Нормы и культура

Рассматривая любую человеческую потребность, практичес­ки всегда имеешь дело с некоторой нормой ее удовлетворе­ния. Именно к ней во множестве своих желаний практически стремится человек, подчиняясь велениям своих потребностей. Поэтому культуру можно рассматривать как структуру обще­ственно-исторических норм удовлетворения человеческих по­требностей. Причем такое определение «культуры» универ­сально: культура каждого отдельного человека есть структура норм удовлетворения его личных потребностей, а культура определенной семьи, нации, класса, эпохи, возрастной группы, общественной прослойки и т.д. это соответственно структуры норм удовлетворения общих потребностей данных семьи, на­ции, класса, эпохи, возраста и т.д. на данном этапе их исто­рического развития.

Слово «структура» здесь имеет тот смысл, что обществен­но-историческая норма удовлетворения любой потребности связана с нормами чуть ли не всех других, и поэтому нару­шение удовлетворения одной влечет за собой нарушение и других. Достаточно представить себе последствия таких, на­пример, нарушений: исчезновение телефона, электрического освещения, асфальтового покрытия дорог и т.д. и т.п. Любое даже из таких нарушений потребовало бы перестройки всей системы практически действующих норм. Каждая задевает другие.

Общая норма удовлетворения потребностей есть средняя величина объективных возможностей удовлетворения потреб­ностей разных людей, связанных той или другой общностью в данное время. Такая норма подытоживает возможности от­дельных личностей, но, возникнув как общая для них, как явление общественное, норма эта диктует далее отдельным личностям меру удовлетворения индивидуальных потребностей каждого.

Разумеется, любой реальный человек может стремиться не в том, так в другом удовлетворять свои потребности, не за­ботясь о норме, любой в ту или другую сторону, более или менее отклоняется от нее, но ему приходится иметь дело, счи­таться и мириться с нормой, поскольку последняя продикто­вана объективными обстоятельствами, не подвластными от­дельным людям.

Культура регламентирует. Естественное, природное, сти­хийное в удовлетворении потребностей людей она вводит в рамки средств и способов, выработанных коллективным опы-

том общественного окружения. Опыт отбирает и закрепляет на практике то, что возникает в единичном случае, но оказы­вается продуктивным сначала в круге, близком к этому слу­чаю, а потом, в зависимости от меры и степени этой продук­тивности - во все более широком общественном окружении. Случай забывается, а плоды его использования, усовершен­ствованные, обогащенные и уточненные в общественной прак­тике, делаются достоянием данной общественной группы.

В этом - прогрессивная роль культуры. Она осуществляет поступательное, преемственное развитие и распространение средств и способов удовлетворения потребностей в обществе в целом и всех его звеньях, вплоть до отдельного человека. Поэтому она характеризует ту степень, на которой в каждое данное время они находятся. Причем различие между этими звеньями и ступенями должны доходить и доходят до степе­ней контрастных. Не будь этих контрастов, не видно бы было и развития. Новая норма, распространяясь в общественной среде, постепенно вытесняет старую - сначала в чем-то одном; потом она требует смены другой нормы - все больше и шире - заменяя всю их совокупность, ликвидируя старую культуру и воздвигая на ее месте новую. Новая все дальше отходит от старой, а старая представляется все более архаической и неле­пой при сопоставлении с новой. Процесс этот протекает в разных концах земного шара и в разные эпохи с различными скоростями, и потому культуры, отдаленные одна от другой большими пространственными и временными расстояниями, выглядят лишенными всякого сходства. Хотя в пределах каж­дой составляющие ее нормы представляются естественными и единственно возможными.

Нормы растут, развиваются, поскольку людям удается все же нарушать их - удовлетворять свои потребности с их пре­вышением. Но прежде чем нарушить норму, человеку, прихо­дится бороться с ней и в большинстве своих потребностей ограничиваться ее пределами.

Многообразие существующих в каждое данное время сред­них норм, как следствие сложной структуры человеческого общества, и постепенность их развития скрывают их и делают неосознаваемой подчиненность им любого отдельного челове­ка. Нормы эти в массе своей функционируют как нечто есте­ственное в данной общественной среде, само собою разумею­щееся для тех кто в нее входит и иначе не представляемое себе. Причем нормы семейные, возрастные, национальные, сословные, классовые и всякие другие связаны между собою -строят одна другую и вытекают одна из другой.

Вот несколько примеров в дополнение к приведенным вы­ше. Гомер рассказывает, как на спортивном соревновании (по случаю похорон-сожжения Патрокла) Ахиллес

«Мздой победителю вынес сгонный треножник огромный,

Медный, - в двенадцать волов оценили его аргивяне;

Мздой побежденному он рукодельницу юную вывел,

Пленную деву, - в четыре вола и ее оценили»

(72, стр.391).

А вот М. Гершензон пишет о декабристе Кривцове: «Мой дальнейший рассказ удивит читателя. Я должен рассказать те­перь о том, как Кривцов бил людей, и даже не своих крепос­тных, а только подчиненных. Да, умный, просвещенный Крив­цов, европеец и англоман, приятель Лагарпа и Бенжамина Констана, ведет себя, как любой исправник того времени, дерется собственноручно и других заставляет бить. Как это стало возможным? Или сам человек уже ничего не значит, и все в нем объясняется влиянием среды и положения?» (67, стр.186).

В путевом дневнике 1916 г. «Африканская охота» Н.С.Гу­милев рассказывает об африканском племени шангалей, «у которых женщина в присутствии мужчин не смеет ходить иначе, чем на четвереньках» (85, стр.555).

Наш современник Фолько Куильчи пишет о народе кирди в Северном Камеруне в горах Африки: «Женщины и мужчины лишь тогда достойны уважения, если они ходят абсолютно нагими. В этом твердо убеждены все кирди» (142, стр.177-178).

Другой наш современник, Вс. Овчинников, отмечает раз­ность привычек, которые так же можно назвать нормами, хотя они и определяют не уровень или ступень культуры, а лишь оттенки ее, сосуществующие одновременно в разных государствах Европы. Умывальник без пробки так же неудо­бен англичанину, как ванна без душа русскому. Это - «лишь один из множества подобных примеров, - пишет он. - Все они иллюстрируют непреложную истину: если мы привыкли делать что-то именно так, другие иной раз предпочитают делать это совершенно иначе. Сталкиваясь за рубежом с чем-то необычным и непривычным, мы подчас превратно судим о нем из-за инстинктивной склонности мерить все на свой ар­шин» (201, стр.13).

То, что вошло в привычку в одной общественной среде и представляется противоестественным (или ненужным, лишним) в другой, иногда лежит на поверхности, как в приведенных примерах от оценки девы в четыре вола у Гомера до пристрастия современных англичан к пробкам в умывальниках. Но более значительно то в нормах и в их совокупности - в культуре, - что не лежит на поверхности, а лишь выходит на нее по-разному, иногда в едва заметных оттенках поведений -средствах и способах удовлетворения потребностей.

Это - область сознания и мышления. Из индивидуального складывается общественное, а оно формирует и, вероятно, часто в решающей степени наполняет последующее индивиду­альное, поскольку каждый человек с раннего младенчества воспитывается окружающей средой. Привычки автоматизиру­ются, переходят в подсознание и наполняют его нормами самых малых и мельчайших объемов поведения. Они служат средним объемам, подчиняясь сознанию: сознание растет и совершенствуется по мере необходимости сверхсознанием, ко­торого назначение - пробивать пути новому. Следовательно -ломать старую культуру, начиная с тех ее устаревающих зве­ньев, которые могут быть заменены нормами, более отвечаю­щими своему назначению. А такие звенья в любой культуре всегда существуют. Это те нормы знания, которые постепенно превращаются в суеверия и все яснее суевериями выступают на поверхность и даже осознаются. Еще А.С. Пушкин отметил в «Капитанской дочке»: «Как сродно человеку предаваться суеверию, несмотря на всевозможное презрение к предрассуд­кам» (221, т.8/1, стр.289).

Культура как структура общественно-исторических норм неизбежно включает в себя и суеверия, причем разных, так сказать, «калибров» от норм, очевидно устаревших, до норм, едва начинающих устаревать. Суеверия одной обще­ственной группы (нации, расы, сословия - вплоть до отдель­ного человека) вступают иногда в непримиримые столкнове­ния с суевериями другой группы. Это - столкновение много­летних и прочно укоренившихся норм. Сперва защита своей нормы делается сильной актуальной потребностью определен­ной общественной группы; потом потребностью этой группы может стать не только охрана, но и распространение той же нормы - принуждение других принять ее и подчиниться ей.

Примером тому могут служить религиозные войны и об­щественные движения, вдохновляемые идеями справедливости, претендующими на всеобщую и универсальную норму.

Когда какие-либо общественные идеалы, претендующие на универсальность, упорно защищаются и настойчиво, насиль­ственно распространяются, они выступают особенно ярко именно как нормы - в их охранительно консервативной сущ­ности.

Иногда они выражены в самых широких обобщениях. Так, протопоп Аввакум цитирует Василия Великого: «Не пролагай пределы, яже положиша отцы!» (102, стр.128).

Так, А.С. Пушкин защищает нормы нравственности: «За­метьте, что неуважение к предкам есть первый признак без­нравственности» (222, т.5, стр.221).

Иногда требования нормативности предъявляются прямо человеческой душе. М. Гершензон уподобляет в этом декабри­ста Кривцова императору Николаю I: «Он [Николай I - П.Е.] тоже всю жизнь негодовал на то, что люди и народы не хо­дят всегда по прямой линии, что в человеческой душе мало порядка; вся его политика направлялась утопическим замыс­лом насадить порядок в душах. Позднее Кривцов будет ма­леньким Николаем на губернаторстве. То была общая черта их поколения» (67, стр.31).

Развитие человечества осуществляется путями культуры, но всегда в более или менее острой борьбе, потому что культура складывается из норм, а норма по природе своей консерва­тивна- она без сопротивления не уступает. П.И. Мельников (Андр. Печерский) сформулировал это так: «Сам народ гово­рит: «мужик умен, да мир дурак» (185, стр.510).

«Мир» -- это норма, поддерживаемая большинством. Но глупых людей больше, чем умных. Поэтому «мужик умен». Так ему самому всегда кажется... Любопытно, что почти то же пишет и Дж. Неру: «Невежество всегда страшится перемен. Оно боится неизвестности и цепляется за привычные условия, какими бы жалкими они ни были» (197, стр.23).

Юлий Цезарь говорит в романе Т. Уайддера: «Я окружен такими реформаторами, которые могут обеспечить порядок только законами, подавляющими личность, лишив ее радости и напора, - их я ненавижу. Катон и Брут мечтают о государ­стве трудолюбивых мышей, а по бедности воображения обви­няют в этом и меня. Я был бы счастлив, если бы обо мне могли сказать, что я, как Кифарида, могу объездить коня, не погасив огня в его глазах и буйства в его крови» (283, стр.170).

Противоречивая природа норм и культуры в целом прояв­ляется, между прочим, в пословицах и поговорках. Для одних они - «народная мудрость», для других - ограниченность ума и пошлость. К последним принадлежала М.М. Цветаева. Она предпочитала свои переделки этих поговорок: «Где прочно, там и рвется»; «Тише воды, ниже травы - одни мертвецы»; «Ум-хорошо, а два - плохо»; «Тише едешь, никуда не при­едешь»; «Лучше с волком жить, чем по-волчьи выть»

Диалектику нормы и ее нарушения объясняет академик А.А. Ухтомский: «Наша организация принципиально рассчита­на на постоянное движение, на динамику, на постоянные про­бы и построение проектов, а также на постоянную проверку, разочарование и ошибки. С этой тачки зрения можно сказать, что ошибка составляет вполне нормальное место именно в высшей нервной деятельности» (286, стр.93). «Разочарования и ошибки» - это отклонения от нормы или ее нарушения, ока­завшиеся неплодотворными. Но по Ухтомскому, риск откло­нения законен и необходим - «нормален».

В «Письмах» Т. Манна читаем: «Великий человек -- это общественное бедствие», - говорят китайцы. Особенно вели­кий человек - немец. Разве не был Лютер общественным бед­ствием? Разве не был им Гете? Приглядитесь к нему, сколько ницшеанского имморализма заключено уже в его природолю-бивом антиморализме!» (176, стр.236).

Мораль это - норма, антиморализм - ее отрицание. Вели­кие люди строят культуру и совершенствуют ее, но сама она играет роль тормоза, обеспечивающего устойчивость обще­ственному развитию.

Понятие общественно-исторической нормы удовлетворения потребностей помогает уяснить вопрос о естественной природе общественного бытия человека: как возникают общественные отношения людей, когда каждый человек сам есть совокуп­ность этих же отношений? -- К ним ведут его социальные потребности. Современная научно-техническая революция не­бывало ускорила развитие этих норм, и это ускорение касает­ся вопроса о приоритете в его неизменной и постоянно дей­ствующей основе.