Глава 2. Генлерные стереотипы: солержание, классификация и функции 51

является лексема «спесь» — гордость того, кто успеха добился. Удача может быть вполне случайной. Русская поговорка убеждает: «Рез­вый сам набежит, а на тихого Бог нанесет», другой вариант: «Сча­стье придет, и на печи найдет». Избранникам-молодцам в русской сказке успех не очень-то и нужен: кто рассчитывает на удачу — тому не к спеху! «Дурак спит, а счастье в головах лежит», — утверждает пословица [42, с. 48]. Другие пословицы вторят ей: «Кому счастье служит, тот ни о чем не тужит», «Счастье дороже ума, богатства...». Лень в русской фольклорной традиции приписана именно тем геро­ям, которых (помимо нее) отличают великодушие, бескорыстие, до­брота и нестяжательство, то есть безусловно человеческие качества. Противопоставляя лень неуемному использованию собственных сил, сказка показывает, что такое «надсаждение» может быть само­разрушительным, и дает много примеров наказаний за жадность, стяжательство.

Итак, сказочные и иные фольклорные сюжеты воссоздают нети­пичный образ маскулинности, слабо соотносимый с традиционными западными образами. Западный образец маскулинности, как прави­ло, тяготеет к гегемоническому типу: сексуально активный гетеро-сексуал; профессионал, выполняющий мужскую и только мужскую работу; финансово самостоятельный, жестко отделяющий себя от мира семьи, эмоций и т. д. [46, с. 446]. Такая нормативная модель «мужественности» не имела достаточно шансов воплотиться в Рос­сии, где веками были скованы возможности свободного волеизъяв­ления и независимого действия, где общинно-родовое начало было сильнее индивидуального и определяло индивидуальное и коллек­тивное сознание и самосознание.

Подводя итоги своего исследования, Н. Л. Пушкарева делает следующие выводы. Российские культурные традиции сделали зна­чимыми иные, но весьма важные и ценные категории для русского человека. Умение сострадать, сопереживать, отрекаться от внешне­го, заботиться о ближнем представлены русским фольклором как значимые, вполне «мужские» качества. Они являются особенно при­влекательными и более важными, чем расчет, физическая сила, и сот ставляют идеал «мужского». Сказочные сюжеты с героями-молодца­ми показывают, как «слабость» (немужественность) трансформиру­ется в «силу», и этот переход представляется российскому человеку понятным и естественным. С помощью сюжетов со «слабым геро­ем», которому удается в итоге достичь большего, чем его умным

52 Козлов В. В., Шухова Н. А. Генлерная психология. Учебник лля вузов

братьям, сказка настойчиво подчеркивает значимую в российской ментальности характеристику мужчины — способность к сострада­нию и любви. Сказка конструирует мужской образ через оказание помощи, поддержки (спасение в ситуации беды) и «награждает» не обладателя силы, агрессивного, идущего напролом, а упорного и го­тового в этом упорстве проявить «женские» качества для достиже­ния цели (кротость, терпеливость, вежливость до угодливости, гиб­кость и проч.). Обращение к таким средствам достижения цели, как показывает сказка, не умаляет мужского достоинства. Этих качеств не стыдятся «настоящие мужчины».

Здесь мы вновь видим прямую смысловую связь тендерного идеала (теперь мужского) и общечеловеческого идеала, о котором упоминалось выше. Мужской идеал включает качества, соотноси­мые с концептами и мужественности, и женственности, которые не сопоставимы с категориями индивидуального успеха, прагматично­сти и расчетливости, составляющими традиционный канон муже­ственности западного образца. Категории «немужественного» в рос­сийском мужском тендерном идеале имеют позитивную ценность, обусловленную социально-историческими и культурными тради­циями России. В их воплощении в общечеловеческом и мужском идеалах, как это представлено в русской культурной традиции, «сле­дует видеть черты искомого сейчас многими тендерного баланса» [46, с. 446].

Тендерные идеалы как часть культурных представлений о зна­чимых мужских и женских качествах, образах и поведении не явля­ются чем-то самодостаточным. Они органически связаны с социаль­ными, историческими, культурными и национальными контекстами. Не существует единого стереотипного идеала мужчины (женщины). Совокупность качеств, входящих в традиционный, престижный ка­нон маскулинности, характеризует лишь часть мужчин, тех, кто сто­ит на вершине тендерной иерархии. Как правило, такой образ соз­дается и поддерживается определенными социальными институтами (но даже его признаки исторически и культурно изменчивы). Совре­менные исследования стереотипных представлений, проводимые в разных странах, социальных и культурных контекстах, которые по сути своей неоднородны и многомерны, заключают, что стереотипы «истинного» (значит, «идеального») мужчины и «идеальной» жен­щины имеют смысл только в определенной системе взаимосвязан­ных социальных представлений.