3.2.2. Эмоции в национальном характере и стереотипах как лингвокультурологическая и лингводидактическая проблема

Проблема «Культура и личность» в антропологической парадигме «Национальный характер» (30–50-е гг. ХХ в.) породила кросскультурное направление в ряде наук: сравнительной психологии, лингвистике, лингводидактике, а в последнее десятилетие и в лингвокультурологии, особенно в отечественной (Красных, Крейдлин, Леонтович, Ларина, Hoffstede и др.). Долгое время, однако, в науке превалировало мнение, что концепт «национальный характер» достаточно полно объясняется всего лишь историческими причинами. При этом игнорировалась роль научения в вербальном поведении как внутри своего родного здания культуры, так и за его пределами. Ну и уж совсем не учитывался эмоциональный компонент межкультурного общения, который всегда выступает в качестве специфического доминантного тренда в национальном характере и в национальных стереотипах любой культуры.

Только недавно лингвисты стали выделять эмоциональную/ эмотивную субкомпетенцию как константную составляющую коммуникативной компетенции. А признание того, что эмоции являются мотивационной системой человеческого сознания и всего вербального и авербального общения homo sentiens, привело лингводидактов к разработке аффективной методологии в интенсивном обучении неродному языку [59].

Национальные стереотипы: «We Dutch are honest», «Русские долго запрягают, но быстро едут», «Умом Россию не понять» и т.п. эмоционально-оценочно маркированы и все указывают на неоспоримый факт о психологических различиях национальных культур.

Сопоставительные исследования культуры эмоций англоговорящей и русскоговорящей языковых личностей, зафиксированные в их национальном характере и в их национальных (а)вербальных стереотипах, позволяют создать словарь нового типа — словарь различий в эмоциональном поведении этих языковых/ коммуникативных личностей. Использование такого словаря в общеобразовательных учреждениях (школах и вузах) внесло бы существенный вклад в совершенствование, в том числе и в интенсификацию, научающей коммуникации. Тем более, в таких словарях доминировала бы предписывающая функция — как понимать ксенофонного коммуниканта. Именно через национальный характер и национальные стереотипы (гетеро- и ауто-) осуществляются экспликация национально-специфических ценностей и способы, средства описания, классификации, наблюдения, понимания и предчувствования своей реальности и своих мифов внутри неё.

Сложность изучения этнических ценностей, в том числе и эмоциональных, заключается в том, что homo sentiens, с одной стороны, является источником этих ценностей, а с другой — их инструментом (и актером-имитатором).

Уже точно известно в лингвокультурологии и во внешней коммуникативистике, что нельзя нормы своих ценностей применять к иным национальным характерам/культурам без ущерба для успешной межкультурной коммуникации. Суждениям и действиям в «чужом» стане должна предшествовать информация (знания) о культурных правилах этого стана, их корнях, иных культурных отличиях и последствиях их игнорирования. Но вначале надо эти различия знать.

Поскольку любое общение разных культур сопровождается всегда эмоциональными модальностями, знание/незнание культурно-вариативных правил этих модальностей речевыми партнерами не может не влиять на эффективность их общения. В эти правила входят такие базовые знания, как знания об индивидуальном эмоциональном дейксисе и национально-этническом тренде речевого партнера [62]. Так, например, у всех американцев доминируют патриотизм, гордость за свою страну, чувство превосходства над другими народами, которые не всем нравятся, но которые необходимо учитывать в общении во избежание «эмоционального удара» по ним или от них.

Знание межкультурных правил эмоционального общения — это проблема сознательного формирования эмотивной компетенции через научающую коммуникацию, которая должна предшествовать реальной. Среди факторов успешного общения в последней особую роль выполняет такой эмоциональный фактор, как глорификация, заключающаяся в повышении самооценки речевых партнеров в результате их общения друг с другом. Это возможно только при условии соблюдения всех правил, максим, принципов общения Грайса, Лича и др. на межкультурном уровне.

Однако практика общения людей и его стилизованная репрезентация в художественной литературе показывают, что соблюдение всех этих правил невозможно по множеству причин, главной из которых является слабая управляемость эмоциями у речевых партнеров и отсутствие соответствующих знаний о чужой культуре эмоций. Тем более сложна задача целенаправленного моделирования необходимых эмоций у инокультурного речевого партнера в конкретной категориальной ситуации. Эта коммуникативная задача осложняется ещё и тем, что эмоции не только зарождаются и реализуются в эмоциональных ситуациях, но и сами создают такие ситуации (особенно конфликтные). Эмоции речевых партнеров и эмоциональные ситуации находятся в параллельных или пересекающихся транс­акциях, которые являются единицами любого общения. Эмоция в межкультурной коммуникации (МКК) часто выступает в функции психологиче­ской разрядки одного из речевых партнеров и в функции коммуникативного стимула для другого, и наоборот. Ими обоими создается эмоциональная ситуация, которая и управляет их (а)вербаликой и сменой их стимулов. Этот момент представляет одну из существенных проблем в МКК. Эмоции её могут облегчать или затруднять в зависимости от уровня их эмоциональной /эмотивной компетенции.

Речевые партнеры должны знать эмоциональный потенциал используемого ими чужого языкового кода и иметь одинаковое представление об основных эмотивных доминантах в коммуникативном поведении, к примеру, англичан в сопоставлении с русской лингвокультурой [48; 30].

Национально-этнические правила экспрессии конкретных эмоций, естественно, различаются и у индивидуумов, и у социальных групп. У американцев, например, степень внешней выраженности таких эгоцентриче­ских эмоций, как страх и гнев, гораздо выше, чем у представителей других культур. Разумеется, перечень таких правил в каждой культуре существует, но не описан, не протранслирован на другие культуры и лингводидактикой не включен в научающую ин(а)культурацию и еще не стал предметом изучения в экологической лингвистике (эколингвистике).

Поэтому эмоциональные проблемы в реальной МКК неизбежны. Выражаются они, в лучшем случае, в лакунарности «эмоционального поглаживания» и в индивидуальной толерантности речевых партнеров при непонимании тех или иных эмоциональных проявлений друг друга. В худшем случае наблюдается полное непонимание друг друга, за которым могут следовать обиды и вербальные дуэли в виде «эмоциональных ударов» или провалов в общении и в его прерывании.

Общеизвестны следующие примеры:

1. Американцы, как правило, очень приветливы с иностранцами при первой встрече, но в дальнейшем общаются с ними уже без прежних эмоций, которых ожидают от них инокультурные партнеры. Это обескураживает последних и приводит к их дискурсивному замешательству, неловко­сти.

2. В отличие от русской речевой культуры американцы, согласно национальным правилам, всегда должны быть оптимистичны, радостны, они не должны жаловаться. В правилах их эмоциональной (а)вербалики постоянная демонстрация оптимизма, успешности, энтузиазма, патриотизма, здоровья. У русскоязычных партнеров это правило создает определенные коммуникативные проблемы в общении с американцами.

3. В американской традиции — открытость и эмоциональная поведенческая интерактивность. Сами они эти национальные правила объясняют многочисленными стрессовыми ситуациями в их мегаполисной жизни. Через (а)вербальную шумность, эмоциональность они снимают эту стрессовость, и такая внутрикультурная норма их общения друг с другом переносится и на инокультурных партнеров.

4. К эмоциональным проблемам МКК относится и проблема интерференции прагматики разноязычных отправителя и получателя, которые, как правило, могут не совпадать из-за того, что значения слов находятся не в языке, а в головах коммуникантов, на которые влияют их сердца (т.е. их эмоции): поэтому при общей упаковке одни и те же соотносительные слова у межкультурных коммуникантов часто означают не одно и то же, особенно в области эмотивных коннотаций, передаваемых и воспринима­емых слов и ФЕ (friend и друг, страх и Angst, When pigs fly, Когда рак на горе свистнет).

5. Национальное варьирование эмоции как базовой межкультурной ценности по шкале «контролируемость (скрытость) — неконтролируемость (открытость)» тоже не может не оказывать воздействия на успешность межкультурного общения. Потому в целях ин(а)культурации все правила, регулирующие эмоциональное речевое поведение в различных культурах, должны быть изучены и описаны не только в целях лингвокультурологии, но и в лингводидактических целях.

Т.В. Ларина в качестве примера — аргумента этой эмоциональной проблемы приводит разное использование принципа вежливости разноязычными речевыми партнерами. Это — серьезная проблема эмоциональной ин(а)культурации русских и англичан [30].

Поскольку в процессе межкультурного общения коммуниканты используют не только язык слов, но и язык тела, т.е. невербалику, то ее культурные различия тоже создают специфические эмоциональные проблемные зоны: мимические, фонационно-просодические и жестовые. При отсутствии соответствующей авербальной компетенции в этой сфере у межкультурных партнеров возникают неадекватные эмоциональные речевые реакции, снижающие эффективность (прагматику) их общения. Прежде всего, назову социальную улыбку англичан и американцев. С точки зрения автора, представителя русской культуры, они слишком много улыбаются. Семантика улыбок у русских и американцев различна: у русских — это искренняя радость, симпатия, добродушие, а у американцев — демонст­ративная вежливость к речевому партнеру и самопрезентация.

Особое внимание в последнее десятилетие в рамках гендерной лингвистики уделяется разнополым коммуникантам. Установлено, что гендерный фактор всегда препятствует однозначному взаимопониманию вообще, а в их эмоциональном общении в частности, и особенно в МК общении. Например, во франкокультурных правилах языка тела мужчины используют эмоциональную мимику чаще, чем женщины. Так установлено, что мужская улыбка там чаще сигнализирует об эмоции радости, а у француженок помимо этой эмоции, еще и о грусти или гневе. Улыбка под прессом гнева и печали у француженок выполняет функцию защитной реакции, смягчающей нервно-психическое состояние речевого партнера и помогающей «спрятать» истинную эмоцию. Зато глазами француженки способны выразить всю гамму человеческих эмоций, что их мужчинам не подвластно. (Вспомним для сравнения 80 семантик улыбки Анны Карениной, описанных Л.Н. Толстым.)

И последнее: общее содержание сообщения достигается, как известно, совокупностью лингвистических и паралингвистических, в том числе и невербальных средств. Поэтому в научающей ин(а)культурации наступила пора при обучении иностранному языку научать всем субкомпетенциям: лингвистической, страноведческой, культурологической, эмотивной/эмоциональной и авербальной (паралингвистической). Только на их совокупной базе возможно формирование истинно коммуникативной компетенции, позволяющей ускорить ин(а)культурацию и инсоциализацию обучаемого.

Решение этой методологической задачи требует разработки новых учебно-методических проектов и новых лингвокультурологических справочников предписывающего типа.