Кожина М.Н. Стилистический энциклопедический словарь

341 Речевая агрессия

Меняется статус участников коммуникативного акта: журналиста и читателя. Становятся неактуальными отношения автора и адресата как отношения поучения, подчинения, диктата. Меняется вектор модальности долженствования, она обращена теперь к властным структурам: «И

невозможно себе представить, что при осуществлении такого проекта какой-нибудь фининспектор в районе будет действовать, а министр финансов, к примеру, соблюдать политес. Так не получится. Усилия должны быть предприняты всей государственной машиной»; «Можно переписать все законы, сделать их прекрасными, но без конкретных жестких мер, без

личной ответственности министров-капиталистов никакого прорыва добиться невозможно»; «И, как ни крути, только президент отвечает за это лично» (««Московский комсомолец» в Перми»).

Приоритет общественного над частным сменился всплеском интереса ко второму: в СМИ с энтузиазмом обсуждаются вопросы, связанные с частной жизнью, с интимными сторонами существования человека. Одним из самых популярных жанров стало интервью. Проявляющаяся в этом жанре назойливость журналистов воспринимается как Р. а. по отношению как к интервьюируемым, так и к читателям. Напр., в интервью с бывшим актером В. Царевым автор выпытывает интересующую его подробность с помощью вариативного повтора одного и того же болезненного для его собеседника вопроса:

— В ы п и т ь - т о , н а в е р н о е , л ю б и т е ?

— Нет, а кто не любит? И почему не выпить, если есть?

— С и л ь н о п ь е т е ?

— Да ну, перестань!

— В з а п о и н е у х о д и т е ?

— Не на что.

(«“Комсомольская правда” в Перми»).

В некоторых СМИ распространился своеобразный вид Р. а., получивший название стеб (стеб — ернически агрессивное поведение, отношение к чему-л. и соответствующий стиль речи). В ерническом стиле журналисты пишут о катастрофах, пожарах, убийствах, грабежах, высмеивают то, что, казалось бы, не располагает к шутке: «27 января около 17-ти

часов на улице Юрша у д а р и л и п о г о л о в у ш к е заместителя начальника одного из сбербанков...»; «В селе Кыласово Кунгурского района 34-летний м у ж и к развелся с женой, потом как следует напился по этому поводу, а

затем у с т р о и л п и ф - п и ф с е б е в г р у д ь из охотничьего ружья...»; «Н е х и л о з а п о л ы х а л деревянный двухквартирный дом по улице Тад-

жикской... Полыхали хозяйственные постройки, баня... В неравной битве с

огнем ч е т ы р е б а р а н а п р е в р а т и л и с ь в ш а ш л ы к» («МК в Перми»). Такая манера навязывает агрессивно-нигилистическое отношение ко всем без исключения явлениям (как отрицательным, так и положительным) и отражает идейный разброд общества, в котором прежние идеалы разрушены, а новые еще не сформированы.

Разрушение концептуального и стилистического единства СМИ выразилось в разделении прессы на качественную и бульварную, в последней Р. а. имеет часто разнузданный характер, который был невозможен

впрежние годы жесткой цензуры. Если серьезные издания не позволяют себе явных оскорблений, а грубости читателя противопоставляют иронический или подчеркнуто вежливый тон, то другие издания избирают грубую, агрессивную манеру речи. В совр. прессе распространяется Р. а. в ее «чистом» виде, когда речевое действие осознанно совершается как агрессивное и читатель воспринимает его именно как агрессивное. В высказываниях с установкой на прямое оскорбление объекта употребляется бранная лексика и фразеология, в том числе перифрастического типа (напр.: дерьмократы, демпроститутки пера, дристуны свободы). Такая лексика и фразеология является языковым насилием над этическим и эстетическим сознанием читателя.

Отказ от обязательного принципа коммунистической партийности привел к идеологическому размежеванию, к появлению самых разных по политической окраске газет — от коммунистических, монархических и даже фашистских до демократических широкого спектра. В газетах «Завтра», «Русский порядок» и т.п. используются грубо-просторечная лексика и другие средства уничижения (напр., написание фамилий и имен со строчной буквы: господин чубайс и т.д.) политических оппонентов. Т. о.,

всовр. публицистике Р. а. проявляется не только в сфере межличностных отношений, но и — как в прежние времена — в сфере идеологического противостояния, но противостояния более сложного, чем бинарная оппозиция «свои — чужие».

Тенденция к Р. а. в постперестроечное время активно проявляет себя

всферах функционирования устной разг. речи: в семье, в школе и других учреждениях образования, в армии, сфере хозяйства, где заняты работники низкой квалификации и используется преимущественно физический труд, сфере обслуживания, в парламентском общении. В этих коммуникативных сферах Р. а. находит яркое воплощение в инвективном стиле речевого взаимодействия.

Поскольку механизмы, традиционно сдерживавшие проявление Р. а., в значительной степени утрачены в условиях общего культурного неблагополучия, обусловленного длительными социальными катаклизмами, в наше время назрела необходимость в научной разработке новых механизмов, которые предотвратили бы распространение Р. а. и способствовали тем самым процессам гуманизации общения.

Лит.: К а й д а Л.Г. Эффективность публиц. текста. — М., 1989; К а к о р и - н а Е.В. Стилистические изменения в языке газеты новейшего времени: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. — М., 1992; Л о р е н ц К. Агрессия. — М., 1994; К у п и н а Н.А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции. — Екатеринбург; Пермь, 1995; С о л г а н и к Г.Я. Газетные тексты как отражение важнейших языковых процессов в совр. обществе (1990— 1994 гг.), «Stylistyka-IV». — Opole, 1995; М и х а л ь с к а я А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике. — М., 1996; Рус. язык конца XX столетия (1985—1995). — М., 1996; Рус. язык (1945— 1995), Opole, 1997; М а й д а н о в а Л.М., С о б о л е в а Е.Г., Ч е п к и - н а Э.В. Общественная концепция личности и жанрово-стилистические характеристики текстов в средствах массовой информации, «StylistykaVI». — Opole, 1997; Речевая агрессия и гуманизация общения в сред-

кие и прикладные аспекты речевого общения. — Красноярск; Ачинск, 1997. Вып. 2; Б у л г а к о в а Н.Е. Словесные ярлыки как фактор языкового насилия (там же); Д и е в а Т.М. Социальные диалекты в совр. российской прессе (газеты «Завтра» и «Русский порядок»): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. — СПб., 2001.

Т.Б. Трошева

РЕЧЕВАЯ КУЛЬТУРА — часть культуры народа, связанная с использованием языка. В нее включается сам язык, его этническая специфика, функциональные и социальные разновидности, воплощенные в устной или письменной форме. Кроме того, в нее входят и этнические особенности языковой картины мира, и сформировавшиеся обычаи и правила поведения (в том числе использование невербальных средств), совокупность текстов на данном языке. (См. определение речевой культуры в Энциклопедии «Русский язык», 1997.)

Каждый народ за века своего существования выработал свою Р. к., и то, что свойственно речевой культуре одного народа, может быть совсем несвойственно Р. к. другого народа, хотя есть и общечеловеческие свойства в любой речевой культуре: обязательно есть представление о правильности речи, ее эталоне, представленном в каких-то текстах, есть передача знаний о ней (хотя сами способы передачи могут быть разными), обязательно есть правила вежливости (хотя сами эти правила тоже могут различаться). Поэтому можно говорить о русской, английской, китайской, японской и т.д. речевых культурах и о Р. к. как общечеловеческом феномене.

Понятие Р. к. шире понятия культуры речи, в которое включается только характер использования языка, отношение к нему, но не сам язык и закрепленная в нем картина мира. Реализуется Р. к. в речи, в процессе общения.

Как правило любой народ не однороден ни по образованию, ни по степени уважения к языку, выработанным за века правилам общения, ни по роду деятельности. Отсюда понятие внутриязыковых типов Р. к. Эти типы могут выделяться во всем народе — носителе того или иного языка или только среди тех, кто говорит и пишет на лит. языке. Г.Л. Нещименко выделяет среди них носителей лит. языка, т.е. действительно владеющих им, и пользователей, т.е. тех, кто лит. языком пользуется, но в достаточной мере им не владеет. Количество выделяемых типов в сфере действия лит. языка Н.И. Толстой сводит к одному (элитарная Р. к.), а В.Е. Гольдин и О.Б. Сиротинина в 1993 г. выделили 4, а в 2001 г. — 5: полнофункциональный, неполнофункциональный, среднелитературный, литературно-жаргони- зирующий и обиходный. Каждый из них распространен в определенной социальной группе, но это не тип речи, не социолект, а именно тип Р. к.

Полнофункциональный тип наблюдается среди людей с высшим образованием, характерен для людей с самым высоким уровнем общей

культуры. Для него характерны: владение всеми функц. стилями лит. языка, привычка к самоконтролю речи, навык обращения к словарям и справочникам не только в рамках своей профессии, максимально полное использование всех возможностей литературного языка при очень осторожном и всегда целесообразном применении внелитературных средств, соблюдении ортологических, коммуникативных и этнических норм. Для носителей этого типа Р. к. эталоном речи и прецедентными текстами служат тексты классической худож. литературы и действительно образцовые тексты других видов речи. Владея языком (часто и несколькими), они не злоупотребляют ни иностранными, ни сниженными словечками, не подменяют ни письменную речь тем, что свойственно устной, ни устную речь конструкциями письменной речи, свободно переходят с одного функционального стиля на другой в зависимости от условий и задач коммуникации.

Способствуют формированию полнофункционального типа речевой культуры воспитание и обучение (семья, школа, вуз), характер профессиональной деятельности, требующей социальной активности и многорольности, но главное — активное самообразование, постоянное стремление расширить свои познания, проверить себя не только в своей профессии, но и в языке (проверить правильность произношения, написания, значения слов и т.д.).

Неполнофункциональный тип близок к полнофункциональному и характерен для людей все же высокой культуры, хотя и менее высокой, чем у носителей полнофункционального типа. Это тоже люди с высшим образованием, но степень владения ими лит. языком не достигает уровня полнофункционального: владение н е в с е м и функциональными стилями (обычно только профессионально значимыми для них и разговорным); н е в с е м и богатствами лексической и грамматической системы (используется лишь малая часть синонимических возможностей языка); не вполне разграничиваются ими устная и письменная формы речи (возможна подмена или владение только одной из них). В их речи встречаются нарушения ортологических, коммуникативных и этических норм (но грубые нарушения редки) из-за недостаточной их освоенности. Это как бы несформировавшийся полнофункциональный тип Р. к. Способствуют этому некоторые условия семейного воспитания (низкий культурный уровень родителей, отсутствие домашней библиотеки), плохие учителя в школе и в вузе, но главные причины — выраженная профессиональная и социальная однорольность (только оратор или только «книжный червь» — бухгалтер, работник канцелярии и т.д.) при отсутствии стремления или должных усилий к расширению круга своих интересов, привычки проверять себя не только в профессиональной сфере. Часто это интеллигенты в первом поколении, ориентирующиеся не на словари и справочники в том, что касается языка, а на то, что они слышат по телевидению, читают в газетах. Их прецедентными текстами являются не только тексты классической литературы, но и тексты СМИ, тексты «полухудож.» произведений, тексты, написанные начальником или учителем. Ослаблено критическое внимание к речи других и к себе.

Среднелитературный тип характеризует большинство населения со средним образованием, встречается и у людей с высшим образованием. В этом типе Р. к. нарушения ортологических, коммуникативных и этических норм частотны и системны не только из-за недостаточного владения лит. языком, но прежде всего из-за сознательного игнорирования его норм при очень большой самоуверенности в их знании. Как правило, речевые ошибки сопровождаются и фактическими, свидетельствующими как о низком уровне общей культуры (в газете журналист пишет о п о л у о с т р о в е Сахалин), так и о чрезмерной самоуверенности (в газете журналист путает фамилии известных в стране губернаторов, меняет области, которыми они руководят, не утруждая себя элементарной проверкой).

Принадлежность к среднелитературному типу некоторых журналистов создает порочный круг, т.к. их речь воспринимается другими носителями этого типа как эталон, а, следовательно, ошибки журналиста тиражируются.

Ощущение некоторой ущербности своих речевых возможностей при свойственной им самоуверенности приводит носителей этого типа Р. к. или к ориентации на сугубо книжную речь, к широкому употреблению иностранных слов, или к намеренному эпатажу (бранная лексика вплоть до мата).

Поскольку прецедентными текстами для носителей среднелитературного типа являются СМИ и псевдохудож. литература, отражающая этот же тип, этот тип Р. к. постоянно самовоспроизводится без каких бы то ни было усилий со стороны его носителей.

Литературно-жаргонизирующий тип сформировался в конце ХХ в. усилиями журналистов как реакция на официоз и казенность речи СМИ советской эпохи. Стремление к раскованности речи, сближению с народом привело к журналистской разнузданности, прежде всего в их речи. Этот тип Р. к. характеризуется н а м е р е н н ы м снижением речи (жаргонизация речи, предпочтение литературному слову любых его синонимов из просторечия, диалектов, жаргона, бранного лексикона).

Основные его отличия от арготического типа (см. ниже) — в социальной группе носителей (журналисты) и функции используемых ими жаргонизмов (прежде всего экспрессивная). Наблюдается он у журналистов не самой высокой культуры, но вне своей профессии, возможно, относящихся к неполнофункциональному типу, так что это не столько особый тип Р. к. человека, сколько создаваемое им впечатление, тип Р. к. конкретной телеили радиопередачи, конкретной газеты.

Влияние таких СМИ на население порождает постепенное формирование литературно-жаргонизирующего типа как действительно самостоятельного типа Р. к., носителями которого являются уже не журналисты, а те пользователи литературного языка (Нещименко, 2001), которые, ориентируясь на речь СМИ, широко используют в экспрессивных целях и жаргонизмы, и любую сниженную лексику, считая, что так и надо говорить и писать.

Обиходный тип не предполагает сознательного отношения к своей речи, выбора нужной формы и нужного стиля. Носители этого типа Р. к. —

самого низкого в сфере действия лит. языка — в любых условиях, в том числе и в официальной обстановке, пользуются только с детства освоенной разговорной речью и беспомощны поэтому перед необходимостью использования речи в ее письменной форме. Их устный монолог не строится как текст, а все время сбивается на диалог с кем-то из слушателей (Понял, нет? Ты понимаешь?). В телевизионных передачах, даже если это выступление приглашенного на передачу перед присутствующими в студии (а ведь главный адресат — телезрители), это фактически диалог со знакомым ведущим, в некоторых радиопередачах — диалог диджея с одним из позвонивших.

Формирование этого типа Р. к. — результат того, что его носитель никогда не прикладывал никаких усилий для овладения навыками хорошей речи, а прецедентными текстами для него служит только домашняя и уличная речь да реклама, впечатывающаяся в подсознание из-за назойливого ее повторения.

За пределами лит. языка выделяются просторечный, арготический и народно-речевой типы. Просторечный характерен для речи малообразованных горожан; арготический формируется в определенных социальных группах ради «шифрования», сокрытия информации от посторонних и в парольной функции; народно-речевой типичен для диалектоносителей с их особой культурой, особыми языковыми, коммуникативными и этическими нормами и даже представлениями о мире. «Вытягивание» из этих типов определенных слов и форм иногда обогащает литературный язык, но чаще просто засоряет его.

Для всех этих типов органична только устная форма речи, и даже передача знаний от поколения к поколению тоже происходила (и происходит) только в устной форме. Жаргонные и диалектные словари создаются лингвистами, а не носителями этих типов и не для их носителей, а ради изучения соответствующих социальных компонентов национального языка или понимания используемых в этих социальных группах слов.

Лит.: Т о л с т о й Н.И. Язык и культура // Русский язык и современность: Проблемы и перспективы развития русистики. — М., 1991; Г о л ь д и н В.Е., С и р о т и н и н а О.Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики: Проблемы культуры речи. Вып. 25. — Саратов, 1993; И х ж е. Речевая культура // Энциклопедия «Русский язык». — М., 1997; С и р о т и н и н а О.Б. Устная речь и типы речевых культур. — Русистика сегодня. — 1995. — № 4; Е е ж е. Русский язык в разных типах речевых культур // Русский язык сегодня. — М., 2000; Ф и ш е р И.С. Устная монологическая речь (на материале публицистических телепередач): Автореф. дис.... канд. филол. наук, Саратов, 1995; К о н д р а т ь е в а - Ф и ш е р И.С. Телевизионная публичная речь // Журналистика на пороге ХХ в.: исторический опыт, современное развитие. — Владикавказ, 1997; И н ф а н т о в а Г.Г. О типах элитарной речевой культуры // Предложение и слово. — Саратов, 1999; К о с т о м а р о в В.Г. Языковой вкус эпохи. — М., 1994, СПб., 1999; К о ч е т к о в а Т.В. Языковая личность носителя элитарной речевой культуры: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. — Саратов, 1999; Г о р б а н е в с к и й М.Л., К а р а у л о в Ю.М., Ш а к л е - и н В.М. Не говори шершавым языком. — М., 2000; Г о л ь -

муникации: Проблемы. Тенденции развития. — ВЯ. — 2001. — № 1; Хорошая речь. — Саратов, 2001.

О.Б. Сиротинина

РЕЧЕВАЯ СИСТЕМНОСТЬ ФУНКЦИОНАЛЬНОГО СТИЛЯ — это в з а и м о с в я з ь разноуровневых языковых и текстовых единиц в конкретной речевой разновидности, основанная на выполнении единой коммуникативной цели и общей функции, обусловленная экстралингвистической базой этой разновидности, прежде всего назначением в обществе соответствующей формы общественного сознания (науки, искусства, права и т.д.). Это взаимосвязь и системность языковых единиц именно на т е к - с т о в о й п л о с к о с т и (в самой организации речи), реализующая конструктивный принцип (см.) данного функц. стиля. Своя особая Р. с. свойственна как каждому Ф. стилю (т.е. и данному типу текстов), так и отдельному тексту. Принцип Р. с., или стилистико-речевой организации, существенно отличается от принципа организации уровневой системы языка, так как последний (по Соссюру) заключается в значимости, ценности (valeur) каждой единицы языка как члена системы (в смысле имманентной сущности) в противопоставлении с другими единицами. Речевая же системность стиля обусловлена э к с т р а л и н г в и с т и ч е с к о й стилеобразующей основой функц. стиля — реализацией в речи назначения в социуме соответствующей формы сознания и вида деятельности, задач общения и т.д.

Своеобразный стиль той или иной социально значимой разновидности речи (представленной тем или иным конкретным текстом-произве- дением или целым корпусом последних) создается не набором средств одной стилистической окраски — подобных в языке не так много, но функционально и семантически специализированными средствами, исторически (в процессе развития данного функц. стиля) приспособленными для реализации общения в данной сфере. В итоге создается специфическая речевая (текстовая) организация, особый композиционный тип речи с определенным функц.-стилевым своеобразием. Так, напр., поскольку для науч. речи характерны обобщенно-отвлеченность (абстрагизация) и подчеркнутая логичность и терминированность как ее сущностные стилевые черты (в силу обусловленности речи абстрактно-по- нятийным и строго логическим типом мышления), то в ней активизируются языковые единицы (всех уровней языковой системы) с абстрактным и обобщенным значением, а также и акцентированно выраженные в тексте логичность и точность изложения. Это касается не только лексики, но и морфологии и синтаксиса. В науч. текстах активизируется не только абстрактная лексика и слова с общим значением (термины и не термины), но и грамматические формы и конструкции с наиболее общим (не конкретным) значением. Напр., высокочастотны глаголы наст. времени во вневременноґм (абстрактном) значении (Земля вращается

вокруг Солнца; вода замерзает при 0о) (в отличие, напр., от более конкретных по значению форм настоящего момента речи (актуального) (иду домой) или наст. исторического (пришел и вижу), более свойственных разг. и худож. речи); широкоупотребительны существительные в форме ед. числа в обобщенном значении (как названия не отдельных, считаемых предметов — дуб,береза,ель, но как обозначение породы: дуб— порода светлолюбивая) и т.д.; высока частотность использования страдательных, обобщенно-личных, неопределенно-личных и безличных конструкций. Все эти единицы, широко используемые в науч. текстах, выступают в о д н о й функции — выражение конструктивного принципа данного функц. стиля — и на этой основе взаимосвязаны на текстовой плоскости, придавая последней особую функц.-стилевую общетекстовую окраску (см.) как специфическую черту данного функц. стиля. Оф.-дел. речи, направленной на регулирование отношений между гражданином и обществом, между социальными институтами власти и предписывающей выполнение определенных правовых норм, свойственны императивность и долженствующе-предписующий характер как ее общая стилевая черта. Это достигается широким употреблением здесь не только слов со значением долженствования, необходимости (нужно, необходимо, следует, обязан и т.д.), но и форм с аналогичным значением (напр., временныґх форм глагола со значением настоящего долженствования:

пароходство выплачивает пеню, в смысле — должно выплачивать) и соответствующих конструкций (напр., инфинитивных: инфинитив глагола со словами должен, обязан, имеет право и т.д.).

Подобная системность принципиально отлична от понятия «система (строй) языка», так как она образуется на коммуникативно-функцио- нальной экстралингвистической основе каждого функц. стиля. Ее в общих чертах можно назвать по ведущему стилевому признаку того или иного функц. стиля.: научный как обобщенно-отвлеченный и подчеркнуто логичный; публиц. как информативно-воздействующий; худож. как выразитель- но-изобразительный; оф.-дел. как предписующе-долженствующий.

При этом та или иная общеязыковая единица (лексема, форма, конструкция) при использовании ее в том или ином функц. стиле как бы семантически расщепляется и определенной своей стороной участвует в выражении и создании речевой системности соответствующего стиля (напр., форма наст. времени глагола в науч. речи преимущественно выступает во вневременноґм, абстрактном значении; в оф.-дел. — в значении долженствования; в разг. — момента речи (наст. актуального) или в значении будущего; в худож. — в значении наст. исторического, хотя здесь более активизируются формы прош. времени, так как идет повествование; в публиц. формируется особое значение (употребление) этой формы — наст. репортажное).

Созданию общей стилевой характеристики и специфики речевой системности того или иного функц. стиля способствуют в каждом из них свои

закономерности функционирования языковых единиц в функц. стилях — см., в том числе носящие вероятностно-статистический характер.

349 Речевая системность функционального стиля

В аспекте собственно т е к с т о в о г о у р о в н я Р. с. ф. с. (подстиля и т.д.) выражается не только указанными взаимосвязями дотекстовых языковых единиц, но и в таких особенностях организации речи (обусловленных все той же экстралингвистической основой функц. стиля.), как специфичная архитектоника и композиция текста, соотношение разных функц.-смысловых типов речи в тексте данного Ф. стиля, своеобразие и своя динамика речевых жанров и форм речи, реализация и взаимодействие определенных текстовых категорий. Все это взаимосвязано в целях выполнения единого коммуникативного задания и функции в качестве реализации экстралингвистической основы соответствующего функц. стиля. Так, в науч. речи активизируется рассуждение (см.) с элементами описания (как выражение понятийно-логической формы мышления); композиция (см.) развивается путем реализации фаз познавательной деятельности ученого (от проблемной ситуации к идее/гипотезе, ее доказательству и, наконец, выводам). При этом большую роль в науч. текстах играет категория гипотетичности (см.), вообще своеобразный набор и связь текстовых категорий. Текстовые категории (см.) являются функц.- стилистически ориентированными при их реализации в текстах различных функц. стилей (Матвеева, 1990). Т.о., все единицы текста (языковые и текстовые) взаимосвязаны общей функцией.

Введение в науч. оборот понятия «Р. с. ф. с.» позволило выйти на новый уровень изучения функц. стилей и оказалось (напр., по мнению В.В. Одинцова, 1980, с. 16—17) весьма перспективным. Вместо описания с о в о к у п - н о с т и языковых средств какого-либо функц. стиля, которые обычно повторялись в описаниях стилей, не выявляя действительной их специфики, появился инструмент определения последней, так как речевая системность неповторима (и не может заимствоваться из стиля в стиль). Кстати, это критерий для сопоставления и разграничения функц. стилей.

Предпосылками для формирования понятия Р.с. (как оно представлено выше) послужили высказывания В.В. Виноградова о худож. тексте как «целостной о р г а н и з а ц и и р е ч и» (1930) и И.Р. Гальперина о функц. стилях как «замкнутых с и с т е м а х... и с п о л ь з о в а н и я языковых средств» (1954), а также о вероятностной структуре речи (Андреев, Зиндер 1963, см. Стилостатистич. метод). Позже Б.А. Серебренников отмечает, что речь не может быть несистемной (1983). Особое место занимают работы Е.В. ђСидорова о смысловой системности речи (текста), рассматриваемой в аспекте психолингвистики.

Лит.: В и н о г р а д о в В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., 1963; К о ж и н а М.Н. К проблеме речевой системности и функц.- стилистических норм в связи с описанием и изучением рус. языка // Межд. конф. преподавателей рус. яз. и лит. — М., 1969; Е е ж е: О речевой системности науч. стиля ср. с некоторыми другими. — Пермь, 1972; Е е ж е: Стилистика русского языка. — М., 1993; Л а р и о х и н а Н.М. Вопросы синтаксиса научного. стиля речи. — М., 1979; О д и н ц о в В.В., Стилистика текста. — М., 1980; Разг. речь в системе функц. стилей совр. рус. лит. языка / Ред. О.Б. Сиротининой. — Саратов, Лексика, 1983, Грамматика, 1992; С и д о р о в Е.В. Проблемы речевой системности. — М., 1987; М а т в е е в а Т.В. Функц. стили в аспекте текстовых категорий. — Сверд-

ния слова в функц. стилях речи. — Пермь, 1991; Е г о ж е: Смысловая структура науч. текста в отношении к дотекстовым единицам // Очерки истории науч. стиля. Т. II. Ч. 1. — Пермь, 1996; Е г о ж е: Речевые жанры науч. эмпирического текста // Текст: стереотип и творчество. — Пермь, 1998; Р я б ц е в а Н.К. Мысль как действие, или риторика рассуждения // Логический анализ языка. Модели действия. — М., 1992; Б а ж е н о в а Е.А. Специфика смысловой структуры научного текста и его композиция // Очерки истории науч. стиля рус. лит. языка ХVIII—ХХ вв. Т.П. Ч. 1. — Пермь, 1996; Т р о ш е в а Т.Б. Формирование рассуждения в процессе развития научного стиля русского литературного языка. XVIII—XX вв. (сопоставительно с другими функциональными разновидностями). — Пермь, 1999.

М.Н. Кожина

РЕЧЕВАЯ СИТУАЦИЯ — ситуация, в которой осуществляется речевое взаимодействие между коммуникантами. Ее важнейшие параметры обычно описываются на основе классических моделей коммуникативного акта (К. Бюлер, Р. Якобсон и др.). Согласно модели Р. Якобсона, этими параметрами являются адресант, адресат, контекст, сообщение, контакт и код. В отечетвенной стилистике существенно дополненный вариант этой схемы предложил К.А. Долинин. В его трактовке набор взаимосвязанных и частично переходящих друг в друга параметров Р. с. составляют: а) партнеры по общению — адресант (отправитель, субъект речи) и адресат (получатель); б) референтная ситуация, представляющая собой фрагмент объективной действительности, с которым соотнесено референциальное содержание высказывания; в) деятельностная ситуация, в рамках которой происходит речевое взаимодействие; г) пред- метно-ситуативный фон, т.е. место и время общения, всё то, что происходит вокруг, присутствующие при общении люди, социальная, политическая и историко-культурная ситуация; д) канал связи, который может быть акустическим или визуальным, предполагающим наличие или отсутствие непосредственного контакта между коммуникантами. При этом высказывание детерминируется не непосредственно характеристиками Р. с., а представлением о них, сложившимся в сознании адресанта.

Эта модель, включающая, в отличие от других схем коммуникативного акта, параметр деятельностной ситуации и широко трактующая предметно-ситуативный фон, охватывает тем самым не только ближайшую, но и более широкую социальную среду. Как отмечал еще в 1920-е годы М.М. Бахтин, именно эта последняя определяет глубинные пласты структуры высказывания. При актуализации же переживания в законченном высказывании первоначальная социальная ориентированность сообщения осложняется установкой на ближайшую ситуацию говорения.

Функциональная стилистика классифицирует экстралингвистические факторы с точки зрения их значимости для стилеобразования и вводит в анализ вслед за базовыми явлениями более частные детерминанты речи, а также параметры ближайшей социальной ситуации (см. Экстралингвистические стилеобразующие факторы функц. стилей).