4.2. Социология права в представлениях юристов и социологов

В правоведении сложилась странная традиция называть науки, объектом которых выступает право, правовыми науками. Таким образом науки о праве – социология, психология, философия и др. – ставятся в один ряд с действительно правовыми науками: гражданским, трудовым, уголовным правом и др. Это приравнивание не случайно, оно имеет определённые предпосылки. Яснее всего данное явление выражено, пожалуй, в работах В. В. Лапаевой.

В. В. Лапаевой важно не столько то, что исследуется, сколько то, кто исследует. Если исследователь юрист, то дисциплина юридическая. К социологии права она зачисляет даже Ш.Л.Монтескье на том основании, что он, юрист по образованию, писал о духе законов. Автора не смущает тот факт, что ещё не появилась такая наука, как социология, а социология права уже существует… В. В. Лапаева признаёт вклад О. Конта, Г. Спенсера, М.Дюркгейма, М. Вебера, Т.Парсонса в исследовании права, но считает его недостаточным для признания социологии права как социологической дисциплины. (Социология права как юридическая дисциплина//Социс, 1999, №7, с.47). Так же лихо она расправляется с современной западной социологией, представители которой считают социологию права социологической дисциплиной.

В пользу юридической принадлежности социологии данный автор пишет о “юридическом познании” общественных отношений, не раскрывая, к сожалению, его специфики, отличия от социологического познания. Однако, дальше пишется: “Ясно, что без надлежащего предварительного познания содержания регулируемых общественных отношений невозможно и сколько-нибудь осмысленное, целенаправленное и результативное их регулирование” (там же с.50). С таким суждением нельзя не согласится, вопрос лишь в том, каким является предварительное познание: социологическим или юридическим познанием? Похоже, для В.В. Лапаевой вопрос так не стоит, если она называет естественное право “юридико-социологическим понятием” (там же с.50). Видимо, всё, что соприкасается с правом, должно называться юридическим.

Впрочем, В.В. Лапаева оставляет поле деятельности и социологам. Она допускает возможность двух социологий: юридической и социологической, что само по себе может быть заявкой на Нобелевскую премию. Первая из указанных социологий уже давно сложилась и успешно функционирует, второй ещё предстоит состояться, причём лишь при условии сотрудничества социологов с юристами. Социологи должны выработать “общее понятие общества”, включающее в себя сущностное определение права. Кроме того, им следует выполнить три условия: “ Во-первых, нужна концепция предмета и метода такой дисциплины, логически согласована с общей концепцией предмета и метода социологии. Во-вторых, необходимо сформулировать соответствующее социологическое понятие права, которое вписывалось бы в социологическую концепцию общества в качестве её органичного компонента… И, в третьих, эти концептуальные положения о предмете и методе социологии права должны быть реализованы в практике научной работы, т.е., в соответствующих теоретических и эмпирических исследования” (там же с.48). После сказанного ясно, что социологии права как социологической дисциплины не существует. А ведь Р. Мертон создал концепцию социологических теорий среднего уровня, одной из которых является социология права, которая по предмету и методу логически согласуется с общей концепцией предмета и метода социологии. Социологическое понимание права так же создано трудами Э. Дюркгейма, К.Маркса, М. Вебера и др. Если бы социологического понимания права не было, право, очевидно, выпало бы из поля зрения социологов, что противоречит фактам науки. По поводу третьего условия можно сослаться на работу самой В.В. Лапаевой “Конкретно-социологические исследования в праве” М.,1987, а также на работы некоторых её коллег. Автор использует методику пятимерного плана Гэллапа (пять категорий вопросов), метод эксперимента, рассматривает роль прикладной социологии в совершенствование правотворческой и правоприменительной деятельности. Правда, в монографии ко всему этому ещё не прилагалось слово “юридический”…

Э. В. Тадевосян полемизирует с В. В. Лапаевой и высказывает ряд обоснованных суждений. Так, например, социологию права он определяет как науку (отрасль науки) об общих и специфических закономерностях и механизмах взаимодействия права и общества как социальной системы ( Э.В. Тадевосян. Социология права и её место в системе наук о праве//Государство и право, 1998, №1. С.50). Но далее он утверждает: “По нашему мнению, ни философия права, ни социология права, ни политология права не являются юридическими науками, хотя и должны включаться в общую теорию права как различные теоретические ракурсы и уровни изучения права” (там же с.52). Этот пассаж заслуживает того, чтоб его начертали на стенах зданий юридических вузов и факультетов в качестве руководящей мудрости. Как может сочетаться в рамках одной и той же науки юридическое и неюридическое? Историки используют социологию в большей мере, чем юристы, но не считают её исторической дисциплиной, физики используют математику, не причисляя её к лику физических наук, медики использую данные биологических наук, не называя их медицинскими. Социологи используют понятия юридических наук, вовсе не считая их материал социологическим, хотя объект и предмет социологии на уровне фундаментальных исследований включает в себя соответственно объект и предмет правоведения. Социологи понимают, что это путь к уничтожению науки. В самом деле, если примеру юристов последовали бы инженеры и создали социологию техники, священники создали социологию религии, врачи – медицины, учителя – образования и т.д., сохранилась ли бы социология как самостоятельная наука? Разведение науки по профессиональным квартирам означает её смерть, поскольку наука по существу своему всегда относительно самостоятельна.

Феномен социологии права как юридической дисциплины можно объяснить средствами самой социологии. Эта наука в России XIX века возникает позже, чем в Западной Европе и под определяющим вниманием заподноевропейских социологов. Социология права, не будучи особенно развитой на Западе, в России развивается исключительно юристами. И это не случайно. Юристов к познанию общества побуждают два обстоятельства. Во-первых, развитие общей теории права невозможно без изучения общества, которому адресуется право. Во-вторых, даже самое “чистое” право не может состоять из умозрительно сконструированных норм. Снобы от правоведения вынуждены считаться с наличной социальной реальностью и изучать общество.

Указанные обстоятельства в сочетании с неразвитым разделением труда внутри научного сообщества, в сочетании с более, чем двухтысячелетней историей правоведения предопределили негласный монополизм представителей правоведения в исследовании социологических проблем права. Молодой науке социологии, не вполне ещё ясно определившей своё место в системе наук, было попросту не до права. Шло становление макротеорий, разрабатывались новые методы исследования, осмысливалось применение общенаучных принципов в связи с особенным предметом новой науки. Известные события после 1917 г. в России, затем в Советском Союзе подавили социологию. Возрождённая прикладная социология постоянно выполняла “социальные заказы” государства. В этих условиях и под напором социальных изменений правоведы были вынуждены вводить в общую теорию права совсем ей не свойственные, инородные философские, социологические, психологические и другие вопросы. Чем больше становилось таких вопросов, тем больше создавалось впечатление самодостаточности правоведения, его “независимости” от других отраслей знания.

Следует учитывать и психологический фактор. В понимании некоторых юристов право ассоциируется с законодательством, а закон с инструментом политической власти. У кого власть, тот может позволить себе “свою” философию, социологию, психологию, политологию и т.д. В связи с этим Гегель писал: “Сословие юристов, обладающее особенным знанием законов, считают часто это знание своей монополией и полагают, что тому, кто не из их среды, не следует вмешиваться в их дела… Однако так же, как не надо быть сапожником, чтобы знать, годятся ли башмаки, не надо быть специалистом, чтобы обладать знанием о предметах, представляющий общий интерес. Право касается свободы, самого достойного и священного в человеке, и он сам, поскольку оно для него обязательно, должен знать его”. Видимо, иного объяснения “приватизации” наук о праве быть не может, поскольку все они рассматриваются правоведами в качестве служебных дисциплин, как служанки юридической догматики. А.С. Пушкину, прежде, чем написать “Капитанскую дочку”, пришлось основательно поработать в архивах, стать на время историком, но это перевоплощение не побудило его отнести историю к литературоведческим дисциплинам. Этот пример лишний раз показывает, что интересоваться объектом науки и быть специалистом в данной науке – вещи совершенно разные.

Реально существуют науки о праве, к числу которых относится социология. Для них право – часть объекта исследования, поэтому любая наука о праве лишь отчасти, с точки зрения своего предмета занимается правом. Это как бы взгляд “извне”, если не понимать это слово слишком буквально. Извне – это значит рассматривать право не только как монолитное явление, но и его подсистемы, стороны, свойства. Единственное при этом условие: связывать изучение права в целом или его отдельные элементы с явлениями, находящимися вне права, за его пределами. Например, правосудие – проблема далеко не только юридическая, правотворчество в демократическом обществе – дело не только членов парламента и т.д. Кухаркам не придётся бегать в парламент в перерывах между стирками, но в какой мере учитывается мнение миллионов кухарок, предпринимателей, учителей, шахтёров, учёных, земледельцев и т.д., предстоит изучать социологам права. В этом случае могут не понадобиться две социологии права, как предлагает В. В. Лапаева. Достаточно будет одной, но науки.

Что же касается правовых наук, то для них характерен подход “изнутри”. Если в науках о праве мысль учёного движется от общества к праву, то в правовых науках обратное движение: от права к обществу. Оно присуще не только и не столько общей теории права, сколько частным правовым наукам: трудовому, семейному, гражданскому, административному праву и другим наукам. Стремление к свободе, справедливости, равенству, гуманизму в частных правовых науках выражено более конкретно, чем на уровне фундаментальных исследований. Подход “изнутри” даёт возможность совершенствовать методологию наук, но никогда не может породить ни одну из наук о праве. Это азбучная истина общенаучной методологии.