74. Колесников о Путине. 12 марта 2000

Выходит книга Натальи Тимаковой, Натальи Геворкян и Андрея Колесникова «От первого лица» — разговоры с новым президентом России Владимиром Путиным. Через полгода Колесников входит в президентский пул — и на ближайшее десятилетие становится главным летописцем при президенте.

 Андрей Колесников

специальный корреспондент «Коммерсанта»

Все хотели узнать, кто такой Путин. Он был преемник и подполковник. Больше о нем толком ничего известно не было. В администрацию президента выстроилась очередь из 1000 журналистов, которые подали свои заявки на интервью. А издательство «Вагриус» придумало выпустить книжку и пришло с этим в «Коммерсант». Когда Леня Милославский предложил мне и Наташе Геворкян написать книгу, он сказал: «Ты понимаешь, что это изменит твою жизнь и, возможно, навсегда?» Я не понимал. На следующее утро после разговора с Милославским я с Наташей Геворкян был в Кремле. Мы не готовились к интервью. Зато выпендривались очень много. Говорили в администрации: «Мы еще подумаем. Мы независимые журналисты. Писать такую книжку или нет — вопрос не решенный. Мы сначала должны поговорить с этим человеком, посмотреть ему в глаза». Нам ответили: «Ну ладно. Посмотрите».

 Когда Путин понял, что эта книга ему нужна, он начал писать ее вместе с нами. Мы стали встречаться каждый вечер, ездили в Питер, разговаривали с его друзьями, встречались с женой и детьми. Через месяц книга была готова. У нас был короткий прощальный ужин. Я вернулся в «Коммерсант». Правда, как выяснилось, ненадолго. Через полгода освободилось место в кремлевском пуле, и главный редактор Андрей Васильев отправил меня туда. Васильев сказал: «Давай хотя бы на пару месяцев, а?» И я повелся. И до сих пор ведусь. С первой же заметкой у меня возникли проблемы. Она была про поездку Путина в Татарстан, на праздник Сабантуй. Там в тазик с кефиром нужно было окунуть голову и ртом достать монетку. Я писал, что Путина очень долго не было, он искал монетку и не мог найти. Когда он вынырнул, я вздохнул с облегчением. А заканчивалось все так: «А ведь мог и утонуть». Такого себе раньше никто не позволял. Потом я написал про его визит к ветеранам. Он в Туле к ним на встречу пришел голодный и съел все, что было на столе, включая пряник, который ему подарили. К нему в кабинет зашли двое с этой заметкой и сказали: «Получается, вы объедаете ветеранов?» Но я такого смысла не вкладывал. Это было скорее зубоскальство. Слава богу, что он это понял.

Путина понять сложно. С ним в этом смысле проблема. Он человек закрытый. Даже люди, которые его близко знают, думаю, не скажут, что они понимают, каким будет его следующий шаг. Вот сейчас — очень много мнений по поводу его следующего шага, а толком никто ничего не знает.

75. Gq. Март 2001

Издательство Conde Nast запускает русский GQ во главе с Алексеем Зиминым — умный мужской журнал, сделанный вопреки всем глянцевым стандартам. Через два года редакцию разгонят, а подобный фокус удастся с тех пор лишь однажды — журналу Esquire.

76. Алексей Зимин

главный редактор журнала GQ (2001–2003)

Я был не первым. Главным редактором первых двух или трех номеров российского GQ был Рэм Петров. Почему он так быстро ушел, я не знаю, по каким-то личного характера причинам. А я до GQ работал в «Известиях» редактором молодежной полосы «Хит». Естественно, я рассматривал все международные издания GQ — корейские, китайские, американские, английские и так далее. И русскую версию журнала мне хотелось сделать про людей, которые имеют что-то в голове. Конечно, думают о женщинах — но помимо этого пытаются и в остальных, так сказать, частях окружающего мира найти какой-то смысл. Категориями абстрактного человека с определенным уровнем дохода, конкретной маркой часов на руке и т.д. и т.п. я никогда не мыслил. Я хотел создавать идеальный журнал — таким, каким его представлял я и мои друзья.

 В итоге GQ при мне был изданием о таком взрослеющем 30-летнем мальчике, который неожиданно начал задумываться над вопросами, над которыми полезно было поразмыслить даже не в 20, а еще на десяток лет раньше. А что еще может сделать человек, которому 30 лет, у которого есть определенный набор идеалов, но идеального журнала он при этом никогда не видел? Мне просто хотелось, чтобы во время изготовления журнала всем участникам этого процесса было достаточно весело — даже без учета алкоголя и всех прочих удовольствий, которые в процессе производства употребляются. Поэтому там были и свои фиги в кармане, и внутренние шутки, малопонятные сравнения, аллюзии на литературу… Такая большая литературно-художественная игра, которая всех в ней задействованных некоторое время увлекала. Может, и не до конца, но внутренне я был готов к тому, что эта игра в один момент может прекратиться. Для меня это изначально было делом довольно шальным и рискованным — ну представьте, я никогда в жизни не надевал пиджака, но делал журнал о том, как эти пиджаки носить. Во всем этом был элемент абсурда. На территории большой корпорации существовала фактически такая чеченская республика — слабо управляемая сверху, не отвечающая ни на звонки, ни на рекомендации, которая занимается каким-то своим делом, подробностями ко­торого не желает делиться с вышестоящим руководством. И поэтому события 2003 года, когда пост главреда GQ занял Николай Усков, а старую редакцию практически полностью разогнали, не стали для меня большим шоком.