Кожина М.Н. Стилистический энциклопедический словарь

РЕКЛАМЫ ЯЗЫК И СТИЛЬ — см. Язык и стиль рекламы.

РЕЛИГИОЗНЫЙ СТИЛЬ — см. Церковно-религиозный стиль.

РЕПОРТАЖ — см. Жанры публицистического стиля.

РЕФЕРАТ (автореферат) — см. Жанры научной литературы.

РЕЦЕНЦИЯ — см. Жанры научной литературы.

РЕЧЕВЙДЕНИЕ — новая, еще только складывающаяся область знания, иначе, л и н г в и с т и к а р е ч и (в отличие от собственно лингвистики языка, языковедения). Термин «речевeдени廴 употребляется по отношению к комплексу научных дисциплин, объединенных общим объектом изучения — р е ч ь, р е ч е в а я д е я т е л ь н о с т ь, речевое общение и поведение. В лингвистике две сферы исследований, в одной изучаются я з ы - к о в ы е с и с т е м ы (строй языка), в другой — речь. «Лингвистика речи, — по определению Н.Д. Арутюновой, — имеет своим объектом все те типизированные явления, которые не оторвались от участников коммуникации и обстановки общения», т.е. речь (см.) как конкретное говорение, как процесс (речевая деятельность) и его результат (речевые произведения, тексты).

Целесообразно различать названные сферы исследования, поскольку термины «язык» (языковая система) и «речь» (употребление языка) обозначают не одно и то же. Если язык — это о р у д и е общения, то речь — это в и д о б щ е н и я, р е а л и з а ц и я через действующую систему языка основной коммуникативной функции последнего, которая у языка (строґя) лишь потенциальна.

Хотя обоснование различения понятий языка и речи (дихотомии языка-речи) было осуществлено Ф. де Соссюром еще в начале ХХ в., но почти до конца столетия языковеды изучали именно систему (строй) языка и в меньшей степени речь. Этому способствовало и то, что главным объектом лингвистики Соссюр считал систему языка (langue). Поэтому если можно говорить о сложившейся теории языка и почти исчерпывающем описании его системы (и систем конкретных языков), то этого нельзя сказать о речи. Создание теории речи, речевeдения еще предстоит (ср. название статьи Т.В. Шмелевой «Речеведение: в поисках теории»). Правда, такая науковедческая ситуация в лингвистике не означает, что в ней не накоплен материал по проблемам речеведения и конкретному анализу речи. Напротив, он достаточно обширен, поскольку с 60-х годов и особенно в 70—80-е гг. активизируются исследования лингвистики речи.

Сам термин «речевeдение» в русистике используется сравнительно недавно, хотя был зафиксирован в некоторых речеведческих работах 60– 70-х гг. (М.Н. Кожина, Т.А. Ладыженская, Г.Г. Почепцов, А.А. Холодович), а в последнее время к нему все чаще обращаются лингвисты (Н.С. Болотнова, Т.В. Матвеева, В.Н. Мещеряков, О.Б. Сиротинина, Н.И. Формановская, Т.В. Шмелева и др.).

333 Речевеґ дение

Более распространено понимание речевеґдения в области лингводидактической практики, а именно как «п е д а г о г и ч е с к о е р е ч е - в е д е н и е», инициированное Т.А. Ладыженской. Оно определяется как «культура демократического общения и взаимодействия», в центре внимания которого — «говорящая и воспринимающая личность, ориентация на характеристику речевого акта в совокупности его языковых, прагматических, психологических и социальных параметров» (Мещеряков, 1998, с. 3). Речеведческие знания о речи и речевой деятельности включают в себя понятия (и формируют соответствующие навыки) о разновидностях речи, о невербальных средствах общения, об особенностях педагогического голоса и способах его совершенствования, особенностях педагогического диалога, умении построить беседу с родителями и т.д. Об этой отрасли знаний свидетельствуют, например, такие термины и терминообразования из Словаря-справочника «Педагогическое речеведение», отражающие связь последнего с различными гуманитарными дисциплинами: развитие речи, учебно-речевая ситуация, виды коммуникативной деятельности учителя, анализ педагогического дискурса, выносливость (неутомляемость) голоса, громкость голоса, аудирование, выразительность речи, точность Р., правильность Р., жанр, газетно-публицистические жанры, зачин текста, информативность текста, структура абзаца, риторический прием, адресат, речевая ситуация, теория речевых актов, метафора, фигуры, тропы и т.д. Как видим, здесь представлены термины не только собственно «педагогического плана» («школьного словоупотребления»), но и «заимствованные» из различных областей: культуры речи, риторики, стилистики, лингвистики текста, теории речевых актов. Это естественно, так как понятийная система речеведения связана с понятиями указанных (и других) наук, обогащается их знаниями и методами исследования.

Однако речеведение не ограничивается указанной отраслью. О с н о в - н о е значение этого термина отражает о д н у и з с ф е р изучения т е о - р и и я з ы к а. Как известно, не только Ф. де Соссюр, но и И.А. Бодуэн де Куртенэ, Л.П. Якубинский, Л.В. Щерба, М.М. Бахтин, несколько позже Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, на Западе Ч.У. Моррис, Л. Витгенштейн, Э. Бенвенист, ученые Пражского лингвистического кружка — ПЛК и др. (не говоря о более ранних идеях В. Гумбольдта, А.А. Потебни) пришли к необходимости изучения не только строя языка, его системы, но и его и с п о л ь з о в а н и я в речевой деятельности, ф у н к ц и о н и р о в а н и я в разных сферах общения. Исследования речи, речевой деятельности в разных аспектах с середины ХХ столетия начинают постепенно все более развиваться, в связи с чем появляются новые науч. дисциплины и направления (психолингвистика, функциональная стилистика, лингвистика текста, прагматика, неориторика, коммуникативная лингвистика, теория речевых актов и др.), исследующие не статичный объект в его имманентной сущности, а в самой его реализации, в живой коммуникации, для которой он, собственно, и предназначен. Ощущается неполнота познания языка в его отвлечении от речи (Ср.: «...теория, ориентиро-

ванная на язык и только на язык, не способна объяснить процессов коммуникации» — Р. Шенк; «...когда мы соединим язык и процесс общения... мы тем самым... спасем нашу науку от бездушного... изучения форм и структуры языка» — В. Ингве; «...с предложением кончается область системы знаков и налицо область языка как средства общения, т.е. речи» — Э. Бенвенист). Процесс этот, как известно, привел в конечном счете к изменению парадигмы языкознания от структурной к коммуни- кативно-функциональной и антропоцентрической. Полнота исследования объекта требовала такого подхода (ср. утверждение Аристотеля о необходимости исследования любого объекта с двух сторон — структурной и функциональной). Собственно, Ф. де Соссюр предполагал помимо лингвистики языка развитие и лингвистики речи, отмечая при этом, правда, чрезвычайные трудности исследования этого столь сложного и многостороннего объекта, не умещающегося, очевидно, в рамках одной науки: «Изучать явления речи, — писал он, — значит распахивать двери перед целым рядом наук»; «Деятельность говорящего человека должна изучаться в целой совокупности дисциплин» (Соссюр, 1933, с. 34, 42). Изучение р е а л и з а ц и и даже одной (правда, важнейшей) функции языка — коммуникативной требует учета знаний социологии, психологии, социо-, психо-, этнолингвистики, теории коммуникации, теории речевых актов, стилистики, риторики и др. Но у языка есть и другая важнейшая функция — когнитивная, речемыслительная, изучение реализации которой вызвало к жизни целый комплекс новых наук; не говоря о иных функциях и сторонах динамического аспекта языка, т.е. речи. Характерно, что все новейшие и более традиционные дисциплины, изучающие различные стороны речи и речевой деятельности, взаимосвязаны друг с другом, пересекаются (оттого и не имеют четких границ; см.

Взаимоотношение стилистики и смежных дисциплин), поскольку все они изучают разные аспекты одного общего объекта. Наличие множества исследовательских направлений при этом закономерно; однако с точки зрения лингвистики речи закономерна и попытка определить о б ъ е д и н я ю - щ е е и х н а ч а л о (принцип), хотя бы на высоком уровне абстракции.

Таким самым общим признаком у речи (как объекта лингвистики) является д и н а м и к а языка в процессах его у п о т р е б л е н и я, обусловленная принадлежностью речи человеку (ее а н т р о п о ц е н т р и з - м о м; по Ч. Моррису, отношением знаков к человеку). Именно человек, используя язык, производит речь; без деятеля, речедеятеля, последняя невозможна. Ср.: «...человек как создатель и «ваятель» слова оказывается центральной фигурой функционирующего языка» (Э.С. Азнаурова, 1988, с. 4). Речь человека как существа не только биологического, но социального — и, конечно, мыслящего, разумного — протекает как речевая деятельность в процессах общения и широкого, невербального, контекста, т.е. она д и а л о г и ч н а (в том числе и в «разговоре» с ego).

Итак, динамика употребления языка человеком — главнейший, существенный признак речи, обусловливающий все другие ее признаки и свойства, круг категорий и аспектов исследования.

335 Речевеґ дение

Между прочим, в русистике приоритет изучения языка в аспекте его у п о т р е б л е н и я принадлежит функц. стилистике (наряду с психолингвистикой, а, например, социолингвистика подошла к изучению этого аспекта много позже — см. А.Д. Швейцер, 1991), так сказать, с легкой руки Г.О. Винокура (ср. его крылатую фразу: «Язык вообще есть только тогда, когда он употребляется», кстати, высказанную на десяток лет ранее идеи Л.Витгенштейна о языке как действии). По словам Ю. Степанова, «...в противопоставлении развивающемуся учению о структуре языка... с т и л и с т и к а стала осознаваться к а к о б щ е е у ч е н и е о б у п о т р е б л е н и и языка» (1990, с. 493). Аналогично высказалась В.Н. Телия: «Стилистика р а н ь ш е д р у г и х разделов языкознания... обратилась к исследованию д и н а м и ч е с к о г о состояния языковой системы и к проблемам анализа целостного текста. И это не случайно: в центре ее внимания всегда находились з а к о н о м е р н о с т и в ы б о р а средств, способных удовлетворить той или иной социально-ролевой или эмоционально окрашенной интенции г о в о р я щ е г о именно как субъекта речи. И м е н н о в с т и л и с т и ч е с к и х ш т у д и я х был сохранен и н т е р е с к д е я т е л ь н о с т н о м у проявлению языковой компетенции, к речевой деятельности (langage), в то время как в лингвистике основное внимание было уделено языку (langue)» (Телия, 1991, с. 9—10. — Разрядка наша. — М.К.). О прерогативе изучения у п о т р е б л е н и я языка стилистикой говорит и Т.Г. Винокур: «...собственные з а к о н о м е р н о с т и у п о т р е б л е н и я языка обществом (внутри языкознания) принадлежат только с т и л и с т и к е» (1980, с. 17), очевидно, потому, что «стиль по своей онтологической природе является антропоцентрической категорией» (Гончарова, 1999, с. 150).

Отдавая должное функц. стилистике на пути активизации развития коммуникативно-функционального направления в русском языкознании, все же вряд ли можно считать ее объединяющим звеном, «крышей» всех речеведческих дисциплин, скорее, одной из них, правда, главнейшей. Ситуацию с речеведческими дисциплинами можно, очевидно, рассматривать по аналогии с когнитивной наукой (которую, вероятно, также можно отнести к речеведению), т.е. говорить о «зонтиковой» их «природе». Ср.: «...обозначение «когнитивная наука» относится к обширной и весьма общей программе науч. исследований, о б ъ е д и н я е м ы х связующим их е д и н ы м о б ъ е к т о м — когницией. Термин К. Н. следует в связи с этим рассматривать как «зонтиковый» для объединения определенного количества научных дисциплин и создания междисциплинарной науки...» (Кубрякова, 1996, с. 58. — Разрядка наша. — М.К.).

Все речеведческие дисциплины, как отмечено, объединяет свойственный речи п р и н ц и п у п о т р е б л е н и я языка говорящими. По словам Нисио Минору, если ранее «выделяли одни и те же элементы независимо от того, кто, когда и где их употребляет, и именно их считали сущностью языка...», то позже стало понятно, что «нужно изучать ф у н к ц и и живого, д е й с т в у ю щ е г о языка» (1983. — Разрядка наша. — М.К.). Но именно у п о т р е б л е н и е (функции) языка изучает каждая из указан-

ных выше дисциплин в том или другом его аспекте: не только стилистика, но и прагматика и теория речевых актов исследуют «функционирование языковых знаков в речи» (ЛЭС, 1990, с. 389) «в связи с субъектом речи и адресатом», с учетом «отношений между участниками коммуникации», с учетом интенций говорящих и достижения перлокутивного эффекта и др. «Выдвинув в качестве объединяющего п р и н ц и п у п о т - р е б л е н и я языка говорящими в коммуникативных ситуациях... прагматика охватила многие проблемы, имеющие длительную историю изучения в рамках риторики и стилистики, коммуникативного синтаксиса, теории и типологии речи и речевой деятельности, теории коммуникации и функциональных стилей, социолингвистики, психолингвистики, теории дискурса и др.» (Арутюнова, 1990, с. 390).

Действительно, риторика (в самом общем плане) изучает употребление (использование) языка в одном из возможных аспектов — достижение эффективности речи через воздействие и убеждение адресата (аудитории). Психолингвистика «исследует процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи...» (А.А. Леонтьев). Современная социолингвистика, наряду с другими проблемами, — социальные роли говорящих. Поскольку речевая деятельность — это в то же время и речемыслительная деятельность, то изучение последней связано со многими аспектами когнитивных наук. Поэтому в последнее время указанные дисциплины стали именоваться речеведческими. Так, О.Б. Сиротинина называет риторику одной из речеведческих дисциплин (1998), а Н.И. Формановская к речеведческим дисциплинам относит функц. стилистику, культуру речи, риторику, прагмалингвистику, психолингвистику, когнитивную лингвистику, паралингвистику, социолингвистику, лингвострановедение (культуроведение), этнолингвистику, речевой этикет, лингвистику текста, считая их также в комплексе составляющими теории общения (1998, с. 12—16). И действительно, все эти дисциплины изучают те или другие стороны единого объекта — речи в процессе речевого общения говорящих (речепроизводства, речеобразования, порождения речи и т.д.).

В поисках специфики языка — вопросе, которому Ф. де Соссюр придавал особое (приоритетное) значение, он определил язык как достаточно жесткую систему, каждая единица которой обладает значимостью, ценностью (valeur) как член системы в противопоставлении с другими единицами. Отсюда имманентность, статичность, почти неизменяемость этой системы. Обратившись к определению специфики речи, исследователи в области функц. стилистики называют также ее с и с -

щая из принципа употребления языка в широком контексте: обусловлена она экстралингвистической основой речи (см. Кожина, 1972; см. речевая системность). Именно реализация в целом задач общения в определенной его сфере и ситуации, весь комплекс экстралингвистических факторов детерминируют взаимосвязи языковых (и текстовых) единиц в «линейной динамике» речи, определяют речевую организацию. Таким

337 Речевеґ дение

образом, система языка и системность речи— не одно и то же. Определяющим принципом последней является не valeur, а комплекс экстралингвистических факторов. Именно он обусловливает выбор и организацию языковых и текстовых единиц и их взаимосвязи на текстовой плоскости, т.е. системность речи, именно он «дирижирует» процессом ее образования. (Поэтому термин «исполнение», а не «употребление» в данном случае нежелателен, так как он предполагает простую реализацию самой системы, строя, языка, а не влияние на процесс речеобразования внелингвистической действительности и не выражает проявление творческого начала речедеятеля.) При этом если функц. стилистика сосредоточила свое исследование на одном комплексе экстралингвистических факторов речи (см.), или, иначе, широком контексте (вневербальном, коммуникативном контексте), то другие речеведческие дисциплины постепенно «подключали» к этому списку иные факторы: скрытые и явные цели адресанта в процессе общения, конкретные интенции говорящих, речевые стратегии и тактики, прагматические пресуппозиции, типы речевого реагирования, социально-этикетные требования к речи, социальные роли говорящих, ментальные действия и др.

Таким образом, речеведение можно рассматривать как комплекс наук или междисциплинарную науку, объединенную общим объектом исследования — речью как целостным единством ее фундаментальных специфических признаков: у п о т р е б л е н и е м , иначе функционировани ем языка в процессах речевого общения, а следовательно, д и а л о г и ч н о - с т ь ю и с о ц и а л ь н о с т ь ю (вспомним слова М. Бахтина: «диалогичность есть высшая форма социальности»), о с о б о й р е ч е в о й с и с - т е м н о с т ь ю, а именно признаков собственно речевых. В поисках критерия систематизации понятий речевeдения, его понятийного аппарата и определения основных его разделов, по мнению Т.В. Шмелевой, следует обратиться к д р у г и м параметрам речи и — соответственно — основным линиям ее дифференциации. Таковыми можно считать: р о л ь, ф а к т у р у, с ф е р ы, ж а н р, п р а в и л о. В связи с этим речеведение, как считает ученый, должно включать по крайней мере пять разделов.

По мнению автора, «первая линия дифференциации речи проходит по координации р о л е й, участников речи, р е ч е д е я т е л е й» (Шмелева, 1997, с. 304). Сюда включаются исследование авторской речи и роли адресата, их взаимодействия, вопросы понимания и интерпретации речи. Здесь «должно быть изучено такое свойство текста, как диалогичность во всем многообразии ее языковых проявлений» (там же). Результаты исследований в этом аспекте имеются в области риторики, стилистики, прагматики, герменевтики, поэтики. В рамках речевеґдения необходимо создать «список коммуникативных ролей в современной речевой практике и истории русской культуры — переводчик, интерпретатор, комментатор, диктор, декламатор, актер, импровизатор» и т.д. (там же). Здесь должна быть разработана теория типов речи (не только монолога и диалога), а также в связи с речевыми ролями и видами речи поставлены вопросы речевого поведения.

Второй раздел — учение о ф а к т у р е речи, которое должно исследовать дифференциацию речи по признаку устная—письменная, кроме того, печатная, телеграфная, телефонная, радио-, телеречь, компьютерная. Каждая из них, очевидно, имеет свои принципы поиска языковых средств и их организации.

Далее — учение о с ф е р а х р е ч и, которое «должно занять центральное место», поскольку этот фактор является «важнейшим в дифференциации языка, определяющим его систему функциональных стилей» (там же, с. 306). При этом нельзя оставить без внимания и исторический (диахронический) аспект. Следующий раздел — учение о ж а н р а х речи, инициированное еще работами М.М. Бахтина и получившее в настоящее время широкое и многоаспектное развитие, вместе с тем не лишенное ряда дискуссионных проблем и наметившее различные аспекты и задачи дальнейшего изучения жанроведения.

Наконец, учение о п р а в и л а х речи, менее других разработанное в отечественном языкознании (в зарубежной лингвистике см.: Г.П. Грайс, Д. Гордон, Дж. Лакофф), однако представленное: о правиле преувеличения, склонности к гиперболичности — работами Л.П. Крысина, Т.В. Шмелевой, а также о правилах речевого этикета — А.А. Акишиной, Н.И. Формановской.

Все указанные линии дифференциации речи, определяющие основные разделы речеведения, «сплетены в неразрывное единство».

В конечном счете р е ч е в еґ д е н и е можно определить так: это основанный на теоретических установках лингвистики речи как одного из двух основных отделов теории языкознания междисциплинарный комплекс лингвистических дисциплин, изучающих разные аспекты речи как речевой деятельности, объединенных по «зонтиковому» принципу на основе единства фундаментальных специфических параметров именно речи: употребления языка говорящими, или ф у к ц и о н и р о в а н и я языка, д и а л о г и ч н о с т и как проявления социальности в процессах речевого общения, особой с т и л и с т и к о - р е ч е в о й с и с т е м н о с - т и, обусловленной экстралингвистически.

Лит.: В и н о к у р Г.О. О задачах истории языка // Избр. работы по рус. языку. — М., 1959; А х м а н о в а О.С., Н а т а н Л.Н., П о л т о р а ц к и й А.И., Ф а т ю щ е н к о В.И. О принципах и методах лингвистического исследования. — М., 1966; К о ж и н а М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. — Пермь, 1966; Е е ж е: О речеведческом аспекте лингвистического исследования // Исследования по стилистике, вып. 2. — Пермь, 1970; Е е ж е: О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. — Пермь, 1972; Е е ж е. Речеведческий аспект теории языка, «StylistykaVII». — Opole, 1998; Е е ж е. Истоки и перспективы речевеґдения // Проблемы речевой коммуникации. — Саратов, 2003; Л а д ы ж е н с к а я Т.А. Система работы по развитию связной устной речи учащихся. — М., 1975; П о ч е п ц о в Г.Г. мл. О некоторых вопросах лингвистики общения // Структурная и математическая лингвистика. Вып. 3. — Киев, 1975; Х о - л о д о в и ч А.А. О типологии речи (1977) // Х о л о д о в и ч А.А. Проблемы грамматической теории. — Л., 1979; Ш м е л е в а Т.В. Кодекс речевого поведения. — Русский язык за рубежом. — 1983. — № 1; Е е ж е:

РЕЧЕВАЯ АГРЕССИЯ — использование языковых средств для выражения неприязни, враждебности; манера речи, оскорбляющая чье-л. самолюбие, достоинство. В наибольшей степени Р. а. находит воплощение в разг. и публиц. сферах коммуникации.

Содержательная сторона и формы Р. а. исторически изменчивы. Р. а. может переживать периоды активизации и спады употребления; особенно характерна для совр. этапа развития рус. лит. языка.

Первой фиксацией Р. а. в рус. публицистике можно считать обличительные «Послания» Ивана Грозного к князю Андрею Курбскому (1564 г.), которые лежат у истоков «родословной» публиц. стиля. Иван Грозный клеймит измену своего политического противника, употребляя при этом грубые, бранные слова, которые, врываясь в книжно-славянское окружение, создают резкий контраст стилистических контекстов, усиливающий воздействующий эффект послания, его обличительный пафос: «И ты то все забыл, с о б а ц к и м изменным обычаем преступил крестное це-

лование, ко врагам христианским соединился еси»; «И еже воевод своих различными смертьми расторгали есмя, а Божиею помощию имеем у себя

воевод множество и опричь вас, и з м е н н и к о в»; «...А еже о изменах и

чародействе воспомянул еси, — ино таких с о б а к везде казнят».

В ХХ в. длительным периодом Р. а. в отношении целых слоев общества был период господства тоталитарного режима, когда от человека требовалось полное подчинение единой моральной норме общественного служения в ущерб всем другим интересам. В публиц. выступлениях Р. а. была направлена против граждан, проявлявших «беспринципность», «эгоизм», склонность к «вещизму». В сталинскую эпоху достигла пика активности такая форма языкового насилия, как «наклеивание ярлыков»: враг наро-

да, троцкистский вредитель, уклонист и т.п. (см. Тоталитарный язык). Поскольку информация о событиях была значима не сама по себе, а

как средство проведения определенной идеологии, действительность в СМИ искажалась. Так, сведения о событиях за рубежом окрашивались мрачным цветом с оттенком неприязни. События внутренней жизни рисовались обычно в светлых, приподнято-торжественных тонах, и это высокопарное представление действительности, вызывавшее неприятие у многих мыслящих членов общества, также было своеобразной формой Р. а. Основная масса публикаций представляла собой набор идеологических штампов. СМИ выступали в качестве орудия партийного руководства обществом, читателю отводилась роль объекта идеологического воздействия. Отношения автора и адресата, складывавшиеся как отношения руководителя и подчиненного, обусловливали главенствующую модальность текстов СМИ того периода, нередко проявляющуюся прямо и грубо, — модальность долженствования. Немногие публикации (прежде всего очерки талантливых журналистов) демонстрировали искреннее уважение к герою и читателям.

Тенденция к Р. а. продолжает действовать в период расширения границ речевой свободы — в период перестройки и постперестройки. Отмена цензуры, идеологических табу, строгих стилевых установок привела к раскрепощению языка публицистики.