Глава XV наука и ее роль в жизни общества

Время, в которое мы живем, отмечено сложными неоднознач- ными процессами. С одной стороны, растет население планеты. В развитых странах увеличивается продолжительность жизни, раз- вертывается научно-техническая революция, позволяющая нам не только значительно облегчить наш труд, но и выйти в открытый космос, проникнуть в глубины мироздания; возникла мировая система социализма, ликвидирована система колониального гос- подства, и новые, развивающиеся страны приобщаются к социаль- ным и научно-техническим достижениям современной цивилиза- ции. С другой стороны, в мире в ужасающих размерах накапли- ваются средства массового уничтожения, истощаются природные ресурсы, загрязняется отходами производственной деятельности наша среда обитания. В общем, перед человечеством встает ряд глобальных проблем, требующих срочного разрешения. Конечно, в это дело вносят свою лепту и искусство, и мораль, и политика, и право. Но самые большие надежды общество возлагает на нау- ку. Ведь разработка новейшей технологии, облегчающей труд и повышающей его производительность, использование новых ви- дов энергии, повышение продуктивности сельского хозяйства, создание лекарств и улучшение быта — все это связано с новей- шими научными открытиями и их внедрением в производство. В то же время именно науке непрерывно предъявляются серьез- ные обвинения. Техника разрушает окружающую природу, мощ- ные ЭВМ грозят в будущем вытеснить и заменить человека во многих сферах деятельности, внедрение научных методов в уп- равление и технологию обезличивает общество и делает простого человека придатком научной элиты — таковы некоторые из этих обвинений. Так что же такое наука? Зло или добро? Несет ли она гибель или спасение человечеству? Какую же роль она играет в современном обществе и какую сможет играть в будущем? Вот те вопросы, без ответа на которые философский анализ современ- ности был бы слишком отвлеченным, оторванным от реальной жизни.

307

1. РАЗВИТИЕ НАУКИ И РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА

Естествознание нового времени начало бурно развиваться в XVII в., а на протяжении последующих столетий наращивало тем- пы своего развития. И как раз на рубеже XVII и XVIII вв., когда творили Ньютон, Лейбниц и другие корифеи наукм, английский писатель Дж. Свифт создал сатирический образ лжеученых. Иро- низируя над всеобщим увлечением наукой и стремлением соз- дать многочисленные академии, он вкладывает в уста Гулливера полный сарказма рассказ о стране Лалута. Лапутянский король и его придворные погружены в бесплодные размышления о мате- матике, музыкальной гармонии и космических явлениях. При этом они не слышат и не замечают друг друга. Их математика годится лишь для того, чтобы подавать к обеду баранью лопатку в форме равностороннего треугольника, кусок говядины в форме ромба, пудинг в форме круга и т. п. Портной снимает мерку при помощи астрономического прибора — квадранта. Выкройку он делает с помощью сложных математических вычислений. Но сшитое им платье сидит весьма скверно. Лапутянские постройки кривобоки, так как архитекторы и строители признают лишь отвлеченную геометрию и презирают прикладную. Описывая академию наук и имея при этом в виду в качестве прообраза крупнейший в то время научный центр—Королевское общество Великобрита- нии,— Свифт рисует галерею сплошных нелепостей. Ученых он называет прожектерами. Ведь один из них пытается извлечь сол- нечные лучи из огурцов, а затем использовать их для отопления губернаторского дома. Другой изучает паутину, пытаясь приду- мать новый вид ткани. Третий создает машину из табличек с напи- санными словами, различных рычагов и проволоки, которая долж- на, по его замыслу, заменить мыслящего человека, и т. д. Конеч- но, образ науки, созданный Свифтом,— это гипербола, крайнее преувеличение, И все же в нем сфокусировано общественное мнение эпохи, которая в преддверии промышленного переворота XVIII—XIX вв. рассматривала тогдашнюю науку как нечто абст- рактное, далекое от жизни, не связанное с ее реальными пробле- мами и не влияющее на нее, как забаву немногих, чудаковатых, хотя и одаренных людей.

За время, отделяющее нас от этого периода, отноилпие чело- века к науке и ее образ в его сознании в корне изменились. В наши дни, как бы ни расходились мнения относительно пользы и вреда науки, несомненно одно — почти никто не считает, что наука сто- ит вне общества, что ее можно игнорировать как занятие чудаков и прожектеров, далекое от острых социальных проблем. Что же привело к этим глубоким изменениям в понимании и оценке науки?

Хотя элементы философского и научного мышления можно проследить во многих культурах Древнего Востока (Китай. Индия, Вавилон, Eгипет), корни современной науки надо искать в Древней

308

Греции. Нобелевский лауреат академик Η. Η. Семенов отмечал: «Совершенно особое место занимает культура Древней Греции. Хотя имеется древнегреческая мифология, но нет древнегрече- ской религии. И именно там это желание познать мир явилось источником возникновения грандиозного здания древнегречес- кой и вообще классической философии, которая заложила фун- дамент последующего развития всей интеллектуальной культуры Европы»'. Именно эта культура была источником современной науки. Но, разумеется, не только она влияла на развитие и фор- мирование науки.

Науку в целом можно рассматривать с трех точек зрения: как особую систему знаний; как особую систему общественных орга- низаций и учреждений, вырабатывающих, хранящих, распростра- няющих и внедряющих эти знания; как особый вид деятельнос- ти — систему научных исследований, удовлетворяющих особым критериям и проводимых по своим особым правилам. Античная наука развивалась, прежде всего откликаясь на определенные материальные и духовные потребности общества. Она опиралась на опыт математических и астрономических исследований, накоп- ленный на Древнем Востоке и находивший применение в земле- делии, строительстве, торговле и культовой деятельности. Но так как в античном обществе наука была занятием лишь небольшой части свободных людей, презиравших физический труд и считав- ших его уделом рабов, сама мысль о связи науки с материальным производством показалась бы древним грекам абсурдом. К тому же те математические и астрономические знания, которыми они располагали, были относительно ограниченны, просты и, несмот- ря на огромное превосходство над научными познаниями вави- лонских и египетских жрецов, недостаточны, чтобы найти приме- нение на практике. Само мировоззрение греков, обожествлявших природу, исключало возможность активного экспериментирова- ния. Поэтому греки искали применение своим научным и фило- софским достижениям главным образом в развитии абстрактной математики, в рассуждениях о моральном совершенстве и улуч- шении государственного строя. Это особенно характерно для тру- дов Сократа, Платона, Аристотеля и мыслителей эпохи эллинизма.

Разложение рабовладельческого общества, нашествие варвар- ских племен, распространение христианства, враждебного языче- ству древних греков и римлян, привели к тому, что в Европе раз- витие научного познания оказалось приостановленным на не- сколько столетий. Лишь благодаря тому, что элементы греческой культуры были усвоены и развиты учеными арабского средневе- ковья, образованные европейцы, познакомившиеся с арабской культурой благодаря крестовым походам и последующему тор- говому и культурному обмену, вновь получили возможность про- должить традиции античности. Но все это произошло уже в пери-

¹ Семенов Η. Η. Наука и общество, м., 1931. С, 445.

309

од позднего средневековья при складывавшихся новых общест- венных условиях.

Засилье средневекового христианства, конечно, не означало абсолютного застоя мысли. В средневековых университетах и мо- настырских библиотеках закладывались очаги новой европейской культуры. В бесконечных схоластических диспутах о бытии бога, сущности ангелов и природе греха развивались искусство спора, умение доказывать, ставить и обсуждать проблемы. Пока эти дис- куссии касались религиозных проблем, они лишь косвенно содей- ствовали прогрессу науки. Но уже в эпоху средневековья среди алхимиков и ремесленников появляются люди, начинающие ставить эксперимент на одну доску с вербальными доказательствами. Да- же такой крупный схоласт, как Альберт Великий (ок. 1193—1 280), не был чужд лабораторному экспериментированию, хотя и алхи- мическому по своим целям. А Р. Бэкон (ок. 1214 — ок. 1 294) пря- мо утверждал, что эксперимент может дать больше, чем словес- ные рассуждения. Однако он был лишь первой ласточкой, одиноч- кой, и подвергся преследованиям со стороны церкви.

Эпоха Возрождения с ее преимущественным интересом к про- блемам человека и его свободы содействовала развитию индиви- дуального творчества и гуманитарного образования, но лишь в конце этой эпохи, в XVI в., создались предпосылки для возникно- вения и ускоренного развития новой науки. Сначала же шел необ- ходимый процесс освоения и усвоения античного наследия и по- тому новые научные идеи были крайней редкостью. Однако общая атмосфера свободомыслия создавала все более благо- приятные условия для их появления. Первым, кто сделал решаю- щий шаг в создании нового естествознания, в котором преодоле- валась противоположность абстрактной математики и конкретно- го эмпирического наблюдения, был Николай Коперник.

На протяжении более тысячи лет, отделявших Клавдия Птоле- мея от Коперника, арабские и европейские астрономы накопили множество фактов, расходившихся с математическими моделями знаменитого александрийца. Однако геоцентрическая система не могла рухнуть под давлением отдельных фактов. Будучи целост- ной системой, она могла уступить место лишь другой, превосхо- дящей ее системе. Великим философским достижением Копер- ника было то, что он отчетливо это понял и противопоставил Пто- лемею не только новую гелиоцентрическую модель, но и новую философскую методологию. Хотя отчасти потребности в новой астрономии диктовались практическими запросами (например, необходимостью уточнить календарь), она возникла в основном под влиянием развития внутренней логики науки и общей куль- турной атмосферы эпохи Возрождения. Смелые дерзания стали в конце концов знаменем эпохи и совершались везде — в искусст- ве, в политике, в религиозной реформации и в науке.

В XVI—XVIII вв. набирает силу капиталистическое производ- ство. Возникают новые мануфактуры. Буржуазия везде проявляет инициативу. Особенно заметна ее активность в области техничес-

310

кого творчества. Появляются новые инструменты, механические усовершенствования, машины и средства наблюдения. Все это стимулирует развитие научного познания. Галилей использует те- лескоп для астрономических наблюдений; Декарт, благодаря своим контактам с голландскими механиками, ставит и решает механические задачи; наконец, Ф. Бэкон, предлагая философское обоснование новой науки, провозглашает немыслимый для грече- ских мыслителей или средневековых схоластов тезис о том, что цель науки — это господство над природой ради повышения бла- госостояния общества и совершенствования производства. Но до- стижение этой цели еще очень далеко. На всем протяжении XVII и XVIII вв. именно производство стимулирует развитие науки, создавая техническую базу для научных экспериментов, наблюде- ний и обобщений. Официальная же наука, сосредоточенная в университетах, не связана с жизнью, с запросами производства, по своему уровню развития непригодна для практического при- менения. В университетах продолжает царить дух схоластики, а самые крупные открытия делаются вне их стен. Именно эта — официальная — наука являлась мишенью свифтовского сарказма.

В XIX в. отношения между наукой и обществом, в особенности производством, меняются. За два предшествующих столетия на- копился огромный объем знаний, и наука оказывается в состоянии сначала обобщить и отразить достижения практики, а затем и пе- рейти к решению задач, которые практика ставит перед ней. При- мером воздействия практики на науку является создание класси- ческой термодинамики, которая обобщила богатый опыт исполь- зования паровых двигателей. Кстати, это влияние практики отра- жено в самих формулировках начал термодинамики. К середине XIX в. обобщение наблюдений и производственной практики про- никает и в такую науку, как биология. Ч. Дарвин в своем основном труде «Происхождение видов путем естественного отбора» не только описал механизм естественного отбора, наблюдаемого в природе, но и обратил внимание на роль искусственной селекции, широко использующейся в сельском хозяйстве. С задачами сель- ского хозяйства были связаны и исследования наследственности Г. Менделем, Во второй половине XIX — начале XX в. к решению производственных задач приступает органическая химия. С ее помощью создаются новые медикаменты, красители и сельскохо- зяйственные удобрения. Элементы химической технологии начи- нают внедряться в производство. Если до этого времени техниче- ское изобретательство, инженерная мысль и научное творчество развивались параллельно, то теперь они все чаще начинают пере- секаться, взаимодействовать.

Новая важная веха была связана с развитием электродинами- ки. Большинство прежних технических новшеств, включая паро- вые двигатели, железные дороги, паровозы и т. п., были изобрете- ны инженерами или самоучками. Электродинамика возникла и развивалась преимущественно в научных лабораториях. В класси- ческой форме она была завершена Дж. К. Максвелом. Ее резуль-

311

таты, показавшие единство электрических, магнитных и световых явлений, дали мощный импульс для развития электротехники, создания электрических машин и новых средств связи, включая радио. Впервые возник новый тип взаимодействия между наукой и производством. Отныне производство не только дает техниче- скую базу, ставит задачи и стимулирует развитие науки, но и само развивается под ее воздействием.

Взаимодействие науки и материального производства — явле- ние глубоко общественное. Отмечая это, К. Маркс писал: «...весь же процесс производства выступает не как подчиненный непос- редственному мастерству рабочего, а как технологическое при- менение науки. Поэтому тенденция капитала заключается в том, чтобы придать производству научный характер, а непосредствен- ный труд низвести до всего лишь момента процесса производст- ва»¹. То, что Маркс с редкой проницательностью отметил в XIX в., когда взаимодействие науки и производства было эпизодическим, в полном объеме проявилось в XX в. К этому времени теоретиче- ское и экспериментальное естествознание, а также математика достигли такого уровня, что начали оказывать решающее воздей- ствие на развитие техники и всей системы производства. Физики овладели атомной энергией и приближаются к управлению тер- моядерным синтезом. Химики научились синтезировать новые искусственные материалы, отсутствующие в природе. Биологи раскрыли тайны наследственности и развивают методы генной ин- женерии, позволяющей создавать живые организмы с заранее заданными свойствами. Значительные перемены в производстве и науке связаны с созданием современных ЭВМ, способных взять на себя часть интеллектуальных функций человека. Благодаря им стало возможным автоматизированное управление технологиче- скими процессами, возникли новые средства информации, усо- вершенствовалась медицинская диагностика. Если ко всему этому добавить успехи в освоении космоса, то станет совершенно ясно, что акценты взаимодействия науки и производства качественно изменились. Наука, превратившись в отрасль массового производ- ства — индустрию знаний, стала мощной производительной силой общества.

Это касается не только естественных и технических наук, но и наук общественных. Современное обществоведение (экономиче- ские науки, история, социология, психология, политология, право- ведение), опирающиеся на методологию социального познания, стало средством планомерного и целенаправленного управления социальными процессами.

Новое взаимоотношение наук и производства возможно лишь при условии, что темпы развития науки опережают развитие всех остальных сфер общественной деятельности и техники. Только в этом случае наука может представить необходимые средства для решения социальных и технических проблем, как только эти про-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 206.

312

блемы возникают. Более того, она оказывает мощное влияние на само формирование и осознание этих проблем.

До сих пор мы рассматривали взаимодействие науки и общест- венного производства. Мы выяснили, что формы этого взаимо- действия исторически меняются в зависимости от типа обществ-з, уровня развития производительных сил и состояния научного по- знания мира. В различных ситуациях ведущая роль может принад- лежать то одной, то другой стороне этого взаимодействия, что служит дополнительным подтверждением универсальности прин- ципа единства и взаимопревращения противоположностей. Су- ществует, однако, и другая сторона взаимосвязи науки и общест- ва. Она связана с особенностями социальной и политической ор- ганизации общества. Было бы слишком сильным упрощением думать, будто развитие науки прямо и непосредственно на них влияет. В действительности существует много опосредствующих механизмов такого воздействия. К ним относятся, в честности, социальные и политические организации общества, система обще- мировоззренческих установок и идеологических принципов, ко- торые определяют социальное поведение, цели общественного развития. Именно здесь легче всего обнаружить роль философии как фактора взаимодействия науки ι общества.

Так, для рабовладельческого общества с его негативной оцен- кой физического труда, созерцательным и чисто умозрительным отношением к миру, как и для христианского средневековья, ори- ентированного на постижение духовного, божественного начала и презрение к мирским, материальным интересам, сама алысль об активном преобразовании природы в интересах человеке или от- дельных социальных групп была совершенно неприемлема. Бур- жуазия же, начавшая в XVI—XVII вв. осознавать себя социальной силой, представляющей совсем иной способ производства, в лице своих идеологов Ф. Бэкона, Гоббса, Локка, французских просвети- телей и представителей немецкой классической философии вы- двигает новые мировоззренческие установки. Если раньше в нау- ке видели лишь источник просвещения и образования, обладание которым отделяет господствующую элиту от социальных низов, а в самой ее усложненности усматривали особое — аристократи- ческое — достоинство, то Ф. Бэкон ставит перед наукой вполне практические цели. Ее задача — овладеть природой, господство- вать над ней, увеличивать производительную мощь человека. По- знание должно служить средством развития промышленности и торговли, содействовать благоустройству жизни.

Однако осуществление этой мировоззренческой установки в условиях современного общества приводит порой к непредви- денным последствиям. Джин, выпущенный из бутылки, выходит из повиновения: основанное на науке и новейшей технологии про- изводство обусловливает гибель окружающей среды, истощение природных ресурсов, извращение самой сущности человеческой личности, делая человека простым придатком автоматизирован- ного индустриального производства. Вот почему в наши дни науку

313

часто рассматривают как разрушительный, опасный для общества фактор и возникают антисциентистские (от греч. anti — против и лат. scienfia — знание, наука) настроения.

Рассматривая результаты развития науки и техники в различ- ных социальных контекстах на разных ступенях исторического движения общества и культуры, можно, следовательно, обнару- жить разные механизмы их взаимодействия. На одних ступенях и этапах истории наука не оказывает существенного влияния на общественную жизнь, но и не требует от общества определенных экономических, социальных и ресурсных затрат. Здесь движение общества и развитие науки идут как бы по параллельным линиям, пересекаясь, как сказали бы математики, в выделенных точках. Разумеется, неверно было бы думать, что при такой форме отно- шений их взаимовлияние близко к нулю. Разумеется, нет, по- скольку сам характер и содержание науки, сама возможность ее возникновения, обособления и развития зависят от типа общества, от характера общественной жизни и культуры. Но при этом обрат- ное влияние науки на общество относительно невелико, поскольку большинство производственно-технических, социальных, педаго- гических, политических, здравоохранительных и других задач мо- жет быть решено на основе здравого смысла, традиционного опыта и накапливавшейся веками мудрости. На других этапах, особенно в эпоху быстрого индустриального развития, взаимоот- ношения науки и общества существенно меняются. Появляется мощное опосредствующее звено — техника, машинное произ- водство. Индустриальный способ производства материальных благ требует новых знаний, быстро сменяющихся, динамичных и точных. Именно благодаря этому машинное производство стано- вится стимулом развития науки, выдвигая перед ней все новые задачи и создавая технико-экспериментальную базу для их реше- ния. На том этапе для большинства философов и социальных мыс- лителей наука и техника выступают как величайшее благо. Подоб- но Ф. Бэкону и Кондорсе они видят в них чуть ли не панацею от всех бед, главное средство избавления человечества от нужды, болезней, невежества, произвола и плохой социальной организа- ции. Но по мере того как противоречия, свойственные индустри- альному обществу, нарастают, увеличивается разрыв между бед- ными и богатыми, сначала в масштабах индустриальных обществ, а затем и во всемирном масштабе. Эйфория, вызванная научно-тех- ническим прогрессом, постепенно перерастает в антисциентизм и ант·.техницизм. Негативные последствия научно-технического прогресса, приведшие во второй половине нашего столетия чело- вечество на грань необратимой экологической катастрофы, за- ставляют наиболее радикальных критиков этой формы взаимо- действия науки и техники броситься на поиски альтернативных форм познавательной и производственной деятельности. Необ- ходимо отбросить химию и вернуться к естественным удобрени- ям, заменить тракторы сохой, автомобили — конной повозкой, стиральный порошок — ребристой доской и деревянной скалкой,

314

вновь вернуться от высокоматематезированной физики, химии л технологии к мудрости предков и даже шаманизму. Но поскольку противоположности сходятся, эти иллюзорные альтернативы так- же беспомощны и необоснованны, как предшествовавшая им на- учно-техническая эйфория. Спросим поэтому, существует ли вы- ход из сложившегося положения, и если существует, то какое место должны занимать в более рациональной, в более разумной общественной системе наука, техника и человек, который их соз- дал, который вправе ожидать от них решения новых нелегких про- блем, могущих повлиять на исторические судьбы всего челове- чества.