2. Философские учения о материальности мира

Когда философы говорят о субстанции (от лат. subsfanfia — сущность, то, что лежит в основе) мира, они исходят, писал англий- ский философ Б. Рассел (1872—1970), из веры обыденного здравого смысла, основанной на донаучном опыте. Именно эта донаучная точка зрения, согласно Расселу, положила начало вере в материальную субстанцию. «Но теперь,— отмечал он,— боль- шинство из нас не признает «субстанцию» полезным понятием»''. Справедливы ли эти утверждения Рассела?

Греческие философы, жившие в городе Милете,— Фалес (ок. 625 — ок. 547 до н. э.), Анаксимандр (610 — ок. 540 до н. э.), Анаксимен (2-я половина VI в. до н. э.), а вслед за ними Пифагор, Гераклит (ок. 520 — ок. 460 до н. э.), Эмпедокл (ок. 490 — 430 до н. э.) пришли к выводу, что существует материал, из которого состоят все вещи, то, что значительно позднее было названо субс- танцией. Согласно Фалесу, все состоит из воды, по Анаксимену,— из воздуха, согласно Гераклиту,— из огня, а по Эмпедоклу,— из земли, воды, огня и воздуха. Ныне эти представления выглядят наивными. Значит ли это, что для нас выдвинутое первыми фило- софами понятие субстанции мира бесполезно, что оно покоится на чуждой науке «донаучной вере»?

Во-первых, на место порожденной воображением веры, упо- доблявшей родство между различными явлениями природы род- ству членов родовой общины, первые философы ставят вывод, к которому их привело мышление: хотя все вещи возникают, возни-

Рассел Б, Человеческое сознание. М., 1957. С. 108.

44

кают они не из ничего, а из других вещей, и хотя они гибнут, они превращаются не в ничто, а в другие вещи; из этих посылок (при- знаваемых и современной наукой) следует, что вечных вещей нет, а есть нечто, лежащее в их основе, т. е. материал, из которого все в мире состоит, субстанция мира. Во-вторых, первые филосо- фы уже осознают, что существует большая разница между тем, как выглядят наблюдаемые нами явления природы, и тем, каковы они в действительности. Ведь и воде, и земля, и воздух, и огонь — все это хорошо знакомые всем вещи, но они вовсе не по- хожи на образующиеся из них многообразные предметы и явле- ния. Еще дальше отходит от привычного для нас виде вещей Анаксимандр. Он находит, что субстанция мира — это ненаблю- даемое, неопределенное вещественное начало «апейрон». И со- всем уже далеки от этого взгляды Пифагора и его последовате- лей — пифагорейцев, которые полагают, что на Земле и на небе все состоит из чисел, что неотделимые от вещей числа, состоящие из неделимых единиц, и числовые отношения — основа всего в мире.

Таким образом, кроме положения о том, что собой представ- ляет субстанция мира, эти мыслители сформулировали важный философский принцип — принцип элементарности. Он утвержда- ет, что все вещи сводятся к неким элементам (одному или не- скольким), весьма отличным от образующихся из них вещей. За две с половиной тысячи лет конкретные истолкование^ примене- ние этого принципа претерпели ряд значительных изменений, но сам принцип дожил до наших дней, доказав свою плодотворность и в науке прошлых веков, и в современной науке. Больше того, своеобразие и значение философских целей и принципов заклю- чается как раз в их живучести, обусловленной тем, что они выра- жают универсальные связи и отношения. В этом можно убедиться не только на примере указанного выше принципа элементар- ности, но также рассмотрев идею упоминавшихся во введении Левкиппа и Демокрита о крохотных, невидимых, вообще недо- ступных ощущению и постигаемых лишь мышлением тельцах, частицах вещества, являющихся элементами мира, его суб- станцией.

Демокрит полагал, что атомы — это твердые, абсолютно непроницаемые тельца. Одни из них угловаты, другие — крючко- подобны, третьи — шарообразны и т. д. Важны следующие поло- жения Демокрита: 1) атомы существуют вне нашего сознания и независимо от него; 2) они обладают определенными физиче- скими характеристиками (им присущи различные формы, различ- ные движения); 3) они не состоят из более мелких частиц; будучи материалом, из которого состоят все вещи, атомы образуют са- мый глубокий, последний структурный уровень природы; 4) в от- личие от тел более высоких уровней, которые возникают, изме- няются, исчезают, атомы вечны и неизменны; они всегда были и навеки останутся такими, каковы они ныне; 5) все явления приро- ды объясняются свойствами атомов, их перемещениями и взаимо-

45

действиями. Хотя большинство этих положений было переосмыс- лено в ходе развития наших знаний (а от некоторых пришлось даже отказаться), значение древнегреческих атомистических идей оказалось исключительно большим: крупнейшие естество- испытатели современности — М. Планк (1858—1947), А. Эйн- штейн (1879—1955), Нильс Бор (1885—1962), Л. де Бройль (1892— 1987), В. Гейзенберг (1901 — 1976), М. Борн (1882—1970) и др.— подчеркивали, что эти идеи чрезвычайно плодотворно содейст- вуют развитию естествознания с первых его шагов до наших дней.

Древнегреческие философы, как бы охватившие одним взгля- дом земные и небесные явления, неживую и живую природу, общество и мышление, не могли не заметить того общего, что есть во всем этом. Все явления противоречивы и вместе с тем связаны друг с другом, непрестанно изменяясь, одни из них исче- зают, другие возникают.[Элот первоначальный, наивный, но вер- ный взгляд — первая форма учения о развитии — диалектики. Сам термин «диалектика», как мы уже знаем, обозначал в грече- ской философии искусство находить истину в споре. Но так как спорщики обычно придерживаются противоположных взглядов и в ходе полемики развивают и обосновывают свои доказатель- ства, постепенно слово «диалектика» изменило первоначальный смысл и стало обозначать учение о всяком противоречивом развитии и изменении, следствием которого является появление чего-то нового. На первых порах греческая диалектика ограничи- валась рассмотрением изменений и взаимных превращений от- дельных вещей, а также космического круговорота и была, с со- временной точки зрения, наивной. «Несмотря, однако, на то, что этот взгляд верно схватывает общий характер всей картины явле- ний,— отмечал Ф. Энгельс,— он все же недостаточен для объяс- нения тех частностей, из которых она складывается, а пока мы не знаем их, нам не ясна и общая картина»¹. В выступавшей перед взором греков многокрасочной картине мира трудно было раз- личить детали.

Таким образом, греческие философы-материалисты считали субстанцией, т. е. основой чувственно воспринимаемого мате- риального мира, различные физические элементы, обладающие особыми качествами, или атомы, комбинации которых определя- ют свойства вещей. Движение, соединение и разъединение эле- ментов или атомов порождают все видимое многообразие во Вселенной. В противоположность этому идеалисты, прежде всего Платон и его последователи, полагали, что субстанцию мира обра- зуют идеи. Платон, признавая, подобно Демокриту, атомы кирпи- чиками материального мира, наделял их не физическими, а гео- метрическими характеристиками. Свойства атомов зависят от того, какую геометрическую форму они имеют, т. е. в конечном счете от того, какими математическими идеями они порож- даются.

В средние века церковь и официальная христианская филосо- фия придерживались в основном идеалистического миропонима- ния, что, естественно, не способствовало экспериментальному изучению природы. Прогресс в учении о материальном строении мира, о деталях этого строения, в научной картине мира наметил- ся лишь в новое время, с конца XVI и особенно в XVII—XVI11 вв., когда начало развиваться экспериментальное естествознание. В это время физика добывает новые знания о магнетизме, элект- ричестве, свете. Астрономия выясняет устройство солнечной сис- темы. Ботаника и зоология изучают десятки тысяч видов растений и животных. Но все науки опережает механика. Ее широкое и успешное применение на практике, ее математическая точность порождают уверенность в ее всесилии. Умами ученых надолго овладевает взгляд, согласно которому все происходящее в при- роде определяется механическими законами, сформулированны- ми Г. Галилеем и И. Ньютоном. Этот механистический взгляд по- лагает субстанцией мира, материей вещество. Все явления приро- ды объясняются действующими между частицами материи сила- ми притяжения и отталкивания. Перемещаясь, взаимодействуя, частицы остаются неизменными, изменяются лишь их группиров- ка и пространственное положение: все качественные различия между телами сводятся к количественным, все изменения — к перемещениям, все сложные явления — к простым, из которых они состоят.

Уверенность в истинности механистических идей была порож- дена поразительными успехами классической механики. Эти идеи стали принципами, из которых естествоиспытатели исходили в своих исследованиях вплоть до начала XIX в. Таким образом, это были принципы не физической, а философской программы: све- сти объяснение всех явлений к механическому взаимодействию между частицами материи. Один из крупнейших естествоиспыта- телей XIX в. Г. Гельмгольц (1821—1894) видел в осуществлении этой программы «условие полного понимания природы»¹.

Механистическое понимание материи сыграло в развитии есте- ствознания и философии большую прогрессивную роль. Вплоть до начала XIX в. естествоиспытатели приходили почти ко всем своим важнейшим открытиям, исходя из механистических прин- ципов. Но при всех своих достоинствах механицизм, сводивший все изменения к перемещениям, все качественные различия — к количественным, все сложное — к простому, был односторо- нен. Односторонним было и связанное с ним понимание материи.

Односторонность тогдашнего понятия материи обусловлива- лась еще одним важным обстоятельством. Ученые той эпохи перешли от созерцания природы в целом к изучению частностей. Чтобы исследовать эти частности, они были вынуждены вырывать их из естественноисторической связи и изучать каждую в отдель- ности, временно отвлекаясь от происходящих в ней изменений.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 20.

46

См.: Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. М., 1956. С. 82.

47

Разложение природы на части, разделение тел на классы, иссле- дование их строения, сведение изменений предмета в ходе экс- перимента к минимуму или мысленное отвлечение от этих изме- нений, закрепление внимания на том, что в предмете неизменно, чем он отличается от других или сходен с другими,— таков был способ исследования, благодаря которому естествознание (став- шее по преимуществу наукой о законченных предметах) достигло гигантских успехов: за два столетия удалось узнать о природе гораздо больше, чем за два предшествующих тысячелетия. Этот способ исследования выработал привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их общей связи и потому не в движении, а в неподвижном состоянии, не как су- щественно изменчивые, а как вечно неизменные. «Пока мы рас- сматриваем вещи как покоящиеся и безжизненные, каждую в отдельности...— писал Ф. Энгельс,— мы, действительно, не на- талкиваемся ни на какие противоречия в них. Мы находим здесь определенные свойства, которые частью общи, частью различны или даже противоречат друг другу, но в этом последнем случае они распределены между различными вещами и, следовательно, не содержат в себе никакого противоречия»¹. Отсюда и возникает мнение о непротиворечивости всех вещей и процессов. В связи с ним в сознании естествоиспытателей и философов укоренилось понимание мира, которое называется метафизическим.

В философию слово «метафизика» проникло благодаря тому, что главный труд Аристотеля, излагавший учение о сущности бы- тия, был назван его учениками «Метафизикой». В средневековой и в современной немарксистской философии этим словом неред- ко величают философию вообще или философское учение о ми- ре. Хотя К. Маркс и Ф. Энгельс в ранних своих работах иногда называли метафизикой умозрительную идеалистическую фило- софию, позднее они постоянно употребляли это слово для обо- значения такого взгляда на развитие и изменение в окружающем мире и человеческом сознании, который во всем противоположен диалектике. В этом смысле будем употреблять его и мы. Метафи- зика — это одностороннее фиксирование внимания на обособ- ленности каждого предмета, не замечающее всеобщую связь явлений, подчеркивающее устойчивость предметов, не обращаю- щее внимания на их изменчивость, настаивающее на непротиво- речивости всех вещей и процессов. Нетрудно заметить, что меха- ницизм, утверждающий неизменность вещества, являющегося субстанцией мира, односторонне сводящий все изменения к перемещениям, качественные различия — к количественным, все сложное — к простому, выражает метафизическую точку зрения.

В XVII—XVIII вв. механицизм и метафизика играли в естест- вознании такую большую роль, что материалистическое объяс- нение мира (опирающееся на это естествознание) само стало

механистическим и метафизическим. К середине XIX в., однако, положение в естествознании начало меняться. Благодаря откры- тию закона сохранения и превращения энергии, показавшему связь механических и тепловых явлений, открытию клеток, из размножения и дифференциации которых развиваются тела всех растений и животных, созданию Ч. Дарвином (1809—1882) эволю- ционной теории, доказавшей, что все виды организмов, включая людей, образовались в результате длительного процесса биоло- гической эволюции, вследствие ряда других открытий естество- знание XIX в. начало превращаться в науку, рассматривающую вещи не в покое, не с точки зрения простейшей механической формы движения, а в развитии, во взаимных превращениях. Оно стало изучать источники развития, противоречивые моменты, формы перехода одних явлений в другие, стало концентрировать внимание на «связи, соединяющей... процессы природы в одно великое целое» . Философским выводом из этих научных дости- жений явилась материалистическая диалектика, созданная К. Марксом и Ф. Энгельсом, которые показали, что метафизиче- ские и механистические взгляды мешают ученым справляться с возникающими в их исследованиях проблемами, что им необхо- димо овладеть диалектикой.

Однако материалистическая диалектика долгое время не по- лучала распространения и признания у естествоиспытателей. Понадобились новые коренные изменения и революционные от- крытия в науке, потрясшие до основания метафизический и ме- ханистический взгляд на мир, прежде чем материалистическая диалектика во второй половине XX в. перестала казаться чем-то чуждым естествознанию.

Подытоживая сказанное, отметим следующее. На первом эта- пе развития материалистической философии основой, субстан- цией материального мира выступают отдельные, чувственно воспринимаемые или невоспринимаемые элементы либо физиче- ские атомы. Вторым этапом ее развития является механицизм. Здесь материя отождествляется с веществом и наделяется рядом механических и геометрических свойств: массой, протяженно- стью, формой, непроницаемостью, способностью тел переме- щаться по механическим траекториям. Такое понимание материи могло еще как-то применяться к явлениям природы. Но путь для его применения к общественным явлениям был закрыт. Это зна- чит, что данное понимание не было универсальным, всеобщим. Оно было просто выражением определенного естественнонауч- ного знания, а вовсе не философской категорией. Обоснование и разработка философского понимания материи связаны с рево- люцией в естествознании конца XIX — начала XX в.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 123.

48

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 303.

49

3. РЕВОЛЮЦИЯ В ЕСТЕСТВОЗНАНИИ И ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ МАТЕРИИ

Эту революцию подготовили научные открытия XIX в. В ре- зультате обнаружения связи между электрическими, магнитными и оптическими явлениями была создана электродинамика — теория, качественно отличная от прежних естественнонаучных теорий. Основные законы электродинамики сформулировал в математической форме Дж. Максвелл (1831 —1879). Эти законы описывают движение электромагнитного поля и электрических зарядов, которые не сводятся к веществу. Правда, многие физики надеялись, что рано или поздно выяснится, что электромагнитные поля — это состояния частиц вещества. Другие приходили к вы- воду, что наряду с веществом в природе реально существует электромагнитное поле, которое отличается от вещества. Были и такие ученые, которые считали, что электромагнитная теория — это всего лишь некоторое сочетание абстрактных понятий и общих положений, сформулированных в ясных и точных терминах мате- матики, придуманных ради удобства описания наблюдений. В от- личие от вещества, существующего реально, электромагнитные волны, поля, силовые линии объявлялись созданиями ума, в дей- ствительности не существующими.

В конце XIX в. отдельные ученые выступили против некоторых положений механицизма и против атомистики. Особенно резкой критике подверг механицизм Э. Мах. Но он этим не ограничился. Он заявил, что все, чем занимается естествознание (Мах называл, в частности, «атомы Демокрита и Дальтона, теории современ- ных химиков», напоминал о «новых электромагнитных токовых и вихревых теориях»), все эти представления ученых «состав- ляют почтенный шабаш ведьм»¹; существуют лишь наши ощуще- ния и понятия, а верить в реальное существование явлений приро- ды, изучаемых естествознанием, все равно, что верить в ведьм. Подавляющее большинство ученых отвергло этот идеалистиче- ский взгляд.

На рубеже XIX и XX вв. были сделаны открытия, глубоко потрясшие основы естествознания. Эксперименты показали, что отрицательное электричество образуется из мельчайших одина- ковых частиц, обладающих малыми значениями массы и заряда, а затем были открыты и положительно заряженные частицы электричества. Впервые было экспериментально доказано реаль- ное существование атомов. Была открыта радиоактивность. Ока- залось, что представление о неизменности атомов неверно, что атомы ряда элементов (радиоактивных) превращаются в резуль- тате радиоактивного распада в атомы других химических эле- ментов. Обнаружилось, что в состав атомов входят электроны и положительно заряженные частицы электричества. В результате выяснилось, что все материальные теле, обладающие весом и

инерцией, т. е. массой, состоят в конечном счете из огромного числа протонов и электронов, которые взаимодействуют посред- ством электромагнитных полей. Наблюдаемые нами обычные по- ля суть не что иное, как средние статистические суммы элемен- тарных полей, создаваемых электронами и протонами. То, что считалось доселе материей — вещество, атомы, свелось к элект- рически заряженным частицам и электромагнитным полям, кото- рые рассматривались как нечто нематериальное. Это вызвало замешательство в среде естествоиспытателей. Большинство из них, будучи уверено в реальном существовании электромагнит- ных явлений, склонялось к мнению, что последний, неизменный уровень природы составляют не атомы вещества, как думали прежде, а электрически заряженные элементарные (т. е. такие, меньше которых не бывает) частицы и поля. Но многие из этих ученых сомневались, можно ли этот уровень назвать материей. Те же, кто раньше признавал реальное существование вещества (материи), но отрицал реальность электромагнитных явлений, ре- шили: раз вещество свелось к электричеству, раз «весь мир состо- ит из электричества», а не из материи, значит, материи нет, есть только придуманные нами понятия. Но и эти ученые не были уве- рены в своем выводе. Старые понятия рушились, и было неясно, чем их заменить. В естествознании наступил кризис. Философы- идеалисты утверждали, что это кризис материализма, что новые открытия опровергли материализм.

Анализ сложившейся ситуации был дан в 1909 г. В. И. Лениным. Эти открытия, писал он, опровергают владевшие умами естество- испытателей взгляды метафизического материализма о том, что бесконечная вширь природа конечна вглубь, что у нее есть «дно», последний уровень, что этот уровень — атомы, вещество — есть нечто абсолютно неизменное. Они заставляют сделать диалекти- ческий вывод: «электрон так же неисчерпаем, как и атом, приро- да бесконечна» не только вширь, но и вглубь '. При переходе от одного ее уровня к другому, более глубокому, многие свойства первого исчезают, возникают новые, отсутствовавшие на преды- дущих уровнях, и так до бесконечности. Нет ни объектов, обра- зующих последний уровень, ни объектов неизменных, не превра- щающихся в объекты другого уровня. Объявить материей, пос- ледним уровнем элементарные частицы и поля — значит при- знать их «дном природы», повторяя ошибку тех, кто таким «дном» считал атомы. Раньше материи приписывали свойства, выявленные у самого глубокого уровня природы, до которого ученые сумели к известному моменту добраться, и считали эти свойства вечными. Но диалектико-материалистическое понятие материи показывает, что эти свойства выражают не философские, а естественнонауч- ные представления о строении материи на определенной стадии развития науки. Для диалектического материализма, писал В. И. Ленин, материя есть «объективная реальность, существую-

Мах Э. Познание и заблуждение. М., 1909. С. 112—113.

50

См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 277.

51 .

щая независимо от человеческого сознания и отображаемая им»', «есть то, что, действуя на наши органы чувств, производит ощущение...»'.

Понимаемая таким образом материя уже не связана раз и на- всегда с каким-то конкретным представлением естествознания о стюении материального мира. Это понимание выражает всеоб- щие, универсальные свойства материи и потому переходит из ран- га естественнонаучного представления или понятия в ранг фило- софской категории. В определении философской категории мате- рии важны три момента: 1} материя — то, что существует вне и независимо от сознания; 2} материя — то, что прямо или кос- венно вызывает ощущения; 3) материя — то, отражением чего является сознание, мышление. Однако не все материальное вызы- вает у нас ощущения. Радиоволны, то, что происходит в центре Солнца, кварки, глюоны, множество других явлений мы ощутить не можем. Поэтому, при всей важности второго и третьего при- знаков материи, главное, что отличает материальное от немате- риального,— это существование вне сознания. «...Единственное «свойство» материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, су- ществовать вне нашего сознания» — таков второй философский вывод Ленина относительно сформулированного им понятия материи '. Его отличительная особенность — не только все мате- риальное существует объективно, но и все, существующее объек- тивно, вне сознания,— материально.

Поскольку мир является не собранием готовых вещей, а сово- купностью процессов, связей, отношений, представление о мате- риальном как вещественном, телесном (свойственное метафизи- ческому материализму) оказывается исторически ограниченным и уступает место взгляду, рассматривающему и элементарные частицы, и поля, и вообще любые связи, отношения, процессы, существующие вне сознания людей, в том числе и общественные, как явления материальные. Таким образом, новые открытия опро- вергли не материализм, а метафизику. Многие ученые конца XIX — начала XX в. никакого иного материализма, кроме мета- физического, не знали. Крах метафизики представлялся им крахом материализма. Естествознание может преодолеть любые кризисы, лишь заменив материализм метафизический материа- лизмом диалектическим.

Даже в начале XX в. считалось очевидным, что элементарные частицы точечны, движутся по определенным траекториям, с оп- ределенными в каждой точке скоростями, подчиняясь в своих движениях законам Ньютона. Вместе с тем поля непрерывны, движение их — это распространение волн с определенными амплитудой, частотой, фазой, подчиняющееся законам Максвел-

^: r.ärina Б. И. Поли. coSp. соч. ϊ- Ϊ8. С. 276. Там же. С. 14?, Там же. С. 275.

52

-.ε·.. Свойства частиц и полей казались несовместимыми. Однако 3 ходе развития атомной физики, имеющей дело с частицами, масса которых в миллиарды миллиардов раз меньше грамма, взорам ученых открылся удивительный мир, где все происходит совсем не так, как в макромире. К этому странному миру оказа- лось невозможным применить ряд понятий, без которых нельзя обойтись при описании обычных явлений макромира. Как выяс- нилось, в микромире понятия частицы и поля играют вовсе не те роли, какие им приписывались макроскопической физикой. Объ- екты микромира невозможно не только непосредственно наблю- дать, но и наглядно представить: каждый из них обладает свой- ствами, с точки зрения классической физики, несовместимыми,— и свойствами волн, и свойствами частиц. При этом, чем точнее мы определяем местопребывание микрообъектов, тем неопре- деленнее оказывается чх импульс,, и наоборот. Открыв эти необычные явления, ученые создали в 20-х гг. XX в. квантовую теорию. Согласно этой теории, можно точно предсказать не сами положения и импульсы квантовых объектов, но лишь вероятности значений этих величин.

Дальнейшее развитие квантовой теории подтвердило, что для постижения того, что происходит в микромире, необходимо ре- шительно отказаться от привычных понятий, созданных на основе того, что известно о макромире. В 30-е гг. элементарными части- цами считались фотон, электрон, позитрон, протон, нейтрон, нейтрино, пи-мезон и мю-мезон. Затем одну за другой стали от- крывать все новые элементарные частицы. К 70-м гг. были обнару- жены тысячи «элементарных частиц», и большинству ученых стало ясно, что элементарная частица перестала быть элементарной, оказалась системой, не уступающей по своей сложности молеку- лам. В принципе исчезло различие между элементарными и слож- ными частицами. И это, пожалуй, важнейший экспериментальный результат последних десятилетий. Ученые предполагают, что элементарными частицами можно считать фотоны, лептоны, гравитоны, глюоны и кварки, из которых и состоят все остальные частицы, которые еще недавно считались элементарными. Но названные частицы обладают еще более удивительными свой- ствами, чем те, которые считались элементарными 20—30 лет на- зад. Здесь, возможно, придется пересмотреть само понятие «состоит из», хотя, как считается, протон состоит из трех кварков, выделить последние из протона в свободном состоянии не удает- ся. Чем дальше мы продвигаемся в глубь материи, тем более необычайной, парадоксальной становится открывающаяся перед нами картина.

Многие ученые считают квантовую механику завершенной теорией, обладающей внутренней полнотой. Но, скажем, Л, де Бройль настойчиво доказывал, что неопределенность кван- товых величин — следствие неполноты квантовой механики и не- совершенства экспериментальных установок, исследующих мик- ромир. А. Эйнштейн также до конце своих дней считал, что

53

квантовой теории предстоит значительная перестройка, и отрицал ее завершенность. Сегодня ученые сталкиваются с трудностями, показывающими, что уровень природы, отражаемый квантовой теорией, отнюдь не последний. «Я уверен,— отмечал, указывая на эти трудности, один из ведущих физиков XX в. П. Дирак (1902— 1984),— что та стадия физики, которая достигнута на сегодняшний день, не является окончательной... Это только переходная сту- пень к более совершенным стадиям...»' Другой крупный физик, Д. Бом (род. в 1917 г.), считает, что природа неисчерпаема, а лю- бая теория является только ступенью проникновения в суть ве- щей, выясняющей конечные аспекты бесконечной реальности; развитие познания реальности безгранично, и каждая теория по- стигает ее в известных пределах, за которыми начинаются неясно- сти, а их преодоление ведет к новым теориям. Именно так обстоит дело с неясностями, возникшими ныне в квантовой теории.

Некоторые западные ученые утверждают, что, согласно кван- товой теории, такие понятия, как «положение», «импульс», «энер- гия», получают свои значения только благодаря соответствующим измерительным приборам. Отсюда следует ошибочный вывод: все, сообщаемое квантовой теорией, существует лишь в уме уче- ных, наблюдающих показания приборов, ничего подобного в объ- ективной действительности нет. Неопозитивист Г. Дингль писал, что величины, сообщаемые квантовой теорией, «не являются чис- ловой оценкой объективных свойств частей внешнего материаль- ного мира; они — только результаты, которые мы получаем, ког- да производим известные операции» с приборами, создания нашего ума, которым вне нашего сознания ничего не соответст- вует -. Кроме солипсистов, отвечает Динглю М. Борн, никто не сомневается в существовании наблюдаемых нами вещей, в том числе физических приборов. Существование объектов микроми- ра Дингль отрицает в силу их ненаблюдаемости. Но размельчим наблюдаемый кристалл так, что его частицы можно будет наблю- дать лишь в микроскоп. Разумеется, эти частицы столь же реаль- ны, как кристалл. Не менее реальны молекулы и атомы. Поэтому между непосредственно наблюдаемыми объектами, реальность которых несомненна, и объектами, наблюдаемыми лишь с помо- щью приборов, нет непроходимой границы. Признавая реаль- ность обычных вещей повседневной жизни, в том числе исполь- зуемых учеными приборов, мы обязаны признать и реальность того, что наблюдается при помощи этих приборов. Квантовая механика, подчеркивает Борн, конечно, «зовет нас на новый путь описания физического мира, но не на отказ от его реальности»³.

Революция в естествознании показала, что у природы нет последнего уровня, вследствие чего любое знание о ней не яв- ляется исчерпывающе полным, окончательным. Ограниченность

Дирак П. А. М. Эволюция взглядов физиков на картину природы//Вопросы философии. 1963. № 12. С. 86.

J Цит. по кн.: Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963. С. 268. ' Борн М. Физика в жизни моего поколения. С. 278.

54

понятий материи, выдвигавшихся в домарксистской философии, состояла в том, что эти понятия отождествлялись с характеристи- ками какого-либо специфического уровня материи, с конкретны- ми физическими представлениями о ее строении, изменяющими- ся с развитием знаний. Но развитие знаний не отменяет самого факта существования объективной реальности, а материальность мира наиболее глубоко отображается в философской категории материи.