1.3. Концептуально-критический анализ российской (советской) методологии доказывания

Положения философии, психологии, логики, социологии и др., при описании, объяснении и вскрытии сущности процесса доказывания, могут использоваться непосредственно, поскольку они соотносятся между собой как общее и частное. На возможность непосредственного использования положений философии, логики, психологии и социологии обращал внимание Г.М. Миньковский. Так, в свое время он, ссылаясь на Д.П. Горского, писал, что в «современной философской и логической литературе выработаны определенные критерии, которым должна удовлетворять всякая теория. Представляется, — отмечал Г.М. Миньковский, — что и теория доказательств в советском уголовном процессе в современном ее виде удовлетворяет этим основным требованиям... процессуальные понятия она объясняет, исходя не только из общепроцессуальных принципов, но из идей более высокого уровня общности: философских, социологических, общеправовых»/47/.

/47/ Миньковский Г.М. Понятие и содержание теории доказательств // Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. — 2-е изд., испр. и доп. М., 1973. С. 15-19.

Применительно к сегодняшним реалиям на возможность непосредственного использования положений философии, логики, психологии и социологии и т.п., при исследовании различных явлений процесса доказывания, дачи им объяснений и вскрытия их сущности обращает внимание Ю.К. Орлов. В частности, он пишет, что теория доказательств «основывается на всеобщих философских положениях, присущих любой познавательной деятельности... поэтому... в теории доказательств часто используются понятия и категории. Кроме того, теория доказательств широко опирается также на достижения других наук — логики, психологии, кибернетики, в особенности ее раздела — теории информации и др.»/48/.

/48/ Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2000. С. 7.

Профессор И.Я. Фойницкий полагал, что «научная истина имеет своим содержанием законы природы, ею раскрываемые. Всеобщие начала очевидности научных истин суть не подлежащие доказыванию аксиомы логики, которые распадаются на аксиомы предложений, то есть начала прямой, непосредственной очевидности последних, и аксиомы умозаключений, то есть начала косвенной очевидности реальных предложений, дедукции и индукции»/49/.[25]

/49/ Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: В 2 т. СПб., 1996. Т. 2. С. 164-165.

Осмысление приведенного суждения И.Я. Фойницкого показывает, что в ходе установления научной истины (автор полагает, что к ней относится и научная истина, свойственная теории доказательств) общие положения логики, а также других наук могут использоваться как непосредственно очевидные и косвенно очевидные. К первым он относил, например, начало тождества в силу которого о каждом классе вещей мы вправе без доказательства утверждать все, что заключается в понятии этого класса, то есть в его термине. К косвенно очевидным положениям И.Я. Фойницкий относил аксиомы дедукции и индукции. А именно: «аксиому силлогизма (дедукции), по которой истинное относительно целого класса истинно относительно каждого его члена; аксиому демонстрации (тоже дедукции) по которой «из истинных посылок при правильном выводе нельзя получить ложного заключения»; и аксиому преемства или причинности (индукции), согласно которой «все существующее имеет свою причину»»/50/.

/50/ Там же. С. 165.

В науке уголовного процесса является традиционным подход, согласно которому общие положения философии, психологии, логики непосредственно применяются и используются для научного осмысления положений теории доказательств. Таким образом, при исследовании теории доказательств в российском уголовном процессе является правомерным непосредственное использование положений философии, логики, психологии и других наук для описания, объяснения и вскрытия сущности явлений, свойственных доказыванию.

Посредством исследования роли и места научного метода в формулировании теории доказывания позволяет рассмотреть теорию доказывания на достаточно высоком уровне обобщения. Таким обобщением «охватывается все множество частных и конкретных процедур, связанных с обнаружением, исследованием и оценкой доказательств. В этом отношении теория отличается достаточной полнотой»/51/. Применительно к предмету нашего рассмотрения изложенное означает, что доктрина доказывания, проявленная в УПК РФ, свой каркас образует, также опираясь на сеть допущений и теорий. Если с этих позиций оценить отечественную парадигму доказывания, то следует прийти к выводу, что в ней значительное место уделено гносеологии. В этой связи, возможно (с допустимой долей условности) говорить о гносеологической парадигме доказывания.[26]

/51/ Миньковский Г.М. Понятие и содержание теории доказательств. С. 16.

К такому выводу мы пришли в результате осмысления научных фактов, изложенных в уголовно-процессуальной литературе. В ней при рассмотрении постулатов уголовно-процессуального доказывания обычно пишут, что оно (доказывание) базируется на методологически устоявшихся положениях диалектического материализма. Базовые положения этой методологии изложены в коллективной монографии «Теория доказательств в советском уголовном процессе» (1973) под редакцией профессора Н.В. Жогина, которая в свое время являла собой качественные сгустки процессуальной мысли о сущности доказательств, доказывания, а также иных сопряженных с ними явлений. В этом смысле коллективное творчество ведущих процессуалистов и криминалистов того времени не могло не оказать позитивного воздействия на становление научной мысли. Вот уже более тридцати лет процессуалисты, приступая к исследованию проблемы доказывания в отечественном уголовном судопроизводстве, видят методологической опорой в своих исследованиях именно этот научный труд. Это духовное наследие советской творческой мысли актуально и сегодня, когда, казалось бы, с уходом социалистической эпохи должен был бы кануть в историю и свойственный ей объективированный дух.

Приведем в поддержку своей позиции высокую оценку другим исследователем/52/ теории доказывания в том виде, в каком она изложена в коллективной монографии «Теория доказательств в советском уголовном процессе» (1973), а также в монографии Р.С. Белкина «Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы», вышедшей еще позднее (1966). Кроме солидной методологической основы, лежащей в основе советской доктрины (теории) доказывания, она опирается на исторический метод общественного развития, а также на фундаментальные работы дореволюционных процессуалистов В.Е. Владимирова/53/, М.В. Духовского/54/, В.Д. Спасовича/55/ и И.Я. Фойницкого/56/.

/52/ См.: Белкин А.Р. Теория доказывания: Научно-методическое пособие. М., 1999. - 429 с.

/53/ См.: Владимиров В.Е. Учение об уголовных доказательствах. СПб., 1910.

/54/ См.: Духовской М.В. Русский уголовный процесс. М., 1910.

/55 /См.: Спасович В.Д. О теории судебно-уголовных доказательствах в связи с судоустройством и судопроизводством. СПб., 1861.

/56/ См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: В 2 т. СПб., 1910. Т. 2.

В методологическом плане отмеченная теория доказывания опирается на теоретические постулаты гносеологии. «Доказывание, — пишет А.Р. Ратинов, — в уголовном процессе обычно определяют как разновидность познания. Такая гносеологическая ха[27]рактеристика означает, что познание в уголовном судопроизводстве подчинено общим гносеологическим закономерностям и, как любая область познавательной деятельности, осуществляется по законам материалистической теории отражения»/57/.

/57/ Ратинов А.Р. Понятие и содержание процесса доказывания // Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. С. 287.

Подобное понимание доказывания в отечественной уголовно-процессуальной литературе является не единственным. Дореволюционные процессуалисты в большинстве своем под доказыванием понимали мыслительную деятельность субъектов доказывания, устанавливающую релевантность между доказательством и доказываемым фактом. Например, И.Я. Фойницкий писал: «Доказать значит построить такой силлогизм; правильность вывода в нем зависит от верности большой посылки, точности малой и правильности той логической операции, которой мы приходим к правильному выводу»/58/.

/58/ Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. Т. 2. С. 163.

Если сопоставить в концептуальном плане советскую и дореволюционную доктрины доказывания, то следует констатировать, что во второй — материалистическая теория отражения как таковая не играла существенной роли. Однако сказанное никоим образом не свидетельствует о преимуществах той или иной доктрины доказывания. Здесь мы речь ведем лишь о том, что как дореволюционная, так и советская доктрины доказывания в методологическом плане исходили из гносеологического понимания доказывания. Таким образом, отечественная уголовно-процессуальная наука в своей основе исходит из гносеологической парадигмы доказывания. Причем, последняя исходила и исходит о тождестве познания и гносеологии.

Отождествление познания и гносеологии не влечет за собой автоматически истинности самого доказывания. Так, например, А.Р. Ратинов использует термины «познание» и «гносеология» в качестве синонимов. Однако это не совсем так. Термин «гносеология» появляется, судя по оценкам специалистов, лишь в XIX столетии. Американский философ Р. Рорти/59/ со ссылкой на источники показывает, что термин «гносеология» вводят в философию последователи И. Канта для того, чтобы закрепить за философией роль теории, анализирующей основания научно-познавательной деятельности, а вместе с ней (наукой) и всех остальных областей человеческой жизни.[28]

/59/ См.: Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997.

Гносеология посредством своего инструментария не способна объяснить явление в целом. В частности, вне гносеологии остается духовная составляющая самого познающего субъекта. Поэтому неслучайно Н. Бердяев видел в гносеологии (в его эпоху бывшей новейшей философией) «роковое бессилие познать бытие, соединить с бытием познающего субъекта... Познание, — продолжает Н. Бердяев, — у современных гносеологов превратилось в паразита, который ведет самодовлеющее существование»/60/.

/60/ Бердяев Н. Судьба России. Харьков, 2000. С. 35.

С этим суждением Н. Бердяева синхронен и вывод Р. Рорти, который не просто пессимистичен, он вообще сомневается в правомерности гносеологической проблематики и видит в ней продукт новоевропейской истории, обязанной своим рождением отделению науки от философии и общей атмосфере секуляризации от религиозной идеологии/61/.

/61/ См.: Рорти Р. Указ. соч.

Н. Бердяев полагал, что оптимальным способом объяснения действительности является разум. Так, он писал: «...разум должен прекратить свое изолированное, отсеченное существование и органически воссоединиться с цельной жизнью духа, тогда только возможно в высшем смысле разумное познание»/62/. Таким образом, вывод о том, что доказывание является частным случаем проявления гносеологического познания, не имеет абсолютного значения.

/62/ Бердяев Н. Указ. соч. С. 47.

При обращении к инструментарию гносеологии следует иметь в виду, что гносеология — это форма организации научного знания/63/. Ее закономерности не могут непосредственно быть использованы в доказывании по уголовным делам, ибо доказывание в уголовно-процессуальной сфере имеет дело с конкретными фактами, а гносеология — с идеями. Опорой для нашего утверждения является работа Э. Гуссерля «Кризис европейского человечества и философия»/64/ — доклад, прочитанный им в 1936 году. В этом докладе Э. Гуссерль рассматривает вопрос о том, что такое познание, а что таковым не является. Он, принимая во внимание всю прошлую историю человечества, выделяет два возможных способа отношения человека к миру, две жизненные установки (установка для[29] Гуссерля — этой устойчивый стиль жизни с определенными целями, интересами и устремлениями) — практическую и теоретическую. Практическая установка исторически изначальна, она характеризует фундаментальный способ человеческого бытия и естественную жизнь человека. Ее отличают наивность «вжитость в мир», отсутствие устойчивого интереса к каким-либо частностям внутри мира.

/63/ См.: Подкорытов Г.А. Историческое и теоретическое в научном познании // Философия и методология познания: Учебник для магистров и аспирантов / Под общ. и науч. ред. В.Л. Обухова, Ю.Н. Солонина, В.П. Сальникова и В.В. Васильковой. СПб., 2003. С. 211.

/64/ См.: Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Философия как строгая наука. Новочеркаск, 1994.

По Гуссерлю, главный признак теоретической установки состоит в том, что она «целиком и полностью непрактична», поскольку «человека охватывает страсть к созерцанию и познанию мира, свободная от всяких практических интересов, и в замкнутом кругу познавательных действий и посвященного ей времени преследуется и творится не что иное, как чистая теория»/65/. Далее Э. Гуссерль, сопоставляя познание и практику, приходит к выводу, что практика — это деятельность с реальными вещами, расположенными в пространстве и времени в окружающей нас среде, она обслуживает человеческую телесность и создает многообразие таких культурных форм. В отличие от практики познание — это действие с идеями и по поводу идей, это изготовление идей, которые существуют иначе, чем реальные вещи: «они не портятся, они непреходящи»/66/.

/65/ Там же. С. 115.

/66/ Там же. С. 109.

Следует различать между собой доказывание, осуществляемое по конкретным уголовным делам, и теорию доказывания как форму организации научного знания, дающего целостное представление о закономерностях и существенных связях определенной области действительности - объекта данной теории. Отличие доказывания, как практической деятельности, от теории доказывания еще не влечет автоматического их противопоставления, поскольку сама теория доказывания является способом объяснения практического доказывания, и, как правило, не единственным. Поэтому, если теория доказывания в уголовном судопроизводстве является частным случаем проявления той или иной философской концепции, то вполне логичен вывод, что, сколько существует философских концепций, то, вероятно, столько может существовать на их базе и теорий доказывания. При этом каждая из возможных теорий доказывания имеет право на существование. По этой причине автор полагает, что не бывает плохой или хорошей теории доказывания, поскольку каждая равновелика и равнозначна, речь может быть только о возможности или невозможности реализации той или иной концепции, исходя из конкретной внеш[30]ней (объективной) и внутренней (субъективной) среды функционирования уголовного судопроизводства.

Общеизвестно, что ни теория, ни практика сами по себе отдельно существовать не могут, поскольку между ними имеется глубокая взаимосвязь. Она проявляется в том, что «теория связывает различные наблюдения в единое целое и предлагает рабочую ориентацию»/67/, поскольку «познание, — говорит В.В. Зеньковский, — не есть автоматический процесс рационализации материала, поступающего в душу (в миросознании); познание есть всегда функция всего человека в его живой целостности, то есть связано оно рядом тончайших нитей с господствующими или вытесненными чувствами, с наличными или оттесненными в глубь души желаниями и стремлениями»/68/.

/67/ Шибутани Т. Социальная психология / Пер. с англ. В.Б. Ольшанского. Ростов-на-Дону, 2002. С. 27.

/68/ Зеньковский В.В. Основы христианской философии: В 2 т. М., 1996. Т. 1: Христианское учение о познании. С. 47-48.

Доказывание невозможно без духовной своей составляющей. Однако современный российский законодатель в качестве первоосновы взял гносеологическую теорию доказывания. Так, например, Н.Н. Ковтун пишет: «В основе уголовно-процессуальной теории доказывания (теории доказательств), как частного проявления теории познания, лежат три основных положения материалистической диалектики:

1) вокруг нас, независимо от нас и наших ощущений, существует объективная реальность (окружающий нас мир);

2) этот мир обладает свойством отражения...;

3) следы отображения можно найти, познать, зафиксировать (в той или иной форме) и донести до других субъектов познания (в том числе и доказывания) при помощи средств человеческой деятельности»/69/. В итоге, сегодня в сфере доказывания мы имеем весьма необычную ситуацию. Ее суть состоит в том, что, положив в основу развития не социалистические механизмы управления обществом, само воздействие на общественные отношения осуществляется на основе социалистической методологии, рассчитанной на советскую (социалистическую) духовность и общность/70/.

/69/ Ковтун Н.Н. Понятие, сущность и содержание доказывания в уголовном судопроизводстве // Уголовный процесс России: Учебник /А. С. Александров, Н.Н. Ковтун, М.П. Поляков, С. П. Сереброва; Науч. ред. В.Т. Томин. М., 2003. С. 179.

/70/ Неприемлемость механизмов осуществления уголовного судопроизводства, разработанного для социалистического общества, применительно к капиталистическому обществу подтверждается тем, что с момента активной фазы начала перестройки (1988) до 2004 года включительно преступность в России увеличилась более чем в два раза. Так, если в 1988 году в РСФСР было совершено 1 220 361 преступлений, то 2004 году было совершено 2 893 810 преступлений. См.: Уголовный процесс: Учебник / Под редакцией И.Л. Петрухина. М., 2001. С. 5; Состояние преступности в России за январь-декабрь 2004 года. М., 2005. С. 4.

Современный законодатель в качестве методологической базы избрал гносеологию, которая посредством своего инструментария не[31] способна в целом эффективно детерминировать доказывание по уголовным делам. Не может позитивно и кардинально повлиять в целом на ситуацию с доказыванием и модифицирование гносеологической теории доказывания посредством информационного подхода. Реформирование гносеологической теории доказывания с помощью инструментария информационного подхода не разрешает проблемы по существу, поскольку не придает доказыванию целостности.

К такому выводу автор пришел в результате исследования роли и места информационного подхода в уголовно-процессуальном доказывании. Косвенным подтверждением верности нашего вывода служат и результаты проведенного нами исследования. Большинство проанкетированных нами прокуроров, следователей и дознавателей отметили: причинами, приводящими к расхождению между требованиями норм уголовно-процессуального законодательства и конкретной уголовно-процессуальной деятельностью, является следующее два обстоятельства. С одной стороны, нормы уголовно-процессуального законодательства не учитывают условий и потребностей современной уголовно-процессуальной деятельности — (64,5%). С другой стороны, концепция доказывания, воплощенная в УПК РФ, ставит перед субъектами доказывания цель, которая не может быть достигнута способами и средствами, закрепленными в УПК РФ (23%). Кроме того, значительная часть указанных респондентов (69,1%) полагает, что рассматриваемая концепция доказывания не отвечает практическим потребностям при производстве по уголовному делу.

Анализ результатов социологического исследования как раз и подтверждает тот факт, что прокуроры, следователи и дознаватели не имеют в своем распоряжении технологии доказывания способной детерминировать эффективное доказывание по уголовным делам. В этой связи автору представляется, что результаты социологического исследования убедительно свидетельствуют о том, что доказывание по уголовным делам в методологическом плане не должно опираться только на постулаты гносеологии и информационного подхода. Оно должно включать в свой объем и на положения иных теорий, а также научных методов. К слову, первопроходцем использования информационного подхода для нужд доказывания является В.Я. Дорохов, который пишет: «Отыскание но[32]сителей информации, с помощью которых могут быть получены сведения о событии, собирание этих сведений, их процессуальное закрепление, проверка и оценка в целях достоверного установления обстоятельств, имеющих значение для разрешения уголовного дела, представляют содержание доказывания по уголовному делу»/71/.

/71/ Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жо-гин. С. 287.

Впоследствии использование информационного подхода (иногда его называют кибернетическим/72/), как метода научного исследования, повлекло за собой ревизию и некоторых устоявшихся на тот момент свойств и связей доказывания в отечественном уголовном судопроизводстве. Так, маститые процессуалисты/73/ констатировали, что информационный подход принес в теорию доказывания ряд новаций, например, была создана информационная модель (теория) доказательств. Несомненно, что в контексте настоящей работы более приемлемым является первое значение слова «информация». Итак, информация — это сведения об окружающем нас мире и протекающих в них процессах. Именно такое понимание информации, на наш взгляд, было положено В.Я. Дороховым в основу моделирования информационной теории доказывания в отечественном уголовном судопроизводстве.

/72/ Впервые понятие «кибернетика» было введено американским математиком Н. Винером (1894-1964) в своей книге «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине», опубликованной в 1948 году. Исторически слово «кибернетика» возникло в Древней Греции. Оно было введено в науку философом Платоном и происходит от греческого слова «kybernetes», означающем кормчий. Поэтому руль корабля, направляемый руками человека, может служить первым символом кибернетики. См.: Винер Н. Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине. М., 1958. С. 17-21.

/73/ См., например: Михиенко М.М. Теоретические проблемы доказывания в советском уголовном процессе: Дис... д-ра юрид. наук. Киев, 1984. С. 299.

В специальной литературе термин «информация» понимается несколько иначе. Первоначально информацией назывались любые сведения, знания, сообщения, данные, так или иначе зафиксированные (на бумаге или магнитной ленте) и передаваемые доступными способами (устно, письменно, с помощью сигналов и т.д.)/74/. Впоследствии при определении информации главенствующей стала идея об отражении материи/75/ в ходе ее движения. Например, применительно к уголовному судопроизводству было предложено толкование, что информация — это «совокупность структурных свойств некоторого объекта, моделирующая определенные свой[33]ства оригинала. При этом объект, определенные структурные характеристики которого моделируют структуру оригинала, служит носителем информации»/76/. Ряд других ученых основной акцент в содержательной стороне информации делает на отождествление понятий «информация» и «знание»/77/ либо на их разграничении/78/.

/74/ См.: Дегтярев Ю.И. Системный анализ и исследование операций: Учебник для вузов. М., 1996. С. 51.

/75/ Весомый вклад в разработку и развитие этой идеи внес профессор Р. С. Белкин. По мнению Н.Д. Эриашвили, Р.С. Белкин впервые в юридической науке фактически создал теорию отражения на гносеологическом фундаменте криминалистической науки. «Р.С. Белкин, - отмечает Н.Д. Эриашвили, - именовал свою исходную концепцию «ленинской теорией отражения», хотя никакой подобной теории Лениным создано не было. В.И. Ленину принадлежат действительно гениальные догадки: в самой материи лежит свойство, близкое к свойству ощущения — свойство отражения: «Отображение не может существовать без отображаемого, но отражаемое существует независимо от отображаемого... Отображение всегда беднее отображаемого». Это были, — продолжает Н.Д. Эриашвили, - именно догадки, пусть гениальные, они использовались Лениным не для построения специальной теории отражения, а для того, чтобы показать, что человеческое познание, как отражение действительности, дает о ней лишь приблизительное представление». См.: Эриашвили Н.Д. Формирование и развитие научной криминалистической школы Р.С. Белкина // Курс криминалистики: Учебное пособие для вузов. - 3-е изд., доп. М., 2001. С. 5.

/76/ См.: Белкин Р.С. Криминалистика и доказывание (методологические проблемы) / Р.С. Белкин, А.И. Винберг. М., 1969. С. 177.

/77/ См., например: Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом. М., 1975. С. 33.

/78/ См.: Колетов В.А. Социальная память и познание. М., 1984. С. 28.

В силу этого, сторонники информационной теории доказывания формулируют понятие доказательств как информационный сигнал. Так, профессор В.Я. Дорохов в свое время писал, что «доказательство в уголовном процессе, будучи отражением объекта, структурно не отличается от сигнала. Оно так же, как любой сигнал, имеет содержание — фактические данные, то есть информацию, сведения о фактах, подлежащие установлению по делу»/79/. Отождествление доказательства с сигналом, а, следовательно, и рассмотрение доказывания как процесса движения сигнала от одного источника к другому, во многом, на взгляд автора, приводит к фрагментарности в исследовании. Что же касается практической стороны доказывания в уголовном судопроизводстве, то подобная ситуация способствует его односторонности. Подобная односторонность объясняется не учетом мировоззренческих идей в уголовном судопроизводстве и их влияния на доказывание по уголовным делам. Конечно, вполне допустимо суждение о том, что субъекты, осуществляющие доказывание, способны передавать[34] друг другу сведения в форме знания о психологических, социальных и физических аспектах, например, обвиняемого, поскольку действующее уголовно-процессуальное законодательство требует установления обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого (п. 3 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Несомненно, что психологические, нравственные, социальные, физические и иные аспекты личности обвиняемого входят в обстоятельства, характеризующие его как личность. Однако уголовно-процессуальное доказывание должно учитывать, кроме отмеченных аспектов личности обвиняемого, и аналогичные аспекты личности потерпевшего, а также других лиц, вовлеченных в доказывание.

/79/ См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. С. 217.

Информационные сигналы предполагают взаимосвязь и взаимообусловленность между субъектами, и ни в коем случае не предполагают передачу знания от объекта к субъекту, например, передача знания от вещественного доказательства к следователю, осуществляющему доказывание по конкретному уголовному делу. Здесь скорее, наоборот, следователь извлекает идущий из вещественного доказательства информационный сигнал, соединяет его со своими профессиональными знаниями и посредством своего сознания превращает его в знание.

И еще, информационная теория доказывания не учитывает следующего обстоятельства: при доказывании по уголовному делу в ходе передачи информационных сигналов от одного субъекта доказывания к другому, следовало бы передавать психологические, социальные и другие аспекты самих субъектов, например, обязанных осуществлять доказывание по уголовному делу. В противном случае информационный сигнал, при каждом подобном акте передачи, будет воспроизводить заранее искаженную информацию. Ситуация с передающей и воспроизводящей информацией еще более обостряется, когда субъектам доказывания приходится осуществлять свою деятельность в необычных для них условиях, например, чрезвычайных. «В результате, — отмечает В.Н. Григорьев, — из одной следственной группы в другую «переходят» одни и те же ошибки, нерешенные проблемы, касающиеся организации и методики расследования, множества процессуальных вопросов... Попытки применить традиционные способы в чрезвычайных условиях во многих случаях не позволяют достичь необходимого эффекта, ведут к утрате доказательств...»/80/.[35]

/80/ Григорьев В.Н. Организация и методика расследования преступлений в чрезвычайных условиях // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2002. № 1. С. 218.

При информационном подходе ощущению предаются гиперболизирующие свойства, в силу чего, отражение само по себе способно, без осмысленной деятельности лица, устанавливать соответствие между доказательственной информацией и доказываемой информацией. Дело в том, что многочисленные исследования философов-теоретиков советского периода показали, что принцип отражения в марксистской гносеологии ограниченно включает в себя принцип творчества/81/. В силу этого принципа ощущению придается отражательно-творческий характер.

/81/ См.: Бряник Н.В. Введение в современную теорию познания: Учебное пособие. М., 2003. С. 262.

На наш взгляд, это не так. Придание ощущению, а вслед за ним и отражению, творческого характера обусловлено, на взгляд автора, неспособностью марксистско-ленинской философии объяснить процесс перехода фрагментарной информации о том или ином объекте в целостное его восприятие. Вместе с тем, будучи формой чувственного ощущения, отражение способно лишь воспроизводить отдельные (фрагментарные) свойства отражаемого предмета. Однако отражение само по себе не способно воспроизвести целостный образ предмета, в силу того, что за эту форму чувственного знания ответственно не ощущение, а восприятие. В этом отношении бесспорно прав Э.В. Ильенков, когда утверждает/82/, что мысль не заложена в мозговых клетках человека, даже если мы будем рассматривать мысль как свойство материи.

/82/ См.: Ильенков Э.В. Диалектическая логика. М., 1974. С. 194.

В отличие от ощущения, восприятие всегда «включает в себя осознание, осмысливание предметов, их свойств и отношений, основанное на вовлечении каждый раз вновь получаемого впечатления в систему уже имеющихся знаний»/83/. Следовательно, в процессе восприятия информация превращается в факты. Бесспорно и то, что восприятие как форма познания не есть автоматический процесс рационализации воспринимаемого материального объекта, поступающего посредством органов ощущения в наше сознание, восприятие есть всегда функция нашего сознания в его целостности и связано оно рядом тончайших нитей с чувствами/84/, а также желаниями или стремлениями. В итоге «субъективные условия мышления имеют объективную значимость, то есть становятся условиями возможности всякого познания предметов»/85/ и явлений.

/83/ См.: Спиркин А.Г. Указ. соч. С. 432.

/84/ См.: Зеньковский В.В. Основы христианской философии. Т. 1. С. 47-48.

/85/ Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н. Лосского. Минск, 1998. С. 198-199.

Иными словами, восприятие есть предпосылка жизнедеятель[36]ности человека, выражает непосредственный контакт человека с окружающим его миром, регулирует отношение человека с этим миром. Восприятие характеризует активное отношение человека к ощущениям, представляет чувственно-целостный образ фрагментов действительности, на которые так или иначе направлено внимание и деятельность человека. «Они, — пишет Ю.В. Сачков — включают в себя систематизацию, упорядочение ощущений, непосредственных показаний органов чувств. Тем самым восприятие представляет единство чувственного и психического (умственного) аспектов анализирования действительности с выделением и осознанием в ней устойчивого ядра»/86/.

/86/ Сачков Ю.В. Указ. соч. С. 16.

Восприятие/87/ — это традиционное целенаправленное практическое действие, то есть лицо, ориентирует свое поведение на цель и ясно понимает, что оно хочет воспринять, какие средства для этого пригодны, возможные реакции окружающих и т.д. При этом само восприятие осуществляется в соответствии с существующими способами мыслительной деятельности. Отсюда нетрудно увидеть методологический просчет представителей информационной теории доказывания - это невозможность целостного объяснения такого явления, как доказывание, поскольку при его формулировании они вкладывают в содержание отражения свойства, никогда ему не принадлежавшего. Подобное наделение отражения хотя не чуждыми ему свойствами, но все же не его с позиции логического мышления, явно не строго. Ибо отражение является подчиненным понятием и входит в объем понятия восприятия, которое является подчиняющим понятием. Иначе говоря, при отождествлении отражения с восприятием смешиваются отношения целого и части/88/.

/87/ См.: Соколов С.В. Социальная философия: Учебное пособие для вузов. М., 2003.С. 65.

/88/ См.: Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. — 2-е изд. М., 1975. С. 450.

Восприятие — это простейший прием мышления, выступающий в роли двуликого Януса, повернутый одним лицом к объекту познания (запечатляет то, что отражено органами чувства (дано посредством ощущения)), а другим — к субъекту (к его мыслительной деятельности). Отождествлять, таким образом, два различных явления, одно неосмысленное, другое осмысленное, значит потерять ключ к тайнам природы и к тайнам происходящих социальных процессов, ключ, который должен подходить к двери, открывающий эту тайну, то есть быть адекватным сущности объекта по[37]знания. Когда человек забивает гвоздь, то предметом его работы является именно этот гвоздь, а инструментом — молоток/89/. Никто не забивает гвоздь гвоздем. Естественно, любая аналогия условна, но она позволяет сразу схватить суть явления.

/89/ См.: Обухов В.Л. Философская методология. Ее соотношение с методологией конкретно-научной // Философия и методология познания: Учебник для магистров и аспирантов / Под общ. и науч. ред. В.Л. Обухова, Ю.Н. Солонина, В.П. Сальникова и В.В. Васильковой. СПб., 2003. С. 439.

Представители информационного подхода при исследовании доказывания останавливаются на неосмысленном отношении к отражаемым предметам и явлениям. В основе их подхода лежит идея о фрагментарности, а не целостности воспринимаемого. Кроме того, в информационной теории доказывания выпадает, пожалуй, одно из самых главных его свойств — это мыслительная деятельность лиц, осуществляющих целостное восприятие познаваемого явления, например, события преступления. Подобная потеря существенного свойства (признака) доказывания ведет к обеднению и его содержательной стороны.

Обеднение содержания доказывания объясняется еще и тем, что методология информационного подхода исходит из того, что «в целях управления достаточно раскрыть «входно-выходные» параметры соответствия поведения сложной системы, без проникновения в ее внутренние причинные связи»/90/. В отличии от представителей информационного подхода мы исходим из того, что чувственное ощущение диалектически взаимосвязано с чувственным восприятием как способом мыслительной деятельности, посредством которого фрагментарность того или иного явления превращается в чувственное знание (добытый факт).

/90/ См.: Шарапов В.В Социальная антропология как перспектива развития социального знания // Философия и методология познания / Под общ. и науч. ред. В.Л. Обухова, Ю.Н. Солонина, В.П. Сальникова и В.В Васильковой. С. 511.

Чувственное знание — это факт. Факт подлежит осмыслению и обработке в процессе мыслительной деятельности. В отличие от факта, информация не поддается анализу средствами мыслительной деятельности. С этой точки зрения информация аналогична высказываниям естественного языка, которые носят всегда размытый и относительно истинный характер/91/. По этой причине движение информации в процессе мыслительной деятельности от одного субъекта к другому будет нуждаться в постоянной интерпре[38]тации. В результате может случиться так, что до потребителя дойдет информация, существенно отличающаяся содержательно от первоначальной.

/91/ См Волкова В.Н. Основы теории систем и системного анализа: Учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Системный анализ и управление» / В.Н. Волкова, А.А. Денисов. СПб., 1997. С. 193.

Если же сравнить между собой информационную теорию доказывания и понятие доказывания, предложенное законодателем, то практически увидим их полное тождество. Методологически способы обращения с информацией в теории информации включают в себя ее получение, хранение, обработку, передачу, представление, а также распространение и использование информации. Получение и хранение информации представители информационной теории доказывания отождествляют с собиранием доказательств. Так, А.Р. Ратинов включает в понятие собирания доказательств их поиск (розыск), обнаружение и получение (извлечение) содержащейся в них информации/92/, а профессор С.А. Шейфер - отыскание, восприятие и закрепление доказательственной информации/93/.

/92/ См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. С. 300.

/93/ См.: Шейфер С.А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. М., 1981. С. 18.

Объективный анализ изложенных точек зрения о содержавши термина «собирание доказательств» позволяет автору констатировать, что собирание доказательств — это комплексное понятие. «Оно включает в себя, — пишет А.Р. Белкин, — их обнаружение (розыск, поиск), получение, фиксацию, изъятие и сохранение доказательств»/94/. Термин ««собирание доказательств», — отмечает профессор С.А. Шейфер, — прочно утвердившийся в юридической лексике, является в значительной степени условным. Деятельность следователя, судьи на начальном этапе доказывания нельзя рассматривать как завладение «готовыми», уже существующими в природе доказательствами»/95/.

/94/ Белкин А.Р. Теория доказывания. С. 140.

/95/ См.: Шейфер С.А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. С. 12.

В действующем УПК РФ процесс получения и хранения информации также состоит в собирании доказательств. Так, согласно, ч. 1 ст. 86 УПК РФ, собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных УПК РФ. Под обработкой информации, согласно постулатам информационного подхода, понимается любое ее преобразование, проводимое по законам ло[39]гики, математики, а также неформальным правилам, основанным на «здравом смысле», интуиции, обобщенном опыте, сложившихся взглядах и нормах поведения. Результатом такой обработки является опять-таки информация, но либо представленная в иных формах (например, упорядоченная по каким-то признакам), либо содержащая ответы на поставленные вопросы (например, решение некоторой задачи)/96/.

/96/ См.: Дегтярев Ю.И. Системный анализ и исследование операций. С. 53.

В УПК РФ обработка информации представлена в форме проверки и оценки доказательств. Проверка доказательств, согласно ст. 87 УПК, есть их сопоставление дознавателем, следователем, прокурором, судом с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установление их источника, получение иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство. Оцениваются доказательства по определенным правилам, суть которых заключается в том, что каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности — достаточности для разрешения дела (ч. 1 ст. 88 УПК РФ).

Не вдаваясь в методологическое качество закрепленных правил проверки и оценки доказательств/97/, на данном этапе настоящего исследования автор лишь констатирует, что на проверке и оценке доказательств не заканчиваются процессы обращения с информацией. В уголовно-процессуальном законодательстве нашли проявление и другие способы обращения с информацией: передача информации, ее представление, распространение и использование имеющейся (накопленной) информации. Согласно канонам информационного подхода передача информации есть процесс ее доставки получателю (адресату) или по инициативе отправителя. При этом передача возможна тогда, когда помимо отправителя (источника сообщения) и получателя (адресата) существует канал связи между ними (то есть совокупность технических устройств, обеспечивающих перенос сигналов определенного типа). Подача информации сопровождается преднамеренным изменением состояния материальных объектов, или сред, причем такими, которые должным быть замечены «издалека» и тем самым распространены либо во всех, либо в заданных направлениях/98/.[40]

/97/ Подробно методологию оценки и проверки доказательств автор рассмотрит ниже.

/98/ Дегтярев Ю.И. Системный анализ и исследование операций. С. 17.

Применительно к предмету нашего обсуждения сказанное означает, что при доказывании по уголовному делу информация передается от одного участника к другому посредством составления различного рода процессуальных документов, например, протоколирование хода и результатов следственных действий, не исключается также и дополнительное использование технических средств, например, видеозаписи. Так, в соответствии с ч. 1 и 2 ст. 166 УПК РФ протокол следственного действия составляется в ходе следственного действия или непосредственно после окончания. Протокол может быть написан от руки или изготовлен с помощью технических средств. При производстве следственного действия могут также применяться стенографирование, фотографирование, киносъемка, аудио- и видеозапись.

Правила передачи информации как способа обращения с информацией, не отражают всего многообразия, присущего для доказывания в уголовном судопроизводстве. Дело в том, что доказывание, осуществляемое в стадии судебного разбирательства, осуществляется в условиях прямо противоположных тем, которые характерны для передачи информации согласно информационному подходу. Здесь мы речь ведем о непосредственности и устности судебного разбирательства. Так, в судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию, за исключением случаев, предусмотренных десятым разделом УПК РФ. Суд заслушивает показания подсудимого, потерпевшего, свидетеля, осматривает вещественные доказательства, оглашает протоколы и иные документы, производит другие судебные действия (ч. 1 ст. 240 УПК РФ).

Складывается ситуация, когда в одном случае доказывание, методологически сконструированное по канонам информационного подхода, соответствует ему, а в другом нет, вплоть до противоречия. Использование информационного подхода в доказывании в уголовном судопроизводстве ограничивается его возможностями, поскольку посредством доктрины информационного подхода возможно объяснить только отдельные стороны доказывания. Кроме того, не следует забывать о том, что при передаче информации идет преднамеренное изменение состояния реальных объектов. Закономерно возникает вопрос: каковы гарантии реального воспроизводства переданной информации в уголовном судопроизводстве? Позитивного ответа в тексте уголовного судопроизводства на данный вопрос нет.

Непригодным для нужд процесса доказывания является и сле[41]дующий способ обращения с информацией — это представление информации, поскольку суть последнего состоит в том, чтобы сделать информацию понятной для тех, кому она адресована, то есть облегчить за счет этого ее восприятие/99/.

/99/ См.: Дегтярев Ю.И. Системный анализ и исследование операций. С. 54.

При таком переходе информации от одного субъекта, осуществляющего доказывание, к другому первый наделяет информацию дополнительным смыслом. В итоге то лицо, которому представлена информация, уже имеет дело не с объективной, а субъективированной информацией. Нетрудно догадаться, что мы имеем дело уже с новой информацией. Но в таком случае, мы уже имеем дело с использованием имеющейся (накопленной) информации, которое может «рассматриваться как действие, подводящее итог всем усилиям, направленным на ее получение, хранение, обработку и т.д.»/100/.

/100/ Дегтярев Ю.И. Системный анализ и исследование операций. С. 55.

В итоге получается, что при обращении с информацией такие его способы, как передача, представление, распространение информации и использование информации являются, на взгляд автора настоящего исследования, формами использования информации, поскольку для каждой из них характерно появление новой информации. Указанные формы использования информации не находят своего проявления в процессе доказывания по уголовным делам. Следовательно, с позиций информационного подхода невозможно объяснить процессы, происходящие при доказывании по уголовным делам, а если этого сделать невозможно, то логично сделать вывод о том, что постулаты информационного подхода в целом являются неприемлемыми для конструирования теории доказывания. По убеждению автора, информационный подход не является «отмычкой», способной разрешать любую научную задачу, поскольку является не единственным научным методом, используемым при исследовании проблемы. Таким образом, теория доказывания, сконструированная только на основе гносеологии и информационного подхода, как методов научного исследования, не может объяснить доказывание как целостное явление. Ситуация еще усугубляется тем, что теория доказывания, имеющая гносеологическую основу, а также информационный аспект, сегодня усилило свое воздействие на реальное доказывание по уголовным делам. Причиной такого усиления является то, что часть постулатов гносеологии и информационного подхода получили законодательное закрепление в УПК РФ. Вследствие этого противоре[42]чие между двумя частями такого единого, целостного явления как доказывание искусственно обострилось.

В ракурсе сказанного закономерно возникает вопрос. Если гносеология и информационный подход не могут объяснить и детерминировать целостную теорию доказывания, то какой из имеющихся научных методов (или группы таких методов) способен (способны) стать надежным инструментом исследования уголовно-процессуального доказывания? Думается, что в качестве искомого научного метода исследования может быть метод(-ы) научного исследования, который(-ые) используется(-ются) либо в других, либо в смежных науках. Научные подходы и научные методы определяются исходя из уровня стоящих перед исследователем задач/101/. При этом метод, применяемый в одной научной сфере, не есть однажды данная «отмычка» к решению разнообразных исследовательских задач. Научный метод получает обогащение в процессе познания все новых и новых областей действительности. Вместе с тем, возможности анализа различных проблем далеко не одинаковы, не все проблемы подвластны равным образом одному научному методу. Во многих случаях наука вынуждена ограничиваться простым описанием внешних проявлений в функционировании и поведении объектов и систем.

/101/ Следует обратить внимание, что наука (в том числе и уголовно-процессуальная) пока не располагает научными методами, способными обеспечить знание о высшей причине. В этой связи, наши рассуждения о научном методе преследует цель найти оптимальный инструментарий исследования, который способен наиболее эффективно разрешить ситуацию, сложившуюся в сфере уголовно-процессуального доказывания.

Следует иметь в виду, что как метод научного исследования, так и научную проблему нельзя, на взгляд автора, оценивать с точки зрения истинности или ложности. Научный метод может быть целесообразен или нецелесообразен, он может вести к решению некоторой проблемы или не вести к нему, но и в том и другом случае он не истинен и не ложен. «Если иногда какой-либо метод называют «истинным», — пишет А. Кармин, — то это может означать только то, что он обеспечивает достижение истины, то есть является хорошим, эффективным средством решения некоторой проблемы. Но очевидно, что эффективность — это совсем не тоже самое, что истинность»/102/.

/102/ Кармин А. С. Методы и формы научного познания // Философия и методология познания: Учебник для магистров и аспирантов / Под общ. и науч. ред. B.Л. Обухова, Ю.Н. Солонина, В.П. Сальникова и В.В. Васильковой. СПб., 2003. С. 422.

В качестве эффективного научного решения проблемы может[43] выступить системный подход/103/. Свою благосклонность к системному подходу автор объясняет следующим. Применение «категории системы, системный подход к познанию... правовых явлений, - имеют исключительно важное теоретическое значение, поскольку позволяет вскрыть внутреннее единство права, органическую взаимосвязь и гармоническое взаимодействие частей, его составляющих»/104/. Кроме того, любое творчество, включая и творчество в сфере уголовно-процессуального доказывания, всегда движется к построению системы. «Этой есть «план логоса», — пишет В. В. Зеньковский, — здесь все то, что рождается из глубины духа, что встает в нем, не спрашивая ничьего разрешения, должно «вместиться» в систему, найти в ней свое место»/105/. В этом нам видится придание «системности» содержанию уголовно-процессуального доказывания. С позиции системного подхода доказывание является открытой системой, а процессы в таких системах «могут быть процессами самоорганизации в результате которых возрастает степень упорядоченности и происходит усложнение структур»/106/. Средствами ограничения процессов самоорганизации в уголовно-процессуальном доказывании выступают уголовно-процессуальные нормы, мировоззренческие идеи в уголовном судопроизводстве, а также морально-нравственные качества субъектов доказывания (совесть, честь, честность).[44]

/103/ См.: Архипова Н.И. Исследование систем управления: Учебное пособие для вузов / Н.И. Архипова, В.В. Кульба, С.А. Косяченко, Ф.Ю. Чанхиева. М., 2002; Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом; Бряник Н.В. Указ. соч.; Волкова В.Н. Указ. соч. / В.Н. Волкова, А.А. Денисов; Дегтярев Ю.И. Системный анализ и исследование операций; Жариков О Н. Системный подход к управлению: Учебное пособие для вузов / О.Н. Жариков, В.И. Королевская, С.Н. Хохлов / Под ред. Персианова. М., 2001; Казакевич Т.А. Целесообразность и цель в общественном развитии. Л., 1969; Мишин В.М. Исследование систем управления: Учебник для вузов. М., 2003; Парсонс Т. Указ. соч.; Ропаков Н.И. Категория цели: проблемы исследования. М., 1980; Сачков Ю.В. Указ. соч.; Системный анализ и структуры управления / Под общ. ред. проф. В.Г. Шорина. М., 1975. - Книга восьмая; УёмовА.И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978; Управление организацией: Учебник / Под. ред. АГ. Поршнева, З.П. Румянцевой, Н.А Соломатина. М., 1999; Хом А. Опыт методологии для системотехники. М., 1975; Шибутани Т. Социальная психология ,/ Пер. с англ. В.Б. Ольшанского; Ядов В.А. Социологическое исследование. Методология. Программы. Методы. М., 1987.

/104/ Керимов Д.А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 274.

/105/ Зеньковский В.В. История русской философии. Харьков, 2001. С. 9.

/106/ Прытков В.II. Синергетика // Современный философский словарь / Под общ. ред. проф. В.Е. Кемерова. - Лондон; Франфуркт-на-Майне; Париж; Люксембург; Москва; Минск, 1998. С. 786.