Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии, с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину», далее, автор пишет, что на самом деле, Жуков, Тимошенко и Сталин в скорое нападение Гитлера на СССР не верели [53, с. 206-207]. Согласны – не верили. Но и сами летом 1941 г. нападать не собирались. ЗапОВО к 15 июля 1941 г. должен был представить на имя марашала Тимошенко доклад о мобилизационной готовности [25, т. 1, с. 710-717]. Указанный Соколовым документ подписан Наркомом обороны СССР – С. К. Тимошенко, начальником Генерального штаба РККА – Г. К. Жуковым и заместителем начальника Оперативного управления Генштаба – А. М. Василевским. Что же получается: читайте, т. Сталин, но тому, что мы Вам тут написали, верить нельзя … Советский Генеральный штаб занимался чем угодно, например, составлением заведомо фальшивых документов, но только не реальным оперативно-стратегическим планированием. Неужели Сталин и его ближайшее окружение шифровали документы собственного пользования? Абсурд!

Книги Владимира Резуна и Бориса Соколова воспринимаются легко и, если не иметь соответствующих знаний по освещаемым темам, то и верить им легко. Так же, как А. Дюма, или В. Пикулю. Это удается из-за того, что историческая правда, по воле писателя, уступает место его изначальному замыслу, выдумкам. Поэтому мы симпатизируем мушкетерам, нарушающим королевский указ о запрете дуэлей, а не гвардейцам – стражам закона. Верим слезам Екатерины II, плачущей при дележе польских земель между Россией, Пруссией и Австрией.

Из всех, кто критиковал Суворова-Резуна, лишь единицы называют его труды пропагандой, а не историческим исследованием. Большинство считаются с «Ледоколом», «Днем – М», «Последней республикой», «Очищением» и «Самоубийством», хотя и признают их малонаучность. Ищут в них фактологические, стилистические или грамматические ошибки, но, в принципе, не оспаривают главную идею. Одним из первых ученых, полагающих, что «произведения» Резуна В. Б. являются обыкновенной идеологической пропагандой, стал Сергей Григорьев: «Прежде чем приступить к критическому анализу некоторых аспектов книг Виктора Суворова «Ледокол» и «День – М» хотельсь бы разобрать один весьма важный методологический вопрос: к какому виду интеллектуальных упражнений можно отнести эти труды? Сам автор называет свою деятельность научным поиском, а себя, стало быть, исследователем.Заметим, однако, что в трудах ученого, посвященных анализу сложного, а значит, практически всегда внутренне противоречивого явления неизменно присутствуют аргументы как за, так и против выдвигаемых гипотез. Произведение, в котором одна из этих групп отсутствует, обычно не считают исследованием. Для него есть другое название – пропаганда (подчеркнуто нами – авторы)» [70, с. 13].

Доктор исторических наук Махмут Ахметович Гареев пишет: «Как известно, эту версию (планирование нападения на Германию советским Генштабом летом 1941 г.– авторы) для оправдания германской агрессии придумали Гитлер и Геббельс. Ни Резун, ни Данилов или Соколов, ни другие позднейшие ее приверженцы ничего нового к ней не добавили, а только пересказывают на разные лады все ту же старую гитлеровскую сказку. Она, по сути, равноценна лжи о нападении поляков на немецкую радиостанцию 31 августа 1939 г.» [71, с. 1].

  

В отечественной печати книги Резуна В. Б. появились в начале девяностых годов, в условиях, когда политическая ситуация в России была весьма сложной. Кризис во взаимоотношениях центр – регионы был осложнен тем, что оба лидера страны образца 1991 г. – М. С. Горбачев и Б. Н. Ельцин, сделали ставку на поддержку провинции, в борьбе друг с другом. Фраза последнего – «Берите суверенитета столько, сколько проглотите», могла быть отнесена и к первому, только с поправкой на витиеватый слог Михаила Сергеевича Горбачева. Число контролируемых из Москвы государственных параметров сокращалось в тот период очень быстро. Сознание народа в момент ухудшения его быта стало смещаться в сторону обретения материальных ценностей, необходимых для физического выживания. Государство прекратило убедительно толковать современные события. Разоблачение «темного коммунистического» прошлого стало признаком хорошего тона. Но свято место пусто не бывает. Там, где нет официальной версии развития собственной истории, там будет главенствовать разрушающая общество и государство точка зрения, не только на современность, но и прошлое. Примером этому может служить столкновение информационных потоков вокруг событий в Чечне 1994-1996 гг. Старая идеологическая система бездействовала, новая отсутствовала.

Резун В. Б. утверждал, что «Сейчас (1992-1993 гг. – авторы) Россия лишилась насильственно прививаемой идеологии, и поэтому память о справедливой войне осталась как бы единственной опорой общества. Я разрушаю ее (подчеркнуто нами – авторы)» [8, с. 6]. Так уже на шестой странице «Ледокола» заявлена его истинная цель – уничтожение идеологической опоры общества. Конечно, можно спорить о том, что разрушается не государство, а вредная коммунистическая идеология, являющаяся его фундаментом. Но так же пуля сначала убивает не всего человека, а один из его жизненноважных органов.

Есть возможность заявить, что острие борьбы было направлено против Союза ССР, а не нынешней России. Тут, либо мы преувеличиваем опасность, исходящую от Резуна В. Б., но для этого надо забыть, что существует большое количество книг и статей Ю. Афанасьева, И. Бунича, В. Дорошенко, А. Зубова, М. Наринского, В. Невежина, Б. Соколов и многих других, в которых нет места точке зрения, хоть в чем-то отличающейся от мнения автора «Ледокола». Либо, все эти люди наивно заблуждаются в своих выводах, не понимая, о чем пишут.

Еще один вариант. Владимир Богданович Резун обманул нас в том, что с двадцатилетнего возраста начал копить материал по освещаемой им теме. Предположим, что он столкнулся с проблемой генезиса второй мировой и Великой Отечественной войн в молодости, она запала ему в память, но разрабатывать ее он стал только после перехода к новым хозяевам. Тогда его ошибки вполне могут быть объяснены непрофессионализмом, свойственным для людей, не получивших академических навыков исторических исследований. Этот тезис подтверждается тем, что в последних работах Резуна В. Б. («Очищение» и «Самоубийство») от «яростных атак» «Ледокола», «Дня – М» и «Последней республики» не остается и следа.

Если бы Резун В. Б. действовал без чьей-либо помощи, то все было бы именно так, как мы и описывали выше. Однако мы полагаем, что «Виктор Суворов» поступал несколько иначе. Начиная трудиться над своим детищем, исследователь (несмотря ни на что, мы будем продолжать называть Резуна исследователем), знал, или предполагал, что большая часть его аудитории в бывших союзных республиках, возможно, за исключением Прибалтики и Западной Украины, не заинтересована в восприятии информации, предлагаемой «Ледоколом». Понимая это, Резун использовал простейший рекламный трюк.

Первоначально о «Викторе Суворове» стали появляться отдельные статьи, в которых лишь делался намек на то, чем занимался беглый советский разведчик, будучи на Западе. Затем, в отечественной печати (журнал «Родина») стали публиковаться главы одной из первых книг Резуна В. Б. – «Освободитель» (8). В этом произведении рассказывается о событиях 1968 года в Чехословакии [72]. В нем проводятся определенные параллели с июнем 1941 г., но нет ни слова о версии вторжения СССР в Европу летом того же года. В «Освободителе» есть интересный сюжетный ход – переобувание солдат советской армии в кожаные сапоги перед их вступлением на территорию ЧССР. Подобный прием мы можем наблюдать и в «Дне – М». Первая глава этого сочинения названа Резуном – «Про кожанные сапоги»: «После «освободительного похода» в Чехословакию служить мне выпало в … Карпатах. И выпало исходить, истоптать, исколесить и Прикарпатье и Закарпатье. И при случае – к старикам, к старожилам, к живым свидетелям заглядывал: как, мол, дело было в 41-м? И подтвердилось многими свидетельствами: в 1941 году перед германским нападением Красную Армию в приграничных районах переобули в кожанные сапоги. И не только на Украине, но и в Молдавии, и в Белоруссии, и в Литве, и в Карелии. А кроме того, в 1941 завезли в приграничные районы кожанных сапог на миллионы солдат, которых планировалось перебросить сюда из внутренних районов страны» [17, с. 17-18]. Рискнем предположить, что идея о «сапогах» появилась у Резуна уже после написания «Освободителя», основана она была на реальных событиях, которые происходили не в 1941, а 1968 г.

После появления в нашей стране «Освободителя» был опубликован «Аквариум», с его главным героем – В. Суворовым. Это был этап привлечения внимания и романтизации автора обеих книг. Читателям по началу даже непонятно воинское звание экс-разведчика: он то капитан, то майор, то полковник. Тем неменее, они знают, что «Суворов» дважды приговорен советским судом к смерти. Правда, звучит это уж очень по-американски. Это там, за шпионаж в пользу России, можно получить лет двести-триста. Еще в «Освободителе» издатели подманывают наших соотечественников: « … под угрозой смерти, он (Резун В. Б. – авторы) пишет свои книги. А смерть может настигнуть его в любую минуту: когда за дело берутся такие ведомства, как Министерство безопасноти и ГРУ, вариантов достаточно, даже если ты скрываешься в Англии, - автокатострофа, выстрел из-за угла, яд в пище, мгновенный укол» [72, с. 2]. В общем – читайте быстрее, а то не успеете…

Уже в «Освободителе» и «Аквариуме» выбран объект отрицательного прессинга: «Перед читателем – армия Страны Советов, страны зрелого социализма. Та самая, которая 60 лет назад пела: «Но от тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней», а сегодня поет: «Мы прошли … прошли с тобой полсвета, если надо повторим!» Какова страна, такова армия. Или какова армия – такова страна». С одной стороны, Резун В. Б. ведет речь об агрессивности внешней политики СССР, с другой – утверждает, что армия «этой страны» слаба, т. к. советское государство не в силах содержать боеспособные вооруженные силы в мирное время. Всем этим пропитан «Освободитель». Таким образом, подготовленна опора, от которой Резун будет отталкиваться в своих последующих «исследованиях»: коммунистическая держава и ее армия способны существовать и развиваться только в процессе ведения захватнической войны, иначе, обе структуры деградируют.

После этого возникла необходимость гиперболизации отрицательного воздействия. В «Ледоколе» это – Красная Армия, как орудие несостоявшейся оккупации Европы.

Теперь нам стал, виден весь предполагаемый план Резуна В. Б.: внимание привлечено, объект отрицательного прессинга выбран – советское государство и его армия, определен способ воздействия – гиперболизация.

Попробуем определить, зачем Резун В. Б. действует именно так. Ведь у советской власти ошибок, преступлений и без него хватает. Победа же в Великой Отечественной войне была заслугой не коммунистов, а всех народов населявших Союз ССР. Для чего тогда умалять заслуги простых солдат и командиров?

У нас на этот счет имеется несколько предположений.

1. Будучи человеком с обостренным чувством справедливости и глубоким знанием предмета Владимир Резун решил восстановить папранную правду.

2. Получив информацию в дозированном объеме, и не имея опыта историко-сравнительного анализа Резун В. Б. искренне заблуждается.

3. Являясь перебежчиком, из которого уже откачаны все необходимые сведения, нуждающийся в средствах для обеспечения семьи, бывший советский разведчик, обладающий своеобразным литературным талантом, был использован английскими спецслужбами для проведения информационно-психологической операции против Советского Союза. После 1991 г. острие атаки было перенацелено на новую Россию. Но это уже была попытка прививания общества от возможной реанимации симпатий к коммунистической системе. В дополнение к этому, наши «западные друзья» понимали, что для восстановления своего внешнеполитического и внутриэкономического положения Российская Федерация нуждалась в сильном лидере авторитарного толка. Подобный тип российского руководителя не устраивал Запад – безвольная Россия спокойней. Книги Резуна пропитаны ненавистью к Сталину, который у многих наших соотечественников ассоциируется с порядком, стабильностью и военной мощь.

Обвиняя СССР в подготовке к захвату Европы летом 1941 г. исследователь Резун В. Б. исходит из следующих факторов:

1. Коммунистическое государство не может существовать без территориальной экспансии. Но по такому принципу шло развитие всех мировых империй, начиная от Римской и заканчивая Британской. Данный тезис ничего, кроме того, что Союз ССР эволюционировал как любая нормальная империя, доказать не может.

2. С целью подготовки вторжения в Европу Сталин уничтожил Польскую Республику, ведь не имея общей границы с Германией, напасть на нее было бы невозможно.

3. Для молнеиносного продвижения в глубь Европы Советский Союз оснастил свою армию десятками тысяч быстороходных танков и самолетов, тысячами плавающих бронемашин, подготовил миллион десантников, уничтожил укрепрайоны на старой и новой госгранице.

4. Первый удар Сталин планировал нанести по Румынии, дабы лишить нефти ее союзника – Германию. Для этого была создана мощнейшая, из всех советских, ударная армия.

5. Нападение предполагалось нанести 6 июля 1941 г. Этот день обозначен Резуном В. Б. как «День – М».

Свои книги Резун В. Б. называет «нефантастическими повестями – документами», значит, в официальных бумагах мы рано или поздно найдем ответ на вопрос: «Когда СССР планировал нанести удар по Европе и планировал ли вообще?». Поскольку сейчас в нашем распоряжении находится лишь часть документов, относящихся к рассматриваемой проблеме, то исходить будем из имеющегося.

Судя по названию второй книги – «День – М», у нас не вызывает сомнения тот факт, что подобрано оно по аналогии с «Днем – Д». Накануне нападения вермахта на СССР, в 13. 00 21 июня, в немецкие войска поступил сигнал, под кодовым названием «Дортмунд», который означал, что наступление, как и планировалось, начнется рано утром 22. 06. 1941 г. [74, т. 2, с. 128]. Резун В. Б. пишет: «Гитлер несколько раз откладывал срок начала войны против Советского Союза. Давайте представим, что Гитлер еще раз отложил бы войну против Сталина, а Сталин, как и планировал, 6 июля 1941 года нанес бы удар и одновременно объявил всеобщую мобилизацию – «День – М»» [17, с. 243]. Существование «Дня – Д» подтверждено не только реальными событиями, но и документально. По «Суворову» же Сталин планировал сначала напасть на Германию, уже потом объявить мобилизацию. Не абсурд ли это?!

Увлекшись деталями, Резун В. Б. не заметил одной интересной вещи: 8 марта 1941 г. Сталин отдал указание о проведении Больших учебных сборов (далее БУС), а они, по мобилизационному плану, есть начало скрытой мобилизации. Тем не менее, отметим, что мобилизация может проводиться как для агрессии, так и для подготовки к обороне.

«Вызывая на бой великих открывателей: опровергнуть «Ледокол» – ваша прямая обязанность. Товарищи генералы, нужно или признать «Ледокол», или оспорить. Вам за это деньги платят. Ну, кто выйдет конным или пешим, грудь на грудь и щит на щит? Кто возразит по существу, а не по мелочам? Но храбрых выйти на поединок под телекамеры ни в Министерстве обороны, ни в Генеральном штабе, ни в Академии военных наук не сыскалось. А вместо опровержений нашли генеральские академики и академические генералы отговорочку: мол, все в «Ледоколе» вроде бы правильно, да вот только подтверждающих документов в архивах, к сожалению, найти не удалось» – пишет Резун В. Б. [7, с. 16]. Данное заявление господина «Псевдосуворова» – лукавство. Никто из его критиков никогда не признавал, что «вроде бы в «Ледоколе» все правильно». Большинство из них соглашается с тем, что в СССР осуществлялось планирование войны с Германией, но не в 1941, а 1942, или 1943 гг. А вот документов ,действительно, нет. Их наличие, или отсутствие, можно предполагать с равной степенью уверенности. Однако, делая выводы необходимо исходить из того, что имеется в наличии. Правда у Резуна имеется серьезный козырь – существование секретного протокола к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г. не признавалось в Советском Союзе вплоть до конца восьмедисятых годов прошлого века. Но это единичный документ. Для того чтобы точно определиться с «Днем – М», нужно обнаружить не один, и не два, а целый комплекс взаимовытекающих друг из друга документов.

Что же в «Ледоколе» правильно? И как доказать, что версия Резуна – ошибка? Какую бумажку не найди, ее всегда можно объявить либо фальшивкой, либо истиной. Остается одно – найти строки, написанные лично Сталиным: «Приказываю, 6 и 15 июля 1941 г. не нападать ни на кого!». Хотя нет, дату всегда можно перенести. Но недалеко.

В «Самоубийстве» Резун В. Б. вспоминает о первых неделях своего обучения в Киевском высшем общевоесковом командном Краснознаменном училище имени М. В. Фрунзе «… привели меня, зеленного курсантика, к присяге, дали допуск, и вот я – за броневой дверью секретной библиотеки. В самый первый раз. … И вдруг на розовой карточке – то самое название книги. Название, которое разрывает человека на куски. … И вот она передо мной. Небольшая. Серенькая. В правом верхнем углу гриф – «Секретно» и инвентарный номер – 0341. Автор – генерал-полковник Л. М. Сандалов. Название – «Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны» (Воениздат, 1961). … А тут, за броневой дверью, за стальными решетками, за несокрушимыми стенами, за широкими спинами вооруженных автоматами часовых, за звериным оскалом караульных собак, за бдительным взглядом «Особого отдела», защищенная допусками, пропусками, печатями, учетными тетрадями, инструкциями по секретному делопроизводству хранится совсем другая история той же войны. … Искушение я поборол. Секретную книгу генерала Сандалова повертел в руках и вернул в окошко, так и неперевернув титульного листа. Решил: мы пойдем другим путем. Я не буду читать секретные мемуары наших генералов и маршалов. Пока. Моя будущая работа, моя профессия заключается в том, чтобы раскрывать военные тайны. Методы, которыми меня готовят, достаточно совершенны. Однако в любом обучении никак не уйти от условностей и упрощений. А тут выпала возможность готовить себя самому. Без условностей и упрощений. Там, за броневой дверью секретной библиотеки, сотни книг, которые содержат военную тайну – секретную версию войны. В чем заключается секретная версия, чем она отличается от несекретной, я не знаю. Но это можно ВЫЧИСЛИТЬ). Нужно просто вникнуть в несекретную версию, прикинуть, чего в ней недостает, где она искажена, и на этой основе сделать вывод о том, как может выглядеть секретный вариант истории той же войны. И вот только после этого я доберусь до секретных мемуаров и проверю, насколько точны мои вычисления и предположения» [7, с. 6-8, 18-19].

Во-первых, позволим себе выразить сомнения относительно того, что в СССР курсанту-первогодку дали бы допуск в сверхсекретную библиотеку, к материалам, переворачивающим все его прежние представления о коммунистической системе, государстве, Великой войне 1941-1945 гг. Ведь не все же поступающие в Киевское высшее общевоесковое командное Краснознаменное училище имени М. В. Фрунзе были настолько надежны, чтобы им практически сразу доверялись столь важные государственные тайны. Да и вообще, невероятной выглядит сама возможность подобного. Офицер-разведчик на все 100 % должен быть уверен в справедливости совершаемых им действий, любить свое государство, не сомневаться в правильности политики, проводимой его руководством. Так что, вряд ли КПСС, или другие спецструктуры Советского Союза, пошли бы на такой безосновательный риск.

Во-вторых, наверное, только «Виктор Суворов» смог, открыв «секретную» книгу генерал-полковника Сандалова, поставить ее обратно на место, дабы долгие годы пытаться узнать, что в ней было написано.

Как разведчик, Резун В. Б., был обязан знать о психологических методах убеждения собеседника или читателя не понаслышке. Надо помнить специфику того периода, в котором сочинения «Псевдосуворова» стали публиковаться на постсоветском пространстве: люди ждали сенцаций, коммунистический режим и лично Сталин были чрезвычайно не популярны. Любая информация, шедшая в разрез со старой идеологией, большинством населения моментально воспринималась как истина. Таким образом, время проникновения «исследований» Резуна на территорию бывшего СССР выбрано весьма удачно. В результате: как максимум – часть общества утратила веру в справедливость Великой Отечественной Войны, как минимум – беглый разведчик получил неплохую прибыль, публицистические работы издавались миллионными тиражами. Советская страна не зря слыла самой читающей в мире!

Конец восьмедисятых, начало девяностых годов – время мощного информационно-психологического кризиса российского общества. В такие моменты сознание человека уже готово к трансформации. Особенно, если личность была не обычным «сталинским винтиком», а думающим индивидом, умеющим анализировать складывающуюся ситуацию, замечающим негативные стороны советской власти, имевшим опыт общения с другими государственными формами управления.

Подобное свойственно не только коммунистической системе. Например, Кореская война 1950-1953 гг. обошлась ООН в 118155 человек убитыми и 264591 – были ранены, еще 92987 – попали в плен к северокорейцам [75, т. 3, с. 355]. В третьем томе «Истории войн» сообщается, что «Когда военнопленные ООН вернулись домой, возникла реальная опасность коммунистической идеологической войны. … Около 15 процентов американцев активно сотрудничали с ними (коммунистами – авторы), находясь в плену; только 5 процентов смогли противостоять насильственному внедрению коммунистической морали. Америка и Британия пришли к выводу, что их солдаты не были морально подготовлены к этим испытаниям» [75, т. 3, с. 357]. Можно возразить, что концентрационный лагерь в Северной Корее и Российская Федерация образца 1992 г. вещи абсолютно несравнимые. Совершенно верно. Но мы делаем акцент на то, что угроза информационно-психологического влияния была принесена теми, кто уже вернулся из плена и над кем уже не висит «Дамоклов меч» социалистических идей. В условиях 1992 г. мы имели иной процент активных последователей того или иного идеологического курса, но он обязательно был, тем более среди тех, кто был способен творчески мыслить.

Период выхода на российские просторы книг Резуна В. Б., как мы уже и писали, подобран очень профессионально. Сохранись Советский Союз, и остался бы в безизвестности наш герой на своей исторической Родине. Резкое ухудшение условий жизни, вызвавшее своеобразный психологический надлом общества, в сочетании с умелой фразеологией специалиста дало большие результаты, главным из которых стало неограниченное доверие к работам беглого советского разведчика.

Что касается документов, относящихся к нашей теме и доступных для изучения, то они уже изначально не могут быть оценены равнозначно. Гитлеровская Германия была повержена, поэтому большинство свидетельств ее агрессивных намерений увидело свет. В этом были заинтересованы победители. Собственную причастность к развязыванию войны Лондон, Париж, Москва и Вашингтон умело скрывали.

Для опубликования документов требуется время и определенная политическая конъюнктура. Это создало необходимую «Ледоколу» среду – целый океан «неизвестных событий войны».

Мы полагаем, что первые авторы теории превентивной войны имели одну причину для формирования тезиса об ударе по Германии, готовящемся СССР летом 1941 г. – подготовка сознания немцев к вооруженному столкновению с Союзом ССР.

14 июня 1941 г. Гитлер собрал в Берлине всех командующих группами армий, армиями и танковыми группами. На нем фюрер подробно изложил причины, вынудившие его начать войну с Россией, сформулировал идею ее превентивного характера [76, с. 203]. Доводы в пользу такой точки зрения генерал Гейнц Гудериан признал неубедительными, о чем позже и написал в своих «Воспоминаниях солдата» [76, с. 203-204].

Гитлер ставил в известность генералитет, по воле каких обстоятельств он вынужден начать боевые действия. Сталин не обязан поступать также, но логика требует, чтобы подобный шаг был сделан и в Красной Армии. Поскольку этого не случилось, то отсутствие таких действий может работать как в пользу «Ледокола» – Сталин не успел, так и против – Сталин не собирался.

С малой долей вероятности, но всеже возможно допустить, что Гитлер был твердо уверен в намерении СССР обрушиться на Германскую империю. Тогда вопрос: откуда эта уверенность и насколько к ней мог быть причастен абвер и лично Фридрих Вильгельм Канарис (сейчас общеизвестно, что он поддерживал тесные связи с британской разведкой).

Резун В. Б., совершенно не рассматривает внешнеполитическую ситуацию накануне второй мировой и Великой Отечественной войн. Мюнхенские соглашения 1938 г. грозили Советскому Союзу международной изоляцией. Безопасность СССР должна была быть обеспечена любой ценой. Лучший способ – содействовать ссоре между теми, кто был потенциально опасен Москве. Даже после того, как на Западном фронте развернулись бои, и Франция оказалась повержена, проблема продолжала существовать. Британия могла пойти на сепаратный мир с Германией. Позиция этой страны по отношению к Советской России всегда была более чем недружелюбной. Не только Чемберлен, но и Черчилль не были друзьями сталинского режима.

Если мы допускаем подобный вариант развития событий, то вполне вероятна сходная дипломатическая игра и со стороны Лондона – стравить Германию и Советский Союз. Ничего особенного в этом нет, вспомним только о «высоконравственной демократии». Один римский правитель заявил: «Пусть сгинет мир, но свершится правосудие!». Эта фраза теперь, цитируется при любом удобном случае – красиво звучит. Никто не желает вспомнить, что ее произнес крупнейший рабовладелец своего времени – римский (византийский) император. Так чей мир рухнет? Его – рабовладельческий. Вы об этом «горе» невольникам попробуйте растолковать… И что же? Рухнул. А свет существует. Высокопарные слова о нравственности и морали в политике тридцатых годов двадцатого века – это ширма, где бы и когда бы их ни произносили. Шла непримиримая борьба всех против всех. Никто не мог предугадать, что в следующий момент предпримет его визави.

Позиция Советского Союза после августа 1939 г. Западом рассматривалась как прямо враждебная. Лорд Галифакс в беседе с советским послом в Лондоне Майским признал, что ведение Великобританией и Францией переговоров в Москве летом 1939 г. было крайне противоречивым [25, т. 1, с. 92-93].

Сталин играл на недомолвках соперников, стремясь получить государственную выгоду. Так во время встречи с германским послом Шуленбургом советский руководитель поставил его в известность о беседе с послом Великобритании. Логично, ведь из других источников немцы все равно узнали бы об этом факте, а попытка сделать его тайной привела бы к росту недоверия. Но интересно другое, та разница в трактовке событий, которую дал Сталин обоим послам.

ПОСЛУ ВЕЛИКОБРИТАНИИ:	ПОСЛУ ГЕРМАНИИ:
«Преждевременно говорить о господстве Германии в Европе»	1. «Не видим опасности чьего-либо господства в Европе»

Не трудно заметить, что поскольку Германия уже повергла Францию, а англичане пока спокойно сидят на островах, слова Сталина для немцев означают следующее: СССР согласен на господство рейха в Западной Европе. Для англичан же фраза звучит так: пока есть Советский Союз преждевременно считать Германию гегемоном на континенте.

2. «Говорить о господстве в Европе без господства на море невозможно. У Германии такого господства нет и вряд ли будет»	2. «Не видим опасности от того, что Германия проглотит какие-то европейские территории»
3.«Разбить Францию это не значит господствовать в Европе»	3. «Немецкие военные успехи не угрожают СССР»

Известно, что за полтора часа до встречи с Крипсом И. В. Сталин получил личное послание от У. Черчилля. По сути, разговор Сталина с британским послом стал ответом премьер-министру на все его дипломатические вопросы. При желании, Сталина можно вольно истолковать примерно так: правь Британия морями, но пока «От Тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней», Гитлер чувствовать себя спокойно не будет. Немцам было заявлено несколько иное: чтобы не предприняла Германия на западном направлении, все будет находиться вне сферы интересов СССР, продолжайте.

Позиция Советского Союза в данном случае ничуть не лучше, но и не хуже других. Ведь Москве еще не известно до чего договорились англичане с Рудольфом Гессом в мае 1941 г., документы, относящиеся к полету нацистского партийного босса в пределы Туманного Альбиона, будут рассекречены британскими спецслужбами только в 2017 г. [77, с. 22].

Рассматривая взаимоотношения противоборствующих сторон в 1939-1941 гг., приходится отметить, что все ведущие правительства мира действовали отнюдь не с целью борьбы за «общечеловеческие ценности», а исходя из конкретных государственных интересов. Поэтому не стоит навязывать России новый комплекс – «вины» перед всей Европой за развязывание второй мировой войны. В 1939 г. СССР был выгоден «взрыв» изнутри мюнхенской системы. И это было проделано с большим успехом. Насколько удачно Союз ССР действовал далее – предмет отдельного разговора.

  

В своих книгах Резун В. Б. подменяет военно-политическую необходимость идеологией агитационных лозунгов, что совсем не одно и тоже. Версия «Ледокола» во многом совпадает с содержанием брошюры «Почему мы начали войну со Сталиным», являющейся сборником цитат из речей Гитлера. В ней фюрер объясняет нападение вермахта на СССР желанием упредить Советский Союз в нанесении первого удара. Однако в работе Резуна пропущено упоминание об «английских плутократах», якобы находящихся в сговоре с большевиками и стремящихся вместе с ними захватить Балканы. Если уж господин «Суворов» согласен с первой частью гитлеровского тезиса то почему, хотя бы в виде версии, не упомянуть и «английскую» его часть. Далее проследим по пунктам.

Адольф Гитлер: «… иудейско-большевистские правители Москвы пытались в течении более 20 лет разжечь пожар не только в Германии, но и во всей Европе» [78, с. 14]. С этой частью наш оппонент согласен. Он лишь «стыдливо» заменяет «иудейско-большевистские» на «коммунистические». Меняет ли это суть? Решать Вам.

Адольф Гитлер: «Англии удалось между маем и августом 1939 г. распространить по всему миру утверждение, что Германия прямо угрожает Литве, Эстонии, Латвии, Финляндии, Бессарабии, Украине» [78, с. 14]. Получается следующее: Лондон и Москва думали одинаково относительно угрозы германской экспансии на Восток. Так прав Сталин, объясняя свои действия в Прибалтике защитой народов этих стран отфашизма? Или СССР и Великобритания заблуждались, нацистской угрозы не существовало?

В своей декларации от 22 июня 1941 г. фюрер убеждает всех, что миссия Риббентропа в Москве летом 1939 г. состоялась дабы противодействовать политике, проводимой Великобританией, ибо именно она толкала Польшу на войну против Германии [78, с. 12-22]. Об этой стороне вопроса вспоминал и Эрих Манштейн, ссылаясь при этом на источник из ближайшего окружения президента Польши Э. Рыдз-Смиглы. Фельдмаршал писал, что эти данные свидетельствовали о подготовке Польской республикой плана нападения на Германию под давлением Лондона [79, с. 39-40]. Как минимум, Манштейн уверен в существовании обещания Франции поддержать Войско Польское в случае начала его войны с рейхом. Немецкий военачальник убежден, что польская армия сосредотачивалась вблизи польско-германской границы, а в стране полным ходом шла мобилизация. Ну чем не «Ледокольчик»? Почему бы ни признать, что свободолюбивая Польша была готова ударить по Германии осенью 1939 г., ведь та тоже концентрировала силы. Тем не меенее, Манштейн не рассматривает вопрос о польской агрессии. Он рассуждает о том, сколько смогли бы продержаться поляки, если они отошли бы за Вислу. А ведь как эти отважные солдаты защищали свою родную страну, как они ходили в контратаки, как польские уланы, в конном строю атакаковали немецкие танки пишут многие генералы вермахта – Гот, Гудериан, Манштейн и др. Поляков не обвиняют в том, что они готовили нападение на Германию. Маленькая страна – маленькие амбиции? Но они не помешали полякам участвовать вместе с Германией в дележе Чехословакии (Тешинская область отошла к Польше). Перед этим Варшава открыто угрожала Праге интервенцией. Сколько похожего с ситуацией в Прибалтике и Бессарабии в 1940 г.! Правда, об этой стороне дела Резун, Соколов, Бунич молчат. Возможно, потому что это не вписывается в «демократические» рамки их «исторических» сочинений.

Далее Гитлер заявил, что англичане стремились создать коалицию европейских государств против Германии и вовлечь в нее СССР [78, с. 14-15]. Пытались, Гитлер угадал, или знал? Это видно из беседы Сталина с послом Великобритании в СССР Крипсом 1 июля 1940 г., а также из письма Черчилля советскому лидеру [25, т. 1, с. 76-81].

22 октября 1940 г. англичане передали правительству Союза ССР ряд других предложений:

1. Поддерживать благоприятный нейтралитет по отношению к событиям в Европе, Турции и Иране.

2. Не сокращать помощь Китаю (видимо в Лондоне желали, чтобы Япония увязла в этом регионе и не угрожала британским интересам в тихоокеанской Азии).

3. Заключить с Великобританией пакт о ненападении.

Взамен было обещано:

1. Консультироваться с СССР по вопросам послевоенного устройства Европы и Азии наравне с другими государствами, оказавшими Великобритании помощь, или соблюдавшими в период войны дружественный нейтралитет.

2. По окончании войны не организовывать, или не вступать в какой-либо союз, направленный против СССР.

3. Признать de facto власть Советского Союза в Эстонии, Латвии, Литве, Бессарабии, Северной Буковине и тех частях бывшего Польского государства, которые теперь находятся под советским главенством.

4. В случае нападения на Советский Союз его соседей поставлять ему товары насколько это будет в силах и возможностях Великобритании.

5. Гарантировать, что не будет произведена атака на территорию СССР со стороны Турции или Ирана, «или их существующими или будущими союзниками» [25, т. 1, с. 318-322].

Обращаем внимание на то, что Британия не делает никаких идеологических оговорок, особенно четко это видно по развитию ситуации вокруг Прибалтики и других территорий, вошедших в состав СССР в 1940 г. В целом предложения англичан носят общий характер, но если принять во внимание принципиальное решение о сближении с Москвой, то каждое из них можно детализировать.

Ответ советского правительства последовал лишь после повторного обращения английского посла: «… неисключена возможность обсуждения некоторых вопросов по этим предложениям, если в этом окажется необходимость» [25, т. 1, с. 351-356]. Только 12 ноября в британской прессе стали распространяться слухи о переговорах с Москвой. Видимо, цель была одна: раз из Кремля пришел завуалированный отказ, то необходимо желаемое выдать за действительное, надо спровоцировать виток советско-германского недоверия. Во всяком случае, советский посол полагал, что это была инициатива, исходившая из министерства иностранных дел Великобритании.

Резун В. Б. считает, что победа Гитлера на Балканах помешала СССР завершить концентрацию войск и напасть на Румынию. Сам Гитлер думал иначе: Британия и Советский Союз желали затянуть войну, обессилить в ней Германию, а затем завоевать ее. В принципе, исходя из английской политики «блестящей изоляции» XIX в., подобное выглядит не столь уж фантастическим. По мнению фюрера, Англия стремилась утвердиться в Греции, поэтому Лондон, при поддержке Москвы, организовал переворот в Югославии, дабы втянуть эту страну в войну. «Только победа держав оси на Балканах помешала выполнению плана, который заключался в том, чтобы втянуть этим летом Германию на юго-востоке (Гитлер имеет ввиду Румынию – авторы) в бои, длящиеся целыми месяцами, и, завершив в это время концентрацию советских войск вместе с Англией и при помощи американских поставок, на которые расчитывали, задушить наконец и раздавить Германию и Италию» [78, с. 17]. Если верить Гитлеру, то получается, что «коммунизация» Европы должна была идти при активной помощи Великобритании и пассивной – Америки. Хотя по Резуну СССР – единственное мировое зло. Ранее мы доказали, что англичане были готовы пожертвовать уже принадлежавшими Советскому Союзу территориями, лишь бы только Сталин оставался верен нейтралитету.

Не хотим оскорблять Резуна В. Б., но его подход – это крайнее упрощение внешней политики великих держав мира до двух знаков – «плюс» или «минус». Подобный способ убеждения специалистами информационно-психологического воздействия определяется как смещение акцентов на эпизод, вырванный из общего контекста событий. Стоит только поменять ударения и во всем станет виновата Великобритания. Но если их расставить как положено, то перед нами возникнет целостная картина защиты государствами национальных интересов, причем всеми доступными им средствами.

В данном эпизоде версия «Ледокола» работает по схеме переадресовки сообщения. Идею о превентивном характере нападения Германии на СССР придумали лидеры национал-социализма, Резун ее оживил, модифицировал, насытил собственными выводами и опубликовал. 15 октября 1939 г. французская газета «Тан» писала: «… позиции, завоеванные Россией, представляют постоянную угрозу для Германии» [4, т. 4, с. 299]. Повернув войска с востока на запад, Гитлер «должен постоянно быть настороже» - вторил ей американский журнал «Foreing Affairs» в январе 1940 г. [4, т. 4, с. 300]. Даже сравнение Сталина с образом Чингисхана не ново. Так французский журналист Э. Бюре был уверен, что «большевистская опасность усиливается … единственным способом остановить натиск «красного хана» на Европу является быстрейшее заключение мира, чтобы Германия могла свободно продолжать свою старую политику» [4, т. 4, с. 301]. Надо полагать, что под «старой политикой» подразумевается «натиск на восток». Если Бюре пишет о прежнем направлении как о подталкивании Гитлера к войне против СССР, если это известно и ясно французскому журналисту, то почему для Кремля все должно выглядеть иначе. И за что ругать Москву, если она не пошла на поводу ни у кого. Мы считаем недопустимым использование клише: «Сталин плохой – все у него плохо», «Гитлер еще хуже – все у него еще хуже». Необходимо признавать талантливые политические ходы любой из сторон.

  

Соседство правды и не правды у Резуна В. Б. – дело обычное. Так, повествуя о карательных батальонах, полках, дивизиях и корпусах Осназ, он пишет о таких же частях войск НКВД в Киевском Особом военном округе, в которых они были сформированы и готовы к выполнению задач [8, с. 67-70]. Однако у нас имеются другие данные. М. Мельтюхов упоминает о 4-х радиодивизионах ОСНАЗ (368-й, 370-й, 372-й, 592-й), развернутых в приграничной полосе КОВО от Любомля до Карпат и занимающихся радиоперехватом на территории Южной Польши [22, с. 296-297]. Такие же радиодивизионы существовали во всех приграничных округах – всего 16 [22, с. 297]. Кроме того, была создана радиобригада Главного Командования [22, с. 297]. Батальонами радиодивизионы станут только в 1942 г. [22, с. 296]. Радиодивизионы и карательные подразделения – это не одно и то же, но в данном случае мы позволим себе сомневаться в правдивости информации, преподносимой Резуном В. Б., т. к. он неоднократно допускает очень вольное толкование фактов. Аббревиатура ОСНАЗ у Мельтюхова и «Осназ» в «Ледоколе» сути не меняют, они означают – ЧАСТИ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ. Подобная практика схожести сокращений не исключение. Например, ШТАРМ и штарм, ПрибОВО и ПРИБОВО, УрВО и УРВО, и т. п. [25, т. 2, с. 716-719]. Недоумение Резуна В. Б. по поводу наличия карателей в приграничной полосе будет рассеяно, если допустить, что их задача не чистка, а прослушивание эфира, тем более, речь идет об одном ведомстве. Можно, конечно, заявить, что здесь очередной факт подготовки агрессии. Ведь по утверждению М. Мельтюхова данные по деятельности ОСНАЗ не публиковались.

Из этой же серии – соседства правды и неправды – красочный рассказ «Суворова» об истинном предназначении колесно-гусеничных танков. Резун В. Б. убежден: «БТ – танк-агрессор… Потенциал великолепных танков БТ не был реализован, но его и НЕЛЬЗЯ БЫЛО РЕАЛИЗОВАТЬ НА СОВЕТСКОЙ ТЕРРИТОРИИ. БТ создавался для действий только на иностранных территориях, причем только таких, где были хорошие дороги… На вопрос, где же можно было успешно реализовать потенциал танков БТ, есть только один ответ – в Центральной и Южной Европе. А после сброса гусениц танки БТ могли успешно использоваться только на территории Германии, Франции, Бельгии» [8, с. 29-30].

Первая же проверка достоверности установила, что автор «Ледокола» о многом не договаривает. Во-первых, колесный привод действительно создавался не для боя, он был предназначен для переброски танков своим ходом по дорогам с хорошим покрытием. Отметим, что колесно-гусеничные танки производились практическими всеми «танковыми» державами мира, кроме, пожалуй, Германии (не отсюда ли ее «миролюбие»?) [80]. Во-вторых, дизельным двигателем В-2 оснастили не все танки семейства БТ, и даже не всю последнюю серию – БТ-7, а только одну из ее модификаций – БТ-7М (1939 г.) [80, с. 42]. Таких машин выпустили более 700 штук, прекратив их производство весной 1940 г., в связи с переходом на Т-34 [80, с. 42]. Кстати, выглядит не совсем логичным прекращать выпуск танка-агрессора за год до нападения.

Сдерживающим фактором во внедрении двигателя В-2 было то, что первоначально он надежно работал всего около 50 часов, в то время как бензиновый М-17Т – до 200 [81, с. 12]. Ходовая часть БТ была вовсе не так хороша, как уверяет нас Резун В. Б. Генерал-лейтенант-инженер А. А. Ветров, участник боев в Испании, считал, что комбинация колесно-гусеничного хода ненадежна, особенно в его колесной части, которая доставляла много хлопот экипажам и ремонтникам [81, с. 9, 14]. «… сравнительно высокий и узкий, а следовательно, и недостаточно устойчивый танк (БТ – авторы) не может развивать на колесах большую скорость. Ибо он опрокинется даже на небольшом повороте. И, наконец, потому, что при движении по шоссе колонны танков со снятыми гусеницами их колеса оставляют на асфальте глубокую колею. Особенно же большому разрушению подвергаются асфальтированные дороги в жаркую пору, когда асфальт размягчен…» [81, с. 14]. Можно возразить, что по прошествии лет и не такое напишешь об отечественной бронетехнике. Но цитируемые нами соображения А. А. Ветров изложил лично Сталину на заседании Комитета Обороны в 1938 г., когда господин Резун В. Б. еще не родился. Подводя итоги этого совещания, Сталин заявил о необходимости параллельно с колесно-гусеничным А-20 разрабатывать вариант и гусеничной машины [81, с. 16].

В работах Резуна В. Б. подход к тем или иным фактам настолько своеобразный, что требует очень критического восприятия. Разумеется, атаковать «старушку» Европу вполне реально и на БТ-2, БТ-5, БТ-7, вообще на всей имеющейся бронетехнике. Ведь десятки тысяч танков для чего-то строили, нельзя исключать – хотели наступать. Говоря о конкретных ошибках разведчика-писателя Владимира Богдановича Резуна, мы стремимся показать читателю, что он не может быть истиной в последней инстанции. Кто искажает информацию в малом, тот «поправит» ее, себе в угоду, и в большом.

Одним из наиболее неудачных пассажей из всех «изобретенных» автором «Ледокола», является повествование о «съемных гусеницах танков БТ». «Гусеницы – это только средство попасть на чужую территорию, например, на гусеницах преодолеть Польшу, а попав на германские автострады, сбросить гусеницы и действовать на колесах» [8, с. 30]. Тут видно явное расхождение с теорией применения колесно-гусеничных бронемашин. Она гласит: колеса – это средство транспортировки к месту применения, в бой танки идут именно на гусеницах. Об этом написано в любой работе, относящейся к истории танкостроения. Резун В. Б. полагает, что гусеничные ленты, после выхода на высококачественные европейские шоссе, стали бы лишними, а советские дивизии и корпуса, вооруженные быстроходными танками, не имели, по его собственному утверждению, в своем составе, грузовиков для их сбора и перевозки. Получается, что гусеницы – одноразовый элемент: вышли на «автостраду», сбросили и ушли в глубь Германии, Франции, Испании…

Подобный аргумент можно принять только на эмонациональном уровне, если сам очень веришь рассказчику или ленишься проверить точность его выводов.

На танках Дж. У. Кристи «Гусеница при движении по дороге снималась и укладывалась на надгусеничные полки» [80, с. 28]. Танк Кристи – прообраз БТ, а что же на самих быстроходных танках (БТ)? Они тоже обладали данным технологическим новшеством. В книге «Оружие победы» есть фотография танка серии БТ во время испытаний, на ней четко видно – снятые гусеницы расположены на надгусеничных полках [82, с. 197]. Подобный факт относится и к БТ-7М [83, с. 65]. Время перехода с одного движителя на другой занимало примерно тридцать минут [84, с. 29].

Так что не было в дивизиях Красной Армии грузовиков для сбора сброшенных с БТ гусеничных лент. Не нужны они, вот как бывает – правду сказал, а она не вся. На месте господина Резуна мы обязательно обратили бы внимание на то, что в книге «Оружие победы», уже упоминаемой нами, на странице 199 помещены снимки изветсных танкостроителей тридцатых-сороковых годов. Есть там и фото М. К. Кристи. Тут же могла бы возникнуть версия о том, что это не просто однофамилец американского конструктора, а орудие похищения лукавыми советскими специалистами славы Дж. У. Кристи (создателя танка Кристи). Это стало бы увлекательнейшей гипотезой, более лучшей, нежели «гусеничная».

А. А. Ветров, описывая испытания колесно-гусеничного БТ-7М, говорит о его высоких ходовых качествах и сетует лишь на легкость брони и недостаточный калибр пушки (45-мм) [81, с. 34]. Известно, что часть командиров РККА, получивших боевой опыт в Испании, например генерал Д. Г. Павлов, в отличие от А. А. Ветрова, стояли именно за колесно-гусеничный тип бронемашин, указывая на высокие тактико-технические характеристики нового танка этого профиля – А-20 [81, с. 31-34]. Как видим, советские колесно-гусеничные танки можно было использовать и в степях Монголии, и в гористой Испании. Но вот была ли на очереди Германия – пока вопрос.

Теперь обратимся к танку А-20. «Что есть «А»?» – спрашивает Резун В. Б. [8, с. 31]. И сам отвечает: «Я долго искал ответ на вопрос и нашел его на заводе № 183» [8, с. 31]. Здесь его фантазия приобретает особую остроту, присущую пропагандисту. Заметим, насколько твердо звучит: «Я нашел ответ…» Но далее уже не так уверенно: «Не знаю, правильно объяснение, но ветераны говорят, что изначальный смысл индекса «А» – автострадный. Объяснение лично мне (Резуну В. Б. – авторы) кажется убедительным» [8, с. 31]. Весьма эффективный прием: молнеиносный переход от полной убежденности – «Я нашел ответ», к невнятному сомнению, дающему шанс к отступлению – «Не знаю… мне лично кажется убедительным». Только вот читатель, прежде всего, воспринимает первую фразу. Он знает, что литера «А» означает «автострадный».

Да, в СССР, в том числе и на названном заводе, существовала традиция выносить основные характеристики танков в их аббревиатуру:

БТ – быстроходный танк;	АТ – артиллерийский танк (9);	ИТ – инженерный танк;
СТ – саперный танк;	МС – малый сопровождения;	ПТ – плавающий танк.

Везде впереди существительного стоит определение, нигде танк не назван одним признаком. Обозначение «автострадный» взято одиночно, что противоречит устоявшейся традиции, а не продолжает ее. Для нас важно и то, что первоначальный индекс А-20 был именно БТ-20 [85, с. 38-39]. Совместно с А-20 разрабатывался чисто гусеничный А-32 [85, с. 39]. Опытные чертежи А-20 были выполнены к середине января 1939 г., после чего началась подготовка документации танка А-20Г, где «Г» означало – «гусеничный» (он и станет впоследствие А-32) [85, с. 39].

Танк А-32 имел толщину брони от 45 до 57-мм и 76, 2-мм танковую пушку Л-10 [85, с. 56]. Его максимальная скорость составляла 70 км/ ч [85, с. 56]. Дальнейшее усовершенствование А-32 получило заводское наименование А-34, в серию эта машина пошла под обозначением Т-34 [85, с. 45].

Подобный прием еще в XIX в. получил название «одна дама сказала». Чистой воды пропагандистский трюк. История, связанная с А-20 в устах Резуна В. Б. призвана подкрепить идею о «быстроходных танках». Как тут не вспомнить, что А-20 и БТ-20 два разных названия одного и того же танка.

Интересно, что в Толковом словаре русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова, изданном в 1935 г., слово «автострада» отсутствует. Имеется пять десятков терминов начинающихся с авто. Автодидакт – есть, автотипия – есть, автострады – нет! Создатели словаря уточняют, что они «… не ставят себе целью обнять все богатство современного русского языка… Он (словарь – авторы) дает объяснение литературного языка, причем под литературным языком понимается не собственно язык художественной литературы, но вообще книжная и разговорная речь образованных людей» [86, с. XXI]. Разумеется, мы учитываем, что с 1935 по 1939 прошло четыре года. Многое могло измениться.

На Харьковском паровозостроительном заводе с 1928 г., выпускаемым танкам давали литеру «Т». Разрабатывался ТГ – танк Гроте, средний танк конструкции немецкого инженера Эдуарда Гроте, который работал в КБ авиамоторного отдела АВО-5 завода «Большевик» [85, с. 8]. Проектировались ТА-1 и ТА-2 – кострукторов Асафова и Алексеева, ТД (он же Д-4) – инженера Дыренкова [85, с. 10-12]. Для Т-34М имелся заводской индекс А-43 [85, с. 52].

Противореча сведениям Резуна В. Б., наши данные, тем не менее, не отвергают саму возможность подготовки наступательной войны со стороны СССР. Однако мы считаем, что версия «Суворова» основана на очень шатких фактах и выводах. В используемой литературе господин Резун не упоминает высказывания А. Гитлера. Так, 12 мая 1942 г. в «Волчьем логове» Гитлер заявил, что, если бы он послушался своих генералов и ожидал решения от них, то «русские упредили бы нас, а на хороших среднеевропейских дорогах русские танки было бы не остановить» [3, с. 164-165].

  

«Ледокол» берет сведения, считающиеся общеизвестными и достоверными, усиливает их морально-психологической риторикой, чем придает им совершенно иное значение. Подобный прием использован и для внушения читателям идеи уничтожения по приказу Сталина цепи мощных оборонительных укреплений на старой государственной границе – так называемой «линии Сталина», к 22 июня 1941 г. [8, с. 87-105]. В главе 10 «Ледокола» дается точное определение, что такое укрепленный район (УР), его вид, назначение, вооружение и т. д. В подтверждение привлечено большое количество цитат из различных мемуаров и воспоминаний. Несмотря на это, вся теория основана на высказываниях П. Г. Григоренко: « «Я не знаю, как будущие историки объяснят это злодеяние против нашего народа. Нынешние обходят это событие полным молчанием, а я не знаю, как объяснить. Многие миллиарды рублей (по моим подсчетам не менее 120) содрало советское правительство с народа. Чтобы построить вдоль всей западной границы неприступные для врага укрепление – от моря и до моря, от седой Балтики до лазурного Черного моря. И накануне самой войны – весной 1941 года – загремели мощные взрывы по всей 1200-километровой линии укреплений. Могучие железобетонные капониры и полукапониры, трех-, двух- и одноамбразурные огневые точки, командные и наблюдательные пункты – десятки тысяч оборонительных сооружений были подняты в воздух по личному приказу Сталина» (Генерал-майор П. Г. Григоренко. В подполье можно встретить только крыс. С. 141)» [8, с. 92-93].

Подчеркнем, что кроме Григоренко П. Г. никто из цитируемых Резуном авторов, о взрыве УРов на «линии Сталина» речи не ведет. Генерал-полковник А. И. Шебунин, в упоминаемой «Ледоколом» книге, пишет о строительстве укреплений на госгранице до 1939 г. [8, с. 88-89]. Газета «Красная звезда» за 25 февраля 1983 г. описывает боеготовый дот № 112 53-го УРа в районе Могилев-Подольский [8, с. 88]. Причем из отрывка, приведенного Резуном, совершенно не ясно, о каком периоде рассказывается в статье. Полковник Уманский вспоминает о подземельях Киевского УРа, В. Анфилов пишет о сокращении и расформировании гарнизонов некоторых УРов [8, с. 87-105].

Попытаемся выяснить правду.

К. А. Мерецков в своих воспоминаниях пишет о том, что весной 1941 г. на правом фланге Киевского Особого военного округа строился укрепленный район [87, с. 198]. «Сооружения уже возвели, но еще не было оборудования. Имелись и части, предназначенные для укрепленного района … я сообщил командарму-5 генерал-майору танковых войск М. И. Потапову, что пришлю своего помощника с приказом провести опытное учение по занятию укрепленного района частями армии, с тем чтобы после учений 5-я армия осталась в укрепленном районе. В других местах оборонительные работы были еще не завершены (подчеркнуто нами – авторы)» [87, с. 198]. 5-я армия (15-й ск, 27-й ск, 22-й мк) была развернута в районе трех строящихся УРов (Ковельский, Владимир-Волынский, Струмиловский) на новой госгранице («линия Молотова) [83, с. 30-31, 47, 75, карта № 4]. Из них наиболее подготовленным был Владимир-Волынский УР [83, с. 75]. Поэтому, скорее всего, именно его и должна была занять 5-я армия после проведения учений. К слову, Мерецкова в «Ледоколе» Резун В. Б. использовал, почему не обратил внимания на данный факт – непонятно.

Генерал-полковник В. С. Архипов (на начало войны командир 43-го разведбатальона 43-й тд 19-го мк) сообщает, что в течение июля и первой половины августа 1941 г. 5-я армия совместно с 43-й тд «почти непрерывно наносила сильные контрудары по левому крылу группы армий «Юг», заставляя ее командование разворачивать все новые дивизии … к Коростенскому укрепрайону и Припятьским болотам…В ходе этих длительных и ожесточенных боев 43-я танковая дивизия и … соединения 5-й армии то прорывались из Коростенского укрепрайона …, то отходили обратно под давлением многократно превосходящих сил противника (подчеркнуто нами – авторы)» [88, с. 66 ]. Отметим, что Коростенский УР находился на «линии Сталина», держал фронт в 185 км шириной и 1-3 км глубиной, обладал 455 ДОТами, в которых на момент нападения немцев находилось 2 пулеметных батальона [83, с. 74].

Публицист Н. А. Зенкович, рассказывая о допросе генерала-армии Д. Г. Павлова 7 июля 1941 г, приводит его слова: «Мною лично начальнику штаба Сандалову были поставлены задачи – УРовским войскам занять и приспособить Слуцкий УР (подчеркнуто нами – авторы)…» [89, с. 464]. Подлинность данной цитаты подтверждается сборником «Россия ХХ век. 1941 год», во втором томе, которого опубликован протокол допроса бывшего командующего Западным фронтом Д. Г. Павлова [25, т. 2, с. 455-468]. Там же говорится о Минском УРе в районе, которого был разгромлен штаб немецкого корпуса и захвачены все его документы. Факты, используемые Н. А. Зенковичем, кажутся нам ценными еще и потому, что он убежден в правоте основной идеи «Ледокола» – намерении СССР сокрушить Европу именно летом 1941 г.

Дважды Герой Советского Союза Н. И. Крылов писал: «Тираспольский УР был хорошим щитом Одессы. Вышло, однако, так, что основная огневая мощь укрепрайона оказалась в стороне от главных событий последних дней…уровцы представляли большую боеву силу и без своих дотов: 500 станковых и 300 ручных пулеметов, тысячи отборных отлично обученных бойцов (подчеркнуто нами – авторы)» [90, с. 39]. Далее Крылов вспоминает о том, что часть войск пришлось вывести из укрепрайонов, поэтому и идет речь о «силе без дотов».

Точку поставим, опираясь на Г. К. Жукова: «УРы на старой государственной границе не были ликвидированы и разоружены, как об этом говорится в некоторых мемуарах и исторических разработках. Они были сохранены на всех важнейших участках и направлениях, и имелось в виду дополнительно их усилить… Относительно новых укрепленных районов наркомом обороны и Генштабом неоднократно давались указания округам об ускорении строительства» [41, т. 1, с. 238].

Известно, что Резун В. Б. крайне негативно относится ко всему, что относится к маршалу Жукову. Но, кроме его воспоминаний, сохранились и документы. Например, существует «Записка по плану обороны на период отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск КОВО на 1941 год», в которой черным по белому написано, что силам округа необходимо иметь пять рубежей обороны, причем четыре из них должны опираться на укрепленные районы, как на новой, так и на старой госгранице [91, с. 3-17]. В основу обороны Прибалтийского особого военного округа ставилась задача упорной обороны УРов и полевых укреплений на линии госграницы (отметим, что на территории данного округа, в силу известных обстоятельств, старых УРов не имелось) [92, с. 5-15]. Подобные указания получили войска Ленинградского военного округа, Западного Особого и Одесского военных округов [93, с. 3-7; 95, с. 5-17; 95, с. 3-15].

Обратим внимание на то, что всем западным округам приказано развивать собственные УРы. Не странно ли, что перед ударом по Германии планируется строительство новых УРов. Конечно, все это можно объявить завуалированием истинных намерений Сталина. Но для этого не обязательно создавать столь серьезные планы по прикрытию границы, ведь это имело бы смысл только тогда, когда в них хотели бы посвятить немцев. Или маскировались сами от себя?

Имей Резун В. Б. возможность работать с документами, сейчас ставшими общедоступными, он непременно бы отметил следующий факт: «Рекогносцировка тыловых рубежей будет проведена с 15. 6 по 17. 7 сего (1941 – авторы) года. В основу работ будет положено создание противотанковых препятствий на путях вероятного движения мотомехчастей противника» [94, с. 10]. Так же Тимошенко приказывает с 15 июня по 17 июля 1941 г. отрекогносцировать и подготовить тыловые рубежи на всю глубину обороны вплоть до реки Березина включительно [94, с. 5]. Это уже несколько позже нежели 6 июля – «Дня – М» у Резуна, или 15 июля – у Мельтюхова. Разумеется, уместен вопрос – «А куда же все эти оборонительные рубежи делись в июне-июле 1941 г?». Но, позвольте, речь пока идет только о рекогносцировке, строительство потом. Некоторые могут заявить, что документ № 503859/сс/ов от 14 мая 1941 г. дезинформация, исходящая лично от наркома обороны СССР маршала С. К. Тимошенко. Но уж больно расточительно действует НКО, отвлекая огромные силы на бессмысленные задачи. Ведь далеко еще не факт, что немцы заметят рекогносцировку у р. Березина, если они общее число советских дивизий не знали, оперировали понятием «танковая бригада», тогда как таковых давно уже не существовало и т. п.

Итак, мы выяснили, что к концу июня 1941 г. УРы на старой госгранице существовали и функционировали. В «Директиве штаба КОВО по связи», подписанной начальником штаба КОВО Пуркаевым, говорится о том, что связь округа с подчиненными ему УРами должна осуществляться посредством самолетов связи, телеграфа и радио [25, т. 2, с. 293]. 4 июня 1941 г. СНК постановил утвердить предлагаемое наркомом обороны СССР формирование новых частей для вновь строящихся УРов [25, т. 2, с. 313]. При этом указывалось содержать постоянные гарнизоны УРов первой линии в составе 70 % и УРов второй линии в составе 30 % от военного времени [25, т. 2, с. 314]. Документ подписан лично Сталиным. Или это тоже фальшивка?

Вместе с тем исключать того, что на линии старой государственной границы проводились отдельные взрывные работы, нельзя. Коллективная монография «Прелюдия к «Барбароссе»» сообщает, что целый ряд укреплений был построен с грубыми ошибками в расположении на местности. Так из некоторых ДОТов нельзя было вести огонь (!), причиной этому были так называемые мертвые пространства. Вполне возможно, часть подобных «укреплений» и была взорвана. Вероятно, подрывами расчищали сектора обстрелов перед другими ДОТами, ликвидируя, например, крупные валуны. Сами авторы «Прелюдии к «Барбароссе»», полагают, что «линия Сталина», изначально, к боевым действиям была подготовлена плохо [83, с. 70-77].

Таблица № 2

Состояние укрепленых районов на старой и новой гос границах СССР к 1 июня 1941 г. (фактическое наличие) [83, с. 73-74]

Линии УРов	Всего УРов	Общий фронт УРов (км)	Глубина УРов (км), средняя	ДОТов в стадии строительства	Построенных ДОТов	Пулеметных батальонов (всего)
Линия «Сталина»	21	1967	3-4	538	32 79	23
Линия «Молотова»	22	1695	5-10	4927	880	26

Мероприятия РККА у немецкого генерала Э. Манштейна вызвали уверенность в том, «… что развертывание советских войск, уже начавшееся с развертывания крупных сил еще в период занятия Восточной Польши, Бессарабии и Прибалтики было «развертыванием на всякий случай». К 22 июня 1941 года совеские войска были бесспорно, так глубоко эшелонированы, что при таком их расположении они были готовы только для ведения обороны» [79, с. 191]. Манштейн писал о ситуации на 22 июня, но до 6 июля, а тем более до 15, есть время.

Тут уместно вспомнить, что начальники передвижения войск на железных дорогах получили приказ о введении в действие плана перевозок по мобилизационному плану только 22 июня, т. е уже после начала войны [34, с. 25]. Успели бы в этих условиях части и соединения сосредоточиться на местах, ведь вермахту потребовался месяц, с учетом того, что железнодорожная сеть на той стороне была развита намного лучше, нежели в СССР. В принципе, 6 июля или какая-то иная дата этого же месяца сути не меняет. Вопрос должен стоять более конкретно – «Готовил Сталин нападение летом 1941 г. или нет?» Если да – одно, если нет – другое.

Но вернемся к воспоминаниям Э. Манштейна, который полагает, что Красная Армия, в зависимости от развития политического и военного положения Германии, могла представлять для немцев скрытую угрозу. Может показаться, что слова Резуна подтверждаются, но нет. Крупнейший германский военачальник писал: «Конечно, летом 1941 года Сталин не стал бы еще воевать с Германией (подчеркнуто нами – авторы)» [79, с. 191]. Остается сожалеть, что Резун В. Б. использовал только советскую мемуарную литературу, с немецким дополнениями его версия смотрелась бы лучше.

Таблица № 3