4. Философия и перестройка: соприкосновение с действительностью

В послеоктябрьский период советское общество прошло боль- шой, сложный и противоречивый путь развития. Последние два десятилетия в силу ряда субъективных и объективных причин оз- наменовались тенденцией к застою и кризисным явлениям во всех сферах общественной жизни. Начиная с 1985 г. в стране осущест- вляется радикальная перестройка, цель которой — вывести обще- ство из состояния застоя, придать ему новый импульс к ускорен- ному социально-экономическому прогрессу. Какую роль может и должна играть в этом процессе философская наука, должна ли она сама подвергнуться перестройке, и если должна, то что необ- ходимо сделать, чтобы придать философии новый жизненный импульс, вдохнуть в нее жизнь, привести в соприкосновение с действительностью? Эти непростые вопросы вряд ли поддаются мгновенному, однозначному и окончательному решению. Но кое- что следует прояснить уже сейчас.

Когда в октябре 1917 г. большевики во главе с В. И. Лениным взяли власть в свои руки, они руководствовались определенной социально-политической доктриной — теорией научного социа- лизма; на ней основывалась выработка политической стратегии и ближайших социальных решений. Теория эта утверждала, что капиталистическое общество запуталось в острых классовых про- тиворечиях и что выход из них состоит в переходе к социализму. Социализм рассматривался как этап на пути к более высокой об- щественной организации — бесклассовому обществу, в котором будут торжествовать принципы социальной справедливости. Част- ная собственность на средства производства, позволяющая одним людям эксплуатировать других, должна быть ликвидирована. Средства производства следует передать трудящимся, непосред- ственным производителям: заводы и фабрики — рабочим, т, е. трудовым производственным коллективам, а землю — обраба- тывающим ее крестьянам или их добровольным объединениям — кооперативам. Все социальные привилегии должны быть уничто- жены. Диктатура пролетариата, рассматриваемая как орудие

30

построения нового общества, должна по мере снижения остроты классовой борьбы выполнять преимущественно созидательные функции — обеспечения свободы каждому человеку, высокого личного благосостояния и уровня культуры, образования и неза- висимости, открывающих неограниченные возможности для лич- ного творчества и инициативы. Но эта теоретическая модель с са- мого начала столкнулась с серьезными трудностями. Иностранная интервенция, внутренняя контрреволюция и гражданская война заставили восстановить регулярную армию, колоссально усилить карательные органы, заменить свободу печати, провозглашенную революцией, жесткой цензурой, личную независимость всеобъ- емлющим контролем со стороны государства. Духовный плюра- лизм начал постепенно вытесняться идеологическим монополиз- мом. Все это диктовалось конкретными историческими условия- ми. Насколько адекватно эти условия были отражены в реальных политических актах, должны судить историки. Но важно одно: пос- ле завершения гражданской войны и отмены «военного комму- низма» с присущими ему ограничениями свободы печати, прав личности была разработана новая экономическая политика (нэп), ориентировавшаяся на развитие инициативы, замену командных военно-административных методов управления обществом и эко- номикой хозяйственно-экономическими методами. Она была рас- считана на длительный и постепенный процесс перехода к социа- лизму на основах добровольности и выгодности такого перехода для большинства населения. Обобщенно говоря, нэп был рассчи- тан на то, чтобы привести действительность в соответствие с тео- ретической моделью социализма. Но этого не получилось. Посте- пенный переход всей полноты политической власти в руки И. В. Сталина и его окружения привел к тому, что ленинская мо- дель социализма была заменена другой, имевшей с ней мало об- щего.

В самом деле, вместо экономических методов руководства хозяйством восторжествовали командно-административные ме- тоды, вместо демократии, провозглашавшейся на словах и зафик- сированной в Советской Конституции 1936 г., действовал мощный репрессивный механизм. В тюрьмы и лагеря были брошены мил- лионы людей, сотни тысяч расстреляны. Вместо ленинского ко- оперативного плана в соединении с нэпом, рассчитанного на многие десятилетия, была проведена ускоренная коллективиза- ция, для осуществления которой применялись насильственные методы. Вместо реального народовластия утвердилась псевдо- демократическая система. Хотя почти треть самодеятельного на- селения формально участвовала в выборных органах, они не имели реальной власти, а функции народных депутатов сводились к одобрению заранее подготовленных решений, большинство из которых впоследствии не выполнялось. Значительная часть насе- ления была лишена паспортов и свободы передвижения. Глас- ность и свобода слова, провозглашенная в Конституции, подменя- лись жесточайшей цензурой, лишавшей партию обратной связи с

31

народом, а социальная и личная жизнь каждого человека подвер- галась постоянному контролю. Провозглашенная на словах свобо- да критики, признававшейся движущей силой развития, безжало- стно каралась, национальные проблемы были объявлены раз и навсегда решенными, а права человека и свобода личности даже не упоминались. И все это сопровождалось непомерным культом личности Сталина. Лозунг «Органы не ошибаются!» приводил к полной безнаказанности учреждений, призванных охранять поря- док и государственную безопасность, но занятых, по существу, насильственным установлением духовного единообразия и пре- следованием всякого творчества, инициативы, свободомыслия и недовольства. Конечно, и в этих условиях было немало людей, с энтузиазмом отдававших свои силы строительству новых общест- венных отношений, веривших в правильность лозунгов, справед- ливость целей и быструю достижимость нового общественного идеала. Но по мере того как рос бюрократический аппарат, усили- вались волевые и командно-административные методы руковод- ства, а расхождение между словом и делом возрастало, все на- стойчивее становилась потребность теоретически оправдать но- вую, сталинскую модель социализма, получившую впоследствии название «казарменного социализма».

Не будем спорить, насколько удачен этот термин. Важно отме- тить, что отход от ленинской модели и замена ее новой, сталин- ской стали свершившимся фактом. И изначальные модели науч- ного социализма, предложенные К. Марксом и Ф. Энгельсом, и ленинская модель, вырабатывавшаяся непосредственно перед на- чалом революции, в ходе гражданской войны, а затем в годы нэпа, опирались на определенное философское мировйдение, четко сформулированную философию истории, на особый философ- ский метод, с помощью которого эти модели обосновывались. Для деятелей этой эпохи философия была не довеском, не укра- шением, не схоластической, чисто словесной системой, а фунда- ментом научного социализма. Коротко говоря, этот философский фундамент сводился к обоснованию следующих утверждений. Большинство людей в классовом обществе подвергаются эксплуа- тации, духовному и экономическому угнетению, живут в беднос- ти. Необходимо коренным образом преобразовать этот порядок и сделать человека свободным творческим существом. Только свобода позволит каждому человеку выбрать свой путь и творче- ски самореализоваться, т. е. осуществить все свои возможности, все способности. Иными словами, в центре внимания находится человек, его свобода, его духовное богатство, его знания и твор- чество. Вся история рассматривается как нелегкое, порой траги- ческое, с отступлениями и зигзагами движение вперед к свободе. Коммунизм, по словам К. Маркса,— это царство свободы, а его первая фаза — социализм — переходная ступень от царства не- обходимости, в котором над человеком господствуют природные и социальные силы, чуждые и даже враждебные ему, к царству свободы. Соответственно и модель социализма, созданная в рам-

32

ках теории научного социализма, и ее варианты, разработанные в канун Октябрьской революции и в начальный период нэпа, были ориентированы прежде всего на человека. Свобода, достоинство и права человека, высокий уровень культуры и доступ к знаниям, гарантия творческой самореализации, плюрализм взглядов — это как раз то, что должен был бы обеспечить социализм. Но пришед- шая им на смену модель «казарменного социализма» с бюрокра- тизмом, администрированием, репрессиями, нарушениями за- конности, демагогией, политическим бесправием и постоянными нарушениями социальной справедливости и т. д. никак уж не соот- ветствовала идеалу «царства свободы» и представлениям о твор- ческом, независимом, инициативном, преисполненном собствен- ного достоинства человеке. Еще менее она соответствовала идеа- лам демократии, гласности и гуманизма, без которых социализм вообще лишается смысла и привлекательности в глазах трудящих- ся. Политическим оправданием новой социальной реальности слу- жили тезисы об обострении классовой борьбы по мере строитель- ства социализма, о безошибочности всех принимаемых решений, о монопольном владении истиной, принадлежавшей «вождю» и его соратникам, о том, что высокая цель оправдывает любые средства ее достижения. Вот этим-то догматическим и демагоги- ческим положениям и потребовалось философское обоснование. Попытки целиком политизировать философию и «причесать» все взгляды и точки зрения под одну гребенку, унифицировать социальную философию марксизма так, чтобы она стала простым механизмом обоснования любых политических решений, начали предприниматься еще в 30-е гг. Разумеется, не все советские фи- лософы легко и бездумно присоединились к этой тенденции, поэ- тому на тех, кто стремился к творческому развитию философской мысли и признавал возможность различных философских интер- претаций тех или иных явлений общественной жизни и научного познания, обрушились обвинения в механицизме, в «меньшевист- ствующем идеализме» и т. д. На командные посты в философских учреждениях начали выдвигать часто совершенно неподготовлен- ных людей, отличавшихся особой «идеологической бдительно- стью» и «преданностью». Не имея соответствующего образова- ния, не зная современной философской мысли, они как раз и стремились превратить диалектический материализм в «науку наук» и с этой позиции диктовали свое видение мира ученым-спе- циалистам, что быстро скомпрометировало это философское учение в глазах многих крупных ученых. Академик В. И. Вернад- ский в 1938 г. писал, что «официальный диалектический материа- лизм... никогда не был систематически до конца философски вы- работан, полон неясностей и непродуманностей. В течение по- следних 20 лет официальные его изложения не раз менялись, прежние признавались еретическими, создавались новые. Наши философы суровой дисциплиной, в которой они работают, долж- ны были подчиняться под угрозой гонений и материальных не- взгод этому новому и публично отказываться от излагавшихся

33

ими учений, признаваться в своих ошибках. Легко представить се- бе, какой получился результат и как плодотворно можно было работать в такой тяжелой реальной обстановке».

Решающий шаг в направлении унификации философии и пре- вращения ее в средство идеологического контроля за жизнью общества был сделан И. В. Сталиным в статье «О диалектическом и историческом материализме» (1938), вошедшей в книгу «Крат- кий курс истории ВКП(б)». Ее содержание можно кратко выразить следующим образом: 1. Марксистская философия делится на две части: диалектический и исторический материализм. 2. Диалекти- ческий метод состоит из четырех черт и доказывает, что все в ми- ре прогрессивно развивается и что каждая последующая ступень развития прогрессивнее предыдущей, а это уже как бы подразу- мевало, что сталинская концепция социализма является наивыс- шей ступенью постижения истины. 3. Материализм определяется тремя чертами: мир материален, материя первична, а сознание вторично, мир познаваем. 4. Устанавливается перечень законов социально-исторического развития и утверждается, что это раз- витие однозначно и с необходимостью приводит к существующе- му положению дел и тем самым оправдывает его. В этой схеме исторического развития доминируют классы и классовая борьба. Действуют только народные массы (роль выдающихся личностей не отрицалась, но измерялась лишь их «прогрессивностью»). Име- ется пять общественно-экономических формаций, которые зако- номерно через посредство соответствующих революций сменяют друг друга. Последняя — социалистическая революция — во всех странах должна происходить по единому сценарию и приво- дить к единственно возможной форме общественного устройства, которая и рассматривалась в качестве социализма.

В послевоенные годы эта схема была дополнена несколькими положениями. Важнейшие из них были сформулированы все тем же Сталиным: человек — это винтик в государственной машине, история вообще ничего не делает без особой на то необходимос- ти. Первый тезис начисто вычеркивал из исторического процесса живого человека, являющегося, с точки зрения социальной фило- софии марксизма, его двигателем и целью, и превращал человека в винтик машины, управляемой «вождем» и его подручными. Второй же объявлял исторически необходимыми все, включая любые безнравственные и античеловеческие, поступки и действия «вождя» и его ближайшего окружения. Идея исторической необ- ходимости, доведенная до логического конца, предельно вульга- ризированная, была превращена в оправдание репрессивного механизма.

В 1947 г. этот пересмотр основ социальной философии марк- сизма был завершен А. А. Ждановым. В докладе на философской дискуссии он выдвинул тезис о том, что вся история философии сводится к борьбе идеализма и материализма. При этом не только весь идеализм — от его возникновения до наших дней — объяв- лялся лжеучением, но и все современные философские школы и

течения единым махом характеризовались как антинаучные. Диа- лектический материализм — философия марксизма — был об- речен на догматизм, полную изолированность от развития миро- вой культуры и философской мысли.

К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин всегда видели связь филосо- фии с политикой, с реальной жизнью. Именно в «соприкосновении с действительностью» заключался, по мнению Маркса, механизм превращения философии в духовную квинтэссенцию современ- ности, в живую душу культуры. Но при всем этом сама философия должна была оставаться свободной и критической системой зна- ний, никогда не удовлетворяющейся достигнутым и видящей в каждом данном состоянии общественной жизни, науки и духов- ной культуры исторически преходящий момент, открывающий возможность перехода к следующей стадии. Вульгарная полити- зация философии и превращение ее из системы критического и творческого осознания действительности, из средства теорети- ческого обоснования модели научного социализма в подсобное орудие оправдания модели «казарменного социализма» неиз- бежно вели к перерождению философии из критической и твор- ческой системы знаний в догматическую, апологетическую и схо- ластическую конструкцию. Вместо поиска истины философ отны- не должен был стремиться к оправданию любых решений, поста- новлений и мероприятий, принимаемых всеведущими и никогда не ошибающимися вышестоящими руководящими инстанциями.

Политизированной философии разрешалось обсуждать про- блемы социальной реальности, науки и духовной культуры лишь ради того, чтобы доказать, что они полностью подтверждают ста- линские указания. Полному отказу от поиска самостоятельных альтернативных решений, от творческого применения критиче- ской и творческой диалектики содействовал и новый подход к подбору и подготовке философских кадров, к философскому образованию интеллигенции, к пониманию роли философии в духовной жизни общества. Новые кадры подбирались главным образом по анкетным данным и способности беспрекословно вы- полнять указания вышестоящих «философских бюрократов». От- ветственные посты в философских учреждениях и на кафедрах, как правило, занимали люди, не претендовавшие на творческую самостоятельность.

Было бы, конечно, сплошным очернительством и ничем не оправданным огульным охаиванием утверждать, что в эти труд- ные времена в отечественной философии не было серьезных уче- ных, что не было попыток изучить и обобщить опыт мировой фи- лософской мысли и серьезно осмыслить реальные социальные процессы. В 40-е гг., например, была опубликована «История фи- лософии» в трех томах, в которой весьма основательно проанали- зировано развитие мировой философской мысли вплоть до конца XIX столетия (к сожалению, эта работа оказалась незаконченной, поскольку третий том ее был осужден как ошибочный по личному указанию Сталина). В это же время в области философской мысли

35

34

работали такие яркие фигуры, как В. Ф. Асмус, А. Ф. Лосев ' и др. Но в целом все же следует со всей откровенностью признать, что творческое развитие философии в СССР было заторможено. Многие известные ученые были репрессированы, а «вакантные места» часто замещались профессионально непригодными людь- ми. XX съезд КПСС, сделавший первые шаги к преодолению куль- та личности Сталина и исправлению ряда ошибок, допущенных в период его авторитарного правления, дал мощный импульс раз- витию философской мысли. Был приподнят занавес, отгоражи- вавший нашу философскую мысль от потока мировой философ- ской и научной литературы. Стала расширяться информация о новых школах, течениях и направлениях, новых проблемах и под- ходах к их решению. В десятилетие, последовавшее за XX съез- дом, произошли довольно значительные сдвиги, появилась целая когорта исследователей (Б. М. Кедров, Э. В. Ильенков, П. В. Коп- нин и др.), внесших определенный вклад в разработку проблем материалистической диалектики, теории познания, методологии и философии науки, философских проблем символической логи- ки, физики, биологии, истории философии, углубилось материа- листическое понимание истории и т. д. Следует иметь в виду и то, что в эти годы были опубликованы и труды ряда ученых, которые хотя и не были профессиональными философами, но плодотвор- но разрабатывали философскую проблематику. Но все же сделан- ного было недостаточно. Следует, впрочем, со всей определен- ностью сказать, что упрекать и критиковать легче, чем делать, особенно если учесть, что оправиться от тяжелого ущерба, нане- сенного марксистской философии господством сталинизма, было совсем непросто. Да и времени на это история уделила не так уж много. Уже во второй половине 60-х гг. реформы, задуманные после XX съезда и проводившиеся порой весьма непоследова- тельно, были заторможены хорошо спаянным, мощным и скоор- динированным административно-бюрократическим аппаратом. Наступила длительная пора застоя, начали намечаться новые не- гативные явления, прикрывавшиеся лозунгами о всеобщем бла- госостоянии. Начала создаваться и реализовываться новая модель социализма, разработанная в ближайшем брежневском окруже- нии,— модель «зрелого», или «развитого», социализма.

В условиях социального застоя философская мысль в нашей стране не могла не погрузиться в трясину схоластики и догматиз- ма. Философия оставалась сильно политизированной. Из того факта, что философия как теоретическая основа мировоззрения данной эпохи через ряд опосредствующих звеньев связана с идеологией и политикой, делался крайне упрощенный вывод о почти полной идентичности философии с идеологией. Перед фи- лософией выдвигалась в качестве центральной задача обоснова-

¹Хотя начиная с 30-х и до 60-х гг. А. Ф. Лосев практически не участвовал в официальной философской деятельности, он продолжал исследовательскую работу, которая в 60—80-е гг. реализовалась в целой серии фундаментальных публикаций, отмеченных Государственной премией.

36

ния и доказательства безупречной правильности всех принимае- мых политических решений у, акгсз. От нее требовалась предель- ная актуальность и «связь с жизнью», понимавшаяся как анализ текущих народнохозяйственных проблем и конкретных, иногда довольно лекальных социально-политических ситуаций, при этом собственно философские проблемы отодвигались на второй план, а часто и вообще игнорировались.

Преподавание философии велось по единой схеме, по одно- типным программам, разнообразие взглядов и мнений практиче- ски не допускалось, критический анализ острых современных проблем, порожденных нашей действительностью, как правило, отсутствовал, поскольку все они были прикрыты общим флером официального благополучия. Творческие дискуссии подменялись схоластическими рассуждениями о соотношении «зрелого», «реального» и «развитого» социализма. То обстоятельство, что вместо четырех черт диалектики и трех черт материализма, сфор- мулированных Сталиным, во всех учебниках и популярных изло- жениях стали фигурировать три основных закона диалектики и десяток стандартизованных категорий, не меняло коренным об- разом положения дел в области исследования вопросов историче- ского материализма и научного коммунизма. Такие сложные яв- ления нашей жизни, как возрастание пассивности людей, подмена инициативы и творчества каждого индивида централизованным контролем и коллективной заорганизованностью, ограничение демократии, низкий уровень информированности и почти полное отсутствие гласности, подмененной парадной шумихой о мнимых успехах, деформация принципов социальной справедливости, бюрократизация общества и высокомерное пренебрежение к нравственным нормам, игнорирование глубинных человеческих проблем и притязаний чаще всего оставались за пределами серь- езной философской критики и объективного анализа.

Важно, однако, что в этот период наша философская мысль отнюдь не стояла на месте. Появились заслуживающие внимания работы по философским проблемам квантовой механики и тео- рии относительности, биологии (и в особенности генетики), были опубликованы содержательные труды по философии науки, по проблемам и перспективам развития человека, по методологии, теории и истории научного познания, по историческому позна- чию, по ряду социально-философских проблем, по истории фи- лософии и т. д. Но даже и лучшие работы этого периода не были свободны от печати застойности, от стандартов и штампов, насаж- давшихся всей силой огромного аппарата контроля над мышле- нием и деятельностью ученых-обществоведов.

Лишь после XXVII съезда КПСС, выдвинувшего новую про- грамму развития страны — радикальной экономической рефор- мы, гласности, демократизации и идеологического обновления, возникли условия для перестройки философской мысли и ее ре- ального «соприкосновения» с современностью.

Особенно остро встали вопросы о глобальных процессах, о

37

разработке новой теоретической модели социализма, о роли философского сознания, долженствующего играть не вспомога- тельную роль, а роль фундаментального знания о сущности чело- века, живущего в современном мире. Именно человек должен стать центральной фигурой этой модели и самоцелью для самого себя. Этот человек обладает обширным спектром интересов, претендует на самостоятельность в решении своей судьбы, на политическую активность, на право жить в соответствии с совре- менными стандартами благополучия и благосостояния в условиях личной безопасности, в обществе, где есть свобода мнений и со- вести, где существует социалистический плюрализм взглядов, где каждому предоставлена возможность выбора и поиска аль- тернативных решений, где оценка человеческого достоинства определяется не местом в бюрократической иерархии, не родст- венными или коррупционными связями, а реальными достиже- ниями, реальным вкладом в социальный прогресс и развитие культуры.

Утверждение человека как центральной фигуры, ради кото- рой осуществляется преобразование и совершенствование обще- ства,— не средство достижения каких-то высших целей, а само- цель реального исторического развития. Всякая иная позиция без- нравственна и прямо ведет к политическому и морально-этиче- скому макиавеллизму, к попранию прав и достоинства человека. Но ни одна другая система знаний, кроме философии, не рассмат- ривает человека в целом как «венец творения», как самое удиви- тельное существо во Вселенной, способное на подвиг и преда- тельство, низость и благородство, творчество, постоянный порыв к новому и фанатичное мракобесие, творящее зло во имя власти или богатства, но вместе с тем способное на величайший альтру- изм и самопожертвование во имя блага других людей. Он есть, был и будет вечным предметом философского интереса и изу- чения.

Современный мир невероятно сложен и противоречив, дина- мичен и изменчив. Невероятно сложен, противоречив, динами- чен, изменчив и современный человек. Понять смысл его бытия, его перспективы и сверхзадачи, его неудачи и победы можно, лишь изучая его отношение к миру — к миру, который был до не- го, существует вне его и отчасти преобразован, создан и переде- лан им. Весь этот круг проблем с разных сторон и с разных пози- ций изучали и продолжают изучать философы разных школ и на- правлений. Это как раз то, что объединяет их всех, несмотря на различия в исходных посылках и методах.

Философия диалектического материализма, переосмысливая мир и глубже постигая место в нем современного человека, пе- реосмысливает и самое себя. Она не идентифицирует себя с дру- гие и философскими системами и школами, но и не отгораживает- ся от них китайской стеной. Соприкасаясь с современностью, с реальной социальной действительностью, она не растворяется в ней, ибо в этой действительности все еще достаточно негативных,

38

антигуманных тенденций и процессов, ждущих своего философ- ского анализа и глубокой критики. Чтобы выполнить эту задачу, философия должна быть свободной как от внешних ей бюрокра- тических установок, запретов, предвзятостей, узости взглядов и командно-административных методов, так и от собственных ошибок, серости и стандартизации мысли — тяжкого наследия эпохи застоя.

В условиях перестройки наша философия сама должна пере- строиться. Но это не означает, что она должна отказаться от своих основных идей и принципов, проверенных временем. В дей- ствительности перестройка в философии означает освобождение ее от всего наносного, поверхностного, сиюминутного, чем она обросла в годы культа и в застойные времена под прессом ложно понятой актуализации. Действительная актуальность философии заключается не в том, что она должна быть непосредственно, как можно теснее связана с решением конкретных сиюминутных проблем, а в разработке мировоззрения и методологии познания и деятельности, дающих возможность всестороннего и глубокого обсуждения коренных проблем человека и бытия в современном мире, познания перспектив и путей разрешения этих проблем.