Классики / Новая / Шеллинг / Философия откровения / Философия откровения, т
.1.pdf534________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ИОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________
Мистерии сами были еще борьбой, как это явствует уже из того, что те, которые проходили все ступени, под конец увенчивались как победители. Следовательно, их (мистерий) предпосылкой, конечно, была продолжавшаяся реальная власть того религиозного принципа, благодаря которому человек полагается вне самого себя и в бессознательное состояние. Мистерии заключали в себе ту самую эзотерическую историю мифологии, которую мы описали во всех ее моментах в «Философии мифологии». Эта история при помощи самых настоящих призраков (φαντάσµατα), как они определенно называются, как бы воспроизводилась для сознания посвящаемых: сначала все ужасы прежних состояний сознания, затем агония сознания, запутавшегося в реальном принципе, наконец, совершенное освобождение. Как говорит Деметрий из Фалеры,* во введении к мистериям все было рассчитано на испуг, ошеломление и трепет (πρὸς ἔκ- πληξιν καὶ φρίκην4). Когда посвящаемый вступает в таинственный храм, повествует Фемистий,5 его сначала охватывает ужас, и у него как бы кружится голова, его берет печаль, и он приходит в полное замешательство, так как не в силах сделать ни одного шага вперед, а также отыскать путь, который проведет его внутрь, пока пророк не отдернет занавес храма. В одном месте своего «Комментария к „Первому Алкивиаду" Платона», к которому я позднее вернусь, Прокл5 говорит: «Подобно тому как в самых священных из мистерий известные, предшествующие посвящениям ужасы (καταπλήξεις τινές7), вызываемые отчасти словами, отчасти демонстрируемыми предметами, подчиняют или делают покорными душу божественному (здесь, таким образом, одновременно объясняется цель того запугивания), так, — добавляет он, — поступает для подобной цели
ифилософия, чтобы призвать юношей к жизни любомуд-
*De Eloc. § 101.3
__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА_______ 535
ров».* Этот испуг вызывался, как явствует из одного места Диона Хрисостома,**8 отчасти тем, что посвящаемый слышал множество странных, необъяснимых голосов, отчасти при помощи µυστικά θεάµατα, мистических зрелищ, вероятно, имевших звериные обличья, с которыми он сталкивался, в которых представлялись ужасы прежнего сознания. События в мистериях должны были вновь напоминать о предыдущих состояниях, преодоленных именно в эллинском сознании как таковом, как бы о том тягостном, тяжелом сне, в котором находилось прежнее восточное человечество, о том состоянии мучительной борьбы между сознанием и бессознательностью, когда дикие фантазии, беспорядочные рождения, уродливые, словно восстающие из чудовищного прошлого формы наполняли сознание, пугая его. Наиболее подходящим для того, чтобы представлять или вновь вызывать то промежуточное состояние (между сознанием и бессознательностью), было, пожалуй, то обстоятельство, о котором тот же самый оратор упоминает в том же месте, что свет и мрак попеременно обнимали посвящаемого (σκότος καὶ φῶς ἐναλλάξ13), ибо реальный принцип, чем больше он еще находится в своей силе, полагает полное затемнение и помрачение сознания. Но хотя этот принцип все еще удерживается в целом, однако имеются моменты ослабления и расслабления, когда он становится слабым по отношению к более высокой потенции; а в той мере, в какой он теряет свою силу, из самого нутра сознания
* Ed. Creuz., р. 61.
** Orat. XII, 387. Лобек (Aglaoph., р. 116)9 считает, что это место из-за
θρόνωσις10 не относится к Элевсиниям, ибо данную церемонию Платон (Euthyd., р. 277 D)11 приписывает корибантовским посвящениям, а Элевсиниям ее не приписывает никто. Из последнего не следует ничего, это — argumentum а silentio.12 Кроме того, сам Лобек признает, что остальное подходит к Элевсиниям, в чем можно еще более убедиться, читая текст дальше.
536________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________
прорывается, будто в истребляющем блеске, дух, но как раз от вида данного духа слепой принцип становится словно помешанным, пытаясь этот дух захватить и действовать с его помощью, в результате чего, однако, так как он не может овладеть духом, возникает лишь чудовищное, бесформенное, сознание же находится в промежуточном состоянии между мгновенным просветлением и следующим за ним лишь тем более глубоким помрачением, как мы это уже разъяснили при прежнем описании кронийской эпохи,* отчего здесь эти явления в мистериях в свою очередь являются подтверждением объяснений, данных нами касательно предыдущих состояний мифологического сознания.
Цель же этого запугивания нам уже раскрыли ранее процитированные слова Прокла. Оно должно было сделать душу покорной божественному и заставить ее ощущать последующее более спокойное состояние как тем большее блаженство. Если из этого подготовительного действа мистерий для нас многое, в особенности его психологическая сторона, остается не совсем ясным, то это происходит оттого, что та реальная сила, во власти которой сознание находилось в течение мифологического процесса и которая еще длительное время оставалась постоянно возбудимой, неизвестна нам по собственному опыту, как ее знали эллины, имевшие для этой слепой преданности сознания богу так много выражений. Они называют ее, например, τὸ θεόπλη-
κτον, τὸ θεοβλαβές, τὸ θεόπληκτον τῆς ψυχῆς14 — как б пораженностью души богом. В одном примечательном месте своей «Политики»** Аристотель говорит, что хотя лишь отдельные души действительно охватываются некоторыми страстями, но имеются они во всех. К этим страстям наряду
ссостраданием и страхом он также причисляет ἐνθουσι
*Philosophie der Mythologie. S. 288 ff. (Примеч. К. Ф. A. Шеллинга.) ** VIII, 7 (Sylb. р. 229, 2sq.).15
__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА |
537 |
ασμός.16 Мы вынуждены сохранить греческое слово, так как наше немецкое «Begeisterung»17 мы привыкли понимать только в лучшем смысле. Контекст же этого места указывает на то, что ενθουσιασµός следует понимать sensu deteriori,18 относительно состояния, делающего сознание, скорее, недоступным истинному познанию, не допускающего для сознания никакой рассудительности, следовательно, и никакого свободного подчинения более высокому богу. Мы должны были бы перевести это слово как «одержимость богом». Аристотель в вышеупомянутом месте прибавляет, что некоторые подвержены этой πάθος19 энтузиазма. «Но именно их видим мы, когда они используют песни, освобождающие душу от оргиастического состояния (ὄταν
χρήσωνται τοῖς ἐξοργιάζουσι τὴν ψυχὴν μέλεσν20), мы видим, как они этим (этими песнями) словно неким лекарством или очистительным средством, которое им дали бы, ставятся на место (приводятся в порядок, успокаиваются)».
Выражение τά ἐξοργιάζοντα τὴν ψυχὴν μέλη21 я перевел как «песни, которые освобождают душу от оргиастического состояния». Но это также может быть сокращенным или так называемым метким выражением, ἐξοργιάζειν τὴν ψυχήν22
тогда было бы равносильно ἐκκαθαίρειν τὴν ψυχὴν προς τὰ ὄργια — «очищать душу для оргий».* Ибо нужно заметить, что хотя όργιασµός первоначально, разумеется, обозначает то дикое и бессознательное упоение вакхического восторга, тем не менее слово «ὄργια» используется применительно вообще ко всем мистериям, также, например, и к элевсинским (в одном приписываемом Гиппократу24 отрывке говорится даже об ὀργίοισιν ἐπιστήμης,25 как и мы, пожалуй, ведем речь о мистериях науки, о посвящении в науку). Точно так же глагол «ὀργιάζειν»26 означает совершать мистерии вообще, стало быть, и элевсинские.
* Ср. с этим выражением Аристотеля: Plat. de legg. VII, р. 790 Е.23
538________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________
Слово «ἐξοργιάζειν»27 встречается только в этом пассаже у Аристотеля, поэтому оно вызывает сомнения; между тем, как его ни переводи, суть дела сводится к одному и тому же. Даже если допустить второе значение, Аристотель говорит об ἐνθουσιασμός, описываемом им как πάθος, которому подвержены иные, однако от которого они освобождаются при помощи использования священных песен, очищающих душу с целью посвящения в мистерии, словно посредством применения лекарства. Таким образом, из процитированного места в любом случае следует, что имелись определенные песни, благодаря которым посвящаемые подготовлялись к мистериям и о действии которых в мистериях мы можем заключить из их действия вне мистерий, которое они, согласно тому уверению Аристотеля, оказывали. Об их действии в мистериях Аристотель не имел права говорить. Но если вне мистерий они умеряли тот энтузиазм, который проявлялся как страсть или болезнь, то в мистериях они, вероятно, делали то же самое в гораздо большей степени.
То, что в начале посвящения должно было быть достигнуто посредством запугивания, — подавление все еще в сознании восстававшего, противившегося поистине божественному принципа и подчинение, как говорит Прокл, души божественному, — по всей видимости, завершали эти священные мелодии, которые тот принцип окончательно усмиряли и как бы убаюкивали, словно заклиная при помощи своего рода волшебного пения. Это, как представляется, было переходом к следующему моменту, к подлинному τελετή,28 которое сравнивается с умиранием (к чему призывало уже созвучие с τελευτή29). А именно здесь дело дошло до окончательного умирания того принципа, подвергающего сознание мифологическому процессу и этим спускающего его в материальный мир. Как освобождение, разрешение (λύσις) духа от тела называется смертью, так и то разрешение или освобождение сознания от материальности мифо-
__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА |
539 |
логического процесса могло быть названо умиранием. Τελετή само было вновь лишь переходом к совершенному посвящению, высшей ступенью которого в свою очередь было εποπτεία,30 описываемое как состояние наивысшего блаженства; отсюда греческий оборот речи ἐποπτεύειν μοι δοκῶ,31 мне кажется, что я пребываю в состоянии эпопта — созерцающего тайны, — примерно как мы говорим: я словно на небесах. От ἐποπτεία, как представляется, µύησις (посвящение) отличалось тем, что последнее состояло в наставлении, в сообщениях, которые воспринимались лишь умом, ἐποπτεία же заключалось в действительном созерцании священных тайн. По крайней мере, эти три ступени — τελετή, μύησις и ἐποπτεία — различает Прокл,* а Гермий32 в рукописном, цитируемом Сильвестром де Саси** комментарии к платоновскому «Федру» выражается насчет этого различия таким образом, что можно сказать, что µύησις является теоретической частью посвящения, а εποπτεία — практической, в которой посвященные теперь уже принимали участие своими действиями или, как он выражается, где они вводились в сами божественные мистерии. Самое примечательное описание этого блаженства ἐποπτεία содержится в одном фрагменте, который находится у Стобея33 и приписывается в Парижской рукописи Фемистию, однако который Виттенбах34 определил как отрывок из работы Плутарха περί ψυχῆς — «О душе». Примечательно это место потому, что оно одновременно дает обзор более ранних происшествий. Плутарх здесь говорит о смерти и затем продолжает: «Тогда (в момент смерти) с ней (т. е. с душой) случается именно то, что происходит с посвященным в Великие мистерии. Поэтому, — добавляет он, — и слово соответствует слову (а именно τελεῖσθαι,35 что означает
* Theol. Plat. L. IV, с. 26. ** Saint-Croix. Т. I, р. 392.
540________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________
становиться посвященным, соответствует τελευτᾶν,36 что обозначает умирать), как дело соответствует делу. Сначала долгое блуждание (здесь употребляется то же слово „πλά ναι",37 которое используется применительно к Деметре, ищущей свою дочь, или Исиде, ищущей пропавшего Осириса), сначала долгое скитание и утомительные пути, и из-за известной тьмы (тьмы особого рода, которая, согласно ранее приводившемуся месту, благодаря чередующимся проявлениям света делалась еще темнее) подозрительные (вызывающие недоверие или боязнь) и безрезультатные (не ведущие ни к какому выходу) пути. Затем еще перед самым концом — все страшное, трепет, дрожь, холодный пот и ужас. Но из этого потом навстречу посвящаемому появляется чудесный свет или сияющие равнины и долины с голосами и хороводами, и величиственными, священными звуками (ἱερὰ ἀκούσματα), и божественными призраками (φαντάσματα ἅγια). Вслед за чем теперь окончательно посвященный, расхаживая освободившимся (ἐλεύθερος γε- γονώς38) и освобожденным и будучи увенчан, справляет таинственное торжество (венец повсюду есть символ завершения и победы; кто при этом не вспомнит о словах апостола: „Я боролся за благое дело, я закончил свой жизненный путь, я придерживался веры, отныне мне вручен венец праведности,"39 т. е. венец осуществления, завершения; и столь же о словах другого апостола: „Блажен человек, выдерживающий испытание, ибо после того, как он проверен, получит он венец жизни"40). Тотчас же, — говорит далее Плутарх, — он общается со святыми и чистыми людьми, взирая свысока на непосвященную толпу живущих здесь неочистившихся, как она остается в глубокой грязи и чаду сама собой давимой и гонимой и от неверия в те высшие блага вместе со страхом смерти обрекающей себя на все прочие беды».41 Позволительно предположить, что эти события в мистериях внешне описаны совершенно правильно,
__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА_______ 541
тем более, что и другие описания соответствуют данному. Но основным для нас является вопрос, что в посвященных происходило внутренне, какую внутреннюю выгоду они имели от этого, в чем, собственно, состояло то прославленное блаженство. Здесь необходимо заметить, что о прошедшем все ступени и окончательно посвященном было сказано, что он освободился и освобожден (ἄφετος42), пожалуй, все же освобожден от прежнего принуждения, предыдущей необходимости. А предыдущая необходимость, от которой он освобождается благодаря посвящению, может быть только необходимостью мифологического процесса. Следовательно, посвященный избавляется от необходимости мифологического процесса. В силу этой необходимости для него возникали материальные боги, и наоборот, пока сознание сносится с материальными богами, до тех пор оно несвободно в своих представлениях. Свободно оно только лишь когда общается уже не с ними, а с чисто духовными или причиняющими и живет в сообщении с последними точно так же, как в своем первоначальном бытии в раю; ибо там — в том месте, где человек был создан и откуда он по собственной вине пал в материальный мир и впал в материальный мифологический процесс, — человек, заключенный между чисто божественными потенциями, также сообщался только с последними. Таким образом, прошедшее через весь мифологический процесс сознание именно этому процессу было обязано тем, что для него данное положение в центре божественных потенций, это райское отношение, как я его стану называть ради краткости, стало в прямом смысле осязаемым, чувствительным, ощутимым. Это было не одно лишь блаженство в мыслях, какое, пожалуй, ощущает и истинный философ, это было действительно испытывавшееся и реально ощущавшееся блаженство. По крайней мере, по-другому я не могу объяснить выражений подлинного, а не лишь вымышленного восхищения, в которых
542_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________
греки говорят о воздействии своих мистерий. По их описанию, посвященные находились на истинных небесах. Великий, господствующий над всем мировой закон был столь справедлив, что даже откровенному язычеству не отказывал в его небесах, пусть они были не истинными, а лишь субъективно ощущавшимися. Как мифология, так и мистерии не были чем-то созданным человеком. Здесь вновь выступали моменты прошлого; это был реальный процесс. Всякая серьезная борьба находит свое примирение. Только ложь, внутренняя неправда, осуждена на вечную муку.
Основное доказательство данного взгляда заключается, разумеется, в целом нашего изложения, затем, однако, в мистериальном учении, о котором только теперь пойдет речь, а именно в какой мере можно показать, что как раз чистые, духовные или причиняющие боги составляли главное содержание мистериального учения. Сперва опыт, затем учение. Только из действительного опыта образуется учение. Между тем я все же полагаю, что смогу привести еще одно особенное доказательство этого взгляда (касательно свойства ощущавшегося в мистериях блаженства), основываясь преимущественно на том, каким образом Платон отчасти вообще упоминает мистерии, отчасти как он их сравнивает с доили сверхматериальным состоянием души (в допускаемом им предсуществовании), кроме того, как он их сравнивает с состоянием истинного философа. Если гимн к Деметре относительно элевсинских посвящений провозглашает:
"Ολβιος, ὃςτάδʹὄπωπενἐπιχθονίωνἀνθρώπων. Selig, welcher das schaute der sterblichen Erdebewohner'
Aber wer dieser Weihen nicht theilhaft, hat nicht ein gleiches Loos im Tode, sobald er ins dustere Dunkel hinabstieg;*
* V. 480 ff.43
__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ ВТОРАЯ КНИГА_______ 543
или если Софокл44 в одном фрагменте (у Плутарха) восклицает:
О der Sterblichen Glucksel'ge, die, so diese Weihe schauend erst Zum Hades wandeln' Denn ihr Theil ist's dort allein Noch leben, doch den andern Unheil alles dort,45
то вполне понятно, что блаженство в мистериях они рассматривают как подготовку, даже как совершенно гомологичное или одинаковое с тем, которое ждет очистившиеся души после смерти; это, следовательно, блаженство, ощущаемое не вместе с телом, не в материальном мире как таковом, а только в освобождении от последнего.* Если же Платон вкладывает в уста Сократа в «Федоне»** такие слова. «Те, кто учредил для нас посвящения или мистерии (oἱ
τὰς τελετὰς ἡμῖν καταστήσαντες), вероятно, были совсем не простыми людьми, но на самом деле еще очень давно дали нам понять, что попадающий в Гадес непосвященным и не участвовавшим в мистериях будет лежать в грязи (έν βορβόρω κείσεται), очистившийся же и посвященный, попадая туда, будет жить вместе с богами», — то эта противоположность весьма отчетливо указывает на то, что «лежать в грязи» обозначает не что иное, как быть погруженным в материальность, а «жить и общаться с богами» — сноситься с чистыми причинами, в которых нет уже ничего материального. А то лежание в грязи в подземном мире может выпасть непосвященным только потому, что они уже здесь не выпутались из материи, и напротив, проживание вместе с богами может предстоять посвященным только потому, что они уже благодаря мистериям отделались от материального и вступили в общение с чистыми причинами. Если мы срав-
* Ср. также Hymnus in Cererem, 486. ** Ρ. 69 С.46