Только высказывания

Драматургия изображает человека борющегося. Человек обладает определенной внешностью (но этим занимается жи­вопись, графика), определенным объемом (но это - предмет скульптуры), он живет внутренней жизнью мысли, чувства, воли и проходит различные этапы жизненного пути (этим заняты лирика и эпос). Одно отнюдь не исключает другого, да и приведенный перечень связей человека, или сторон его природы, с которых рассматривают его различные искусства, конечно, не полон.

Пока речь идет лишь о том, что, подобно тому, как через пейзаж живописец выражает связь человека с природой (в самом широком или узком смысле), и подобно тому, как че­рез черты лица рисунком и цветом портретист изображает не только облик, но и характер и душу человека, -- подобно этому драматург более или менее успешно изображает всего человека и самую его сущность через участие его в борьбе с другими людьми. Вследствие этого, если ему действительно удалось изобразить борьбу надлежащим образом, он изобра­жает не только данных борющихся, но и то, что относится ко многим другим, иногда отдаленным один от другого сотнями лет и километров.

Каждый человек - борющийся, поэтому драматургия мо­жет заняться любым. Но поэтому же другие искусства (напри­мер: лирика, живопись) могут игнорировать участие его в борьбе (как и то, например, что он дышит, питается и т.д)..

Но, занятая человеком борющимся, драматургия берет в самой борьбе не все, составляющее ее поток, а лишь наиболее суще­ственное и специфически человеческое - словесный состав речей.

Если литература все выражает словами, то драма - только прямой речью, а в речи - одной ее стороной – словесным составом.

Такое, казалось бы, стеснительное самоограничение драмы, необходимо ей присущее, нисколько не обедняет ее возможно­стей; оно целесообразно.

Что выражают слова написанные, но не звучащие? Почему и зачем в драме опущены способы произнесения этих слов и те бессловесные проявления борьбы, которые ей сопутствуют и ее осуществляют? Все это отсутствует в драме как лишнее в произведении драматического рода искусства литературы; строгим отбором слов прямой речи создаются недоговорён­ность и метафоричность, необходимые для широты ассоциа­ций и обобщений - для многозначности.

Словесный состав речей борющихся выражает применяе­мую ими в борьбе аргументацию, как они способны выразить ее словами.

Этим и только этим драма изображает борьбу и участву­ющих в ней людей, и этого средства оказывается достаточно для создания образов, выражающих широчайшие обобщения в течение столетий все новым поколениям читателей и зрителей. Образы эти поддаются, следовательно, все новым и новым разнообразным толкованиям.

Такие возможности открываются в драме, в сущности, именно потому, что в ней нет ничего, кроме словесной аргу­ментации, а ткань этой аргументации является (или, во вся­ком случае, может быть и бывает) произведением художе­ственной литературы.

Объемы поведения

Изобразительные возможности слова весьма ощутимо ог­раничены. «Всякое слово (речь) уже обобщает», - писал В.И. Ле­нин, конспектируя Гегеля в «Философских тетрадях» (148, т.38, стр.269). Слово обозначает только общее, а неповторимо ин­дивидуальное ему не поддается. Оно может, разумеется, путем ассоциаций вызвать представление о совершенно частном (а в словесном искусстве оно именно так и применяется), но изобра­зить индивидуальное оно не может по самой природе своей.

Следовательно, в «изображении» борьбы, составляющей драму, «изображено» лишь общее, хотя в натуре во всякой борьбе и всегда содержится также и частное. В.И. Ленин для себя конспектировал: «Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т.д. и т.п. Всякое отдельное тысячами пере­ходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами)» (148,т.38, стр.359).

В поведении борющегося человека общее и отдельное практически всегда сосуществуют, но при рассмотрении этого поведения в одних случаях выступает на первый план и при­обретает главенствующее значение общее, в других - неповто­римо индивидуальное. Бывает важнее что человек делает, а бывает - как он это делает; в первом обычно наиболее суще­ственно общее, во втором - частное.

Поведение человека можно рассматривать в разных объемах или с разных дистанций - от поведения в объеме мельчайшего действия, определяемого ближайшей целью и длящегося считан­ные мгновения, до поведения в объеме всей его жизни - в объеме ее «сквозного действия», ведущего к «сверх-сверхзадаче». Мель­чайшее сливается во все более и более крупное, а целое, наоборот, делимо на все меньшие и меньшие отдельности, подобно тому как года слагаются из месяцев, месяцы - из недель, недели - из дней и т.д., в ту и другую стороны - вплоть до столетий в одну и долей секунды-в другую.

Совершенно индивидуальное присутствует в любом звене по­ведения любого человека потому, что нет двух людей, у которых совершенно совпадали бы природные задатки и биографии. Но обнаруживается это неповторимо индивидуальное и приобретает для окружающих то или иное значение в зависимости от того, в каком объеме это поведение рассматривается. Чаще всего человек вольно или невольно принуждает других рассматривать его пове­дение в том или другом объеме, а следовательно - видеть в нем либо преимущественно общее, либо преимущественно частное.

Частное выступает на поверхность в самых больших и самых малых объемах поведения. Общее - в объемах средних (или на средней дистанции).

Почерк у каждого свой; походка, улыбка, смех, манеры, голос, интонации у каждого свои. При этом самые разные люди пишут и произносят одни и те же слова, ходят по тем же улицам, над тем же смеются, пользуются тем же языком и теми же грамматическими правилами. Но при всем, совпадающем у многих людей, отдален­ные идеалы, мечты, привязанности (а, значит, и отвращения) у каждого опять свои, только ему присущие. В них, конечно, содер­жится и что-то общее, объединяющее с другими, но потерять част­ное, единичное в этой области - значило бы, в сущности, ликви­дировать индивидуальность как таковую, уничтожить прошлый опыт, биографию человека. Это практически невозможно, хотя люди постоянно и по разным причинам игнорируют или забыва­ют об индивидуальных, неповторимых особенностях, необходимо присущих каждому реальному человеку.

Поскольку драматургия изображает людей, борющихся сло­вом, она занимается средними объемами их поведения. В подав­ляющем большинстве жизненных случаев так же происходит и знакомство одного человека с другим - в «среднем объеме поведе­ния». Нередко этим «средним» знакомство и ограничивается, хотя может длиться годами и десятилетиями. Таковы пьесы и спектак­ли, лишенные художественного качества, или бедные им. Они по­добны мимолетным или шапочным знакомствам.